Через некоторое время монотонность пейзажа, ряды длинных зеленых стеблей, следующие за такими же рядами, ритмичная поступь лошади, горячее солнце прямо над головой привели Эйлу в почти летаргическое состояние: вроде бы и не сон, но восприятие притуплено. Затем высокие тонкие зеленые стебли слились в сплошное пятно, но зато проступили другие растения. Их было гораздо больше, чем травы. Не думая об этом специально, она взяла себе это на заметку, как обычно.
Вот она увидела гусиные лапки - так называла Неззи это растение, похожее на марь, что росла у пещеры Клана. Надо бы сорвать, подумала она, но не стала. А вот растение с желтыми цветами и охватывающими ствол листьями - это дикая капуста. Очень пригодилось бы вечером, но - проехала мимо. А это с пурпурно-голубыми цветами и маленькими листьями - горошек, и на нем множество стручков. Интересно, созрели ли они? Наверное, нет. А вот прямо впереди широкий белый цветок, внутри отсвечивающий розовым. Это дикая морковь. Похоже, что Удалец наступил на нее. Надо бы выкопать, но впереди еще много всего, можно подождать. Тем более что так жарко. Она попыталась отогнать пару мух, которые жужжали над ее волосами. Интересно, где Волк? Давно его не видела.
Она обернулась в поисках Волка. Он шел вслед за кобылой и принюхивался к земле. Вот он остановился, поднял голову, улавливая новый запах, а затем исчез в траве. Она увидела, как вспорхнула большая голубая стрекоза с крылышками в пятнах и закружилась над тем местом, где был Волк, как бы отмечая его.
Немного спустя послышались квохтанье, шум крыльев, и появилась огромная дрофа, которая пыталась взлететь. Эйла достала пращу, обвязала ее вокруг головы. Это было удобнее всего, если требовалось действовать быстро, и, кроме того, волосы не падали на лоб. Здоровенная, весом в двадцать пять фунтов дрофа оказалась неплохим летуном: пока Эйла доставала из мешочка камень, та была уже вне пределов досягаемости. Женщина наблюдала, как стремительно удалялась крапчатая птица с белыми крыльями, оттянув лапы назад. Если бы знать заранее, что именно унюхал Волк! Мяса дрофы с лихвой хватило бы для троих, да еще и осталось бы.
- Плохо, что мы промедлили, - сказал Джондалар.
Эйла увидела, как он положил копье и копьеметалку обратно в сумку.
Она кивнула и снова обернула пращу вокруг головы.
- Хотелось бы научиться бросать палку, как Бреси. Это гораздо быстрее. Когда мы охотились на мамонтов, то остановились там, где гнездилось множество птиц; трудно было поверить, как ловко она управлялась с ней. Она могла добыть не одну птицу.
- Да, она была хороша. Но возможно, ей пришлось практиковаться так же долго, как тебе со своей пращой. Не думаю, что такими навыками можно овладеть за сезон.
- Но если бы трава не была такой высокой, я бы вовремя смогла увидеть то, что обнаружил Волк, и быстро приготовить пращу. Я думала, что это просто мышь.
- Мы должны в оба следить за Волком, - сказал Джондалар.
- Я и гляжу в оба, но не могу же я видеть все!
Эйла посмотрела на небо, чтобы определить положение солнца, - ей пришлось вытянуться, чтобы увидеть хоть что-то поверх травы.
- Хотя ты прав. Не вредно было бы позаботиться о мясе на вечер. Я видела съедобные растения, но их лучше собрать попозже, чтобы они были свежими, а не пожухлыми под этим солнцем. У нас еще есть мясо бизона, которое нам дали в Ковыльном стойбище, но его хватит всего на один раз. Не стоит пользоваться сушеным мясом в это время года - кругом масса свежей пищи. Когда будем делать привал?
- Мы вроде бы недалеко от реки: становится прохладнее, а такая высокая трава обычно растет в низинах, возле воды. Доберемся до реки и пойдем вниз по течению, подыскивая место для стоянки. - И Джондалар двинулся вперед.
Среди высокой травы, сопровождавшей их вплоть до реки, стали появляться и деревья. Они остановились, чтобы напоить лошадей. Да и сами утолили жажду, используя специальную плотного плетения корзинку. Вскоре из травы выскочил Волк и стал шумно лакать воду, затем плюхнулся наземь, тяжело дыша, высунув язык, и посмотрел на Эйлу.
Она улыбнулась:
- Волку тоже жарко. Видно, обследовал все вокруг. Интересно, что он нашел? Он видит в этой траве гораздо больше нас.
- Прежде чем устраивать стоянку, я хочу обойти окрестности. Я привык смотреть вдаль, а эта трава только мешает. Неизвестно, что здесь творится, а я хочу знать, что меня окружает, - сказал Джондалар и пошел к лошади. Опершись на спину Удальца у начала жесткой, стоящей торчком гривы, мужчина сильным толчком перебросил ногу через круп животного и легко уселся на сильном жеребце. Затем он направил лошадь в сторону более твердого грунта, чтобы спуститься вдоль течения.
Великая степь ни в коем случае не представляла собой огромный однообразный пейзаж с изящно колышущимися на ветру стеблями высокой травы. На влажной почве, кроме травы, росли самые разнообразные растения. Луковичные, ковыль, метелки овсяницы, они вымахивали от пяти до двенадцати футов в высоту. Встречались луга, заполненные ярким разнотравьем и ягодниками: астры, мать-и-мачеха, желтый девясил и белый дурман, земляные орехи, дикая морковь, турнепс и капуста, хрен, горчица и малый лук, ирисы, лилии и лютики, смородина и земляника, малина и черника. В полузасушливых районах преобладали низкие травы. Они едва торчали из земли, в основном же вся система у них развивалась под почвой, и, едва начинался дождь, они тут же пускали отростки. Рядом можно было видеть кустарник, полынь и вереск.
Между этими двумя зонами росли травы средней высоты - там было слишком холодно для низкой травы и слишком сухо для высокой. На лугах с умеренной влажностью на травяном ковре цвело множество растений, как то: дикий овес, ячмень и другие, склоны холмов были усеяны соцветиями мелких голубых цветков вроде незабудок. В тундре и более холодных районах с бедными песчаными почвами обильно произрастала осока с удивительно прочными стеблями. Там было много камыша и пушицы. Болота изобиловали тростником и ситником.
* * *
Возле реки было прохладнее. По мере того как смеркалось, Эйла начала колебаться. С одной стороны, ей хотелось поехать быстрее и увидеть, как расступается высокая трава, но также ей хотелось остановиться и набрать съедобных растений на ужин. В мозгу так и стучало: да, пора остановиться… нет, не надо…
Вскоре все это утратило какой-либо смысл, и ее охватило волнение настолько сильное, что возникло некое мрачное предчувствие. Ее волновал смысл какого-то глубинного сильного звука, не совсем ясно различимого. Беспокойство ее усиливалось и сплошной стеной высокой травы, окружающей ее и ограничивающей кругозор. Она привыкла видеть дали, по крайней мере контролировать то, что находится вокруг. По мере продвижения чувство беспокойства нарастало, как если бы они приближались к источнику неслышимого звука.
Эйла заметила, что земля в некоторых местах была взрыта, и невольно сморщила нос от сильного, острого мускусного запаха. Послышалось рычание Волка.
- Джондалар! - крикнула она и увидела, что он махнул рукой, давая сигнал остановиться. Определенно впереди что-то было. Внезапно прозвучал громкий рев, словно что-то разорвалось в воздухе.
Глава 3
- Волк! Стой! - скомандовала Эйла, увидев, что любопытный зверь понесся было вперед. Она слезла с лошади и пошла к Джондалару, который тоже спешился и, осторожно раздвигая траву, направлялся к источнику душераздирающих воплей и рева. Она догнала его; остановившись, они выглянули из-за стеблей, Эйла опустилась на колено, чтобы попридержать Волка, и была захвачена представшей перед ней картиной.
На голой земле, невдалеке от стены высокой травы, топталось возбужденное стадо мамонтов, покрытых длинной бурой шерстью. Большому мамонту требовалось не менее шестисот фунтов пищи в день, и стадо могло быстро уничтожить растительность на значительной территории. Животные были разного возраста и роста, включая тех, кому было всего лишь несколько недель от роду. Это было настоящее стадо, вернее, род: матери, дочери, сестры, тетки и их отпрыски, разросшаяся семья, руководимая умной старой самкой, которая была заметно крупнее.
На первый взгляд в окраске мамонтов преобладал красновато-коричневый цвет, но вблизи можно было рассмотреть много оттенков. Были рыжие, коричневые, даже желтоватые и золотистые мамонты, а некоторые животные на расстоянии казались просто черными. Они были полностью покрыты густой шерстью, от широкого хобота и непропорционально маленьких глазок до короткого хвоста. Шерсть клочьями росла на ногах и широких ступнях. Подшерсток и сам ворс и создавали игру оттенков. В связи с линькой теплый, плотный, шелковисто-мягкий подшерсток в начале лета изрядно поредел, но уже подрос новый, более светлый, чем основной волосяной покров, слой. Более темные волосы, достигающие порой сорока дюймов, свисали, словно юбка, с боков и густо росли на животе и подгрудке - это обеспечивало мамонтам теплую подстилку, когда земля подмерзала.
Внимание Эйлы привлекла пара близнецов с прекрасным рыжевато-золотистым мехом, очерненным торчащими длинными волосами, - они выглядывали из-за огромных ног нависающей над ними матери. В темно-коричневой шерсти старой самки-вожака мелькала проседь. Эйла также заметила белых птиц, постоянных спутников мамонтов, те не обращали внимания, когда птицы садились им на косматые головы, выискивая досаждавших мамонтам насекомых.
Волк взвизгнул от нетерпения, ему хотелось поближе познакомиться с этими животными, но Эйла удержала его. Тем временем Джондалар вытащил веревку из корзины, навьюченной на Уинни. Седая самка, повернувшись, долго смотрела в их сторону, - они увидели, что один из ее бивней был сломан. Затем внимание мамонтихи вновь переключилось на стадо.
Обычно в стаде оставались только молодые самки, которые покидали стадо, достигнув половой зрелости, то есть двенадцати лет. Но в эту группу затесались молодые холостяки и даже несколько старых самцов. Их привлекала каштанового цвета самка. У нее началась течка, - именно ее вопли слышали Эйла и Джондалар. Самка в течке неотразимо притягивала к себе всех самцов, хотя ей нужен был лишь один.
Каштановая самка оторвалась от семейной группы, за ней устремились трое молодых двадцатилетних самцов. Переводя дух, они стояли поодаль от сбившегося стада. Вдруг выбежал двухлетний мамонтенок и понесся к объекту мужского внимания. Самка нежно притронулась к нему хоботом, а он начал сосать молоко. Тем временем самка щипала траву. Поскольку за ней охотились и преследовали ее целый день, у нее не было возможности накормить свое дитя и поесть и попить самой. Да и позже момента могло не представиться.
Средних размеров мамонт подошел к стаду и начал ощупывать хоботом других самок, притрагиваясь к пятачку под хвостом между задних ног, принюхиваясь и пробуя на вкус, чтобы узнать, готовы ли они. Поскольку мамонты растут на протяжении всей жизни, его размеры говорили о том, что он старше других и ему около тридцати. Как только он приблизился к коричневой самке, та быстро бросилась прочь. Он немедленно последовал за ней. Эйла затаила дыхание, когда он освободил из мошонки огромный изогнутый орган и тот стал зигзагообразно изгибаться.
Молодой человек, стоявший рядом, почувствовал, что она затаила дыхание, и взглянул на нее. Она обернулась - в ее глазах сквозило изумление и восхищение. Хотя им доводилось охотиться на мамонтов, никто из них не наблюдал этих огромных, покрытых шерстью животных так близко, не видел, как они совокупляются. Джондалар, глядя на Эйлу, почувствовал волнение в паху. Она возбудилась, порозовела, губы ее слегка приоткрылись, слышалось учащенное дыхание, в широко открытых глазах сверкало любопытство.
Ошеломленные этим внушающим благоговение зрелищем, где героями были два массивных создания, готовых воздать положенные почести Великой Земной Матери, Джондалар и Эйла пошли обратно.
Тем временем каштановая самка бежала, описывая большую дугу, за ней вдогонку несся самец. Она попыталась было присоединиться к стаду, но вскоре преследование возобновилось. Один из самцов догнал ее и сделал попытку взгромоздиться, она выскользнула из-под него, но он успел обрызгать спермой ее задние ноги. Мамонтенок попытался присоединиться к матери, а та, отклонив притязания еще нескольких самцов, вернулась в стадо. Джондалара заинтересовало, почему она так старательно избегала самцов. Разве Великая Мать не хотела, чтобы и самки воздали ей почести?
Наступило временное затишье. Мамонты, видимо, решили поесть, ритмично срывая хоботами пучки травы; они медленно двинулись сквозь высокую растительность. Обессиленная натиском самцов каштановая самка, устало склоняя голову, тоже пыталась поесть.
Большую часть суток мамонты проводили за едой. Пища могла быть самой грубой и бедной, они могли поглощать даже кору деревьев. Зимой они обычно обдирали ее клыками, поскольку им требовалось огромное количество растительной пищи, чтобы поддерживать свои силы. Их рацион, помимо нескольких сотен фунтов грубой пищи, включал также немного сочных широколиственных растений или случайно сорванные ивовые, березовые и ольховые листья, более питательные, чем грубая осока и тростник, но в больших количествах ядовитые для мамонтов.
Когда огромные животные отошли на некоторое расстояние, Эйла обвязала шею Волка веревкой. Волк проявлял к происходящему даже больший интерес, чем люди. Он порывался подбежать к мамонтам, но Эйла не хотела, чтобы он беспокоил их. Она чувствовала, что самка-вожак разрешила им остаться, если они будут держаться на расстоянии, придерживая лошадей, которые были возбуждены и беспокойны. Люди описали круг, пробираясь сквозь траву, и последовали за стадом. Хотя они увидели достаточно, но все же не могли покинуть стадо. Вокруг мамонтов, казалось, витал дух ожидания. Что-то должно было произойти. Может быть, совокупление, посмотреть которое люди были почти приглашены, еще не закончилось? Но было что-то большее…
Люди медленно продвигались за стадом, рассматривая животных каждый со своей точки зрения. Эйла стала охотницей в юном возрасте и нередко встречала мамонтов, но обычно ее добыча была гораздо меньших размеров. На мамонтов не охотились в одиночку, для этого требовались организованные большие группы, скоординированные в действиях. Конечно, когда она охотилась с племенем Мамутои, она видела этих животных совсем близко. Но во время охоты не до наблюдения и изучения, и она не знала, выдастся ли еще такой случай.
Хотя ей был хорошо знаком силуэт мамонта, в этот раз она внимательно рассмотрела этих животных. Голова мамонта была массивной, куполообразной, с глубокими пазухами, которые зимой помогали согревать воздух при дыхании, она увенчивалась жировым горбом с пучком жестких темных волос. За углублением на затылке шла короткая шея, ведущая ко второму горбу жира на холке. Отсюда спина круто изгибалась вниз и заканчивалась маленьким тазом и довольно изящными бедрами. По опыту Эйла знала, что жир во втором горбу мамонта отличался от трехдюймового слоя сала, находящегося под толстой шкурой. Жир из горба был гораздо вкуснее.
Ноги мамонтов были относительно короткими по сравнению с размерами животного, что позволяло им питаться травой, а не листьями деревьев, как это делали их более теплолюбивые родственники. В степях было мало деревьев. Голова у мамонтов, как и у слонов, высоко поднималась над землей, но была слишком большой, да еще и утяжеленной невообразимыми бивнями, и ее не могла удержать длинная шея. В ходе эволюции у этих животных развился хобот, что позволило разрешить проблему питания.
Хобот мамонта мог вырвать дерево, поднять тяжелый кусок льда и разбить его, чтобы добыть зимой воду, и он был достаточно чувствительным, чтобы выбрать и сорвать листок с дерева. На конце хобота было два отростка: наверху - пальцеподобный, способный выполнять тонкую работу; внизу - широкий, плоский, очень гибкий, похожий на руку, но без костей и пальцев.
Джондалар удивлялся ловкости, с которой мамонт захватывал нижней частью хобота стебли травы и держал их, в то время как верхний отросток хобота добавлял стебли, растущие рядом, пока не получался удобный сноп. Затем, придерживая его верхней частью хобота, как большим пальцем, мамонт выдергивал траву из земли. Стряхнув землю, он клал все это в рот и, пережевывая, готовил следующую порцию.
Миграции мамонтов на степных просторах были поистине опустошительными. Но поскольку трава вырывалась с корнями, деревья очищались от коры, такие чистки были полезны для степей и животных. Очистившись от травы и небольших деревьев, земля была готова принять другие растения, на ней вырастала новая трава, то есть пища, необходимая другим обитателям степей.
Эйла внезапно вздрогнула, у нее возникло странное ощущение. Затем она заметила, что мамонты перестали есть траву. Некоторые подняли головы, навострили уши. Затем они стали раскачиваться. Джондалар обратил внимание, как изменилось поведение каштановой самки, которую перед этим преследовали самцы. Ее усталости как не бывало - напротив, она казалась весьма заинтересованной. Внезапно она издала глубокий вибрирующий рев. Он эхом отдался в голове Эйлы, и та почувствовала, как по спине побежали мурашки. Откуда-то с юго-запада донесся ответ, похожий на отдаленные раскаты грома.
- Джондалар! Посмотри!
Он обернулся. К ним спешил гигантский мамонт с рыжеватой шерстью и фантастически огромными бивнями, изогнутыми вверх; в облаке пыли, словно поднятом смерчем, виднелись лишь его голова и плечи. У самого основания на верхней челюсти бивни были просто невероятно мощными, росли вниз, затем загибались вверх и внутрь. Постепенно, если мамонт их не ломает, они могут образовать огромный круг с перекрещенными впереди заостренными концами.
Густошерстные слоны ледникового периода были скорее приземистыми и редко превышали одиннадцать футов в холке, но их импозантные бивни вырастали до невообразимых размеров. Этот мамонт достиг почти восьмидесятилетнего возраста, его огромные копья из слоновой кости насчитывали полных шестнадцать футов в длину и весили по двести шестьдесят фунтов каждый.
Но прежде чем мамонт приблизился к стаду, здесь распространился его острый, едкий мускусный запах, вызвавший у всех самок прилив возбуждения: потоки мочи, трубный зов, визг и рев. Самки бросились к мамонту, окружили и стали поворачиваться к нему то спиной, то боком, дотрагиваясь до него хоботами. Они были очарованы и ошеломлены.
Прочие самцы отступили подальше. Когда Эйла и Джондалар смогли как следует рассмотреть пришельца, они тоже затрепетали. Мамонт высоко поднял голову, демонстрируя свои бивни. Далеко превосходящие по длине и диаметру более мелкие и прямые бивни самок, бивни этого мамонта были столь впечатляющими, что бивни других животных казались просто ничтожными. Его маленькие, покрытые шерстью уши приподнялись, волосы на макушке торчали дыбом, свободно развевающиеся длинные волосы его светлой, рыжевато-коричневой шкуры придавали мощь и без того массивному телу. Возвышаясь на два фута над самым большим мамонтом, намного превосходя по весу любую из самок, он был самым гигантским животным, какое они когда-либо видели. Сумев выжить в тяжелые времена и проведя в хороших условиях последние сорок пять лет, мамонт достиг пика, он был лучше всех, он был великолепен.