Лок вдруг почувствовал бурный прилив сил. Ему чудилось, что он может перепрыгнуть через невидимую отсюда реку, которая лежала между ними. Он рискнул ухватиться за самые тонкие ветки кроны бука и закричал, что было мочи:
- Новые люди! Новые люди!
И вдруг он оцепенел на гнущихся ветвях. Новые люди услышали его крик. По блеску пламени и колыханию низких веток он понял, что сейчас они появятся перед его глазами. Огонь мигнул снова. Лок услышал треск кустов. Он выглянул.
Но больше ничего не было. Зеленый дым то застывал, то качался на ветру. Огонь мигал.
Лок застыл и услышал гул водопада, могучий, неумолкающий. Напряжение воли, которое соединяло его мысли с новыми людьми, стало слабеть. Сейчас он видел уже совсем иное внутри себя.
- Новые люди! Где Ха?
Зеленая волна листьев у берега дрогнула. Лок глядел внимательно. Потом он по прочным веткам спустился ниже развилки и сощурил глаза. По ту сторону дерева мелькнула рука или, точнее, плечо, оно было темное и волосатое. Зеленая волна снова задрожала, а темная рука исчезла. Лок смахнул воду с глаз. Внутри себя он снова увидел Ха на острове, Ха и медведя, Ха в опасности.
- Ха! Где ты?
Кусты на том берегу качнулись и опустились. Средь них было заметно какое-то движение, что-то быстро удалялось вглубь от берега среди деревьев. Огонь вновь мигнул. Потом огненные языки потухли и большая туча белого дыма проявилась через зелень, истощилось, поблекла, стала таять, побелела еще больше и тихо поднялась в небо, выворачиваясь наизнанку. Лок неуклюже отодвинулся в сторону, чтобы рассмотреть деревья и кусты. Им овладело чувство, что надо торопиться. Он прыгал с ветки на ветку, дергая их, и опускался все ниже, пока не нашел ближайшее к реке дерево. Он перепрыгнул туда, на мощную ветвь, устроился на нем поудобнее и легко, как рыжая белка, запрыгал с дерева на дерево. Потом вскарабкался по стволу, раздвинул ветви и посмотрел вниз.
Гул водопада здесь был тише, и Лок видел облако брызг. Они кружили над островом, скрывая за своей завесой деревья. Он перевел взгляд ниже, туда, где только что шевелились кусты и мигал огонь. Там он разглядел, хотя и с трудом, прогалину среди деревьев. Струйка дыма все еще поднималась над мертвым уже костром и тихо таяла в воздухе. Людей видно не было, но Лок рассмотрел место, где кусты были поломаны и полоса взрытой земли шла от берега к прогалине. В дальнем конце ее были свалены стволы деревьев, огромные, мертвые и трухлявые, источенные временем. Он увидел эти бревна и широко открыл рот, а свободной рукою нажал себе на темя. Зачем люди притащили столько пищи - он отлично разглядел за рекой бледные грибы - и вместе с ней такие плохие дрова? Эти люди ничего не видели внутри себя. Потом он углядел на земле темное пятно там, где только что горел огонь, и такие же гигантские стволы, которыми его кормили. Ожидание и надежда вдруг уступили место страху, такому же огромному и необъяснимому, какой охватил Мала, когда тому снилось, как огонь пожирает лес. И раз Лок был одним из людей, связанных с ним тысячью невидимых нитей, страх его был за людей. Он затрепетал. Губы раскрылись, он оскалил зубы, глаза потеряли зоркость. Он услышал собственный вопль сквозь оглушительный гул водопада:
- Ха! Где ты? Где ты?
Кто-то толстоногий неловко перебежал прогалину и исчез. Огонь оставался мертвым, кусты качнулись под легким ветерком, который пролетел к воде, а потом замерли недвижимо.
Надрывно:
- Где ты?
Уши Лока сказали Локу:
- ?
Он так сосредоточенно рассматривал остров, что некоторое время не слушал свои уши. Он обнял вершину дерева, которая легонько покачивалась, а водопад ворчал на него, и свободное место на острове пустовала. Потом он услышал. Двигались люди, не по ту сторону реки, а по эту и еще очень далеко. Они спускались с откоса, смело шагая по камням. Он услышал, как они странно говорят друг с другом. Этот голос-смех - пронесся между деревьями к воде. Точно такой же голос-смех откликнулся на острове, и вот он начал перелетать взад и вперед через реку. Лок чуть не упал, спускаясь с дерева, и выскочил на тропу. Потом понесся по ней, ощущая давний людской запах. Голос-смех прозвучал совсем рядом, на берегу реки. Лок добежал до места, где совсем недавно лежало бревно, перекинутое через болото. Чтобы снова попасть на тропу, Локу пришлось добираться до кроны дерева, раскачаться там и прыгнуть. Потом сквозь голос-смех по эту сторону реки закричала Лику. В крике ее не было злобы, или страха, или боли, в нем был тот непроизвольный и всеобъемлющий ужас, который охватил бы ее при виде медленно подползающей змеи. Лок бросился вперед, шкура на нем стала дыбом. Неотложный долг лететь на этот крик мигом сбросил его с тропы, и он заблудился. Крик раздирал на куски все его нутро. Этот крик не походил на визг Фа, когда та рожала ребенка, который потом умер, или на причитания Нил, когда похоронили Мала; такой звук издает лошадка, когда саблезубый тигр пронзает ей шею своими изогнутыми клыками, повисает на ней и высасывает кровь. Теперь Лок сам кричал, даже не думая об этом, и продирался через цепкие кусты. Все его чувства твердили ему сквозь этот крик, что Лику делает такое, чего никогда не посмел бы сделать ни один мужчина или женщина. Она переходит реку.
Лок все еще рвался сквозь кусты, когда крик вдруг смолк. Теперь он снова услышал голос-смех, а также писк нового человечка. Он вырвался из объятий кустарника и очутился на прогалине возле мертвого дерева. На земле вокруг ствола плавал противный запах другого, и Лику, и страха. По ту сторону много людей ныряли, и плескались, и шумно разрезали зеленые воды. Вдруг Лок увидел рыжую голову Лику и нового человечка на темном, волосатом плече. Он подпрыгнул и закричал:
- Лику! Лику!
Зеленые потоки внизу у воды сомкнулись, и люди на острове пропали из глаз. Лок метался по берегу реки под мертвым деревом с гнездом из плюща. Он был так близко к воде, что куски земли, выбитые его ногами, с шумом обрушивались в бурный поток.
- Лику! Лику!
Кусты вновь шевельнулись. Лок прильнул к дереву, напряженно всматриваясь. Он видел голову и грудь, точнее, только часть их. За листьями и волосами проглядывали странные костяные пластины. Эти белые пластины были у человека над глазами и подо ртом, так что лицо его казалось странно удлиненным. Мужчина развернулся боком к кустам, и смотрел на Лока через плечо. Перед ним торчала какая-то палка, а в центре ее белела острая косточка. Лок вгляделся в эту палку, и в косточку, и в маленькие глазки, глядевшие сквозь пластины на лице. И вдруг он осознал, что мужчина хочет подарить ему свою палку, но они с Локом не могут дотянуться друг до друга через большую реку. Он засмеялся бы весело и легкомысленно, если бы не отзвуки крика у него в ушах. Палка стала укорачиваться с обоих концов. Потом сразу вся выпрямилась.
Мертвое дерево над ухом у Лока вдруг заговорило:
- Цок!
Лок насторожился и повернулся к дереву. Перед его лицом внезапно вырос новый сук: сук этот нес запах другого, и гуся, и горьких ягод, которые, как говорил Локу его живот, нельзя было есть. Сук заканчивался острой белой косточкой. На косточке были зазубрины, и в бороздках между ними висело что-то бурое и липкое. Нос Лока изучил эту липкость, и она ему не понравилась. Он обнюхал самый сук. Вместо листьев на нем росли рыжие перья, которые и несли запах гуся. Лок ничего не понимал, чувствуя тревогу, удивление и волнение. Он крикнул потоку зеленых кустов за плещущей водой и услышал ответный крик Лику, но не мог разобрать слов, и к тому же крик вдруг прервался, точно кто-то закрыл ей рот рукой. Он подбежал прямо к воде, затем возвратился. По обеим сторонам берега из воды поднимались кусты; они продвинулись так далеко, что у передних листья купались в воде, и эти кусты опускались к реке.
Отголоски крика Лику в голове вынудили Лока задрожать, и он начал рискованный путь через кусты на остров. Он бросился туда, где обычно кусты росли на твердом грунте, а теперь проступала вода. Лок рвался вперед, крепко цепляясь за ветки пальцами рук и ног. Он выкрикнул:
- Я иду!
То глубоко нагибаясь, а то ползком, все время скаля зубы от испуга, перебирался он через реку. Впереди везде была вода, загадочная и насквозь пронизанная черными, низко опущенными стволами. Не находилось такого места, которое могло неподвижно удержать всю его тяжесть. Он должен был распределять свой вес по всем четырем конечностям и постоянно следить за тем, чтобы было одновременно не меньше двух точек опоры, и все это на бегу, стремясь все вперед, перехватывая гибкие ветки. Вода под ним стала черной. Лок добрался до крайних высоких кустов, которые до середины утонули в реке и склонились над самым ее руслом. Краем глаза он увидел ленту воды и часть острова. Затем он прекратил движение вперед, ветки под ним начали прогибаться. Они расходились в стороны, наклоняясь вниз, и он перевернулся вниз головой. Он окунулся целиком, затараторил в испуге, вода набежала, и перед ним возник Лок-отражение. Вокруг Лока-отражения бежала вода, но он все же рассмотрел зубы. Ниже зубов колебались взад и вперед хвостатые травы, каждая выше взрослого мужчины. Но все остальное под зубами и рябью отступало в даль и в темноту. Ветерок пролетел над водой, и кусты чуть склонились вбок. Руки и ноги Лока непроизвольно судорожно сжались, и все мышцы его тела напряглись. Он уже не думал ни о прежних, ни о новых людях. Он ощущал одного себя, Лока, который висит вниз головой над глубокой водой, ухватившись за спасительную ветвь.
Никогда раньше Локу не удавалось добраться так близко к центру реки. В глубине ее были валуны, которые переливались зеленью и мелькали в воде. Хвостатые травы то закрывали, то обнажали их. Ветерок утих, кусты то склонялись, то выпрямлялись, как и хвостатые травы. Он больше ничего не мог видеть внутри себя. Даже страх стал неясным, как и муки голода. Руки и ноги все время хватались за пучки веток, а зубы скалились в воде.
Темнота в реке приобрела странную форму, двигаясь осторожно, словно во сне. Как и черные пятна, она тоже вращалась, но с каким-то тайным смыслом. Она достигала корней хвостатых трав, отталкивала их хвосты, переворачивалась, отгибала хвосты и сторону Лока. Руки слабо двигались, а глаза светились так же тускло, как камни. Они переворачивались вместе с телом, смотрели то на поверхность, то вглубь воды, на неразличимое отсюда дно, и в них не оставалось ни одного признака жизни, ни капли смысла. Ком переплетенных водорослей, плывущий рядом, коснулся лица, и глаза даже не мигнули. Тело перевернулось так же неспешно и тяжеловесно, как струилась сама река, и вот уже Лок увидел спину, поднявшуюся вверх вдоль хвостатых трав. Затем голова обратилась к нему все так же замедленно, точно во сне, всплыла в воде совсем близко к его лицу.
Лок всегда ощущал перед старухой священный трепет, хотя она и была его матерью. Слишком близка была она к великой Оа, в сердце и в голове, чтобы мужчина мог смотреть на нее без страха. Она столько знала, она жила на свете так долго, ощущала многое такое, о чем он боялся даже смутно помыслить, словом, она была Женщина. Хотя она проявляла к каждому из них и понимание и сочувствие, временами величественная отчужденность ощущалась в ее действиях, внушая ему трепет и удивление. Поэтому-то все ее любили и боялись, а не страшились, и всегда ощущали неодолимое желание опустить перед нею взгляд. Но сейчас Лок смотрел ей прямо в лицо, пристально, глаза в глаза. Она уже не ощущала своего израненного тела, рот ее был раскрыт, язык вывалился, а темные пятна, медленно вращаясь, всплывали и наплывали, будто были всего лишь впадинами на камне. Глаза ее скользнули по ветвям, по лицу Лока, посмотрели через него, дрогнули и пропали.
6
Ноги Лока уже не держались за ветки кустов. Они сорвались вниз, и теперь он повис на руках, по грудь в воде. Он подтянул колени, и шерсть на нем поднялась. Он не мог даже кричать. Его страх перед водой был лишь частью общей тревоги. Он резко повернул, сжал руками еще веток и, оступаясь в воде, полез напролом сквозь кусты и реку к берегу. Там он остановился, отвернувшись от воды, задрожал так же пронзительно, как Мал перед смертью. Зубы его оскалились, руки были подняты вверх и скованы, точно он продолжал висеть над водой. Он поднял глаза, а голова его вертелась во все стороны. Сзади вновь зазвучали знакомые уже голоса-смехи. Постепенно они отвлекли внимание Лока, хотя напряженность всех мускулов и оскал зубов сохранились. Голосов-смехов было теперь так много, точно новые люди в самом деле все сходили с ума, и один из этих звуков слышался громче других, это был голос мужчины и он кричал. Другие голоса смолкли, а мужчина все еще кричал. Какая-то женщина засмеялась пронзительно и истошно. Потом наступила тишина.
Солнце уронило на подлесок и сырую бурую землю огненные искры. Пара лесных голубей нежно ворковала между собой о том, что время уже вить гнездо.
Постепенно, очень медленно голова и руки Лока расслабились. Теперь он уже не скалил зубы. Он сделал шаг вперед и повернулся. Затем побежал вдоль реки, не очень быстро, но стараясь держаться поближе к воде. Он внимательно всматривался в кустарник, потом перешел с бега на ходьбу и наконец остановился. Глаза его затуманились, и он вновь оскалил зубы. Он стоял, держась одной рукой за изогнутую ветку бука, и смотрел в пустоту. Он взялся за ветку обеими руками. Затем начал ее раскачивать все быстрей, быстрей. Роскошный букет почек на ее конце со свистом носился над кустами. А Лок кидался из стороны в сторону, не переводя дыхания, и пот катился с его тела, стекал по ногам, смешиваясь с речной водой. Потом он освободил ветку, горько всхлипывая, и снова стоял недвижимо; руки его были согнуты, голова опущена, зубы сжаты, словно неведомый огонь сжигал его тело изнутри. А чета голубей продолжала ворковать, и солнечные лучи обливали его с головы до ног.
Он отошел от бука назад, туда, где пролегала тропа, сделал несколько робких шагов, остановился, потом кинулся бежать. Он вбежал на прогалину, где застыло мертвое дерево и солнце озаряло горсть рыжих перьев. Он осмотрел остров, увидел, что кусты шелохнулись, а потом прут, вращаясь, перелетел через реку и, просвистев над ухом, пропал в глуши леса. У Лока возникла неясная мысль, что кто-то хочет послать ему подарок. Сам он рад был бы улыбнуться мужчине с белым, как кость, лицом, но он не видел никого, а на прогалине все звучали раздирающие его душу отзвуки вопля Лику. Он вытащил прут из ствола дерева и снова побежал. Он вскарабкался по склону горы и дошел до уступа, где почуял запах другого и Лику; отсюда он двинулся по запаху, возвращаясь к откосу. Он так торопился, опираясь на фаланги сжатых в кулак пальцев, что, если бы не стрела, которую он держал в левой руке, можно было бы подумать, что он бежит на четвереньках. Потом он взял стрелу в зубы поперек рта, раздвинул руки и то бежал, то карабкался по склону. Когда же он оказался совсем рядом с подъемом на уступ, он снова взглянул поверх скалы на остров. Там он увидел одного из мужчин с белым, как кость, лицом, который до середины вылез из кустов. Раньше, при свете дня, он никогда еще не видал новых людей так близко, и теперь лицо это выглядело как светлое пятно на крестце оленя.
За спиной у нового мужчины, среди деревьев снова поднимался дым, но этот дым был голубоватым и прозрачным. Лок очень неясно и очень много видел внутри себя - это было много труднее, чем не видеть ничего вообще. Он взял прут изо рта. Потом, сам не осознавая своих слов, крикнул:
- Я иду вместе с Фа!
Он проскочил через проход и оказался на уступе, ко там никого не было, он сразу понял, ощутил это, потому что холодом пахнуло с откоса, где так недавно горел огонь. Он быстро взошел вверх по земляному склону и там остановился, глядя на откос. Костер был разбросан, и из всех людей тут оставался один Мал, лежащий под земляным холмиком. Но запахов и различных следов было великое множество. Вдруг он услышал шаги, выскочил из круглого кострища, усыпанного пеплом, и увидел Фа, которая спускалась по круче со скалы над откосом. Она вся трепетала и крепко обхватила его обеими руками. Они заговорили, перебивая друг друга:
- Мужчины с костями на лицах подарили мне вот это. Я побежал наверх. Лику кричала по ту сторону воды.
- Ты сходишь со скалы. А я лезу вверх, потому что боюсь. На откос пришли чужие мужчины.
Теперь они умолкли, плотно прижавшись друг к другу и дрожа. Множество неясных мелькающих картин, которые они напряженно сопереживали, измучило обоих. Они растерянно смотрели друг на друга, потом Лок стал тревожно вертеть головой в разные стороны.
- Огонь умер.
Они подошли к кострищу, плечами касаясь друг друга. Фа опустилась на корточки и поворошила остывшие головешки. Без цели, просто по привычке. Потом оба сели, каждый на привычном своем месте, и молча смотрели на воду и на серебристую струю, которая скользила с утеса. На откос косо опускались лучи уходящего солнца, но теперь уже умер багровый мерцающий свет, который светил и согревал даже ночью. Наконец Фа зашевелилась и сказала:
- Я вижу так. Я смотрю вниз. Приходят мужчины, и я прячусь. Когда прячусь, вижу старуху, и она идет к ним.
- Она была в воде. Смотрела на меня сквозь воду. Я покатился кубарем.
И снова оба напряженно смотрели друг на друга, пытаясь понять.
- Я спускаюсь на уступ, как только мужчины уходят. Они уносят Лику и нового человечка.
Воздух вокруг Лока взорвался призрачным воплем.
- Лику кричала за рекой. Она на острове.
- Так я не вижу.
Так не видел и Лок. Он широко раздвинул руки и оскалился, вспоминая крик Лику.
- С острова ко мне прилетел этот прут.
Фа внимательно оглядела прут от острого наконечника до рыжих перьев и аккуратной зазубрины на другом конце. Потом вернулась к острию и вся передернулась, увидев нечто коричневое и клейкое. А Лок видел внутри себя уже немного ярче и разборчивее.
- Лику на острове у других людей.
- У новых людей.
- Они перекинули этот прут через воду прямо в мертвое дерево.
- ?
Лок напрягся, чтобы Фа увидела внутри себя, сопереживая с ним это, он сам чересчур устал, и оставил попытку.
- Идем!
Они направились по запаху от следов крови к берегу реки. У воды на скалах тоже была кровь и капельки молока. Фа положила ладони на темя и выговорила словами то, что видела внутри себя.
- Они убили Нил и кинули в воду. Старуху тоже.
- Они унесли Лику и нового.
Теперь они сопереживали внутри себя нечто объединенное какой-то общей мыслью. Потом рядом побежали по уступу. У поворота Фа чуть отстала, но, когда Лок выбрался на кручу, догнала его, и оба застыли на каменистом склоне, смотря вниз, на остров. Они видели прозрачный голубой дым, который все еще парил в вечернем свете; но вскоре тень горы опустилась на лес. Лок многое увидел в эту минуту внутри себя. Он увидел самого себя, когда ползал по утесу, чуя запах костра, но страшась заговорить со старухой. Но это только запутывало впечатления от минувшего трудного дня, и он заставил себя погасить то, что было внутри него. Кустарник на берегу острова шевелился. Фа сжала руку Лока, и оба прижались к каменному склону. Встревоженные, они долго дрожали.