Они вгляделись в сумрак и убедились в том, что створы ворот, ведущих во двор, разбиты и повисли на петлях. - Как ты думаешь, что здесь произошло? – снова начал Марон. - Дело ясное, – промолвил Бренн, дрожа от возбуждения, – либо здесь побывали повстанцы, либо рабы вырвались на волю, чтобы примкнуть к ним. Мальчики вылезли из кустарника, в котором прятались, и пошли по направлению к брошенной вилле.
ГЛАВА V. НА ВИЛЛЕ
Они были уверены, что в доме никого нет, и все же дрожали всем телом, проходя через разбитые ворота во двор. Какието живые существа метнулись от них в разные стороны, и они сперва испугались, но потом сообразили, что сами же спугнули уток и гусей, которые бросились к пруду посредине двора, отчаянным шипением, гоготом и кряканьем выражая пришельцам свое негодование. Весь этот шум отдавался эхом по строениям виллы, но грубого голоса управителя не было слышно. Управитель либо скрылся вместе с рабами, либо его убили. Наконецто мальчики действительно ощутили, что восстание не выдумка, что оно – правда. Это вдохнуло в них новые силы, хоть они и не могли всецело отдаться радостному чувству здесь, на заброшенной вилле, темной, как гробница. Вскоре голод заставил их подумать о самом насущном. Уж здесьто гденибудь наверняка имеется съестное. Сколько бы припасов ни забрали с собой рабы, чтонибудь да осталось, хотя бы зерно в закромах и объедки на кухне и в кладовой. Первым делом следовало раздобыть огня, а это было нелегко. В кухне должны находиться кремень с огнивом; но как их разыскать в темноте? Мальчиков дразнила и мучила мысль, что в этом пустом, оставленном. без присмотра доме, наверно, имеются всякие припасы, но добраться до них без огня невозможно. А кто знает, что может случиться до утра? Могут появиться легионеры или какиенибудь чиновники и понятые, посланные владельцем или его наследниками, если владельца убили бежавшие рабы. При этой мысли мальчики вздрогнули – не от жалости к этому владельцу, что бы там с ним ни случилось, а потому, что не оченьто приятно находиться темной ночью в доме, где, может быть, присутствует разгневанный дух – дух человека, который не получил подобающего погребения. Рабы, вероятно, бежали поспешно, – иначе они не оставили бы уток и гусей. Но чтото надо было предпринять. - Я мог бы раздобыть огня с помощью двух деревяшек, – сказал Бренн. – Но их у нас так же нет, как и кремня. Хотя в темноте голос его звучал глуховато, все же от одного этого звука мальчикам стало стыдно своего страха, и к ним вернулось мужество. - Давай держаться вместе, – сказал Марон, – и поищем чегонибудь. - Да, только сперва хорошенько все обдумаем, – ответил Бренн. – Тут, у ворот, наверно помещение управителя. А сейчас же за первой комнатой должна находиться кухня. Они заметили, что мрак несколько поредел, и вдруг увидели луч месяца. Это подбодрило их больше всего; теперь они уже не ощущали безнадежного одиночества. Они послали месяцу воздушный поцелуй, как благоговейное приветствие, и вошли в сторожку управителя. Дверь была открыта и, как ворота, сорвана с петель. Мальчики пробирались через опрокинутые столы и скамьи, уже не ощущая такого страха, как в первое мгновенье, когда они вступили в этот непроглядный мрак. Вдруг Бренн громко завопил и отпрянул назад, отчаянно стараясь освободиться от чегото, в чем он запутался, – это оказалась дверная завеса. Встревоженный Марон бросился ему на помощь, однако, разобравшись в чем дело, принялся смеяться. Бренн отбросил завесу и тоже рассмеялся. Но оба они ощутили, что смех у них совсем неестественный, и когда услышали отзвуки его в пустом доме, ими опять овладело неприятное чувство. Они перестали смеяться и прислушались. Теперь ничего не было слышно, кроме заглушенного утиного кряканья да вздохов ветра. Отодвинув завесу, они проникли в другое помещение. Марон споткнулся о скамью, и по запаху они сообразили, что находятся в кухне: пахло гниющими овощами. В помещении имелось окно, выходившее во двор, и сквозь него проникал тусклый лунный свет, достаточный, чтобы рассмотреть окружающие предметы, после того, как глаза привыкли к темноте. Бренн нашел сосуд, в котором когдато было оливковое масло, и горшок с прогорклым жиром. Марон увидел ларь для муки и с надеждой открыл его, но тотчас убедился, что ларь давно опустел. Они уже начали бояться, что рабы унесли все, что стоило взять с собой, как вдруг Бренн стукнулся головой о большой кусок копченой грудинки, свисавшей с крюка в потолке. Он не мог удержаться от торжествующего крика и потянул грудинку вниз; веревка порвалась, и на голову ему посыпались хлопья сажи и паутины. Но на такие пустяки нечего было обращать внимания. Он торопливо пробрался к окошку, обследовал свою находку и обнаружил, что она вполне пригодна для еды. - Ну, тяни, – сказал он Марону. Они не смогли разорвать грудинку пополам и только вымазали руки в сале. Не в силах дольше ждать, они стали по очереди отгрызать куски, каждый от своего конца. После этого им повезло. Наткнувшись на какойто сосуд, Марон обнаружил разбавленное водой вино, и они смогли утолить жажду. Бренн нашел банку с маринованными маслинами, горшочек с рыбным соусом и – это была самая лучшая находка – несколько черствых пшеничных хлебцев и мед. То, что хлеб был черствый, не смутило мальчиков, – они привыкли к хлебу, который нарочно выдерживали, пока он не зачерствеет; свежевыпеченный хлеб предназначался только для господ: им делать нечего и они могут портить себе пищеварение. Все найденное мальчики разложили на полу у окна, куда падали бледные лучи месяца, и в перерывах между едой считали и пересчитывали свои запасы. Никогда в жизни они не видели такого количества пищи. Ее хватит на многие годы. И в то же время им жалко было есть ее: хотелось сохранить эти запасы, смотреть на них, любоваться и прикидывать, на сколько их хватит. И вот, когда Бренн случайно оперся о подоконник, он чтото смахнул с него локтем и, нагнувшись, чтобы поднять упавший предмет, обнаружил, что это кремень, которым пользовались для разжигания огня в очаге в тех редких случаях, когда он совсем угасал. Поискав немного, они нашли стальной нож и попытались выбить искру из кремня. Марон вытащил из кучи топлива за очагом несколько древесных стружек, оторвал полоску материи от шерстяной завесы и надергал из нее волокна. Стружки и волокна он держал в руке, пока их не подожгла искра. Он бросил горящие стружки в очаг и подложил щепок. - Найди мне светильник, да такой, чтоб в нем было масло. При свете дрожащего пламени Бренн заметил на полке светильник, но без масла. Другой светильник, стоявший на подставке в углу, оказался налитым до половины. Бренн принес его к очагу, где Марон и зажег его горящей лучиной. - Теперь можно пойти и осмотреть дом, – сказал Марон. Бренн колебался. - Ты думаешь, так уже это нужно? - Сам не знаю. Они призадумались. Им не хотелось осматривать дом, но они не могли чувствовать себя в безопасности, пока не сделают этого. Правда, и после осмотра полной безопасности не будет, ведь кто угодно мог пробраться в виллу сквозь сломанные ворота. Им обоим хотелось вернуться под открытое небо на склоне холма, где они ничего не боялись ни днем, ни ночью. Другое дело – темный и пустой дом; мальчики не знали, на что решиться. Но сидеть в сторожке управителя было так же жутко, как идти осматривать дом. А им все же любопытно было, – не найдется ли там еще чегонибудь подходящего. Может быть опять какаянибудь еда, ибо теперь еда заполняла все их мысли. Когда они убегали, им даже в голову не приходило, как трудно будет прокормиться в незнакомой местности. Больше всего они нуждались в пище, но совсем неплохо было бы раздобыть денег. Итак, Бренн взялся за ручку глиняного светильника. - Всетаки лучше посмотрим. Они пересекли двор и нашли главный вход в дом. Здесь дверь едва держалась на петлях. От легкого ветерка она раскачивалась. Бренн заслонил светильник закутанной в плащ рукой. Через сени прошли они в комнату для господ. Но в комнате все было разбросано в полном беспорядке, обстановка поломана, а на покрытых росписью стенах виднелись явные следы борьбы. Дальше помещалась контора поместья. На одном столе стоял светильник, а на полу валялись папирусы, выпавшие из взломанных ящиков и шкафов. Впрочем, некоторые из них, заботливо собранные, лежали в стороне. Подойдя к светильнику, Марон увидел, что он полон масла. Он поднял его, но тотчас же быстро опустил и с удивлением взглянул на Бренна. - Светильник еще теплый. Его только что погасили. Мальчики не двигались, словно оцепенев от охватившей их тревоги. Значит, кроме них, в доме еще ктото находится. Кто же зажег, а потом погасил светильник?
ГЛАВА VI. В ПОДВАЛЕ
Инстинктивно они стали оглядываться по сторонам, ища какогонибудь оружия, чтобы защититься, если бы неизвестный враг бросился на них из темноты. Марон поднял с пола ножку сломанного стула, а Бренн схватил подставку светильника, представлявшую собой бронзовый столбик с ножкой в виде львиных лап: в перевернутом виде она отлично могла служить дубинкой. Вооружившись таким образом, они стали осматривать комнату. Один раз Бренн отпрянул назад и едва не опрокинул Марона. Ему почудилось, что он наткнулся на мертвое тело, но это оказалась всегонавсего сваленная на пол статуя; ноги у нее были отбиты, а голова съехала набок, словно этой статуе свернули шею. Потом в другой комнате их сперва испугала возня крыс; в жуткой тишине дома она походила на шорох, который может производить человек, прячущийся в тайнике. Но ни под кроватью, ни за занавесью никого не было. Когда Бренн поднял одеяло на кровати, чтото с глухим стуком упало на красивый шерстяной ковер. Это был кошелек. Развязав его, он обнаружил довольно большое количество золотых и серебряных монет. Считая себя и Марона разведчиками на вражеской территории в военное время, он без малейшего колебания взял деньги и с радостью отдал Марону причитающуюся ему половину. - Ну, с этими деньгами у нас теперь все пойдет подругому! Оба впились глазами в найденное сокровище, забыв на мгновенье мучительный страх, овладевший ими с тех пор, как они обнаружили еще теплый светильник. Но память об этом быстро вернулась к ним, и они продолжали розыски в мрачной общей спальне, где раньше ютились рабы, в кухне и в других помещениях для рабов, где на стенах нацарапаны были углем разные насмешливые надписи и рисунки. Потом они повернули обратно и направились в другую половину дома, где находились кладовые; засовы были сорваны и печати сломаны. В одной из комнат хранилось зерно, в другой шерсть. Однако мальчики нигде не обнаружили никакого врага и начали уже подумывать, – не произошло ли ошибки? - А ты уверен, что светильник был теплый? – с сомнением в голосе спросил Бренн. - Не понимаю, как я мог бы ошибиться, – ответил Марон, сам уже несколько поколебленный. Тут он указал на люк в полу. – Смотрика. Что там может быть такое? - Вероятно, подвал для вина или для масла. - Спустимся туда или, лучше, навалим на него чтонибудь тяжелое, чтобы тот, кто там прячется, не смог вылезть. Но под рукой не было ничего настолько тяжелого, чтобы люк нельзя было открыть снизу, и, кроме того, раз уж начав поиски, мальчики не хотели оказаться под конец трусами. Желание заставить неизвестного обнаружить себя было у них сильнее, чем страх перед возможной схваткой с ним. Бренн поднял люк, потянув за вделанное в него кольцо, и заглянул вниз. Тусклый огонек светильника озарил деревянные ступени и, еще ниже, в темноте, ряды амфор с вином. - Это винный погреб, – сказал он. – Я спущусь первый, а ты держи палку наготове. Пока Бренн спускался, Марон светил ему сверху. Когда же Бренн благополучно добрался до самого низа, он спустился вслед за ним. Оглядевшись, они ничего, кроме амфор и бочек, не увидели. Несколько разбитых сосудов валялось на цементном полу, и целая лужа вина еще стояла в одном углу, там, где оно вытекло из амфор, опрокинутых ворвавшимися в погреб рабами. - Ничего тут нет, – сказал Бренн, голос его слабо звучал в холоде и мраке между каменных стен погреба. Марон зашел в подвал и заглянул в бочки. - Да, ничего, – ответил он. – Верно, я ошибся насчет того светильника, хотя готов поклясться, что его только что погасили. Ну, ладно, пойдем обратно и поедим еще чегонибудь. Они облегченно вздохнули и уже повернули назад, как вдруг раздался грохот и в погреб ворвался порыв ветра, едва не задувший их светильника. Марон, который еще раньше передал светильник Бренну, бросился к лесенке и быстро взбежал вверх по ступенькам. Но было уже поздно. Люк плотно захлопнулся, и снаружи доносился скрежет железа по железу. Когда Марон попытался плечом приподнять люк, тот не поддался его усилиям. - Кто опустил люк? – с тревогой спросил Бренн. – И почему он не открывается? Там ведь не было задвижки. - Но паз для нее был, – произнес Марон сквозь стиснутые зубы. – Ктото вынул задвижку, а теперь засунул ее обратно. Бренн стал рядом с Мароном, и оба они старались плечами приподнять тяжелый люк и сорвать задвижку, но тщетно. В полном отчаянье они опять спустились в погреб и принялись осматриваться, ища выхода. - Кто это мог быть? – опять спросил Бренн. - Кто бы он ни был, хотел бы я, чтобы он попался мне в руки, – сердито пробормотал Марон. – И какие же мы были дурни! Так нам и надо. - Похоже, что это женщина, а если мужчина, то один, – подумав, сказал Бренн. – Будь там двое мужчин или больше, они бы сразу на нас накинулись. Они бы не стали красться за нами вслед, в надежде, что заманят в ловушку. - Ты прав, – произнес Марон, колотя кулаком о кулак. – 0, если б нам только выбраться отсюда! Кто б это ни был, он боится нас еще больше, чем мы его. Хоть это утешительно. Верно, эта мысль могла придать им бодрости, но, по правде сказать, не много. Как бы ни был слаб их скрытый недруг, они ничего не могли против него предпринять, не выбравшись из погреба. Они шагали взад и вперед по твердому полу; было очень холодно. Они сделали руками несколько упражнений, выпили немного вина, чтобы согреться, и старались до чегонибудь додуматься. Но ничего не приходило им в голову. Время от времени они поднимались по ступенькам и тщетно пытались поднять люк, сколоченный из тяжелых дубовых досок. - 0, какие же мы были дурни! – стонал Марон. Он с яростью оглядывался по сторонам и вдруг заметил, что Бренн слишком приблизься к светильнику, стоявшему на полу. - Смотри, ты подожжешь свой плащ. Бренн отошел от светильника и внезапно воскликнул: - Слушай, ты надоумил меня. Нельзя ли нам выжечь огнем выход отсюда? Мысль эта вдохнула в них бодрость. Они подбежали к полкам, сбросили оставшиеся на них сосуды, разбили две пустые бочки и собрали таким образом большую кучу дров. Но растопку найти было не такто легко. Пришлось взять самые тонкие доски и расколоть их на более мелкие куски, а затем они голыми руками принялись расщеплять их, так что вскоре кончики пальцев у них стали кровоточить. Тогда они попытались расщеплять кусочки дерева острыми краями разбитых амфор. Таким образом у них образовалась основательная груда щепок и мелких кусочков дерева, причем они выбирали самые сухие. Ведь если огонь не очень сильно разгорится, он не сможет выжечь прочный дубовый люк. Тут понадобится самое жаркое пламя. Под конец Бренн оторвал от своего плаща большой лоскут. - Вымочим его в масле из светильника и подожжем, тогда дерево наверняка разгорится. - Чудесно! – воскликнул Марон, потирая руки. – Ну и удивится же этот негодяй, поймавший нас в ловушку, когда увидит, что пламя уничтожает его проклятый люк и выпускает нас прямо на него! - Приготовь дрова, – сказал Бренн. Он направился к светильнику с лоскутом в руках, но не успел еще подойти, как фитиль угрожающе затрещал. - Ох, он затухает! – завопил Марон. – Скорее! Бренн бросился к светильнику и вынул фитиль со всей быстротой и осторожностью, на какие только был способен, попробовал наклонить светильник так, чтобы фитиль пропитался всем оставшимся маслом, но ему не удалось поддержать гаснущее пламя. Его пальцы только скорее загасили слабо мерцавший на почти выгоревшем фитиле огонек. В светильнике уже не оставалось ни капли масла. Погреб погрузился в непроглядный мрак, и мальчики были заперты в нем вместе с собранной ими кучей топлива, которой хватило бы на хороший костер, но не было ни огня, ни даже искорки, чтобы его запалить. И ничего больше они сделать не могли. - Если бы он стал медленно разгораться, – промолвил, наконец, Бренн, – мы бы, пожалуй, задохнулись от дыма. Может быть, так оно даже к лучшему. Но как это могло быть к лучшему, когда они обречены на голодную смерть в этом помещении, в полной темноте? Скоро же рухнула надежда на вольную жизнь!