Вот черт! Они и не заметили, как сзади тихонько подошел жрец. Молодой, бритоголовый… тот самый, что недавно купил на базаре девушку? Может, и тот. Хотя они тут все похожи – все молодые, мускулистые, бритоголовые.
– Да. Очень красивые рисунки!
– Занимались бы лучше своей работой!
– О, господин. Сейчас идем. Мы только взглянули одним глазком, интересно ведь! Да, вот еще что хотели спросить. Насчет досок.
– Досок?
– Да, господин. Мы завтра будем ремонтировать храм Амона, и, боюсь, не успеем сегодня перетащить туда все доски. Не разрешишь ли оставить их здесь, перед входом в молельню?
– Доски?! Постойте… Вы завтра уходите в храм Амона? А ворота? Успеете ли вы поставить ворота?
– Конечно, успеем, господин, – от всей души заверил Максим. – Сладим все в лучшем виде. Вот только доски… Если придется таскать их к храму Амона, то, боюсь, с воротами…
– Если поставите ворота, так и быть – бросайте здесь доски! Но только до утра.
– Да не оставят тебя боги своими милостями, добрый человек! Завтра всенепременно явимся.
Поклонившись, "плотники" вышли наружу и присоединились к своему "напарнику", азартно работавшему молотком.
Ворота были отремонтированы качественно и в срок, так что у жрецов храма Хатхор не было причин жаловаться. Толстые, непрошибаемые ничем доски из киликийской пихты пригнаны одна к одной, без единой щелочки. Да на таких воротах можно свободно по Великой Зелени плыть без опаски, ежели, конечно, использовать их заместо плота!
Вот именно такими словами и похвалился Панехси, получая за работу несколько горшков меда – жрецы не обманули, заплатили щедро! Мед – это уж такая вещь, которую на что хочешь обменять можно!
– Воистину, вы поработали на славу, – оценил качество ворот главный жрец – столь же молодой, как и все другие. – Где же твои напарники, что-то я их не вижу?
– Ушли договариваться с храмом Амона. Чтоб утром начать сразу.
– А что, в храме Амона тоже сожгли ворота?
– Ха! Если бы только ворота! Его едва весь не спалили. Прямо какая-то секта поджигателей храмов, клянусь Тотом!
Простившись с главным жрецом, плотник удалился, прихватив с собой горшки с медом. А в притворе храма, как раз перед главной залой, остались лежать смолистые ароматные доски из киликийской пихты. Целый штабель.
– О, Амон… Тьфу, тьфу… – зашептал прятавшийся под досками Ах-маси-младший.
– Что? Что такое? – Максим оторвался от дырки из-под сучка в одной из досок, служившей смотровым отверстием.
– Чихать хочется, – честно признался тезка. – Ой, не могу уже.
– Ну так чихай, пока никого нету!
– А-а-апчхи!!!
Ах-маси громко чихнул, громко – так почему-то показалось Максу, словно бы на всю залу!
А нет, похоже, никто и не услышал. Или не придал значения, в храме-то никого не было, уж по крайней мере в пределах видимости, если уместно здесь было бы употребить сейчас это слово. Зала освещалась лишь полной луною, мерцающие лучи которой окрашивали стены, пол и статую Рогатой богини странным призрачно-голубоватым светом.
– Темно как, – прошептал Ах-маси. – Может, пора уже выбираться?
– Думаю, что еще рановато, – подумав, тихо отозвался Максим. – Вряд ли жрецы уже заснули… Чу! Слышишь?
– Что?
– Что-то звякнуло!
– Ага… Кажется, идет кто-то.
– Тсс!
Из залы явственно донеслись чьи-то упругие шаги… голоса… смех…
Музыка! Да-да, музыка – кто-то дернул струну арфы: "Мба-а-аммм!"
– Мистерия, – шепнул Макс. – Сейчас вот все и начнется. Может, даже увидим, как Рогатой будут приносить жертвы.
– Жертвы? Чего ж в этом такого?
– Девушек, Ах-маси! Красивых юных девушек, попавших в гнусные лапы жрецов!
– Ужас какой! А мы что, так и будем спокойно на это смотреть?
Максим не успел ответить: в храме вдруг грянула музыка. Зазвенели кимвалы, забили барабаны и бубны, вот в общий хор вступили арфы, свирель…
Странная это была мелодия. Точнее – никакая, просто какая-то какофония, шум… Прерванный чьим-то властным повелительным голосом:
– О, Хатхор!!!
Все резко смолкло. Максим, как ни крутился, так и не смог увидеть говорящего – тот стоял с левого края, у самых колонн.
– О, великая богиня любви, око Ра и мать Хора! О, владычица бирюзы, чей образ вдохновлял многих! Прими… прими же теперь этот танец и, прошу тебя, не суди слишком строго!
Дробно зарокотали барабаны, звякнули – на этот раз вполне слаженно – кимвалы: дзинь!!!
На стенах зажглись голубые светильники. Барабанная дробь вдруг сделалась тише, и стал хорошо слышен другой звук – быстро приближающийся звон колокольчиков.
– Ах! – не в силах сдержаться, выдохнул Макс, увидев, как одна за другой в зал вбежали девушки в длинных лазоревых платьях. Вбежав, на миг застыли, воздев руки к небу…
– О, Хатхор!
…и тут же пали ниц, распластавшись на мраморном полу храма.
Барабаны зарокотали громче. Ударил бубен, словно подкинувший, взметнувший девушек ввысь! Словно взвилось голубое пламя!
– Ух ты!
– Что? Что там?
– На, посмотри… Осторожней!
– Да у меня тут, рядом, тоже есть дырка… Только что выдавил сучок… О, боги! Вот это красотища!
Большие барабаны забили ритм – бух-бу-бух, бух-бу-бух, – и голубые танцовщицы, хлопнув в ладоши, взорвались танцем, танцем, в котором слышались отголоски древних – очень древних – мистерий и колдовских грез.
Музыка стала громче, ритмичнее – в дело вступили арфы и выводящая нежную мелодию флейта. Все это сильно напомнило Максу обычную дискотеку… впрочем, нет, не обычную – эротическую. Танцовщицы, пробежав несколько кругов, снова застыли и скинули с себя платья. И закружились дальше, нагие, с голубой кожей. Пульсирующая ритмичная музыка рвала душный воздух храма, девушки извивались, пускали руками "волну", подпрыгивали, делая пассы. Лазутчики не могли оторвать от них глаз, настолько все было красиво и необычно! Эта музыка, этот голубой свет, голубые танцовщицы… и сам танец.
Максим усмехнулся: вот если б еще добавить пульсирующий в ритм свет… ага, и стробоскопы.
Вдруг неожиданно звонко ударил кимвал!
И музыка оборвалась, резко, словно лопнувшая струна.
Тяжело дыша, юные танцовщицы разом опустились на колени, их прекрасные голубые тела лоснились от пота. Да, видно, отнюдь не просто было так танцевать, тем более – в такой духоте!
– Тамит! – Подойдя к жертвеннику, молодой жрец выбросил указующий перст в сторону одной из девушек.
Та сразу же поднялась и, дрожа, подошла к жертвеннику.
Неужели сейчас…
– То! – послышался чей-то крик, и к жрецу подбежал его напарник – худой невысокий парень. Оглянувшись, что-то прошептал.
– Что? – недоуменно моргая, переспросил жрец. – Какие лазутчики? Какие доски? Ах так… Взять их!
Возмущенный взгляд его черных глаз, казалось, прожег доски насквозь! И тут же неизвестно откуда взявшиеся люди проворно раскидали штабель, явив присутствующим пару смутившихся соглядатаев. Впрочем, смущались они недолго.
– Плотники?! – подойдя ближе, удивленно произнес главный жрец.
Апперкот – коварный удар, особенно в печень, в ближнем бою. Всю прелесть его жрец тут же испытал на себе, едва только оказался на расстоянии досягаемости.
Оп! Резко вырвавшись из рук парней, Максим нанес удар. Застонав, жрец согнулся, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.
А Макс и не думал останавливаться!
Развернулся – хук слева, и бросившийся было к нему жрец отлетел в сторону, ударившись бритой башкой о колонну.
Свинг – прямой – в голову, этот уж достался следующему! А нечего размахивать палкой!
А ну-ка, кто тут еще?
Секунды три всего и прошло-то… А вражины уже поостреглись! Еще бы… Да и не так-то и много их тут оказалось – всего-то четверо жрецов, из которых трое вряд ли придут в себя быстро, четвертый же…
– Ах-маси, уходим…
– Ах вы, разбойники!
Что еще?
Максим не поверил своим глазам. Предназначенная в жертву девушка, Тамит, бросилась на него, словно разъяренная кошка, оскалясь и яростно шипя! Юноша едва успел схватить ее за руки – а то бы живо расцарапала щеки… Вот зараза! Она еще и лягалась! Ну не бить же девчонку!
– Эй, ты! Поосторожнее! – строго предупредил Макс. – Сбавь обороты, кому сказал?
Ага… Не тут-то было!
Девчонка – настоящая красавица! – обернулась к своим подругам:
– Ну, что застыли? Хватайте же их! Бейте!
Вот уж этого незадачливые лазутчики никак не ожидали! Тамит достаточно было только сказать… И все танцовщицы, числом где-то около двадцати, вскочив, набросились на приятелей, словно фурии!
Максим не успел и глазом моргнуть, как на его левой руке повисло сразу три девчонки… и столько же – на правой. И две ухватили за шею, повалили… Ой, стыд, стыд-то какой!
Безуспешно пытаясь вырваться, Макс скосил глаза – Ах-маси оказался в положении ничуть не лучшем.
– Хватит! Оставьте их! – морщась и держась за правый бок, распорядился пришедший в себя жрец.
– О, господин! Прикажи – и мы разорвем их на тысячи кусочков!
Вот это да! Вот это вляпались! Вот вам и несчастные жертвы! Да они сами кого хочешь в жертву принесут. Фурии!!!
– Я сказал – отпустите!
Почувствовав свободу, Максим быстро вскочил на ноги и ухмыльнулся – ой, напрасно жрец предоставил им свободу. Напрасно! Впрочем, теперь он, кажется, не выказывал особой враждебности. Даже улыбнулся:
– Хорошо ты меня припечатал! Специально учился драться?
– Было дело, – согласно кивнул Максим.
Повернувшись к танцовщицам, жрец повелительно взмахнул рукой:
– Оставьте нас!
– Но, господин…
– Оставьте! Впрочем, нет, постойте… Уж скажу вам пару слов. Сегодня вы танцевали хорошо!
Девушки радостно заулыбались.
– Хорошо… для храма какого-нибудь крокодила или бегемота, – издевательски продолжил жрец. – Но – не для храма Хатхор! Так, как вы, танцуют многие. И многие же вам скажут – за эти танцы вы мало чего получите. Лучше надобно, лучше! Изящней, красивей, грациозней…
– Но, господин, это ведь новый танец!
– Что?! И это говоришь ты, Тамит?! Новый танец, ха… Да, новый! Но вы его должны чувствовать… особенно ты, ведь ты в нем – ведущая.
По вмиг погрустневшему лицу девушки потекли слезы.
– Господин, я танцевала плохо?
– Ну, не так чтобы плохо. – Улыбнувшись, жрец неожиданно погладил девчонку по голове. – Но и недостаточно хорошо. Не плачь, милая Тамит, и не обижайся на мои слова. Тебе… и всем вам… просто надо больше работать. С завтрашнего дня будем повторять танец по три раза в день! Тяжело? Да… А кто вам сказал, что будет легко? Скоро праздник, и вас увидят многие. И многие захотят пригласить вас к себе, и тогда многие из вас – да все! – со временем приобретут и красивую гробницу, и дом с садом, и хорошего славного мужа. Только надо работать, девочки! Больше работать!
– О, господин наш…
– А сейчас всем спать. Завтра новый день. И новые танцы.
Подобрав платья, девушки ушли, перешептываясь и бросая на лазутчиков любопытные взгляды. Красивые голубые феи!
– Ну, господа плотники, что же вы прятались-то?
– Решили посмотреть на девчонок, – вылез вперед Ах-маси. – Много слышали.
– Что же, не могли прийти днем? – Жрец покачал головой. – Вообще-то я не разрешаю смотреть на еще не доведенные до ума танцы, но если б хорошо попросили бы… вы же все-таки сделали ворота. Хотя, думаю, что вы же их и подожгли.
Максим дернулся, но жрец успокаивающе поднял руку:
– Мне теперь все равно, кто вы – плотники или соперники, до праздника нового года осталось совсем ничего, и нам уже незачем больше таиться – никто не сможет повторить мой танец!
– Танец прекрасный! – восхищенно признал Ах-маси.
– И музыка, – поддержал приятеля Макс. – Музыка мне тоже очень понравилась. Такая… необычная, яркая… эти барабаны…
Жрец польщенно улыбнулся:
– Эту музыку придумал я! Ну, конечно, подсмотрел кое-что у нубийцев, кушитов.
– Извиняюсь за… – Макс подул на кулак. – Просто мне показалось, что вы хотите с нами расправиться.
– Расправиться? Да нет. Мы вовсе не кровожадны. Просто-напросто выкинули бы из храма… господа соперники! Вы ведь из Инебу-Хедж? Там много моих бывших танцовщиц. Кто-то из них рассказал, похвастал. Признайтесь, ведь так было дело? Ладно, ладно, не буду вас неволить.
– Ты присматриваешь по базарам красивых молодых рабынь? – быстро поинтересовался Макс. – И делаешь из них чудо-танцовщиц!
– Да. Ты правильно сказал – чудо. Мои девушки благодарны мне и Богине и не оставляют храм своим милостями, после того как добьются многого. Хорошая танцовщица может за один сезон заработать такую сумму, которая и не снилась какому-нибудь писцу! Впрочем, вы об этом и сами хорошо знаете, господа из Инебу-Хедж.
Максим посмотрел на жреца с улыбкой – вполне приятный оказался парень, жаль, что подрались… хм – подрались? Кто подрался, а кто и…
– И что, все девушки остаются благодарными храму… и его жрецам?
– Не все, но многие. Я имею возможность нанять лучших музыкантов, искать и покупать девушек, украшать храм. Мне и всем другим жрецам храма сокровища не нужны – нужны только танцы!
Глаза жреца Рогатой богини горели, звучный уверенный голос его уходил ввысь, к расположенным под самой крышей окнам, сквозь которые призрачно светила луна, освещая голубых танцовщиц, нарисованных на кирпичных стенах храма.
Да, тайна храма Хатхор была разгадана – ничего необычного и страшного не выяснилось. Странно, но Максим сейчас даже был этому рад.
Глава 5
Радость жизни
Лето 1552 г. до Р. Х. (месяц Месоре сезона Шему). Уасет
Да будут песни и музыка перед тобою,
Отбрось всякое огорчение,
Думай только о радости,
Пока не придет день,
Когда надо причалить
К земле Любящей молчание…
Надпись в гробнице Неферхотепа. Пер. М. А. Матье
В приземистом, вытянутом в длину храме было душно не столько от жары, сколько от скопившихся внутри людей, зашедших поблагодарить и восславить Молчаливую богиню в преддверье нового года и целой череды праздников, начинавшихся с разливом Нила и приходом сезона Ахет. В половодье земледельцы, основное населении Черной Земли, работали мало – за неимением таковой возможности в основном пили вино и пиво, веселились и плясали на многочисленных праздниках и мистериях, организуемых каждым мало-мальски уважающим себя храмом.
Мертсегер – богиня-змея, богиня-кобра – считалась покровительницей некрополя Усасета, и время от времени каждый житель города и округи считал необходимым восславить грозную богиню, любящую молчание и тишину.
Жрецы в белых одеждах зажигали бронзовые светильники, выливали вино в большие алебастровые чаши перед статуей богини – женщины с темным лицом и изображением иероглифа "запад" на сложной прическе. Тут же рядом имелись и другие статуи – кобры, и те же кобры, золотые или серебряные, угрожающе покачивались над головами жрецов.
Изысканные витые колонны поддерживали крышу, стены храма покрывал искусная роспись и позолота. Богато жили жрецы Мертсегер, ничего не скажешь! При том что официальные их доходы, куда включались и пожертвования фараона, были не то чтобы мизерными, но явно не соответствовали расходам, всей этой позолоте, статуям и прочему великолепию.
– О, Мертсегер, великая мать Города Мертвых! – упав на колени перед жертвенником, истошно возопил жрец, и собравшаяся толпа принялась горячо славить богиню.
– Ну и духота, – повернув голову к мужу, шепнула Тейя. – Я уже вся на пот изошла, скорее бы все это кончилось.
Максим лишь улыбнулся, внимательно наблюдая за жрецами. Нет, не за теми, что священнодействовали сейчас перед жертвенниками, а за теми, что скромненько притулились у колонн, в притворах. К этим жрецам время от времени подходили люди, довольно хорошо одетые – в плиссированные юбки-схенти, в туники-калазирисы из прозрачных тканей, с золотыми браслетами и драгоценными ожерельями. И они не были похожи на всех остальных, на тех, кто молился сейчас в храме. Нет, одежда у многих молящихся имелась и побогаче, но… Странно вели себя эти люди, шептавшиеся о чем-то со жрецами. Очень было похоже, что им глубоко плевать на происходившее в храме действо, как, наверное, и на саму богиню. Равнодушно скользившие по залу взгляды, оживляющиеся лишь иногда, во время беседы… Ага, вот один что-то передал жрецу… Серебряный браслет, кажется. Пожертвовал на храм? А почему постарался сделать это как можно незаметней? Странно…
Мистерия наконец кончилась, и молодые супруги вместе со всеми вышли из храма, как и многие другие святилища, располагавшегося на западном берегу Хапи, не столь уж и далеко от храма Амона.
В небе ярко светило солнце, а воды реки уже немного окрасились красным – предвестьем начинающегося скоро разлива. Сезон Ахет – время праздников и мистерий, время отдыха, гуляний и пьянок. О, как ждали его охочие до развлечений жители Черной Земли! Скоро уже, скоро, славя Амона, поплывут по Нилу разукрашенные цветами и разноцветными ленточками барки, полные смеющихся и веселых людей, скоро все будут пить прямо на улицах вино, радоваться и танцевать на улицах и площадях перед храмами. Воистину, нет больше таких праздников, как в сезон Половодья-Ахет! Разливается Хапи – несет новую жизнь! Как не радоваться?
– Ты знаешь, То сказал, что я неплохо танцую! – выйдя на улицу, неожиданно похвастала Тейя.
– Кто-кто сказал? – удивленно переспросил Макс.
Тейя пожала плечами – привычка, перенятая от супруга.
– Ну – То! То-Ах-Хатхор, твой знакомый жрец!
– А, понятно… Ты что же, ходила в тот храм?
– Да, и смотрела мистерию! Даже сама танцевала вместе со всеми. И очень даже неплохо!
– Не сомневаюсь. Раз уж сам жрец похвалил…
– Ты в это время беседовал с тем стариком, резчиком… Себекемсаф, так его зовут, кажется.
– Да, Себекемсаф. Он, кстати, и сказал мне кое-что об этом храме.
– Ага! – Юная женщина засмеялась. – Теперь понятно, почему мы сюда заявились.
– Тебе не понравилось?
– Да нет… Просто духота страшная. А что Себекемсаф сказал про храм?
– Да ничего конкретного, так, на эмоциях…
– На че-ом?!
– Сказал: многих людей погубила Мертсегер… и еще многих погубит.
– Ох, ничего себе заявил, клянусь Амоном! – Тейя покачала головой. – И что, ничего поточнее не сказал?
– Ничего. – Пропуская вперед человека в сбившемся набок парике, бегущего куда-то с крайне озабоченным видом, Максим развел руками. – Ну не пытать же его? И так-то подозрительно было выспрашивать. Вот такие слухи ходят об этом храме, а ведь дыма без огня не бывает! Тем более вспомни ту змею с вырванными зубами. Кто-то ведь выпускает таких перед храмом Мертсегер. Значит, хотят, чтобы люди боялись, чтобы какие-нибудь любопытные – вроде нас с тобой – не совали свой нос.
Тейя задорно расхохоталась:
– А мы ведь сунем!
– Конечно, сунем! Иначе зачем нам тут ошиваться? Кстати, где Ах-маси?
– С утра ушел на рынок за рыбой.
– За рыбой?
– Так он сказал, пока ты уговаривал того тощего старика купить какое-то снадобье. Сказал, сегодня самолично пожарит рыбу!
– Пожарит? А он умеет?