Скот был и незаменимой частью лоболы. Выкуп за невесту не являлся обычной сделкой или материальным возмещением родителям, которые отдавали дочь-работницу в другой крааль. Этот древний обычай позволял соединить пару легально, без лоболы брак не представлялся возможным. Мужчина мог требовать возврата выкупа, если жена изменила ему и ушла без важной причины. И наоборот, если муж плохо обращался с супругой и она из-за этого убегала, он не имел права получить свой скот назад.
Во всех племенах нгуни богатство и престиж человека измерялись числом коров и жен (именно в такой последовательности). Поэтому скот на мясо забивали редко - разве что истощенное или больное животное. В основном быков и коров убивали в ритуальных целях - и тем самым добывали мясо.
Ход судьбы, по верованиям зулусов, определялся небесным существом Нкулункулу (Великий Величайший) и Духами предков. В их честь творились благодарственные молитвы, совершались ритуальные заклания животных, им делали приношения пива и продуктов.
Самая главная религиозная церемония называлась Умхози…
В месяц, когда созрел урожай, глаза зулу стали все чаще устремляться к небесам: скоро ли полнолуние. И вот, наконец, чрево луны округлилось до предела. Пришел Умхози, праздник первых плодов.
Три дня и три ночи во всех краалях вожди и их подданные танцевали, пели гимны, восхваляли духи предков и молили Великого Величайшего защитить поля от дождя, засухи, насекомых и болезней. Устав, они отдыхали в своей излюбленной позе: стоя на одной ноге и опираясь второй о колено.
Человек по имени Слон, прятавшийся в кустарнике на краю крааля, знал важность праздника первых плодов и специально дожидался его наступления. На второй день Умхози он появился в племени Нделы. Пришел Человек по имени Слон ясным днем: на ночного гостя смотрят косо. Оружие спрятал, припасы съел и предстал перед зулусами только в набедренной повязке - и с белым орехом кола в руке.
Священный орех имеет множество значений и свойств. Он символизирует плодородие и мужскую силу. Путники жуют его, чтобы превозмочь усталость, голодные - чтобы заглушить желудочные колики, больные сердцем - чтобы снять одышку. Им пользуются круглый год - но только не по вечерам, иначе одолеет бессонница. Честь разломить орех на количество долек по числу присутствующих всегда предоставляется старейшему. Женщинам к кола притрагиваться запрещено. Любовник не осмелится разделить орех с мужем - умрет. Подарить бардовый орех равнозначно объявлению войны. А вот белый плод - вдвойне священный, он скрепляет союз сердец. Предложите его любому африканцу, и тот не сделает вам дурного, потому что такой жест означает объявление бескорыстной дружбы.
В деревнях зулу привечали любого пришедшего с миром. А гигант, на голову превышавший самых рослых соплеменников Нделы, еще и появился в разгар Умхози, когда всех охватило праздничное настроение (на что и рассчитывал Человек по имени Слон). Пришельца сразу же отвели в хижину и накормили: пищу вне дома не принимают, еда - дело интимное.
Один Ндела, как вождю написано от роду, терзался сомнениями по поводу незванного гостя. Что делать с этим великаном, от которого, несмотря на мирное поведение, исходило ощущение страшной и свирепой силы?
Убить его невежливо, невыгодно и опасно. Сопротивляясь, иностранец унесет с собой несколько жизней. Да и не в обычаях зулу ни за что ни про что уничтожать чужих. К тому же пришелец принес белый кола.
Принять его в племя - приобрести лишних воинов, ведь этот слон стоит трех-четырех копьеносцев. Да как бы не причинил он роду неведомую опасность. И не стал бы соперником вождю и его наследникам.
Ничего не придумав, Ндела отложил решение до конца праздника, тем более что на последний, третий день Умхози приходилась самая важная часть церемонии - борьба группы невооруженных воинов со свирепым черным быком. Животное нужно убить или лишить чувств голыми руками, чтобы колдуны могли перерезать ему горло.
В тот раз бой с быком на скотном дворе проходил чрезвычайно неудачно. Зверь попался особенно большой, злой и хитрый. Настоящее воплощение уМниамы.
Воины кружили вокруг него, не решаясь подойти, и вдруг один поскользнулся на свежем помете. Бык пропорол ему грудь, а потом выпустил кишки еще двум смельчакам, попытавшимся спасти товарища. Теперь воинов оставалось слишком мало, чтобы окружить зверя, обездвижить, схватив за морду, хвост, ноги, повиснув на шее, а затем убить ударами кулаков и босых ног.
Отчаяние охватило клан. Лишь после смерти быка может начаться большой пир, знаменующий завершение Умхози. Не будет жертвоприношения - нельзя есть первые фрукты и овощи нового урожая. Нельзя собирать то, что уродили поля, и прятать в склады на зиму. Нельзя отводить мальчиков и девочек, созревших для обряда инициации, в специальные хижины, где их начнут готовить к зрелости.
Все будет запрещено, все рухнет, если должным образом, без нарушения тысячелетних традиций, не завершить Умхози.
В скорбном молчании племя смотрело, как рогатое воплощение уМниамы гоняло по ристалищу доблестных, но оробевших защитников добра. И тут вдруг огромная черная тень стремительно, как пантера, перенеслась через ограждение. Перед быком встал пришлый гигант. Зверь взрыл копытами землю и ринулся на нового врага. Тот отпрыгнул в сторону, а когда бык пронесся мимо, помчался вслед за ним. Животное замедлило ход, остановилось и начало оборачиваться. Подоспевший Человек по имени Слон со всего размаха опустил могучий кулак на шею зверя, туда, где позвонки соединяются с черепом. Опытный охотник на буйволов знал уязвимые места рогатых.
У быка подогнулись передние ноги, он рухнул на колени. Воспользовавшись этим, пришелец вскочил к нему на круп и, подпрыгнув вверх с этой ненадежной площадки, подтянул сжатые вместе ноги к животу. И обрушил удар сдвоенных пяток, усиленный весом тела, в ту же самую точку на шее животного. Послышался хруст, бычьи глаза помутнели, язык вывалился. Воплощение уМниамы было уже безвредным, хотя еще продолжало дышать.
Человек по имени Слон соскочил на землю и тут же упал от боли в пятках. Он перевернулся на бок и скорчился, как зародыш в утробе, поджав к груди коленки и онемевший правый кулак.
Нделе предстояло принять решение - и очень быстро. Можно считать, что Умхози закончилось неплохо - если бы зулу сами убили жертвенное животное. Подохни сейчас бык, и обряд будет непоправимо испорчен, ведь он умрет от чужой для племени руки. Пока этого не случилось, надо срочно что-то придумать…
На все есть хитрость, кроме смерти. Следует принять чужака в племя - и немедленно! Обряд усыновления очистит его, в народ зулу он войдет новорожденным младенцем, не способным причинить зла. А чтобы чужак никогда не занял высокого положения в племени, Ндела не отдаст его в крепкую многочисленную семью, чей глава заседает в совете индун, а сделает его матерью одинокую пожилую Нонсизи.
Хитрость вождя оказалась бесплоднее чрева старухи.
Стало понятно: как боец новый зулу, получивший имя Мбенгу, равен десятку щитоносцев, в качестве вожака импи он заменяет тысячу воинов.
Выяснилось: пришлый великан сам без поддержки многочисленной семьи способен добраться до циновки, на которой греют свои седалища индуны.
Получилось: можно представлять угрозу для вождя и рода, даже не стремясь открыто к главенству в племени.
Эту горькую мысль Ндела проглатывал не сразу, а маленькими кусочками.
В первой же общей охоте Мбенгу убил носорога, обменял мясо на десяток голов скота, рог - на воинское облачение у странствующего торговца, который раз в два-три года объявлялся во владениях зулу.
Купец все твердил, будто далеко на восходе плещется огромное озеро без второго берега, зато с соленой водой, непригодной для питья. Чтобы попасть к нему, нужно миновать гигантские развалины каменного крааля, где стены высотой с баобаб. К берегу озера приплывают на просторных лодьях с крыльями из ткани люди. Лица и руки у них будто выкованы из меди, белые просторные одежды прикрывают тело и голову. Куда большие лодки, бывает, приносят совсем странных существ, смахивающих на крупных обезьян. Лица у них покрыты густыми волосами, не курчавыми, как у зулу, а прямыми, как шерсть, только нос и глаза видны. Себя они прячут от холода и жары под теплой одеждой из кожи и темных плотных тканей. А кисти рук и те части лица, что не заросли, вымазаны белой глиной, которая бронзовеет, если ее даже недолго погреет солнце.
Все они плывут по озеру так долго, что разучиваются ходить и, попав на твердую почву, шатаются при движении.
Те пришельцы, которые меднолицы, охотно покупают носорожьи рога и везут в далекую страну за бескрайней водой. Обитающие там желтокожие народы восстанавливают утраченную мужскую силу с помощью снадобий, изготовленных из рогов.
Молодые зулу, слышавшие эти россказни впервые, хохотали до колик в животе. Надо же такую глупость придумать! Иные остроумцы просили купца помочь им добраться до желтокожих женщин, которых тамошние мужчины не могут удовлетворить. Они-то, зулу, без всяких снадобий справятся! Торговец, криво ухмыляясь и заблестев глазами странно, пригласил нахалов прийти на берег озера, а оттуда он отправит их в очень далекие и интересные места, может быть, и к желтым народам.
Опытный Ндела встречался с купцами не раз и даже видел чудные, непонятного назначения вещи, якобы изготовленные белыми человекообезьянами. Однако словам торговца он придавал столько же значения, сколько клекоту грифов, нашедших падаль: стервятники будут есть свою добычу, а человек ведь к ней не прикоснется. Положим, действительно раскинулось где-то озеро с несладкой водой, бороздят его туда-сюда непонятные племена. Да ему-то, Нделе, с того какая польза?! Пусть они бронзовеют на солнце и восстанавливают мужскую силу сами по себе, лишь бы зулу не тревожили, покоя не мутили. Далекие края хороши лишь для хвастовства, учит мудрость предков.
Один Мбенгу слушал купца, раскрыв рот, долго расспрашивал про меднолицых и волосатых белых человеков, уточнял, каким путем можно добраться до гигантских развалин, до соленого озера. Даже выпытал, как найти самого торговца или его родственников в том большом прибрежном селении, куда прибывают на постой крылатые лодьи.
Ндала перепугался: не задумал ли Мбенгу уйти к соленому озеру? И загоревал: не ошибся ли, не лучше ли было самому усыновить великана и на этом разбогатеть?
После первого набега, в который приемный сын племени подбил сходить десятка три своих одногодков и из которого привел скота на четыре сотни рогов, вождь окончательно убедился, что переосторожничал, подарил никчемной Нонсизи бесценное сокровище. От Мбенгу пахло скотным двором. А это самый лучший запах - богатства.
Новой хитростью Ндела вернул утраченное: предложил новоявленному богачу в жены свою дочь - красавицу Нанди, а лоболу запросил небывалую, в два раза больше обычной - пятьсот коров. Жених не стал постепенно собирать скот, как принято у зулу, ведь на это ушло бы немало лун. Он занял по двадцать пять голов у двадцати своих дружков, уже готовых идти за ним даже в львиную пасть, потом быстро, всего за полгода, расплатился с ними.
И Ндела похвалил себя за мудрость.
Однако боевые дела Мбенгу снова ввергли вождя в сомнение: стоило ли связывать свою судьбу с пришлым гигантом.
…Гонцы принесли весть: четыре сотни бутелезе нарушили границу и вызывают зулу помериться силами. Ндела приказал боеспособным мужчинам из всех селений немедленно прибыть в его крааль.
Импи в четыреста щитов собиралось целую неделю. Набралось бы и побольше, но армия возмездия числом не должна превышать напавших. Еще неделю доблестные защитники племени не спеша шагали к нарушенной границе, останавливаясь в каждом попутном селении и громогласно извещая, что идут свести счеты с наглыми бутелезе. За войском тянулось полтысячи стариков, женщин, детей, пожелавших засвидетельствовать грядущую победу. Они гнали с собой скот для прокорма, несли пищу и воду. Процессия поднимала пыль, которую было видно за десятки тысяч шагов.
Мбенгу от ярости ревел раненым слоном.
- Война - все равно что охота на леопарда, которую надлежит вести быстро, тайно, бесшумно! - осыпал он упреками Нделу. - А мы в бой идем, еле ноги передвигаем, как будто провели веселую ночь с двумя молодками сразу и никак не очухаемся! Разве можно сейчас плестись, подобно отягощенной неснесенными яйцами черепахе? Бутелезе не будут ждать, пока мы дотащимся. Они либо покажут спины, либо устроят засаду!
- Война - дело серьезное, не для неопытных юнцов вроде тебя, - рассудительно отмахивался вождь от ретивого зятя. - Спешка вредна даже в будничных занятиях, а тут тем более. Ты, Мбенгу, телом с буйвола, да разумом с теленка. С чего вдруг бутелезе убегут или нападут внезапно? Они, конечно, слабаки и трусы, это всем известно, но воинские обычаи знают и драться, как попало, не станут.
Мбенгу отворачивался, не желая спорить, а сам все рыскал впереди и по бокам растянувшейся колонны, безуспешно выискивая неприятельских лазутчиков.
И немудрено. Бутелезе, ожидая врагов, разведывали не пути их подхода или численность (это они знали заранее), а подходящее для сражения место. И нашли его - небольшую долину, где могли без помех покидать ассегаи восемьсот мужчин, между двумя холмами, на склонах которых предстояло разместиться зрителям - бутелезе тоже привели их с собой.
Зулу прибыли, но битва не началась, пока последний мальчишка не расположился удобно на пологом, поросшем травой скате. Лишь тогда армии выстроились в одни ряд друг против друга - стенка на стенку.
Ндала торжествующе посмотрел на зятя: видишь, переросший бычок, кто прав? Все происходит, как заведено обычаем.
Бой начали ритуальным танцем. Потом дружно потопали правыми ногами по земле, пугая противника. Затем вперед строя вышли златоусты и высказали врагам все, что думали об их неважнецких мужских достоинствах, развратном поведении их женщин в то время, когда мужья и дети занимаются скотокрадством, плохом состоянии стад, отвратительной безвкусной еде и, главное, всему свету ведомой трусости.
Говорили оба племени на одном языке, так как принадлежали к народу нгуни, потому все понимали. Чтобы внести полную ясность, слова сопровождались выразительными жестами.
С каждой непристойной фразой и телодвижением чаша терпения заполнялась все больше, пока, наконец, обе стороны не пришли к выводу, что такого оскорбительного, позорного вранья просто невозможно дальше выносить. Разъяренные воины кинули друг в друга ассегаи с солидного расстояния. Бойцам не составило труда отразить метательные снаряды щитами, так что пострадал лишь один неуклюжий бутелезе: низко летящий дротик, с силой брошенный Мбенгу, вонзился ему в икру.
Первым пролить кровь врага - благоприятная примета. И зулу дико взревели от радости и затопали ногами. Ндела с одобрением глянул на Мбенгу (на всякий случай он держал гиганта рядом с собой) и опешил: вместо обычно добродушного лица на могучей шее зятя торчала морда разъяренного леопарда - с горящими глазами, сморщенным носом, прижатыми ушами, нахмуренным лбом и оскаленными белыми клыками, с пеной на губах.
Обменявшись начальными ударами, две грозовые тучи - воинские шеренги - сблизились еще на дюжину шагов и снова пролили друг на друга дождь из ассегаев. Никто не получил даже царапину.
Третья волна дротиков хлынула с тридцати шагов - и затихла в щитах, не нанеся вреда.
И тогда, наконец, две линии уже безоружных воинов сшиблись в рукопашной схватке. Более крепкие зулу отбросили неприятеля и захватили восемь пленных. Зрители-бутелезе увидели, что их бойцы проигрывают, и тут же засверкали пятками. Это послужило сигналом к отступлению для побежденной армии, которая мгновенно исчезла, подобрав на ходу сколько успела валявшихся на земле ассегаев.
- Нгатхи! Нгатхи! Мы победили! - завопили от восторга зрители-зулу.
В награду достойным досталось три сотни коров (их бутелезе предназначали для праздничного пира в честь победы) да десяток стариков и старух, не сумевших быстро убежать и хорошо спрятаться. Пленники не очень горевали, так как были уверены: обижать их не будут, а через поллуны родные выкупят.
На протяжении тысяч лет в таких схватках очень немногие получали увечья, и только в исключительных случаях чересчур уж неуклюжий боец натыкался грудью на острие. Считалось завидной удачей, если восторжествовавшему войску удалось убить хоть одного врага (раненых и пленных никогда не трогали).
Эту битву зулу восприняли как величайшее свое торжество, в ней пали целых три бутелезе!
Их отправил к праотцам Мбенгу. Он не метнул последний оставшийся ассегай, как другие, оставил в руке. Зацепляя щитом левый край вражеского щита, гигант рывком разворачивал противника и бил в незащищенный бок - прямо в сердце. На третьем ударе тонкое древко сломалось. Гневно рыча, Мбенгу щитом и корпусом расшвырял еще четырех неприятелей, которым выпало несчастье очутиться на его пути.
Соплеменники дружно восславили героя и на праздничном пиру дали ему почетнейшее прозвище Могучий Слон, оказав великую честь.
В ответ на одобрение вождя зять возразил:
- Это не война для мужчин, о отец моей первой жены, это "прелести дороги" для сопляков. От такой войны не родится ни слава, ни добыча. Позволь, я научу тех, кто пожелает, сражаться по-моему.
В тот счастливый день Ндела ни в чем не мог ему отказать.
На несколько дней Мбенгу заперли одного в хижине, где Тетиве укрепляла его дух против уМниамы, красного зла, посылаемого павшими в бою врагами, чтобы мучить умы своих убийц. Наверное, ворожея не смогла или не захотела помочь Могучему Слону, потому что, выйдя из заключения, он начал творить странное. Снял наконечники с четырех отличных ассегаев, отдал кузнецам и велел выковать из них одно большое острие, которое нацепил на длинное толстое древко. Выбросил старый щит и заказал мастерам новый, вдвое больший размерами, чтобы полностью закрывал тело. Снял сандалии и зашвырнул в угол хижины.
Вооружил таким же образом кучу юнцов, которые ходили за ним, словно приплод поросят за кабанихой. Стал обучать их воинскому ремеслу, как львица своих детенышей - охоте. Заставил часами бегать босиком по холмам, заросшим колючками, упражняться в бою на копьях.
Остальная молодежь посмеивалась над одержимыми, старики ворчали: занялись бы лучше делом. Однако всерьез никто не возражал. Племени нужны закаленные сильные охотники и защитники, пусть упражняются. Не потеют только мертвые, спокойная деревня - погибшая деревня.
Через полгода наглые сиколобо угнали у зулу стадо. Импи отправилось в поход. Вторая битва проходила в точности, как первая, - пока не были брошены последние дротики. Отряд Мбенгу не участвовал в доблестных играх, прячась за щитами, сжимая в потных ладонях копья.