Сержант Патрик Харпер проводил взглядом удаляющихся офицеров и удовлетворённо кивнул. Выходит, слухи не врали насчёт Адрадоса. Такое беззаконие армейское начальство не может оставить без внимания. Виновников надо найти и сурово наказать. Для этого-то штабу и нужен майор Шарп, а майору Шарпу, хоть официально уже и не имеющему отношения к Южно-Эссекскому полку, обязательно понадобится сержант Харпер. Значит, очень скоро сержант Харпер получит возможность расквитаться с тварями, посмевшими покуситься на его веру и его Бога. Насвистывая, ирландец зашагал к роте. Близость возмездия приятно грела душу.
Глава 3
– Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт…
Генерал-майор Нэн, всё в том же халате, всё так же простуженный, стоял, отвернувшись к окну, бурча под нос слова, неподобающие честному пресвитерианину. Обратить внимание на Шарпа он соизволил только когда лейтенант Роджерс, доложившись, покинул комнату.
– Холодна?, как сердце инквизитора…
– Э-э… сэр?
– Комната, Шарп, комната…
Единственный стол в кабинете был завален картами, на которых, в свою очередь, покоились вперемешку пустые кружки, миски, табакерки, два надкусанных тоста, одинокая шпора и мраморный бюстик Наполеона, которому чья-то непочтительная рука (уж ни Нэна ли?) подрисовала углем залихватские усы. Генерал-майор подошёл к столу и опустился в кожаное кресло:
– Что вы слышали о побоище в Адрадосе? Ну же, порадуйте старичка, скажите, что ничего.
– Увы, сэр, кое-что слышал.
– Что именно?
Шарп в двух словах передал генерал-майору содержание проповеди френадского падре. Нэн слушал, прикрыв глаза рукой, а, когда стрелок закончил, простонал: "Господь всемогущий, как некстати!" выскочив из кресла, он забегал по комнате:
– Испанцы и так нас не празднуют, всё никак не могут забыть распри двухсотлетней давности. Даже тот факт, что мы проливаем кровь за их чёртову страну, не добавляет нам в их глазах привлекательности. Теперь же их траченные молью попы вопят с амвонов, что британские язычники насилуют всё, что исповедует католичество и носит юбку. Боже! Если в эту чушь крайне верят португальцы, то представляю, какой хай поднялся по ту сторону границы! Чего доброго, потребуют от папы римского объявить нам крестовый поход!
Он остановился и зажмурился:
– Получи эта история широкую огласку, помощи от испанцев нам не видать, как собственных ушей, а помощь их нам крайне, ох, как крайне, нужна!
Его прервал робкий стук в дверь.
– Войдите!
Штабной чиновник принёс Нэну какой-то документ. Генерал бегло просмотрел его и ворчливо заявил:
– Одного мало, Саймонс. Мне нужна ещё дюжина.
– Будет исполнено, сэр.
Когда тот вышел, Нэн лукаво подмигнул Шарпу:
– По грехам нашим воздаётся нам! Стоило мне сжечь бумажку от благороднейшего и умнейшего человека, чертова Главного капеллана, как на мою голову свалилась обязанность в письменном виде облизать каждого епископа и архиепископа, до которого только можно доплюнуть отсюда.
Голос его стал сюсюкающим:
– "Мы оповещены, Ваше толстопузое святейшество, о том, что натворили в Адрадосе какие-то висельники. Но это не наши висельники, а другие, и мы их, зуб даю, непременно найдём и медленно вывернем наизнанку. Крайне медленно."
– Не наши висельники, сэр?
Генерал недовольно покосился на Шарпа:
– Конечно, не наши!
Схватив со стола бюст Наполеона, Нэн ткнул его в нос пальцем:
– Тебе-то, корсиканский выскочка, верно, хотелось, чтобы это оказалось делом рук наших балбесов? Ты бы мог тиснуть в своём завиральном "Монитэре" статейку об английских бугаях, кроющих всех испанок подряд. Может, это помогло бы тебе позабыть о тысячах придурков, брошенных тобою подыхать в далёкой России?
Он шваркнул бюст обратно на стол и шмыгнул носом:
– Чёрт!
Шарп ждал. Проезжая по улицам Френады, он видел, что штаб-квартира гудит, как растревоженный улей. Весть о происшедшем в Адрадосе всколыхнула это сонное царство, и приезд Шарпа, несомненно, был частью суматохи. Стрелка распирало любопытство, но спросить напрямую он не мог. Впрочем, генерал, очевидно, созрел для разговора и сам. Указав Шарпу на кресло у небольшого камина, он занял второе:
– Я в крайнем затруднении, майор Шарп. У меня есть задание, не сулящее ни почестей, ни выгод, и нет войск для его выполнения.
Шарп открыл было рот, но шотландец энергичным жестом отмёл его невысказанные возражения:
– Да, конечно, как так? Под рукой целая армия? Но у кого под рукой? У Бирисфорда…(Пока Веллингтон был занят дипломатическими играми на юге, войском ведал Бирисфорд) А где Бирисфорд? На севере, с португальцами. Времени искать его и кланяться нет. Обратись я к одному командиру дивизии, другие тоже пожелают узнать, в чём дело, а объяснений мне хотелось бы избежать. Я заведую штабом, то есть перекладываю бумажки и слежу, чтобы поварята не прудили в офицерскую похлёбку. В моём распоряжении собранный с бору по сосенке гарнизон Френады и… вы. А, если брать добровольцев, то лишь вы.
– Добровольцев, сэр?
Нэн елейно улыбнулся:
– Я предположил, что вы захотите вызваться добровольцем. Вы же доброволец, майор? Это не вопрос, это – приказ.
Шарп усмехнулся:
– Куда ж я денусь…
– Отлично. Вам известен некий Потофе?
Стрелок пожал плечами.
– А что вы слышали об армии дезертиров?
В памяти Шарпа смутно всплыло отступление от Бургоса: дождь, хлещущий, как из ведра; четыре сотни промокших до нитки голодных солдат, сгрудившихся в горелом амбаре, и чей-то горячечный шепоток, повествующий о войске лихих ребят-дезертиров, привольно живущих без офицеров с генералами и принимающих к себе любого желающего. Тогда, помнится, Шарп велел невидимому рассказчику заткнуться, а про себя подивился изощрённости солдатской выдумки. Выдумки?
– Разве это не байка?
– Увы, майор, крайне печальная правда.
Сам Нэн почерпнул сведения о Потофе и его головорезах отчасти у адрадосского падре и гверильясов, доставивших несчастного во Френаду, отчасти – из бумаг Хогана. Около года назад, плюс-минус пару месяцев, среди гор южной Галисии объявилась шайка дезертиров. Заправлял у них бывший французский сержант. Настоящего имени его никто не знал, а он пышно титуловал себя "маршалом Потофе".
– "От чугунка ручка", если вольно переложить с французского, – ухмыльнулся шотландец, – Поговаривают, что он был поваром.
Повар или нет, но под его началом банда процветала. До тех мест не было дела ни наполеоновским командирам, ни Веллингтону. Запуганные крестьяне не рыпались, ряды "армии" пополнялись за счёт беглецов из английских, французских, испанских и португальских регулярных частей.
– Сколько же их, сэр?
– Бог знает. Называют от четырёх сотен до двух тысяч. По моим прикидкам – человек шестьсот или семьсот.
Брови Шарпа взлетели вверх:
– Внушительная цифра, сэр. Почему они подались на юг?
– Хороший вопрос.
Нэн извлёк платок, высморкался.
– Курсирует слушочек (ещё один чёртов слушочек!), будто зимой французы планируют захватить Браганцу, чтобы оттуда идти на Опорто. Чушь несусветная, но очень многим она кажется правдоподобной. Мол, после русской катастрофы Наполеону надо поддержать моральный дух своих лягушатников, а для этого сгодится даже такая завалящая победа, как захват севера Португалии. Возможно, это крайне дурацкое предположение достигло ушей Потофе. Как бы то ни было, он живенько послал своих англичан в Адрадос, где они разделались с небольшим испанским гарнизоном и полонили толпу бабья. Как следствие – Пиренейский полуостров точит ножи по наши души, думая, что вернулись времена религиозных войн.
– То есть, сэр, мы идём в Адрадос и выворачиваем ублюдков наизнанку? Медленно?
– Ах, если бы всё было так просто, майор! Есть загвоздка.
Нэн вздохнул. Выбравшись из кресла, он подошёл к столу, разгрёб документы, выудил небольшую книжку в переплёте чёрной кожи:
– Вы, когда приехали, видели здесь сухопарого лощёного господинчика с ханжеской рожей? Седого, долговязого?
Шарп кивнул. Нэн бросил ему книгу:
– Его творение.
Стрелок открыл новёхонький томик и прочитал на титульном листе: "Наставление юному офицеру с примечаниями для отправляющихся в Испанию". Автора звали сэр Огастес Фартингдейл, полковник. Стоила книга пять шиллингов. Пролистав, Шарп выхватил взглядом начало заинтересовавшей его фразы, окончание которой скрывалось на неразрезанном листе. Разделив страницы перочинным ножом, стрелок дочитал предложение и усмехнулся. Нэн увидел его ухмылку и потребовал:
– Вслух, пожалуйста!
– "…На марше следите, чтобы солдаты держали строй, пресекайте шум и непристойные выражения…"
Нэн хмыкнул:
– А ещё он рекомендует чаще водить нижних чинов на церковные службы. По его мнению, они от этого становятся кроткими и послушными. Думаю, сэр Огастес отлично спелся бы с моим приятелем Главным капелланом.
Шарп захлопнул книгу:
– А в чём загвоздка, сэр?
– Видите ли, Шарп, полковник Фартингдейл приволок с собой жену. Португалку. Славную девушку из приличной семьи, правда, папистку, но кого, кроме Главного капеллана, это волнует? Эта весенняя фиалка, скрашивающая осень нашего крайне доброго сэра Огастеса, изъявила желание съездить в Адрадос помолиться в тамошнем капище, где её и сцапал Потофе. Повар держит бедняжку в заложницах, грозя отдать на растерзание своим бандитам, если в радиусе десяти километров покажется регулярная часть. При этом сэру Огастесу предложено выкупить любимую всего-то за пятьсот гиней.
Стрелок присвистнул.
– Вот-вот. Однако полковнику сумма выкупа не кажется чрезмерной. Удивительно, на что только готовы пойти престарелые мужчины ради любви женщины на сорок лет моложе!
Несмотря на брезгливый тон генерала, Шарп уловил в его голосе изрядную толику зависти.
– Зачем же мерзавцам возвращать девушку, пусть даже за деньги, если она – залог их безопасности?
– Крайне разумное замечание, Шарп. Бог знает, что мне вам ответить. Дату и место передачи выкупа они назначили. Я хочу, чтобы деньги отвезли вы.
– Один?
– Можете взять товарища.
– Что с деньгами?
– Это забота сэра Огастеса. Он клялся-божился, что его жена – бриллиант, значит, пусть влазит в долги.
– Если всё же Потофе не отпустит леди?
Нэн запахнулся в халат и задумчиво поскрёб подбородок:
– Сомневаюсь, что вообще отпустит. Золото возьмёт, а отпускать… Он же не дурак. Едва я заикнулся об этом сэру Огастесу, полковник начал вяло петушиться, кричать, что отобьёт её… Насилу его разубедил. Как я уже говорил, Потофе не дурак, а два заложника лучше одного. Нет, там мне нужен боец, воин…
Стрелок помахал сочинением Фартингдейла:
– Он ведь тоже воин?
– Не смешите, Шарп. Из него воин, как из вас писака. Туда должны ехать вы. Как у них поставлена система охраны, подходы – всё это вы намотаете на ус по пути, и, если чудище откажется освободить прекрасную даму…
– Я её отобью, да?
– Именно. У сэра Огастеса кишка тонка, зато у него хорошо выходит очаровывать политиканов. Он – представитель нашего правительства при португальском. Его трепетно любят и Лондон, и Лиссабон. Он съел столько официальных обедов, что диву даёшься, как не растолстел. Жена его из семейки оч-чень высокопоставленной. Если с этой супружеской четой что-то случится, сами понимаете… Привезите девушку, Шарп, и мы посадим повара Потофе на горячую сковородку. Итак, вы ответите мне "Да!" или просто согласитесь?
Шарп отвёл взгляд. За стеклом дымили трубы на крышах домов Френады. Хочет стрелок или нет, ехать придётся. Генерал не верит в боевые таланты сэра Огастеса, но по поводу Шарпа у него сомнений нет. Лестно, чёрт возьми. Он улыбнулся:
– Мне ответить "Есть!" или "Так точно!"?
Нэн довольно хохотнул:
– Вам решать, вы же доброволец.
Да, он доброволец. Кроме того, он – солдат, а выручать попавших в беду женщин разве не первейший долг солдата?
Улыбка Шарпа стала ещё шире:
– Есть, сэр! Так точно!
В церквях Испании верующие молили Господа об отмщении разорителям Адрадоса, не ведая, что Он уже услышал их.
Глава 4
La Entrada de Dios.
Врата Господни.
Они и выглядели так в прозрачном воздухе зимнего утра: величественная, на высоте 60 метров, седловина, прерывающая единую линию горной гряды. Шарп и Харпер гнали к Вратам своих терпеливых лошадок по дороге, прихотливо змеящейся среди обломков скал, чьи тени ещё хранили остатки ночных заморозков. Тракт поднимался вверх и, минуя Адрадос, вёл сквозь всю Сьерру.
Справа от Врат высился форт Castillo de la Virgen. Камни его помнили Сида. (Сид Кампеадор (ок. 1040-1099)- испанский рыцарь, прославившийся подвигами в реконкисте, герой песен и преданий. Прим. пер.) С этих стен он высматривал врагов, отсюда отправлялся в кровавые набеги на последователей Мухаммеда. Легенда гласила, что три мавританских короля сгинули в подземельях замка, отказавшись принять христианство. Призраки их и по сию пору пугали одиноких путников на перевале по ночам. Долгие годы твердыня охраняла Врата Господа, но потом неверных выдворили за море, крепость забросили, и только лисы да вороны нарушали покой ветшающих стен.
Севернее замка, метрах в двухстах, стоял монастырь. Обширное приземистое строение без единого внешнего окна словно вырастало из утёсов Сьерры. Здесь Дева Мария однажды ступила на грешную землю помочь христолюбивому воинству, и монахиням не нужны были окна вовне, ибо их главная тайна находилась внутри: простая гранитная пластинка посреди раззолоченной часовни.
Монахини давным-давно перебрались в Леон, воины в ярких сюрко покинули замок. Новые дороги на юг, шире и удобнее, пролегли вдали от этих мест. Вратам Господа нечего стало стеречь, кроме Адрадоса с его колючками, овцами и головорезами Потофе.
– Они, наверняка, заметили нас, сэр.
– Скорее всего.
Шарп бегло взглянул на часы, любезно одолженные сэром Огастесом Фартингдейлом. Торопиться смысла не было, до назначенного Потофе срока времени оставалось с избытком. Шарп дал знак остановиться. Лошадей у них имелось три: по одной для них с Харпером, третья везла золото и предназначалась леди Фартингдейл, буде Потофе сдержит слово, получив деньги. Пользуясь случаем размять ноги, Харпер слез со своего животного. Вскинув голову, он изучил строения на горизонте и убеждённо сказал:
– Надо вовсе с башкой не дружить, чтобы сунуться сюда со штурмом!
– Согласен.
Атакующим Врата с запада пришлось бы карабкаться вверх, очень круто вверх, без малейшего шанса остаться незамеченными с перевала. Шарп обернулся. Три часа они с Харпером потратили на переправу через речушку, и большую часть этого времени их было прекрасно видно с замковых стен любому наблюдателю с подзорной трубой. Обрывистые подходы к перевалу не годились для артиллерии, и были едва проходимы для пехоты. Кто владел Вратами Господа, тот владел всей дорогой через горный массив Сьерры. Британцам повезло, что к девятнадцатому веку появились другие пути на юг, и перевал не представлял для наполеоновской армии ценности в плане обороны Испании. Однако то, чем погнушались французы, для Потофе являлось настоящей находкой.
Несколько птиц кружили над долиной. Харпер следил за их полётом с видом отсутствующим и блаженным. Орнитология была его главной страстью, его отдушиной, его убежищем от армейских тягот.
– Что за птахи? – полюбопытствовал Шарп.
– Стервятники. Парят, выискивают падаль.
Шарп хмыкнул. Возможно, обед для этих крылатых трупоедов сейчас подъезжал к перевалу на двух лошадях с мешком золота, навьюченным на третьей. Чем ближе была цель путешествия, тем сильнее на душе Шарпа скребли кошки. Девушку Потофе не отдаст, из чего следовало, что, взяв деньги, он и Шарпа с Харпером живыми не отпустит. Майор, поделился опасениями с ирландцем, но отклика не нашёл.
Сэр Огастес Фартингдейл Шарпу не понравился. Стрелка раздражала снисходительность полковника, его высокомерное удивление, когда он узнал, что у Шарпа нет часов, и прибыть к монастырю ровно в десять минут двенадцатого (как требовал Потофе в своём письме) майору будет затруднительно. Впрочем, тон полковника поменялся, стоило ему заговорить о жене. Любовный угар туманил разум шестидесятилетнего сэра Огастеса. Чувство это было сильнее воспитания и природной флегмы. Полковник Фартингдейл Шарпу не нравился, но по-человечески стрелок ему сочувствовал и готов был помочь.
Проход стал уже, дорога запетляла, пересекая высшую точку перевала у самых стен форта, на которых, как мог теперь видеть Шарп, было полно вооружённого народу. Солдаты стояли и за зубцами выходящего на перевал надвратного укрепления. Слева от тракта открылся монастырь. Обитель построили на самом краю перевала. Его восточная сторона была одноэтажной, а западная опиралась на дополнительные цокольные помещения. В кладке южной, обращённой к перевалу, стены зиял свежий пролом, закрытый изнутри одеялом. Шарп кивком указал на дыру Харперу:
– Отличное местечко для пушки.
– Спорю, что она там есть. – отозвался ирландец. Действительно, позиция была хоть куда – орудие перекрывало огнём проход.
Ещё десяток метров остался позади, и перед Шарпом с Харпером раскинулась долина Адрадоса. В самом центре её, на холме, возвышалась сторожевая башня. Замок стерёг перевал, башня стерегла Сьерру. Вышка была старинной, ровесницей монастыря и форта, но у подножия её Шарп заметил следы свежих земляных работ. Обороноспособность средневековой башни явно пытались повысить то ли испанские солдаты, то ли перебившие их дезертиры. Расположена постройка была весьма удачно: пушки, поставленные там, простреливали бы даже замковый двор.
Дорога забирала резко вправо, где полукилометром выше лежала сама деревня: скопище неказистых хибар вокруг здания покрупнее (таверны, как предположил Шарп). Хотя время поджимало, туда, а не к монастырю, направил Шарп лошадей. Он хотел оценить состояние восточной, дальней стены форта. Вслед им с надвратного укрепления раздались крики, грянуло несколько выстрелов.
– Очень вежливо! – буркнул Харпер.
Палили неприцельно, просто, чтобы привлечь внимание. Шарп натянул поводья и взглянул на форт. Башню над воротами, с широкими зубцами по верху, века пощадили, только створки ворот отсутствовали. Вместо них въезд перегораживала телега, позаимствованная в деревне. Донжону повезло меньше. Кое-где кладка провалилась, но внутренние лестницы были, видимо, целы – на верхней площадке мелькали разноцветные мундиры дезертиров, орущих и машущих руками Шарпу с Харпером.
Интуиция не подвела Шарпа. Обогнув замок, они с ирландцем обнаружили, что восточная стена крепостцы рухнула, а через кучу щебня на её месте при случае не составит труда перебраться.