* * *
По улице шел негр в летнем клетчатом костюме, держа в руках большой букет белых роз. Некоторые прохожие оборачивались ему вслед, а в отдалении за негром тащилась ватага уличных мальчишек, привлеченных необычным зрелищем. Но чернокожий не обращал на них ни малейшего внимания.
Зато сам он сразу же привлек внимание дежуривших на улице сотрудников полицейской службы наружного наблюдения. Проводив его взглядами, они отметили, что чернокожий направляется к дому, за которым им поручено следить. Старший из полицейских на всякий случай подал условный сигнал повышенного внимания. И не ошибся. Перейдя проезжую часть, негр нырнул в подъезд, где располагалась квартира интересовавшего полицию объекта.
Старший полицейский вытер усы платком, и тут же рядом очутился один из подчиненных.
– За ним! – показав глазами в спину негра, прошипел старший. – Погляди, но не высовывайся.
Подчиненный понимающе кивнул, изобразил на лице отсутствующее выражение и шмыгнул в оставшуюся приоткрытой дверь подъезда.
Он знал, что этажом выше квартиры объекта дежурил еще один сотрудник, а у дверей черного хода устроился второй – они не упустят щеголя в клетчатом костюмчике и точно установят, куда он направился. Но если начальник приказал проследить, то приказ должен быть выполнен. Конечно, задерживать чернокожего не станут, даже если он войдет в квартиру объекта. Его просто подождут на улице и приклеют "хвост", взяв под плотное наблюдение. Ну, куда он пойдет?
Негр поднимался по лестнице, останавливаясь на каждой площадке. "Ищет нужный номер квартиры" – понял полицейский и потихоньку направился следом за неожиданным визитером, недоумевая: откуда тот взялся? Вроде уже проверены все квартиросъемщики, их родные и знакомые, но среди них нет чернокожих! И еще букет белых роз? Неужели всего лишь для отвода глаз?
Услышав, как негр остановился и позвонил в дверь, полицейский задрал голову, надеясь увидеть, что делается на площадке выше этажом. Наверху он увидел свесившегося через перила коллегу, смотревшего вниз, и помахал ему рукой, давая знать, что все в порядке.
Предчувствие охотника, настигающего загнанную дичь, не подвело полицейских – чернокожий звонил в квартиру объекта! Долгожданный связной?
Щелкнул замок, потом послышались неясные восклицания и шорох бумаги. Секунда-другая тишины, и дверь хлопнула. Вошел?
Нет, выше этажом раздались шаги направлявшегося к лестнице человека. Полицейский развернулся и, стараясь производить как можно меньше шума, кинулся бежать – скорее, скорее, надо успеть выскочить на улицу раньше, чем спустится негр. Нельзя его настораживать.
Он успел выбежать из подъезда и спрятаться за афишной тумбой, прежде чем чернокожий в клетчатом костюме вышел и направился к остановке трамвая. Следом за ним покатила коляска на дутых шинах с двумя седоками.
Спрятавшийся за афишной тумбой полицейский поглядел на старшего и, заметив условный знак, потащился за негром, провожая его до остановки. Дальше чернокожего "поведут" те, кто сидел в коляске…
Дежуривший этажом выше квартиры объекта сотрудник полиции, свесившись через перила лестницы, провожал взглядом спускавшегося негра. Проклятие, почему они говорили так тихо? Не удалось разобрать ни одного слова, сколько он ни напрягал слух. Но и так сегодня удача, после стольких дней бесплодного ожидания!
Полицейский собрался вернуться на привычное место у окна лестничной площадки, как вдруг почувствовал, что его крепко схватили за штаны и ворот пиджака, оторвали от пола и подняли в воздух. Он хотел закричать от страха, но не успел – мир в его глазах со страшной скоростью повернулся, ноги взлетели к потолку, голова опустилась, и пол сильно ударил по ней, моментально погасив сознание.
Держа оглушенного шпика одной рукой, гигант Гонза бережно, как детскую тряпичную куклу, посадил его в угол.
– Жив? – спросил Кривцов, быстро спускаясь к дверям квартиры Ланкаш.
– Очухается, – отмахнулся циркач, – я аккуратненько.
Владимир уже вертел ручку звонка – один длинный, два коротких, секунда молчания, потом два коротких и один длинный. Ну что она там, заснула, что ли? Время дороже денег!
Наконец послышались легкие шаги, и дверь приоткрылась. В щель он увидел влажно блестевший глаз и прядь рыжеватых волос.
– Вам кого?
– Здесь живет госпожа Марта? Я привез ей привет из Будапешта. – Приходилось терять время, произнося пароль, но что поделаешь?
– От дяди Яноша?
– Нет, от кузена Миклоша.
Звякнула скинутая цепочка, дверь распахнулась, открывая им путь в слабо освещенную прихожую.
Следом за Гонзой Кривцов прошел в комнату – чисто прибранную, с модной мебелью и большим букетом белых роз в хрустальной вазе на столе.
Хозяйка, зябко кутаясь в темную вязаную шаль, вопросительно смотрела на гостей. Перед ней стояли двое мужчин. Первый – громадного роста, – разворачивал странный сверток, оказавшийся складным саквояжем невероятных размеров. Другой – лет сорока пяти, плотный, с холодными светлыми глазами, – сунул пальцы в жилетный карман и достал пуговицу.
– Я от нашего общего друга. Времени совершенно нет. Вы готовы?
Хозяйка взяла с его ладони пуговицу и близоруко прищурилась, поднеся ее ближе к глазам. Потом опустила руку за вырез платья и вынула точно такую же пуговицу.
– Материалы при вас? – поторопил ее светлоглазый гость, а гигант нетерпеливо встряхнул саквояж, расправляя его складки.
– Да. Подождите минутку, я возьму вещи.
– Скорее, ради бога! Неужели вас не предупредили? Берите только самое необходимое.
– Торопливость губительна, – холодно усмехнулась Марта, направляясь в смежную комнату. Звякнули какие-то склянки; скрипнула дверца платяного шкафа, зашуршала одежда.
Кривцов сердито засопел – копается, черт бы ее побрал! Наверное, жила здесь под видом модной певички или дамы полусвета? Вон какая она ухоженная, статная. И молодая, – лет двадцать пять, не больше, – а у таких обычно полно дури в голове и серьезные дела все еще воспринимаются как увлекательные, захватывающие дух игры, щекочущие нервы и придающие остроту рутинным будням. Неужели никак не может решиться расстаться с тряпками и побрякушками, флакончиками и зеркалами? Сейчас надо исчезать отсюда, как призракам, а она заставляет терять драгоценное время. Или не понимает, что если их сцапают, то непременно затянут на шее веревку. А тогда ни тряпки, ни зеркала больше не понадобятся? Или надеется обольщать тюремщиков и дьяволов в аду?
Марта вышла из смежной комнаты в маленькой темной шляпке с вуалеткой, держа в руках небольшой дорожный чемоданчик.
– Я готова.
Кривцов выхватил из ее рук чемоданчик, кинул его в бездонный саквояж Гонзы и не терпящим возражений тоном приказал:
– Полезайте! Живей!
– Куда? – Женщина недоуменно подняла тонкие брови.
В другое время и в иной обстановке фотограф наверняка обратил бы на нее внимание и не исключено что на него подействовали бы ее чары, заворожил голос, заставив легко кружиться голову и учащенно биться сердце в предчувствии возможного флирта. Но это в другое время и в иной обстановке, а не сейчас, когда счет шел на секунды и даже невозмутимый Гонза от нетерпения притоптывал огромными башмаками. Сейчас Владимир испытывал только злость и раздражение от ее непонятливости.
– Туда, – он подтолкнул ее к широко разинутой пасти гигантского саквояжа. – Ну, смелее!
– Но я там не помещусь, – она сделала еще одну робкую попытку воспротивиться натиску Кривцова. – Я задохнусь.
– Здесь есть клапан, – прогудел Гонза.
– Придется потерпеть, ничего, сложитесь пополам, – заставляя ее встать ногами в саквояж, приговаривал фотограф. – Нельзя, чтобы вас кто-нибудь увидел. Садитесь, а теперь обнимите колени руками и пригните голову. Да ниже, ниже!
Не вытерпев, он сильно нажал на ее плечи, не обращая внимания на сдавленные вскрики женщины и при помощи циркача закрыл замки саквояжа.
– Поднимешь? – выглянув в прихожую, спросил Кривцов у Гонзы.
Атлет взялся за ручку и приподнял саквояж, оторвав его от пола. Встряхнул и оттуда снова раздался глухой, сдавленный вскрик.
– Замрите! Ни звука! – зло прошипел фотограф и кинулся по комнатам, заглядывая во все закоулки квартиры.
– Никого, – вернувшись, сообщил он циркачу. – Выносим. Я впереди.
В прихожей Владимир осторожно приоткрыл дверь и выглянул: на лестничной площадке пусто и тихо. Выпустив Гонзу с его драгоценной ношей, он отпустил предохранитель замка и захлопнул дверь. Все, теперь только вперед!
Полицейский шпик все так же безучастно сидел в углу. Мимоходом бросив на него взгляд, Кривцов понял, что тот еще очень не скоро придет в себя. Что же, тем лучше. Теперь быстрее наверх, к спасительному чердаку!
Сзади, чуть покряхтывая под тяжестью неудобной ноши, торопился Гонза. Марта в саквояже молчала. Может быть, она лишилась чувств?
– Тише ты, не топай, – распахнув дверь чердака, предупредил циркача Владимир. – Донесешь?
Гигант только досадливо дернул головой и на цыпочках почти побежал по мосткам, брошенным на балки перекрытий. А Кривцов уже вставил отмычку в замок, запирая его. Так, вперед, скорее вперед!
Наконец они очутились на лестничной площадке подъезда соседнего дома.
Вниз, быстрее вниз. Гонза перебросил саквояж из одной руки в другую, шея у него взмокла от напряжения. Приостановившись, он поставил ношу на плечо.
– Осторожнее, – одернул его Владимир.
Через несколько минут они уже были во дворе. Гонза снова взял саквояж в руку и, стараясь идти нормальным шагом, направился через тоннель подворотни к ожидавшей их на улице коляске. Кривцов прикрывал его сзади.
Сидевший на козлах Франта уже ерзал от нетерпения, разбирая вожжи. Увидев силача и фотографа, он сразу повеселел и тронул с места, подгоняя экипаж ближе к подворотне.
Атлет аккуратно поставил огромный саквояж на пол коляски, опустился на сиденье, снял шляпу и начал обмахиваться ей, как веером.
– Нервное дельце, – шепнул он устроившемуся рядом Кривцову. – Так и ждешь, что зацапают.
– Гони! – вытерев платком взмокший от напряжения лоб, приказал Владимир, и Франтишек хлестнул кобылу кнутом…
* * *
Когда они подъехали к причалам, уже зажглись фонари. Их свет отражался в черной, подернутой легкой рябью воде Дуная, слегка покачивавшей баржу "Белая роза". Шкипер стоял в рубке, попыхивая трубкой. Узнав Кривцова, он помахал ему рукой, показывая, что можно подняться на борт.
Гонза отнес саквояж в каюту на корме. Войдя следом за ним, Владимир первым делом зажег керосиновую лампу и, попросив атлета посветить, открыл замки.
Mapта была без чувств. Смятая шляпка свалилась с головы, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу, лицо бледное, глаза закрыты.
– Не задохнулась? – встревоженно прогудел циркач.
С его помощью Кривцов вытащил женщину из кожаного мешка и положил на узкую жесткую койку. Оглядевшись, заметил на привинченном к переборке столике кувшин с водой и брызнул ей на лицо. Слегка похлопал по щекам, приводя в чувство. Марта вздрогнула и открыла глаза.
– Ну, слава всем святым, – на католический манер, набожно перекрестился гигант. – Как вы, фройляйн?
– Ничего, – женщина приподнялась, пытаясь привести себя в порядок. – Где мы?
– На реке, – поставив лампу на стол, ответил Кривцов. – Сейчас отправляемся, а пока будем плыть, вы успеете немного отдохнуть. Не бойтесь, здесь мы в безопасности.
Выйдя вместе с Гонзой из каюты, фотограф взглянул на часы – они сумели управиться меньше, чем за полтора часа. Как-то там сейчас Тони? Все еще мотает за собой по городу полицейскую наружную службу? Или последовал совету Владимира и устроился за столиком в каком-нибудь кафе, чтобы до полуночи не возвращаться в цирк?
– Тебе пора, – пожав на прощание руку атлета, Кривцов проводил его до трапа. – Если будут расспрашивать, вы знаете, что говорить. Обними за меня Франтишека и всем вам большое спасибо.
– Счастливо, – Гонза стиснул его плечи и сбежал по сходням на набережную. Остановившись, помахал рукой и, больше не оглядываясь, пошел к коляске: ему и шпрехшталмейстеру Франтишеку надо вернуться раньше Тони-фокусника.
Минуту постояв на палубе и убедившись, что коляска уехала, Кривцов втянул на баржу сходни – пора отчаливать, впереди долгий путь!
У короткого трапа, ведущего вниз, к каюте, Владимир приостановился – почудилось, что в темноте трюма кто-то прячется. Кажется, потянуло запахом чужого табака или это разыгралось воспаленное воображение? Кому тут быть? И потом он же не знает, курит ли Ланкаш, а после стольких треволнений вполне естественно закурить.
Из темного провала люка не доносилось никаких звуков. Отбросив колебания и подозрения, Кривцов быстро сбежал вниз и, пробираясь между ящиков груза, направился к дверям каюты.
Неожиданно ему между лопаток уперлось острое лезвие и сиплый голос предупредил:
– Не дергайся, убью!
Фотограф замер, почувствовав, как внутри у него все похолодело. Кто его выследил: полиция, контрразведка? Боже, как глупо он попался в западню! Но почему на палубе не слышно стука каблуков полицейских, торопящихся сюда?
– Пошел вперед! – приказал все тот же голос, и Кривцов, решив не сопротивляться, повиновался.
Открыв дверь каюты, он увидел прижавшуюся к переборке Марту. Рядом, приставив к ее горлу нож, стоял незнакомый субъект в темной куртке. Лампа висела на переборке между иллюминатором и столом, а к нему была прислонена трость со вставленным внутрь железным стержнем.
– Давай, – в спину снова кольнули, принуждая шагнуть за порог.
Встретив полный ужаса взгляд Марты, фотограф попытался ободряюще улыбнуться ей, призывая сохранять самообладание.
Сзади хлопнула закрывшаяся дверь. Кривцов почувствовал на себе чужие сноровистые руки, ловко обшаривавшие одежду. У него вытащили револьвер и подтолкнули к столу. Обернувшись, он увидел мужчину с большим перебитым носом, одетого в темный суконный костюм. В одной руке он держал револьвер, отобранный у фотографа, а другой сжимал рукоять стилета.
– Что у тебя под рубахой? – Нос осмотрел револьвер и, убедившись, что он заряжен, спрятал стилет. – Деньги?
– Кто вы такие? – пытаясь выиграть время, чтобы найти выход из создавшейся ситуации, ответил вопросом Владимир. Явно эти молодчики не из полиции или контрразведки. Мало того, они сами наверняка предпочитали держаться подальше от криминального отдела полицай-президиума. Уголовники? Но откуда они взялись на борту "Белой розы"?
– Кончай болтать, – оборвал его Нос. – Твой дружок приволок сюда целый тюк. Где он?
– Кто, мой приятель? – Кривцов сделал жест в сторону двери, проверяя реакцию носатого и с неудовольствием отметил, что тот моментально взвел курок револьвера, опасаясь нападения.
– Не придуривайся, – обозлился уголовник. – Твой дружок ушел. Где барахло?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – упрямо гнул свое фотограф, незаметно сдвигаясь ближе к стоявшей у переборки трости. Только бы удалось до нее дотянуться, а там увидим, кто кого.
– Вы ловко обчистили квартирку, – ухмыльнулся Нос, – но надо поделиться. Где барахло и деньги? Отдашь и можешь катиться со своей бабой. Живей, нам некогда! Куда ты успел все запрятать?
– Вы решили отплыть вместе с нами? – Кривцов сделал еще один маленький шаг, оказавшись на расстоянии протянутой руки от трости. – Очень мило.
Жаль, что Гонзы нет. Вдвоем они могли легко справиться с этими молодчиками. Но Гонза ушел. А Марта – бледная, с бисеринками пота на лбу и закушенной нижней губой, – дрожит у стены, чувствуя рядом с горлом острую сталь. Сейчас только Кривцов может спасти их обоих.
– Поплывешь сам, как дерьмо по трубам, – зло ощерился Нос. – Твой шкипер под надежной охраной, понял? Где деньги и шмотье?! Или мы сейчас разберемся с красоткой!
Второй бандит чиркнул тупой стороной ножа по горлу Марты. Женщина испуганно взвизгнула, и фотограф понял: тянуть дальше нельзя – нервы у бандитов на пределе, в любой момент они могли перейти от угроз к делу. Вот только выдержит ли Марта, поймет ли, что он хочет сделать?
– Не надо! – вскрикнул Владимир, закрыв лицо руками. Через неплотно сомкнутые пальцы он увидел, как довольно усмехнулся носастый уголовник и расслабилась спина караулившего Марту субъекта в темной куртке.
– Я отдам, все отдам! – Кривцов отнял руки от лица и под презрительным взглядом уголовника начал расстегивать пиджак, жилет, рубашку.
Пальцы у него дрожали, и пуговицы никак не хотели пролезать в петли. По его поседевшим вискам тек пот, каплями сбегая по щекам. Наконец ему удалось справиться с пуговицами и снять пояс с деньгами.
– Мозгляк, – презрительно процедила Марта, закрыв глаза, с дрожавшими на ресницах слезами бессильной ярости. – Ничтожество!
– Берите!
Кривцов бросил Носу пояс. Тот протянул руки, чтобы поймать его, и в этот момент фотограф упал спиной на привинченный к переборке стол. С невероятной для его возраста и комплекции быстротой он сильно ударил ногой под руку Носа с револьвером и выбил из нее оружие. И тут же, схватив трость, взмахнул ею и резко опустил спрятанный в деревянной оболочке стальной прут на плечо бандита с ножом, караулившего Марту. Уголовник охнул и сел на пол, а Кривцов уже прыгнул на Носа и сбил его с ног.
Бандит оказался ловким противником и сумел вывернуться, но фотограф успел перехватить его руку, тянувшуюся к оружию, и безжалостно ткнул концом трости в живот Носа, заставив и его скорчиться на полу от жуткой боли.
Подобрав револьвер, Владимир приставил ствол к виску Носа и обыскал его. Кроме стилета, уголовник был вооружен кастетом. Положив все это в карман, фотограф связал бандита его же брючным ремнем и подошел ко второму. Тот не мог сопротивляться – видимо, удар тростью сломал ему ключицу или руку.
Обыскав второго бандита, Кривцов надел пояс с деньгами и привел себя в порядок. Прислушался – кажется, за дверями тихо, никто не услышал шума скоротечной схватки.
– Сколько вас? – пнув носком башмака в бок Носа, спросил фотограф. – Не стесняйся, говори, ты все равно проиграл. Будешь честен, сохранишь свою жизнь. Давай, отвечай, мне тоже очень некогда.
– Трое, – морщась от боли, просипел Нос. – Кто же знал, что ты такой шустрый.
– Ага, надеялись справиться, – усмехнулся Кривцов. – Где третий? Караулит шкипера?
– Да.
– Чем вооружен?
– Нож, – уголовник облизал пересохшие губы и поднял глаза на фотографа. – Но он прирежет его раньше, чем ты выстрелишь.
– Посмотрим, – пообещал Владимир. – Как вы здесь оказались? Следили за мной?
– Вчера ты был у Циглера, – отводя глаза, ответил Нос. – А я сидел в смежной комнате. Мы решили, что ты затеваешь дело и послали за тобой мальчишку. Он и рассказал про баржу.
– Понятно, – протянул Кривцов. – Это все?
– Как на исповеди, – скривился бандит. – Ты обещал!
– Да, ты обещал, – впервые подав голос, эхом откликнулся второй уголовник, затравленно глядя на трость в руке фотографа.
– Посмотрим, – повторил Владимир и подал Марте револьвер. – Умеете обращаться? Покараульте их пяток минут.