– Я сам сообщу Гебу и Нут о смерти Осириса.
…Геб и Нут наслаждались прохладой в одном из многочисленных садовых портиков, густо увитых разнообразной растительностью. Кусты жасмина источали дивный аромат.
Приблизившись к портику, Гор оказался невольным свидетелем беседы Геба и Нут.
– Думаю, Сет потерян для нас навсегда. Проклятая нубийка отняла у меня сына, – печально произнесла Нут.
– Ты, как обычно, сгущаешь краски, дорогая, – мягко упрекнул её Геб. – Мне кажется, пройдет время, и всё встанет на свои места. Вот увидишь: рано или поздно Нефтида вернется в Омбос, и о нубийке все быстро забудут.
– Ты сам не веришь в то, что говоришь… От твоих слов веет холодом… – тихо сказала Нут.
Тяжело вздохнув, Гор шагнул в тень портика.
– А вот и наш племянник! – воскликнул Геб, радуясь возможности отвлечься от тягостных мыслей. – Принёс какие-нибудь новости?
Гор, молча, протянул ему медальон Осириса.
Нут, мгновенно догадавшись, что её старшего сына больше нет в живых, лишилась чувств…
На следующий день Геб и Нут не вышли из своих покоев, и Нефтида забеспокоилась. Её вообще постоянно преследовало чувство вины перед обитателями Чертога за доставленные им треволнения.
Лишь Анубис старался держаться и успокаивал мать:
– Мы не виноваты в том, что Сет, твой муж и мой отец, предательски убил Осириса.
– Ах, сын мой, не говори ничего… Материнское сердце Нут разбито… А Исида? Вчера вечером она не проронила не слезинки, уединившись в своих покоях. Зато всю ночь провела в молельне перед изваянием Атума вместе с Сешат. Бедняжки… Сегодня Исида отказалась от завтрака и не пожелала принять придворного врачевателя. Она так умрёт от тоски… – сокрушалась Нефтида. – А Гор? За один день он стал на десять лет старше. Утром я заметила, что у него на висках появилась седина.
– Да, теперь нелегкое бремя ляжет на его плечи, – согласился Анубис. – Ведь именно ему придется унаследовать трон Бехдеда.
Нефтида кивнула и смахнула навернувшуюся слезу:
– Надо бы проведать Геба и Нут. Хотя слова утешения мало что изменят, но всё же…
У Анубиса неприятно сжалось сердце.
– Я пойду с тобой, мама. Не знаю, готовы ли Геб и Нут видеть меня, своего внука и сына убийцы?..
Нефтида не выдержала и разрыдалась.
– Ты же сам говорил, что мы ни в чём не виноваты… – произнесла она сквозь слёзы. – Ах, если бы у Осириса был сын… – сокрушалась она.
Анубис тяжело вздохнул: увы, в Чертоге все знали, что Осирис и Исида не могут иметь детей.
Нефтида и Анубис подошли к двери, ведущей в покои убитых горем родителей. Около неё стоял стражник.
– Входил ли кто-нибудь в покои божественной четы? – поинтересовался у него Анубис.
– Нет, мой господин. С утра в покоях тихо… Даже слишком…
Страшная догадка пронзила Анубиса. Он резко отворил дверь, быстро миновал извилистый коридор. Нефтида едва ли успевала за ним. Прислуги видно не было, Геб и Нут ещё вчера пожелали остаться наедине со своим горем.
Перед Анубисом и Нефтидой предстала страшная картина: на супружеском ложе, застеленным белоснежным покрывалом, неподвижно, скрестив руки на груди, рядом лежали Геб и Нут.
Нефтида вскрикнула и бросилась к ним…
– Оставь их, мама. Они мертвы… – констатировал Анубис.
Рядом с ложем на туалетном столике стояли две серебряные чаши, украшенные извивающимися уреями. Анубис взял одну из чаш: в ней плескалось недопитое вино. Но он тотчас уловил странный запах, исходящий от напитка.
– Это яд. Они отравились… Не захотели больше жить и ушли навсегда. – Печально сказал Анубис и позвал: – Стража!
В спальне тотчас появился стражник.
– Передайте нашему повелителю, что божественные Геб и Нут покинули нас. Их души приближаются к Та-Урсе…
Стражник замешкался.
– Простите меня господин… А кого вы называете повелителем? – решил на всякий случай уточнить он.
– Гора! – последовал краткий ответ.
* * *
Воспользовавшись тем, что Нижнее царство фактически лишилось власти, Сет предпринял против него военный поход. Продвигаясь быстрым маршем, его войска разорили уже Аварис и Ону и теперь приближались к Бехдеду. Армия Сета была весьма многочисленной, поскольку к ней примкнули отряды наемников из Ливии, Нубии и Унешека. На протяжении всего пути от Омбоса до Бехдеда воины Сета буквально сметали с лица земли всё живое: грабили, насиловали, убивали, мужчин и женщин уводили в плен, стариков и детей безжалостно уничтожали.
…Подходы к Бехдеду охранялись передовыми отрядами Унуата, его младшего брата Татенена, Анубиса и Нефертума. Когда лазутчики доложили Унуату, что к городу стремительно приближаются полчища неприятельской армии, он сразу же отправил гонцов к командирам остальных отрядов. Сегеры приготовились принять последний бой и, если суждено, умереть достойно.
Анубис поправил свой шлем, изготовленный из электрона[81] в виде головы шакала, и призывно воскликнул:
– Не допустим врага к Чертогу! Умри, Сет – исчадие Апофиса!
Воины поддержали своего командира одобрительными возгласами.
…Гор, Птах, Сехмет и Сешат, жаждавшая отмщения за предательски убитых родителей, Тота и Маат, с немногочисленным отрядом воинов заняли позиции на подступах к Чертогу. Когда же враг окружил город плотным кольцом и начал теснить защитников Чертога, Птах настоял, чтобы Гор увел женщин во дворец.
Сехмет поначалу категорически отказалась оставить мужа, но Птах взревел:
– Уходи! Моя участь предрешена! Подумай о себе и о женщинах, находящихся во дворце! Кто защитит их, если не ты? Они же не умеют сражаться! Воины Сета сначала изнасилуют их, а потом превратят в рабынь!..
Последние доводы мужа заставили Сехмет повиноваться его приказу.
Едва она успела скрыться во дворце, как стрела, пущенная из ливийского лука, поразила Птаха в левое плечо. Но он всё равно продолжал сражаться…
…Сехмет, с окровавленным мечом в руке и в покрасневшем от крови хитоне, вбежала в дворцовый зал с криком:
– Спасайтесь! Нубийцы вот-вот ворвутся в Чертог!
Гор увлёк перепуганных женщин в молельню Ра.
– Пусть она станет нашим последним прибежищем, – обреченно промолвил он. – Теперь нам остаётся рассчитывать только на милость Атума…
Женщины укрылись за мощной дверью молельни и тотчас опустились на колени перед изображением творца Атума, прожившего долгую жизнь и превратившегося на Та-Урсе в золотую пыль. Теперь они молили своего прародителя, дабы он укрепил их дух перед неизбежной смертью.
За дверью молельни послышались крики и бряцание оружия. Гор старался не обращать на них внимания, он внимательно смотрел на небольшую статую Атума. Демиург, прародитель Ра, мастерски изготовленный из бежевого травертина, восседал на кресле. Его грудь украшал золотой нагрудник со вставками из двенадцати камней.
Неожиданно в голове Гора пронеслось: "Первый ряд – рубин, топаз, изумруд. Второй ряд – карбункул, сапфир и алмаз. Третий ряд – яхонт, агат, аметист. Четвертый ряд – хризолит, оникс и яспис". Он вспомнил, сколь часто, будучи ребенком, восхищался красотой этих камней.
В ногах Атума стоял небольшой ковчег[82], на крышке которого были изображены два крылатых хамметета[83]. Между ними, прямо из крышки, возвышалась голова кобры. Той самой, что некогда украшала корону Великого Ра.
Исида и Нефтида стояли на коленях перед изображением пращура, увы, они не были воительницами; за ними – Сатис, Сешат, Хатхор и Баст, приготовившись к смерти. Сехмет с обнажённым окровавленным клинком готовилась к своей последней земной битве и также произносила молитву Атуму. Дверь молельни содрогалась от ударов, ещё немного – она сорвётся с петель и всё будет кончено…
Неожиданно в памяти Гора всплыли воспоминания…
…Ра умирал, призвав Гора на смертном ложе, потому как он был самым младшим и любимым сыном от прекрасной Мут-Нармер.
– Ты помнишь свою мать? – неожиданно спросил Ра у сына.
– Да, отец. Она была очень красива и умна.
– Ты помнишь, как я подарил Мут-Нармер двенадцать драгоценных камней?
– Конечно, она часто перебирала камни… И давала мне поиграть ими… – признался Гор.
– Если будет трудно, найди их… Но будь осторожен…
Гор удивлённо вскинул брови, пытаясь понять смысл слов сказанных Ра.
– Разве они спрятаны?
Ра оставил вопрос без ответа.
– Почитайте Атума, нашего прародителя… Не забывайте молиться ему… – произнёс солнечный Ра, сделал последний вздох, и его душа отправилась на прародину Та-Урсу.
…Гор очнулся от воспоминаний и огляделся: вот он, прародитель Атум, на его груди – золотой нагрудник из двенадцати драгоценных камней. Увы, но он и его сестры и братья пренебрегли советом Ра и не почитали Атума. А ведь всё это время нагрудник с драгоценными камнями хранился на изваянии пращура, в молельне.
– Это подсказка! – догадался он. – Но что же дальше?
– Пока ты будешь думать, двери слетят с петель! – воскликнула Сехмет, держа меч на изготовке. От неимоверного напряжения по её телу струился пот.
Гор ещё раз взглянул на Атума.
– Нагрудник… Камни… – его взгляд снова упал на кобру-урею, видневшуюся из крышки ковчега, украшенного золотыми хаммететами. – Несомненно, это та самая урея, уничтожившая мятежников много лет назад. Но почему она – в ковчеге?
Гор подхватил ковчег за деревянные ручки, тот легко подался, снял с постамента и поставил на пол перед собой.
– И что дальше?.. Отец, отчего ты оставил мне лишь загадки?
Гор дотронулся до головы кобры, припоминая, как Ра нажал пальцами на её глаза, и змея метнула смертоносные лучи. Он предусмотрительно направил "смертельный взгляд" кобры на стену. Но, увы, ничего не произошло.
– Почему кобра – в ковчеге?.. Я сойду с ума… – недоумевал он.
Дверь сотрясалась под ударами. Сехмет не выдержала и воскликнула:
– Идите сюда, жалкие черви! Я разрублю вас на тысячу частей и скормлю гиенам!
За дверью послышался голос одного из военачальников Сета:
– Открывай, я и дарую тебе жизнь!
Сехмет посмотрела на Гора взором полным смятения. Женщины по-прежнему стояли на коленях перед статуей Атума, уже не рассчитывая на спасение.
Гор пребывал в отчаянии.
– Сехмет помоги! Что мне делать?!
Воительница разразилась чудовищным смехом, скорее похожим на рык львицы.
– Надень золотой нагрудник! И защищай женщин!
Гор поднялся на постамент и приблизился к Атуму… Неожиданно на его правой щеке изваяния он заметил несколько рисунков: человек надевает нагрудник, затем наклоняется и дотрагивается до кобры… Из неё вырывается луч…
– Прости меня, отец! Прости за то, что должным образом не почитал Атума! – воскликнул Гор, осознав, наконец, смысл рисунков и предназначение ковчега.
Он быстро надел нагрудник, подхватил ковчег и поставил его напротив содрогавшейся от ударов двери.
– Что ты задумал? – удивилась Сехмет. – Нагрудник – это понятно… А ковчег? Зачем он тебе?
Гор промолчал. Он развернул кобру так, чтобы она смотрела на дверь.
– Отойди, Сехмет…
Воительница возмутилась.
– Дверь того гляди рухнет! А ты просишь меня отойти?
– Отойди, прошу тебя! Отойди к алтарю!
Сехмет недовольно фыркнула.
– Ты всегда считался любимчиком отца… И оттого позволяешь себя слишком много… – проворчала она, не удержавшись.
Гор нажал на глаза кобры. Неожиданно из хаммететов появились два тонких голубых луча. Они тотчас "нащупали" Гора и скользнули по нагруднику, поочерёдно останавливаясь на каждом из драгоценных камней.
Гор замер от страха… Сехмет – от неожиданности. Даже Нефтида и Исида перестали плакать и молиться.
– Что же дальше?.. – едва слышно произнесла Сехмет.
– Не знаю… – признался Гор. – Либо мы уничтожим врагов, либо умрём.
Нефтида не выдержав напряжения, лишилась чувств. Исида не стала хлопотать над ней. Если им суждено умереть, пусть сестра ничего не видит и не ощущает.
Исида поднялась с колен.
– Несомненно, это оружие. И не каждый может им воспользоваться.
Гор замер в ожидании, не зная, что делать дальше.
– Дотронься ещё раз до глаз кобры, – посоветовала Сехмет.
Гор последовал её совету. Неожиданно кобра раздула "капюшон", из её глаз вырвались "золотые стрелы" и мгновенно разнесли двери… Запахло обугленным деревом и жареной человеческой плотью…
Уцелевшие воины Сета в страхе бежали и оставили Бехдед. Сет в окружении верных маджаев-нубийцев вернулся в Омбос, дабы накопить новые силы и уничтожить Гора.
Глава 8
Путешествие сквозь "Книгу Врат" закончилось. Очнувшись и дождавшись, пока сознание постепенно вернется в реальность, Тутмос обнаружил, что находится среди развалин Базальтового дворца, в котором ещё мгновение назад кипели нешуточные страсти.
– Что же случилось дальше? Почему дворец был разрушен? Я должен узнать всё до конца! – с нетерпением воскликнул он.
– О, нет, эрпатор! – с жаром возразил Хафра. – Нельзя пройти через Врата дважды! Ты не вернешься обратно!
Тутмос сник.
– И что же мне теперь делать? – сокрушался он. – Я ведь так и не успел узнать, кто разрушил Базальтовый дворец!
Хафра поднялся со скамьи, стоявшей на базальтовой плите, которая даже за истекшие почти два тысячелетия не утратила первоначального блеска.
– Базальтовый дворец – Чертог богов, – произнес он многозначительно. – И людям не дано узнать о богах всё. Путешествие твоего Ба в прошлое закончилось. Смирись с этим, эрпатор.
Тутмос нехотя поднялся.
Путешествие в прошлое потрясло воображение молодого эрпатора. Он долго ещё пребывал в смятении: "Неужели боги подобны людям? Или это люди – подобны богам? Я видел богов и беспомощными, и сомневающимися… Я видел их страх и отчаяние… Я видел то, чего не видели и не знают другие смертные. Я видел иную историю богов!"
* * *
Эрпатор в окружении свиты вернулся в Ону. События, которые он увидел по воле бога времена Татенена, не давали ему покоя.
Нитоприс сразу же заметила, что её супруг чем-то опечален.
– Что с тобой, Тутмос? – не выдержав, полюбопытствовала она. – О чем ты всё время думаешь?
– Я был в Бехдеде… – признался эрпатор.
Молодая женщина удивлённо вскинула брови:
– Но там же одни развалины! И сплошной раскаленный песок…
– Я посетил настоящий Бехдед – прошёл через Врата, – пояснил Тутмос.
Нитоприс издала протяжный стон:
– О-о-о… Ты хочешь сказать, что пользовался "Книгой Врат"?!
– Да.
– О, боги! – воздела руки к небу жена. – Тутмос, зачем ты это сделал?! Разве ты не знаешь, что человек, единожды шагнувший за Врата, уже никогда более не будет принадлежать себе?!
Настал черед удивиться эрпатору:
– С чего ты взяла? Хафра мне ничего об этом не говорил…
– Я много читала. В Инебу-Хедже у нас прекрасная домашняя библиотека, которую начал собирать ещё мой прадед. Ну почему ты не посоветовался со мной, Тутмос?!
– Что ещё известно тебе о Вратах? – ответил он вопросом на вопрос.
– Немногое, к сожалению. Хотя… – Нитоприс умолкла на полуслове.
– Говори, прошу тебя! – не выдержав, Тутмос схватил жену за плечи и начал энергично тормошить ее.
От парика супруги в воздухе тотчас распространилась сладкая волна утонченных благовоний.
– Пусти! Мне больно! – недовольно воскликнула она.
– Прости, – Тутмос покорно отстранился от жены.
Нитоприс поправила парик и массивное золотое ожерелье, украшавшее шею, и примирительно улыбнулась.
– Привык считать, что меня интересуют только благовония, украшения, наряды да сплетни! И даже и не допускаешь мысли, что твоя жена ко всему прочему ещё и умна, – с лёгкой укоризной в голосе произнесла она.
– Я не хотел обидеть тебя, поверь, – извиняющимся тоном произнёс эрпатор. – Просто я должен знать, какие последствия меня ожидают…
– Твоё Ба может покинуть тебя в любой момент! – выпалила, собравшись с духом, Нитоприс.
Душу Тутмоса охватил леденящий страх.
– Каким образом? Ты можешь объяснить подробнее?
– Точно я, к сожалению, не помню. Но, кажется, оно сможет отныне пересекать Врата самостоятельно, независимо от твоего желания…
– Другими словами, моё тело будет оставаться здесь, а Ба в это время – путешествовать по прошлому?.. – в ужасе прошептал он.
– Да… Но точно я не могу утверждать.
Эрпатор почувтвовал нахлынувшую слабость. Он, не раздеваясь, упал на ложе.
– Что с тобой? Может быть, пригласить придворного врачевателя? – предложила Нитоприс.
– Нет-нет… Не стоит, Нитоприс… Я просто немного отдохну. Обратный путь из Бехдеда был слишком изнурительным.
* * *
На следующий день эрпатор, дабы отвлечься от тягостных мыслей, отправился, в сопровождении Камоса, в мастерскую художника Сезофриса, где тот в окружении помощников занимался разработкой эскизов для будущего царского дворца. Сезофрис представил на суд эрпатора и его друга несколько папирусов с набросками цветных композиций, которым, возможно, предстояло украсить стены одного из дворцовых залов.
Особенно Тутмосу понравился набросок, предназначенный для стен трапезной: перед обедающим семейством, уютно разместившимся на высоких стульях, стоял украшенный цветами стол с овощами и фруктами, выпечкой и сладостями, мясными блюдами и жареной птицей. Рядом, на специальных подставках, возвышались сосуды с вином и пивом. Пирующих развлекали женский хор и музыканты.
– Я хочу передать в своих работах, как счастливо живут египтяне! – рассказывал жизнерадостный Сезофрис. – Как милостивый бог Шу приносит нам дождевые тучи и как благородная богиня Тефнут поливает из них наши пашни. Как щедрый Хапи удобряет поля, а великий Ра согревает землю своими золотыми лучами. Глядя на мои росписи, египтяне должны беспрестанно благодарить богов за богатые урожаи, воспевать в их честь гимны в храмах, украшать статуи богов цветами и поливать жертвенники пальмовым вином и благовонными маслами!..
С этими словами художник развернул перед эрпатором свою очередную композицию: здесь была изображена группа людей славящих Ра, воздевших руки к солнцу. В правом углу папируса Тутмос прочёл строки гимна:
"Великий Ра!
Ты сотворил птиц, зверей и растения.
Мы воздаём тебе хвалу!
Мы услаждаем твой слух
Мелодичным пением…"
– Что ж, прекрасно, – похвалил художника эрпатор. – Пожалуй, этой композицией можно будет украсить один из приёмных залов.
Сезофрис, не скрывая радости, низко поклонился.