Затем он вспомнил о Бьянке де Фиорованти, которую уже не придется увидеть. Все последние месяцы он испытывал странную нежность к ней и в сладостной меланхолии сложил несколько весьма посредственных стихов в ее честь.
Что ни говори, ничего особенного у них не было; в его короткой жизни были любовные истории и поярче; но синьорина Бьянка вызывала в нем более возвышенное чувство, чем любая другая женщина, которую он знал. Отчасти этому способствовало то, что она - дочь знатного синьора, потомка великого рода, - стояла неизмеримо выше простого кондотьера, получившего в наследство лишь голову и шпагу. Он вздохнул. Как сладко было бы перед смертью вновь увидеть ее и излиться ей в своей любви, как лебедь - в своей предсмертной песне.
В эти роковые минуты мысли о ней занимали его куда больше, чем мысли о спасении своей души. Ему хотелось знать, услышит ли она о его кончине, а услышав, почувствует ли к нему сострадание или хотя бы просто вспомнит о нем добрым словом. Ему казалось странным, что он встретит смерть в замке, принадлежащем ее семье, однако он был рад и тому, что рукой, подписавшей ему приговор, не станет рука ее отца.
Наконец напряжение последних часов дало о себе знать, и он провалился в беспокойный, неглубокий сон. Когда же он проснулся, все вокруг было залито ярким светом утреннего солнца, проникающим сквозь высокие окна караульной. Заскрежетал ключ в замке, и, пока Лоренцо с усилием поднимался со своего жесткого ложа, дверь отворилась и вошел Бернардо, сопровождаемый шестью солдатами в полном вооружении.
- Добрый день, - вежливо, но несколько легкомысленно, словно забыв, какой день предстоял мессеру Лоренцо, произнес Бернардо.
- Вас ожидает куда более добрый день, - с добродушной улыбкой отозвался Лоренцо, и огрубевший за годы службы солдат невольно проникся уважением к молодому человеку.
Мессеру Лоренцо пришло в голову, что, если его ждет смерть, то ее надо встретить с юмором. Рыдания тут не помогут. Лучше уж быть веселым. Вполне возможно, что смерть в конце концов не такая страшная штука, как о ней говорят священники, а что касается адского пламени, уготованного для всех молодых людей, жадно пивших из чаши наслаждений, то перед самым концом на исповеди можно покаяться.
Он встал и пригладил длинные, светлые, спутавшиеся за ночь волосы. Потом взглянул на свои грязные, исцарапанные после вчерашнего подъема по скале руки и попросил Бернардо принести воды. Брови Бернардо удивленно поползли вверх - умывание он считал совершенно излишним в данной ситуации, ибо со двора донеслась барабанная дробь, возвестившая общий сбор. Бернардо в нерешительности выпятил губу.
- Мессер Толентино ждет вас, - сказал он.
- Я знаю, - ответил Кастрокаро, - но я не могу предстать перед ним в таком виде. Нельзя неуважительно относиться к палачу.
Бернардо пожал плечами, отдал распоряжение, и вскоре в комнате появился железный таз, полный воды. Мессер Лоренцо поблагодарил, снял камзол, рубашку и, обнажившись до пояса, приступил к туалету, стараясь совершить его по возможности быстро и тщательно. Приведя в порядок одежду, он показал жестом, что готов. По приказу Бернандо солдаты окружили пленника и вывели его наружу, на просторный внутренний двор замка.
Лоренцо шел твердо, высоко подняв голову, и лишь секунду помедлил на пороге, чтобы задумчиво взглянуть на ярко-синее небо и на солдат в доспехах из стали и кожи, выстроившихся во дворе на фоне серых крепостных стен. Их число не превышало тридцати - это и был весь гарнизон замка.
Перед строем неторопливо расхаживал кастелян. Он был одет во все черное, в знак траура по своему умершему господину синьору Фиорованти, и его рука покоилась на рукоятке шпаги. Приблизившись к нему, конвой, сопровождавший обреченного пленника, отступил и оставил пленника лицом к лицу с мессером Толентино.
Некоторое время кастелян разглядывал его, и мессер Лоренцо с честью выдержал этот осмотр, бесстрашно встретив своими темно-голубыми глазами важный суровый взгляд мессера Толентино. Наконец тот заговорил.
- Мне неизвестно, почему прошлой ночью вы решились проникнуть сюда. Но совершенно ясно, что вы появились здесь с вероломными намерениями, и ложь, придуманная вами, сделала это совершенно очевидным; именно поэтому вас должны казнить, как и всякого другого, схваченного при подобных обстоятельствах.
- Я готов к смерти, - холодно ответил Лоренцо, - но умоляю избавить меня от предсмертных словоизлияний. Моих сил может хватить ненадолго, особенно если вы вспомните, что я не завтракал.
Толентино взглянул на него и хмуро улыбнулся.
- Хорошо. Так вы не скажете, кто вы и зачем оказались здесь?
- Я уже говорил, но вы не поверили моим словам.
К чему еще раз повторять? Это только утомит и вас, и меня. Идемте же к виселице, поскольку по вашему виду ясно, что это дело вам хорошо знакомо.
В это время из строя солдат донеслось:
- Синьор капитан, я могу сказать вам, кто он.
Тот резко обернулся к говорившему.
- Это Лоренцо Кастрокаро.
- Кондотьер герцога Валентино? - переспросил Толентино.
- Он самый, синьор капитан, - подтвердил солдат, и Лоренцо, взглянув на него, узнал своего бывшего подчиненного, служившего под его командой несколько месяцев тому назад.
Он с безразличием пожал плечами, не отреагировав на выражение удовлетворения, написанное на лице мессера Толентино.
- Имеет ли значение, как и под каким именем умирать?
- Выбор за вами, - ответил кастелян.
- Думаю, я предпочел бы скончаться под своим собственным именем, - беззаботно заявил Лоренцо.
В ответ на шутку раздались сдержанные смешки, но Толентино недовольно нахмурился.
- Синьор, я имею в виду виселицу или прыжок с уступа, на который вы вскарабкались прошлой ночью.
- Ну, это совсем другое дело, но вы слишком сузили выбор. Прошу вас, скажите, что из этого доставило бы вам наибольшее развлечение.
Толентино посмотрел на него, поглаживая свой длинный подбородок и нахмурив лоб. Ему нравился этот малый, так неустрашимо глядевший в лицо смерти. Но он был кастеляном Сан-Лео и знал свой долг.
- Что ж, - не спеша выговорил он наконец, - мы знаем, что вы можете карабкаться по стене, как обезьяна; посмотрим, можете ли вы летать, как птица. Отведите его на стену, вон туда, - и он сделал жест рукой.
- О, постойте! - испуганно вскричал Кастрокаро, питая слабую надежду на отсрочку. - Неужели здесь, в Сан-Лео, все язычники? Разве христианина подобает швырнуть в черную пасть смерти без исповеди? Неужели у вас нет священника?
Толентино нахмурился, раздраженный этой новой задержкой, затем кивнул Бернардо.
- Приведи священника.
Рухнула робкая надежда на то, что в крепости может не оказаться священника и Лоренцо не осмелятся предать смерти без исповеди.
Бернардо ушел. Он оказался у дверей часовни как раз в тот момент, когда словами "Ite missa est" утренняя служба закончилась, и в спешке чуть было не столкнулся на дороге с дамой в черном, шедшей в сопровождении двух женщин. Он отпрянул в сторону и прижался к стене, бормоча извинения.
Но дама остановилась.
- Почему вы так торопитесь сюда? - спросила она, сочтя такой маршрут странным для солдата.
- Срочно требуется отец Джироламо, - ответил Бернардо. - Нужно исповедать человека перед смертью.
- Какого человека? - участливо поинтересовалась она, полагая, что кто-то из гарнизона смертельно ранен.
- Да капитана герцога Валентино, некоего Лоренцо Кастрокаро, появившегося здесь ночью. Это я схватил его, - хвастливо добавил он.
Но синьорина Бьянка де Фиорованти едва ли расслышала его последние слова. Она отступила на шаг и мгновенно побледнела.
- Как… как, вы сказали, его имя?
- Лоренцо Кастрокаро, капитан герцога Валентино, - повторил он.
- Лоренцо Кастрокаро? - переспросила она, но в ее устах это имя прозвучало совершенно иначе.
- Да, мадонна.
Тогда она схватила Бернандо за руку и стиснула ее.
- И он ранен… смертельно?
- Нет, не ранен. Его взяли в плен, и теперь он должен умереть. Мессер Толентино собирается сбросить его со скалы. Вам будет хорошо видно со стены, мадонна, это…
Она в ужасе отдернула свою руку и велела:
- Идемте к вашему капитану.
Озадаченный Бернардо уставился на нее.
- А как же священник?
- С этим можно подождать. Идемте к капитану.
Приказание прозвучало настолько твердо, что он не осмелился ослушаться. Бормоча что-то в бороду, он повернулся и в сопровождении синьоры и ее служанок направился обратно во двор. Когда глаза синьорины Бьянки встретились с горделивым взором кондотьера Лоренцо, на бледных щеках вспыхнул слабый румянец. Молодой человек был потрясен ее внезапным появлением, поскольку не знал и даже не подозревал - как предусмотрительно позаботился Чезаре Борджа - о ее присутствии в Сан-Лео.
Мгновение помедлив, Бьянка с решительным видом направилась к кастеляну.
Сняв шляпу, мессер Толентино низко поклонился и сразу же пустился в объяснения:
- Мадонна, перед вами молодой авантюрист, которого мы схватили прошлой ночью в замке. Он капитан на службе у Чезаре Борджа.
Она перевела взгляд на пленника, а затем опять на кастеляна.
- Как он оказался здесь?
- Рискуя своей шеей, он вскарабкался по южной стороне скалы.
- И что ему было нужно?
- Этого мы не можем с точностью установить, а сам он не желает говорить, - вздохнул Толентино. - Прошлой ночью, когда его схватили, он выдавал себя за посланца герцога Гуидобальдо, но это явная ложь. С ее помощью он надеялся избежать последствий своего опрометчивого поступка.
Не упустив случая подчеркнуть свою проницательность, капитан рассказал, как он сразу же понял, что, будь синьор Лоренцо тем, за кого себя выдавал, ему незачем было бы тайно пробираться в Сан-Лео.
- Но, выполняй он поручение Чезаре Борджа, ему не имело бы смысла рисковать своей шеей, поднимаясь по южному склону, - возразила девушка.
- Это несколько поспешное заключение, мадонна, - пояснил Толентино. - Только с южной стороны можно перелезть через стену крепости.
- Как вы думаете, зачем он это сделал?
- Зачем? Да чтобы сдать замок Борджа! - воскликнул Толентино, начавший терять терпение от такого обилия вопросов.
- У вас есть доказательства?
- Здравый смысл не ищет доказательств очевидным вещам, - назидательно произнес он. - И сейчас мы собираемся отправить его обратно тем же путем, каким он прибыл сюда, - мрачно закончил он, всем своим видом показывая, что тема разговора исчерпана и женщинам нечего более вмешиваться в дела мужчин.
Но синьорина Бьянка не обратила никакого внимания на его резкость.
- Вы сделаете это не раньше, чем я лично удостоверюсь, что его намерения были именно таковы, - отрезала она, подчеркнув своим тоном, что она является полновластной хозяйкой в Сан-Лео.
Толентино пожал плечами.
- О, как вам угодно, мадонна. Однако я бы взял на себя смелость заявить, что мой богатый опыт подсказывает, как лучше всего поступать в подобных случаях.
Девушка дерзко взглянула в глаза видавшему виды ветерану.
- Знание, синьор капитан, ценится куда больше, чем простой опыт.
У Толентино отвисла челюсть.
- Вы имеете в виду, что вам… что вам известно, для чего он прибыл?
- Возможно, - ответила она и отвернулась от изумленного капитана к еще более изумленному пленнику.
Легкой походкой приблизилась она к кондотьеру Лоренцо, в глазах которого можно было прочесть и недоумение по поводу сказанных ею слов, и отчаянную попытку разгадать эту загадку, и - следует сразу же это признать - мысль о том, как можно обратить случившееся в свою пользу.
Может показаться, что в синьоре Лоренцо было что-то от негодяя. И действительно, размышляя в первую очередь о том, как извлечь выгоду из заинтересованности девушки, он едва ли проявил себя как герой рыцарского романа. Однако ошибочно полагать, что кондотьер Кастрокаро чем-либо выделялся из среды обычных людей своего времени, и пусть его поведение и лишено геройства, однако по-человечески оно вполне объяснимо.
Не столько любовь к Бьянке, сколько себялюбие и естественная для его возраста любовь к жизни подсказали ему, как избежать гибели. А чтобы не думать о нем хуже, чем он того заслуживает, следует вспомнить, что Бьянка уже давно привлекала его, хотя он всегда считал ее недостижимой для себя, простого искателя приключений.
Внимательно поглядев на него, она подчеркнуто спокойно произнесла:
- Не поможете ли вы мне подняться на стену? Дайте мне вашу руку, синьор Лоренцо.
Толентино хотел было вмешаться.
- Подумайте, мадонна…
Но повелительным жестом она отослала его на место - ведь в конце концов она была госпожой в Сан-Лео.
Бок о бок хозяйка крепости и ее пленник направились к лестнице, ведущей на стены. Толентино, раздраженно ворча и проклиная себя за то, что оказался во власти женщины, свирепо скомандовал своим людям разойтись и уселся на край колодца, в центре двора.
Опершись на зубцы стены и обратив взгляд на широкую, залитую солнцем равнину Эмилии-Романьи, синьорина Бьянка прервала затянувшееся молчание.
- Я привела вас сюда, синьор Лоренцо, - сказала она, - чтобы вы рассказали мне об истинной цели вашего визита в Сан-Лео.
Его ответ был давно готов.
- Мадонна, я могу сказать о том, что не являлось моей целью, - грубовато проговорил он. - Клянусь спасением моей души, я не собирался предавать вас в руки ваших врагов.
Лоренцо можно счесть за клятвопреступника, однако на самом деле его заявление было вполне точным, если и не вполне правдивым. В самом деле, он и не подозревал, что Бьянка находится в Сан-Лео и что, сдавая крепость людям делла Вольпе, он выдаст им и синьорину Бьянку. Знай он об этом, он никогда бы не взялся за такое дело. Поэтому Лоренцо был вправе клясться так, как только что поклялся, хотя утаил от нее некоторые факты.
- Думаю, это я и так знаю, - мягко ответила она.
Ее слова воодушевили его. Он готов был и дальше двигаться дорогой лукавства, ступить на которую он ни в какое другое время не отважился бы, помня, кем был он, а кем - она. Но сейчас он почувствовал в себе удаль отчаявшегося человека. Ничто не может устрашить стоящего лицом к лицу со смертью.
- О, не спрашивайте меня, почему я пришел, - хриплым голосом взмолился он, - я отважился на многое, думая, что готов на все. Но теперь - здесь, перед вами, под взглядом ваших ангельских глаз - мужество покидает меня. Я становлюсь трусом, хотя не побоялся…
От этих слов девушка поежилась. Он заметил это, и хитрец внутри его улыбнулся.
- Взгляните, мадонна. - Он протянул свои распухшие руки, все в ранах и кровоподтеках. - Таков я с головы до пят. - Он повернулся. - Взгляните туда, - и он указал вниз, на кажущуюся гладкой поверхность скалы, - прошлой ночью я полз здесь в темноте, и каждое движение грозило мне гибелью. Вы видите вон тот карниз, где почти невозможно стоять? Вдоль него я пробирался вон до того места, чуть пошире, а оттуда прыгнул через эту небольшую пропасть. - Она содрогнулась, слушая его рассказ. - По той расщелине я карабкался вверх, раздирая колени и локти, пока не добрался до этой площадки.
- Как смело! - воскликнула она.
- Как безрассудно! - уточнил он. - Я показываю все это вам, чтобы вы знали, какая непреодолимая сила влекла меня сюда. Вам бы никогда не пришло в голову, мадонна, что, проявив такую храбрость, я стану запинаться сейчас, и все же…
Он вдруг замолчал и закрыл лицо руками.
- И все же? - мягко и одновременно воодушевляюще произнесла она.
- О, я не осмелюсь! - вскричал он. - Я был безумцем, безумцем!
И тут совершенно случайно его язык произнес слова, которые попали в самую точку.
- Действительно, я не знаю, что за безумие овладело мной.
Он не знал! От такого признания все ее тело охватила дрожь. Он не знал! Зато она знала, и отсюда исходила та уверенность, с которой она действовала, вызволяя его из рук Толентино. Ведь если бы палач сбросил синьора Лоренцо с этого жуткого обрыва, вина за его смерть легла бы на нее.
Не она ли околдовала его? Не она ли напоила его вином, влив туда elixirium aureum - любовный эликсир, изготовленный магом Корвинусом Трисмегитом? Разве она не знала, что именно этот эликсир, неистово и неугасимо горевший в его жилах, побудил его, невзирая на все опасности, проникнуть сюда, к ней?
Маг предсказал ей, что человек, выпивший эликсир, окажется полностью в ее власти, прежде чем луна пойдет на убыль. Она попыталась вспомнить его слова, и это ей удалось: "Он придет к вам, даже если ему понадобится обойти всю землю". Она не сомневалась, что предсказание мага в точности исполнилось, эликсир подействовал отменно.
Так рассуждала синьорина Бьянка. И когда она повернулась к склонившему голову молодому капитану, в ее темных глазах стояли слезы, а уголки нежного рта опустились. Она подняла свою изящную руку и мягко опустила ее на светловолосую голову Лоренцо, окруженную нимбом лучей ослепительно яркого солнца.
- Бедный, бедный Лоренцо, - ласково прошептала она.
Он отпрянул от нее, бледный как мел.
- О, мадонна! - вскричал он и упал перед ней на одно колено. - Вы догадались о моей тайне, о моей заветной тайне! Позвольте мне теперь умереть! Позвольте им швырнуть меня со скалы и окончить мои страдания!
Эта сцена удалась ему на славу - на сей счет у обманщика не осталось сомнений; она была бы не женщиной, а сущей гарпией, если бы позволила теперь казнить его. Он приготовился услышать мягкое выражение сочувствия к постигшему его несчастью, к тому плачевному положению, в котором он оказался, попав под очарование ее красоты. Но к ответу, который прозвучал, он был совершенно не готов.
- Любовь моя, о чем ты говоришь? Разве для тебя не осталось иных радостей, кроме смерти? Разве я сержусь? Разве ты не видишь, как я счастлива, что ради меня ты пошел на все это?
В тот момент Лоренцо показалось, что либо в мире, либо у него в мозгу не все в порядке. Могла ли эта благородная дама обратить на него внимание? Неужели она ответила на его любовь, которая, как он полагал, так мало значила для нее, что для спасения жизни он не постеснялся выставить ее напоказ - чего никогда не осмелился бы сделать, думай он иначе.
- О, это невозможно! - воскликнул он, и на этот раз в его возгласе не было притворства.
- Что невозможно? Что невозможно? - повторила она, когда он, повиновавшись ее жесту, поднялся на ноги.
- Невозможно, чтобы вы насмехались над моей любовью, - вымолвил он.
- Насмехалась? Я? Я - которая разбудила ее, которая желала этого?
- Желала? - почти шепотом откликнулся он. - Желала?!