Сохранялось узкое пространство между этой рукой и тем местом, где ветки косо впивались в землю. Лок увидел внутри себя Лику, она была так неожиданно близко и при этом так далеко скрыта, что он, подчиняясь требовательному чувству, решительно пополз вперед. Он не знал, что именно заставит его делать это чувство, но точно знал, что вот сейчас, сразу, он обязан что-то сделать. Он неслышно полез дальше через узкое пространство, как змея ввинчивается в нору. Здесь дыхание ударило ему прямо в нос, и он застыл. Чье-то лицо оказалось рядом с его лицом, так что он мог легко тронуть его рукой. Он ощутил прикосновение странных волос, увидел необычно вытянутую голову, похожую на костяную скалу, которая высоко тянулась над бровями. Рассмотрел он и тускло поблескивающий глаз под неплотно сжатыми веками, кривые волчьи зубы и ощутил на своем лице дыхание с медовокислым запахом. Лок-внутренний сейчас сопереживал вместе с Фа кошмар, полный ужаса, но Лок-внешний был бесстрастен, отчаянно храбр и холоден как лед.
Он вытянул руку над храпящим мужчиной и нащупал пустое пространство, а затем листву и землю на внешней стороне. Он смело оперся ладонью об эту землю и готов был перепрыгнуть через спящего. Но мужчина внезапно заговорил. Слова бурлили глубоко в горле, точно языка у него совсем не было, и мешали ему дышать. Грудь принялась высоко подниматься и опускаться. Лок убрал руку и вновь прижался к земле. Мужчина принялся лупить руками по листьям; его кулак ударил Лока с такой силой, что у того из глаз посыпались искры. Он отпрянул, а мужчина весь выгнулся, так что его живот поднялся выше головы. Щебечущие слова лились без перерыва, а руки колотили, цепляясь за косые ветви. Голова мужчины обернулась к Локу, и он увидел, что широко распахнутые глаза смотрят на него в упор, вращаясь вместе с головою, так же, как глаза старухи, когда она плыла по реке. Глаза эти смотрели куда-то через Лока, и шкура его сжалась от холодного ужаса. Мужчина изгибался все круче, слова перешли в короткое карканье, которое раздавалось все громче и громче. В одном из ближайших шалашей послышался шум, разнесся пронзительный женский визг и тут же крик ужаса. Мужчина подле Лока рухнул на бок, затем, шатаясь, поднялся на ноги и стукнул кулаком по веткам так мощно, что они обрушились и смешались. Мужчина, продолжая шататься, шагнул вперед, и его карканье превратилось в крик, на который тут же кто-то ответил. Остальные мужчины рвались из пещеры с отчаянными криками, сбивая ветки на землю ударами кулаков. Охранник у кустов терновника, запинаясь, бродил во тьме и размахивал руками, будто ловил невидимого призрака. Рядом с Локом кто-то вырвался из кучи сломанных ветвей, туманным взором окинул первого из мужчин и взметнул над ним здоровую палку. Неожиданно прогалина, погруженная в ночь, заполнилась людьми, которые с оглушительными воплями перемешались в большой свалке. Кто-то выворотил ногами дернины и пинками отбросил их в стороны от кострища, после чего слабое свечение, а затем огненные языки взлетели к небу, озарив землю, где метались люди, окруженные плотной стеной деревьев. Тут же метался выпрыгнувший из долбленого бревна старик, седые волосы обвевали его голову и лицо. Лок заметил и Фа, она убегала без маленького человечка. Она увидела старика и резко отпрянула в сторону. Еле различимый человек рядом с Локом взмахнул здоровенной палкой так грозно, что Лок непроизвольно задержал ее. Дальше он метался среди хаоса чужих рук, ног, зубов и клыков. Ему удалось выбраться, а в этой свалке не прекращалась драка и злобное рычание. Он увидел, как Фа гибко изогнулась, прыгнула в гущу терновника и исчезла за ним, увидел, как старик, страшный, как кошмар, одни лишь волосы и светящиеся глаза, колотил палкой с утолщением на конце прямо по куче суетившихся людей. Лок, перепрыгивая кусты терновника, увидел, как охранник ломится прямо через них. Лок опустился на руки и кинулся бежать, но, когда кусты хорошо спрятали его, остановился. Он видел, как охранник пронесся рядом, держа наизготовку гнутую палку и прут, шмыгнул под низкую ветку бука и исчез в лесу.
Костер на прогалине уже ярко пылал. Старик стоял рядом с ним, а другие мужчины с трудом поднимались с земли. Старик орал, указывая рукой в темноту, и, наконец, один из мужчин, пошатываясь, дотащился до терновника, затем встряхнулся и побежал следом за охранником. Женщины плотно окружили старика, и среди них находилась девочка Танакиль, она протирала глаза обратной стороной руки. Двое мужчин возвратились, что-то прокричали старику и, ломая терновник, выскочили на прогалину. Теперь Лок увидел, как женщины швыряют в костер ветки, те ветки, из которых была построена одна из пещер. Сытая женщина тоже появилась здесь, она заламывала руки и голосила, а новый человечек висел у нее на плече. Туами что-то торопливо объяснял старику, показывая в сторону леса, а затем на землю, где виднелась голова оленя. Костер поднимался все выше; огромные ветви вместе с листвой загорались и вспыхивали с громким треском, так что деревья, окружавшие прогалину, стали отчетливо видны. Люди сошлись вокруг костра, повернувшись к нему спинами и всматриваясь в мрачный лес. Затем они разбежались по пещерам и быстро вернулись назад, таща ветки, которые принялись подбрасывать в костер, и огонь с каждой охапкой прибавлял все больше света. Потом люди начали выносить цельные звериные шкуры и натягивать их на себя. Полная женщина успокоилась и кормила грудью нового человечка. Лок видел, как остальные женщины осторожно его гладили, что-то приговаривая, протягивая ему раковины, висевшие у каждой вокруг шеи, но постоянно озираясь на черные деревья, окружавшие поляну. Туами и старик тревожно разговаривали, прерывая слова кивками. Лок ощущал себя неуязвимым под защитой ночи и все же понимал, насколько могущественны эти люди, освещенные огнем. Он закричал:
- Где Лику?
И увидел, как люди оцепенели, и съежился в комок от страха. Одна лишь девочка Танакиль завизжала, но стихла, когда сморщенная женщина рванула ее за руку, затрясла и заставила замолчать.
- Верните Лику!
Каштан, освещенный костром, прислушивался, нагнув голову вбок и пытаясь уловить ухом, откуда слышится голос, и одновременно готовил гнутую палку.
- Где Фа?
Палка круто выгнулась и сразу распрямилась. Через краткий миг что-то просвистело в воздухе мимо Лока, как птичье крыло; послышался отрывистый щелчок, затем деревянный треск и хруст. Одна из женщин бросилась к той пещере, в которую недавно забрался Лок, и притащила целую кучу веток, и всю сразу кинула в огонь. Темные лица людей мрачно всматривались в чащу леса.
Лок повернулся и отдался своему нюху. Он пробежал через тропу, нашел запах Фа и запах двоих мужчин, которые гнались за ней. Он рысцой понесся вперед, опустив нос близко к земле, следуя за запахом, который должен был помочь ему найти Фа. Он почувствовал жгучее желание снова услышать ее голос и прижаться к ней всем телом. Убыстрив бег, он кинулся через предрассветную тьму, и запахи объясняли ему, что и как здесь происходило. Вот следы Фа, далеко отстоящие друг от друга, такими длинными скачками она неслась, пальцы ее ног оставили на земле вмятины, похожие на маленькие полумесяцы. Он заметил, что сейчас, на далеком расстоянии от костра, видит гораздо лучше, потому что за лесом уже наступал рассвет. И снова он вспомнил о Лику. Он вернулся назад, взлетел на развилину бука и сквозь ветки осмотрел прогалину. Охранник, который преследовал Фа, теперь вытанцовывал перед новыми людьми. Затем он опустился на землю и, как змея, подполз к разваленным пещерам; здесь он поднялся на ноги; затем возвратился к костру, по-волчьи лязгая зубами, так что люди от него отпрянули. Он указал рукой на пещеру; затем изобразил бегущее наклонившееся существо, ударяя руками, как птица крыльями. Он подбежал к терновнику, провел рукою поверх него линию в воздухе, затем продолжил эту черту выше и выше до верхушек деревьев и закончил жестом, который показывал изумление. Туами что-то быстро говорил старику. Лок видел, как он стал на колени около костра, и принялся рисовать что-то на земле. Лику там не было видно, а сытая женщина забралась в одно из долбленых бревен, и новый человечек сидел у нее на руках.
Лок соскочил на землю, снова нашел след Фа и помчался по этому следу. Отпечатки ее ног отражали ужас, и от сочувствия ей шкура Лока поднялась дыбом. Он добежал до того места, где преследователи задержались, и тут же увидел, как один из них ступил вбок, где его беспалые ступни оставили на земле четкие отметины. Увидел он и заминку между прыжками там, где Фа подпрыгнула на месте. А потом ее кровь, которая пятнала сырую траву и шла по неровной дуге от леса назад к болотине, через которую раньше было переброшено бревно. Он пронесся по следу через тесные колючие заросли, измятые преследователями. Он пробежал то место, где они прекратили охоту и повернули назад, он не ощущал колючек, раздиравших его шкуру. Затем он нашел место, где ее ноги, точно так же, как теперь его собственные, прятались в жадной трясине и оставили глубокий след, который уже заливала гнилая, мутная вода. Прямо перед ним тянулось болото, сверкающее и страшное. Пузыри уже не поднимались со дна, и тот растревоженный ил, который бурыми разводьями всплыл тогда наверх, уже осел, точно ничего и не было. Даже пена, и тина, и липкая лягушачья слизь отплыли с этого места и неподвижно застыли на мертвой воде под грязными, опустившимися ветками. Тут следы и кровь пропали; тут был запах Фа, источавший ее ужас, а дальше все исчезло.
10
Стало светлее, и черная вода в болотинах засеребрилась. В тростниках и вересковых зарослях запели птицы. Где-то вдали многократно протрубил гигантский олень. Болото жадно хватало ноги Лока, опустившиеся уже по колени, и он должен был размахивать руками, чтобы не упасть. В голове у него был туман, а под ним скрывался глухой, гнетущий голод, который непонятным путем спускался по телу и подбирался к сердцу. Нос Лока непроизвольно нюхал воздух, чтобы узнать, нет ли рядом какой еды, и взгляд скользил то в одну сторону, то в другую, на трясину и густое кружево вереска. Он изловчился, подобрал пальцы ног, выдернул ступни из трясины и на четвереньках добрался до берега, где земля была плотной. Воздух согревался, и крошечные насекомые звенели крыльями и тоненько жужжали, и гудели, как голова после сильного удара. Лок тряхнул головой, но тонкий, противный звон не отступал и мучительная тяжесть лежала на сердце.
На опушке под деревьями таились в земле луковицы, их молодые ростки совсем недавно выбрались из почвы. Лок выдергивал их ногами, передавал руке и бросал в рот. Лок-внешний вроде бы совсем и не хотел есть, но Лок-внутренний заставлял зубы жевать, а горло раздуваться и глотать. Он ощутил, что его мучает жажда, и побежал снова к трясине, но хлябь стала совсем иной: сейчас она пугала, чего не было, когда он разыскивал Фа по ее запаху. Ноги его отказывались туда идти.
Колени Лока согнулись. Он ринулся назад по опавшей листве и веткам, причем голова его поднялась, повернулась, глаза дико озирались, удивленные глаза над раскрытым во всю ширь ртом. Из этого рта вылетел страдальческий крик, долгий и хриплый, в нем слышны были боль и горесть человека. Пронзительный писк летучих тварей не смолкал, и водопад все так же шумел у подножья горы. Где-то далеко снова затрубил олень.
Горестный крик Лока стих, теперь он прислушивался к земле и на время забылся. Он опустился на четвереньки, пополз, выковыривая пальцами съедобные луковицы и отправляя их в рот. Жажда вновь заговорила в нем, Лок опустился на корточки и стал искать рядом с собой твердую землю у края воды. Он повис вниз головой на ветке, опустившейся к самой воде, и принялся пить из черной, как агат, глади.
Со стороны леса послышались шаги. Лок выскочил на сушу и увидел двоих новых людей, которые стремительно пронеслись среди деревьев, с гнутыми палками в руках. Слышно было, как на прогалине шумно галдят другие, как ударяются друг о друга долбленые бревна, как рубят деревья. Лок вспомнил про Лику и кинулся к прогалине, добежал до кустов, из-за которых уже не было видно, что делают новые люди.
- Э-эх! Э-эх! Э-эх!
Внезапно Лок увидел внутри себя, как долбленое бревно выползло носом на берег, а потом неподвижно застыло на прогалине. Он пополз вперед и притаился. На реке уже не оставалось бревен, а значит, они оттуда уже не могли вылезти. Теперь он увидел внутри себя, как бревна возвращаются назад в воду, и это было совсем необъяснимо, но столь явственно связано с прошлым видением и со звуками, которые разносились по прогалине, что он сообразил, почему именно первое видение вызвало второе. Это был какой-то перелом - Лок ощутил гордость и скорбь и превратился в Мала. Он тихо сказал зарослям вереска, усыпанного юными побегами:
- Теперь Лок стал Малом.
Внезапно ему показалось, что у него совсем другая голова и в ней множество видений, в которых он сумеет легко разобраться, лишь только пожелает. Видения неведомо как возникали в нем. Они свивались в ту общую нить жизни, которая навсегда соединила его с Лику и с новым человечком; видения не обходили и новых людей, к которым Лока-внешнего и Лока-внутреннего неудержимо влекло по зову крови, смешанному со страхом, потому что он знал: эти люди убьют его, как только сумеют это сделать.
Он увидел внутри себя, как Лику смотрит нежными, любящими глазами на Танакиль, и понял, почему Ха, поборов весь страх, рванулся навстречу своей неожиданной смерти. Он изо всех сил уцепился за кусты, а волны страстного чувства охватывали и заполняли его, и тогда он внезапно закричал, что было сил:
- Лику! Лику!
Люди на прогалине сразу же прекратили работу, и стук сменился грозным долгим треском. Прямо перед собой Лок увидел голову и плечи Туами, а затем это видение сразу сдвинулось в сторону, и целое дерево, сметая все вокруг густой яркой листвой и кривыми сучьями, обрушилось на землю. Когда зелень обрела покой, Лок снова увидел прогалину, потому что в терновнике открылся проход и через него лезли долбленые бревна. Новые люди отрывали бревна от земли и с трудом тащили все вперед и вперед. Туами кричал, а Куст рвал гнутую палку, пытаясь сдернуть ее с плеча. Лок отбежал подальше и остановился лишь когда новые люди стали выглядеть малыми детьми у самого начала тропы.
Бревна не уходили назад в реку, а лезли вверх, к горному склону. Лок старался вызвать внутри себя следующее видение, которое прояснило бы все это, но не смог, а потом голова его вновь стала прежней головой Лока, и в ней была одна пустота.
Туами рубил дерево, отсекая не ствол у основания, а тонкую верхушку, усыпанную ветками. Лок сразу понял это по стуку, который слышал еще издалека. Слышал он и крик старика:
- Э-эх! Э-эх! Э-эх!
Бревно показалось на тропе. Оно ехало на других бревнах, перекатывалось по ним, а те увязали в мягкой земле, и люди задыхались и кричали, надрываясь от трудных усилий и страха. Старик, который сам даже не притрагивался к бревнам, шумел больше всех. Он скакал, бегал, приказывал, уговаривал, копировал усилия людей и пыхтел вместе с ними; его пронзительный птичий голос неумолчно носился в воздухе. Женщины и девочка Танакиль двигались рядами по бокам долбленого бревна, и даже полная женщина толкала его сзади. В самом бревне находилось лишь одно живое существо: новый человечек стоял на дне, ухватившись за боковину и недоуменно тараща глаза на всю эту сутолоку.
Из кустов на тропу вылез Туами, таща огромный обрубок древесного ствола. Он опустил его на землю и покатил к бревну. Женщины столпились у носа, откуда сурово смотрели глаза, затем дернули его вверх и вперед, обрубок закрутился под бревном, и оно свободно покатилось на нем по мягкой земле. Глаза пропали, а Куст и Туами уже подходили сзади с другим обрубком, так что бревно ни разу не дотронулось до земли. Всюду кипело безостановочное движение и круговорот, словно пчелы роились вокруг щели в утесе, какая-то бурная, но сосредоточенная торопливость. Бревно бежало по тропе, придвигаясь к Локу, а внутри новый человечек покачивался, прыгал, иногда верещал, но все время смотрел, не отрываясь, на ближайшего к нему или же на самого заметного из новых людей. А Лику здесь не было; но Лок, вдруг научившись думать, как Мал, вспомнил, что сзади есть еще одно бревно и куча мешков.
Если новый человечек увлеченно глазел вокруг, то Лок был целиком сосредоточен на приближении новых людей, так, любуясь приливной волной, иногда можно забыть, что надо отступить от берега, пока вода не залила ноги. Только когда новые люди подошли так близко, что стало видно, как каток мнет траву, Лок вспомнил об опасности, исходящей от этих людей, и быстро скрылся в лесу. Остановился он, когда они пропали из виду, но голоса их все еще доносились до него. Женщины надрывно кричали, изо всех сил толкая бревно все дальше и дальше, а в голосе старика уже проступала хрипота. Лок нес в себе столько разных чувств, что уже совсем ничего не понимал. Он страшился новых людей, но и жалел их, как пожалел бы заболевшую женщину. Он бродил под деревьями и машинально собирал еду, а если не находил совсем никакой, то даже не сознавал этого. Он уже снова ничего не видел внутри себя и превратился в какую-то глубокую пропасть чувств, которые нельзя было понять или утратить. Вначале он думал, что виной этому голод, и заталкивал в рот все, что было под рукой. Но вдруг он увидел, что забивает себе рот мелкими скользкими веточками с кислой и несытной сердцевиной. Он столько их проглотил, что ему стало плохо - он упал на четвереньки и извергнул из себя веточки все до последней.