- Это не Авлона! - Пентесилея в три прыжка оказалась рядом. - Это карлик. Его голова рассечена, и могу поклясться, что рассечена секирой.
- А вот еще один! - Ахилл указал на другой труп, лежавший чуть в стороне и наполовину скрытый кустами. - Так и есть: они напали, и Авлона защищалась. Смотрите - вот следы. И вот. Эти твари выползли откуда-то сбоку, должно быть, поблизости есть еще один вход в пещеру. Они пытались окружить костер и детей. Авлона отступила.
- Следы глубокие, значит мальчика она несла на себе, - продолжала Пентесилея. - А вот он сам пошел - вот его ножка отпечаталась в пыли. Дальше камни, и не видно следов, вот здесь первый труп карлика, дальше, выше в гору - второй. Снова видны следы - Авлона побежала… И много следов карликов. Кто-то из них нападал, а кто-то, наверное, тащил наши вещи - вон полосы на земле, сумки были для них тяжелы.
- Да, они не силачи! - мрачно проговорил Гектор, указывая куда-то в сторону. - Копье Ахилла они тоже пытались утащить, но проволокли всего локтей на двадцать. Вон оно лежит.
Ахилл схватил свое оружие и огляделся, будто надеялся, что вблизи покажется кто-то из их отвратительных врагов. Но никого не было. Полукруг месяца померк, небо стало светлеть, приближался рассвет. Горы молчали, и только крики все той же птицы неустанно надрывали тишину…
- Выше, выше! - твердила Пентесилея, поднимаясь по склону, вслед за почти неразличимыми отметинами ночной схватки. - В нескольких местах следы крови, но, скорее всего, попадало карликам - вот один упал и покатился по склону… Больше он вверх не карабкался. Сколько же их нападало? Не меньше двух десятков! Смотрите - еще один труп! Молодец, Авлона!
- Но где она? - Гектор осматривался, надеясь, что с высоты своего роста увидит больше, чем Пентесилея. - Где мальчик?
- Выше, выше! - шептала амазонка, то теряя едва заметные отметины, то вновь их находя. - Она поднималась наверх, и наш малыш был с нею… Эти уроды их преследовали, отрезали путь вниз… Выше, выше!
- Мы уже почти на самом верху утеса, - сказал Ахилл. - Вон, совсем близко, гнездо грифов. Дальше - отвесные скалы. Не могли же дети туда взобраться! А если они там, то должны уже откликнуться…
- Пока что только птица орет, будто сумасшедшая! - проговорил Гектор. - И орет, мне кажется, именно гриф. Может, там, наверху, что-то произошло?
- Поднимаемся! - снова повторила амазонка. - Следы ведут наверх… Скорее, скорее!
Дальше начинались уступчатые, все более крутые скалы, на которых уже не видно было никаких следов. Гнездо грифов располагалось почти на самой вершине гряды, на одном из уступов, и чем ближе путники к нему подбирались, тем слышнее было тревожное сипение и вопли, которым вторил куда более слабый писк.
- В гнезде - птенцы… - прошептал растерянно Ахилл. - И только одна из птиц. Скорее всего, это самка. Но ведь гриф - дневная птица. Ночью в гнезде должен быть и самец.
- Может, он просто молчит? - предположил Гектор.
- Нет, уже светает, и я различаю гнездо. Вон торчит голова самки. А самца не видно. Не спугнули же и его проклятые карлики!
В это время они уже почти достигли верхней кромки. Занимался рассвет, и смутные очертания скал становились все яснее. Под одним из уступов лежал труп еще одного пещерного карлика - у него была рассечена шея. В кулаке он продолжал стискивать некое примитивное подобие дротика.
- Каменный наконечник! - прошептал Гектор. - Вот дикари-то!
Уже почти рассвело, но у путников не было времени рассматривать убитого. Все трое успели только заметить, что у карлика очень короткие, кривые и волосатые ноги, длиннющие мощные руки, также покрытые волосами, что шеи у него нет совершенно, что кожа его темная, но светлее, чем у негров, скорее желтоватая, чем коричневая, а лицо как бы сплюснуто. Он был одет во что-то вроде короткого пеплоса, не сотканного, а скорее сплетенного из грубых волокон, то ли растительных, то ли шерстяных.
Самка грифа, заметив приближавшихся людей, вылезла из гнезда и громко угрожающе закричала, раскинув неимоверной ширины крылья. Птенцы вторили ей отчаянными воплями.
- Где же гриф-самец? - повторил Ахилл, сам толком не понимая, отчего эта мысль так неотступно его мучает. Он понимал, как нелепо думать о птицах, когда пропали его сын и маленькая отважная амазонка, которую он любил, как родную дочь, но странный вопрос: куда подевался хозяин гнезда? - вновь и вновь возникал в сознании героя.
- Вот он! - крикнула Пентесилея. - Вон он летит. И… О, Ахилл! Что это?!
Оба брата посмотрели туда, куда она указывала. Снизу, из долины, из-за темных кущ недавно оставленного ими леса, показался и летел к своему гнезду гриф-самец. Он взмахивал крыльями как-то беспорядочно, и в его полете ощущалась некая неуверенность.
- Смотрите! - вновь крикнула амазонка, когда птица приблизилась. - Что такое у него на лапе?!
С правой ноги грифа свешивалось, болтаясь в воздухе, нечто, издали похожее на тонкую змею. Но это была не змея…
- Ремень! - закричал Ахилл. - Клянусь двумя своими глазами, ремень!
- Надо сбить птицу, чтобы рассмотреть получше! - воскликнул Гектор. - А у нас не осталось луков…
- И без луков достанем!
С этими словами Пентесилея сдернула свой пояс, сложила вдвое и, подхватив с земли небольшой камень, вложила в сгиб ремня и стремительно завертела его над головой. В тот момент, когда гриф, тяжело взмахивая крыльями, оказался почти над самыми их головами, она резким взмахом выпрямила руку. Камень ударил птицу в шею, и оглушенный гриф свалился прямо под ноги амазонке.
Все трое нагнулись над ним. Лежа на земле, распластав громадные крылья, гриф выглядел гигантом, почти вдвое больше орла. Его мощные лапы с темными когтями выступали из густых пучков жестких перьев. Правая лапа была перетянута кожаной петлей, от которой тянулся ремень локтя в три. Конец его оказался обрезан, судя по всему, совсем недавно.
- Это пояс Авлоны! - закричала Пентесилея, чувствуя, что ее нервы не выдерживают… больше всего ей почему-то хотелось сейчас безумно расхохотаться. - Это ее пояс! И, похоже, обрезан он ее ножом… Вот как они с Патроклом спаслись от карликов, когда те загнали их на самую вершину утеса! Вот что она придумала!
- Ты думаешь, что… - Гектор в растерянности посмотрел на амазонку, потом на грифа, который в это время начал трепыхаться на камнях. - Но это невозможно, Пентесилея! Когда-то Авлона летала на орлах, но тогда ей было семь-восемь, ну, девять лет! Теперь ей скоро тринадцать, она намного выросла… И Патрокл весит куда больше, чем другие дети в два с половиной года. Неужели ты думаешь, что гриф мог поднять и унести их обоих?!.
- А ты знаешь, брат, возможно, что и мог! - вместо жены ответил Ахилл. - Ты посмотри, насколько он больше орла, и насколько мощнее его крылья. Конечно, он едва ли поднял бы их над землей, но ведь это и не было нужно… Авлона, очевидно, сумела захлестнуть его лапу петлей, и он в испуге слетел с гнезда, либо с утеса, на котором сидел, и, пытаясь подняться, просто летел на распластанных крыльях над самым склоном, все вниз и вниз. Потом, где-то над лесом, за пределами горы, Авлона обрезала ремень, потому что развязать петлю одной рукой не могла (другой она, конечно, держала ребенка…). Возможно, все это произошло незадолго до рассвета, незадолго до нашего выхода из пещеры! Освободившись, гриф, скорее всего, отдохнул где-нибудь на дереве и, едва рассвело, полетел к своему гнезду. Ну вот, сейчас он снова попробует взлететь. Надо снять ремень с его лапы - если он спас наших детей, мы должны ему помочь!
- Смотри только, чтобы в благодарность он не цапнул тебя своим клювищем! - воскликнул Гектор. - Но если ты прав, то дети сейчас где-то там, внизу. Ветер дует с той же стороны, откуда дул вечером, и если гриф спускался, держась на потоках воздуха, как обычно делают орлы, то направление было вон в ту сторону.
- Тогда вперед! - крикнула Пентесилея. - Разговаривать уже нет времени! Вперед!
Глава 11
Нападение не застало Авлону врасплох. Она слышала в темноте, за пределами круга, обрисованного костром, какое-то движение, чьи-то почти невесомые шажки и шелест глухих, скрипящих голосов. Когда взошел месяц, девочка различила среди камней уродливые, скрюченные тени. Их было много.
Мысли смешались. Подхватить на руки спящего малыша и бежать? Но враги уже окружили их, вряд ли можно прорваться. И куда бежать? Как можно отсюда уйти, если царица, перед тем, как отправиться в эту проклятую пещеру, велела маленькой амазонке во что бы то ни стало быть здесь, дождаться ее возвращения?.. Ее и Гектора с Ахиллом. Но ведь эти странные существа (она даже не могла сразу понять, люди это или животные), ведь они явно собираются напасть!
Авлона сжала в правой руке свою секиру, а левой толкнула Патрокла, безмятежно растянувшегося на шкуре антилопы.
- Патрокл, проснись! Скорее!
- Папа и мама венулись? - спросил мальчик, открывая глаза и сонно моргая.
- Иди ко мне! - прошептала девочка. - Дай руку…
В то же мгновение ее будто дернуло вниз. Не зрение и не слух, но то неведомое подсознательное ощущение, которое бывает лишь у опытного бойца, заставило Авлону резко пригнуться, одновременно закрыв своим согнутым телом малыша. Дротик с каменным наконечником мелькнул над ее головой, и тут же полетели два других, но она видела их, и, увернувшись от одного, рассекла другой в воздухе лезвием секиры.
- О-а-а-и-и! - выкрикнула девочка боевой клич амазонок и, вскинув на левое плечо ошарашенного Патрокла, ничего не успевшего понять, бросилась в ту сторону, откуда в нее метнули дротики. Она рассчитала верно: те, кто бросал, в это мгновение безоружны, пока они вновь возьмутся за оружие, она успеет выскочить из окружения.
Месяц светил слабо, однако Авлона различала движение меж камней и видела, как непонятные безобразные существа копошатся за камнями и среди редких кустов. Она понимала, что они вылезли из горы, и одна только страшная мысль возникла в ее сознании: "А что, если они их всех убили, там, в пещере?!"
Ей наперерез кинулись трое или четверо карликов. Они были низкорослые, во всяком случае, в согнутом положении оказались ниже ее плеч. Их длинные безобразные руки пытались вцепиться в нее, но маленькая амазонка взмахнула секирой вправо, влево, и один из нападавших упал с рассеченной головой, второй, получив серьезную рану, пополз прочь на четвереньках, третий, визжа, откатился в сторону. Однако не меньше десятка уродцев снова попытались взять ее в кольцо, и Авлона, прижимая к себе малыша, бросилась вверх по склону, отступая от их натиска.
- Лона? Что надо обезянам? - вопил в недоумении Патрокл, прыгая на согнутой руке девочки, отчего она все время боялась его уронить.
- Пожалуйста, Патрокл, сиди тихо, не мешай мне! - взмолилась, задыхаясь, Авлона. - Их много… Нам надо от них уйти…
Их было слишком много! Она видела, как сзади выползают, возникают из темноты все новые и новые скрюченные фигуры. Их бормотание и визг были теперь отчетливо слышны, в слабом свете новорожденного месяца стало видно, как они скалят свои обезьяньи зубы и часто моргают вылупленными, полуслепыми глазами.
Еще пять или шесть дротиков полетели вдогонку беглецам, один царапнул руку Авлоны. Но целились карлики плохо: даже слабый свет месяца мешал им, и они бросали больше наугад.
Кто-то схватил девочку за ноги, она едва не упала и, яростно вскрикнув, обрушила секиру сверху вниз. Вновь раздался мерзкий крысиный вопль, карлик покатился вниз, сбивая своих карабкавшихся следом за Авлоной сородичей.
- Убирайтесь, уроды! - закричала девочка, отступая, взбираясь по все более и более крутому скату. - Убирайтесь в Тартар, откуда повылезли! Пошли прочь!
Но они лезли и лезли за нею следом, с каким-то совершенно необъяснимым, и от того особенно жутким упорством. В полутьме казалось, что их становится все больше…
Авлона посмотрела на небо. Когда же рассветет? Она не сомневалась, что рассвет прогонит тварей назад, в гору. Они, конечно, боятся солнца. Но нет, месяц светит вовсю, и светать начнет не скоро.
- Обезяны похие, Лона! - закричал ей в ухо Патрокл. - Что они лезут?
- Держись, крепко держись за меня! - прошептала девочка, и тут же пожалела об этом. Желая помочь, малыш крепче обвил ее шею и чуть ее не задушил - она забыла про его недетскую силу!
- Нет, нет, Патрокл, не жми так, мне больно… Просто держи меня и все, не упади… Сейчас, сейчас мы от них убежим!
Склон стал круче, и преследователи немного отстали от Авлоны: их кривые короткие ноги не успевали карабкаться по крутым уступам, а руки, хотя и длинные, как у обезьян, обезьяньей цепкостью все же не обладали - на скалах преимущество было у маленькой амазонки. Но уродцы упрямо карабкались за нею, а главное, казалось, что их число все увеличивается, будто бы они прибавлялись, выползая из новых и новых нор.
- Катитесь вон! - кричала девочка, размахивая секирой. - Мерзкие ночные демоны, выродки! Прочь с дороги!
От шума наверху, в гнезде на уступе, проснулись грифы. Сперва сонно запищали птенцы, потом сипло закричала самка, и, наконец, огромный гриф-самец, выбравшись из гнезда и усевшись на краю скалы, испустил угрожающий вопль. Ему не нравилось, что кто-то лезет прямо в его владения.
Месяц бледнел. Рассвет приближался, но теперь девочка ясно понимала, что не дотянет до него, если останется на склоне. Выше уступа, на котором располагалось гнездо, стена утеса делалась совершенно неприступной, а свернуть, чтобы поискать проход в скалах, она уже не могла: карлики, как крысы, копошились кучами справа и слева, отрезая ей все пути. Одна, без маленького Патрокла, Авлона, возможно, вскарабкалась бы и по отвесному утесу, но неся на себе малыша, она не сумеет это сделать, а мальчик пока что не научился лазать по скалам… Что до карликов, те, хотя и немного медленнее, чем она, но неуклонно поднимались следом. Несколько раз в беглецов вновь бросали дротики, и девочка, цепляясь за камни, с трудом уклонялась от них.
- Бог, где ты? - прошептала Авлона. - Научи меня, что делать… А то нас убьют! Нельзя, чтобы убили сына Ахилла и моей царицы! Великий добрый Бог, помоги нам!
Слева, откуда-то из тусклой полутьмы, на них кинулось сразу трое карликов - в этом месте крутизна склона исчезала, переходя в небольшую, почти пологую площадку, и пещерные жители успели оказаться на ней прежде, чем туда взобралась Авлона. Резкого укола в ногу девочка почти не почувствовала, уже рассекая секирой древко ударившего ее дротика и затем опуская полукруглое лезвие на согнутую спину карлика. В это время другой уродец ухватил за ножку Патрокла и дернул, норовя вырвать ребенка из рук маленькой амазонки. Патроклу это очень не понравилось, и он, оторвав правую руку от плеча Авлоны, что есть силы стукнул кулачком по сплюснутой голове карлика. Тот взмахнул руками и рухнул, даже не вскрикнув.
- Вот тебе, обезяна! - завопил мальчик и замахнулся на подбиравшегося сбоку третьего уродца, но тот счел за лучшее откатиться в сторону, а в следующий миг Авлона уже вскочила на очередной уступ.
Гриф слетел с утеса и, злобно крича, закружился над головами детей - он был в ярости, и хотя вряд ли хорошо видел в слабом свете бледнеющего месяца, явно подумывал напасть на непрошеных гостей, подобравшихся уже вплотную к его утесу и к его гнезду.
Авлона снизу вверх взглянула на распластанные гигантские крылья могучей птицы, и вдруг отчаянная, но спасительная мысль родилась в ее сознании. С одной стороны, едва ли это возможно, но ведь все равно нет другого выхода - карлики настигнут их прежде, чем наступит рассвет. И потом, она ведь просила Бога помочь ей, и если эту мысль подсказал Он, то все должно получиться!
- Патрокл, держись, не разжимай руки! - прошептала девочка. - Я пока тебя отпущу, только ты не падай, хорошо?
- Не упаду! - твердо пообещал мальчик, грозя кулачком карликам ползущим за ними на расстоянии десяти шагов. - Лона, а эта птичка злая или добая?
- Вот мы это сейчас узнаем!
И с этими словами Авлона, сорвав с себя пояс и сделав на обоих концах петли, дождалась, пока гриф приблизится к ней, страшно растопыривая могучие когти, и ловким броском накинула петлю на его правую лапу. Рывок - и петля затянулась.
Гриф, еще раздумывавший, нападать ли на незнакомых существ или только напугать их, теперь сам испугался насмерть. Он не мог понять, как этот небольшой зверь умудрился схватить его на таком расстоянии. Попытавшись вырвать лапу из твердых тисков, он только крепче затянул ремень.
Могучая птица что есть силы взмахнула крыльями.
- О, великий и единственный Бог, пусть у него хватит силы! - взмолилась Авлона.
И в то же мгновение почувствовала, как ее ноги отрываются от земли.
Она отлично знала повадки орлов и других крупных хищных птиц и знала, как именно полетит гриф с тяжелой ношей. Испуганный, чувствуя опасность, он ни в коем случае не станет возвращаться в свое гнездо. Он устремится прочь, обязательно по ветру, а ветер дует вниз, вдоль склона горы - значит, птица полетит к оставленным ими сутки назад лесным зарослям.
Отчаянным усилием гриф поднял огромную для него тяжесть - маленькую амазонку и повисшего на ней, как пиявка, малыша. Взмыв локтей на сорок вверх, он, повинуясь потоку ветра и стремлению уйти от непонятной опасности, полетел прочь, постепенно опускаясь, но в то же время под ним опускался и склон горы.
- Лона, Лона! Мы полатели! Полатели! - в диком восторге завизжал Патрокл.
Авлона не могла ему ответить. Она захватила зубами древко своей секиры, одной рукой прижала к себе мальчика, боясь, что тот сорвется, а другая ее рука, стянутая петлей, твердо сжимала ремень.
Если бы гриф попробовал достать ее клювом, она отпустила бы Патрокла и ударила секирой - не так, чтобы убить, но так, чтобы напугать еще больше.
Однако птица и не пыталась драться. Ей было не до того. Она делала неимоверные усилия, стремясь удержаться в воздухе, и пока что ей это удавалось.