Я с трудом перевел дух, удивляясь, что в воздухе не так уж сильно пахнет паленым, и я еще не превратился в кучку пепла. Хотя последнему как раз удивляться не стоило. Жить мне явно придется куда дольше, чем я захочу. Не каждому выпадает такое везение. Что ж, возможно я вовремя поддался искушению, использовав последний шанс заявить то, что я о них думаю. Черт, ну почему же Сцилла из их числа? Я украдкой глянул на нее, когда фейерверк в глазах немного померк. Она казалась напряженной и смотрела на меня как будто встревоженно. Это выражение мгновенно исчезло. Господи, какие же мы ослы - вечно видим лишь то, что хотим видеть… Если ей и есть отчего тревожиться, то только оттого, что кто-то посмел оскорбить их осиное гнездо. Отольются еще мышке кошкины обиды.
- А теперь, продолжим по существу. Почему вы объявили лейтенанта Карелла пропавшим. Что за игру вы затеяли?
- Никакой игры. Он на самом деле пропал. Если вы к этому непричастны, может, в деле участвует какая-то третья сторона, о которой мы ничего не знаем?
- Я вам не верю.
Я невольно вздрогнул, но немедленной кары пока не последовало.
- Он не лжет, - мрачно сказал Рафер. - Он испугался, но не тогда, когда говорил.
- Возможно, - фыркнула Лидина. - Но не забывайте, у них у всех психика особого склада, а ложь - их вторая натура. Мало того, что люди на протяжении столетий умудряются противостоять легким способам достижения истины, вырабатывая все новые качества, самостоятельно или с помощью генной инженерии, которая не нашла ничего лучше, как бороться еще и за права личности, понижая восприимчивость то к одним средствам, то к другим, только усугубляя положение этой самой личности. И так до бесконечности. Ведь так, Гелион? Так это выглядит в истории? Хотя история сама по себе - искусство лжи. Так что вы задумали?
С вашим любимым Кареллом?
- Ничего.
- Ну наконец-то, - обрадовался Рафер. - Попался! Был всплеск.
- О, боже, - вздохнул я. - У всех есть планы! Например, найти пропавших. Нельзя же было это так оставлять. Это не значит, что…
- Это значит, - оборвала меня Лидина ледяным тоном, - что вы упорно не желаете нам помогать. И раз вы не идете навстречу, нам придется сломать это ваше нежелание. Возможно, вместе с вами. Более того, именно так и выйдет, если будете упрямиться слишком долго. А потом мы все равно получим все, что нам нужно. На что вы надеетесь? Выиграть время? Для чего? В любом случае, оно окажется ничтожно малым, а вы рискуете при этом превратиться в безмозглую тварь и существовать в таком качестве еще многие годы, исправно совершая все то, чего не желали делать добровольно. Вы этого хотите? Чтобы мы начали прямо сейчас? С каждой минутой этот процесс будет становиться все менее обратимым. Вы намерены отвечать на поставленные вопросы?
- Вы, кажется, не заметили ответов.
Лидина слегка побледнела от гнева. Черт возьми, все варианты своего будущего мысленно я уже проиграл, и вряд ли Лидина могла добавить к этой картине что-то принципиально новое. Жаль, из-за всей этой аппаратуры я действительно не мог лгать по-настоящему и долго водить их за нос. И одним лишь словам они не поверят, это они показали ясно. Они все равно сделают все, что запланировали или почти все, чтобы быть уверенными. Но чем больше они напугают меня сейчас, тем быстрее и точнее все это сработает. Только для того и нужна эта театральная прелюдия. Времени, конечно, будет мало, но уж сколько выйдет. Оставим друзьям лишние минуты на размышление.
- Вы уверены, что принимаете всерьез то, что происходит? - осведомилась она.
- Я уверен, что вы гоняетесь за химерами. И правда для вас не имеет никакого значения. Вы не верите даже собственным аппаратам. Так какая разница, что вы сделаете, если вы сделаете это в любом случае?
Рафер кашлянул и положил ладонь на кнопку. Лидина лениво сделала отстраняющий жест, пристально глядя мне в глаза, но так и не дождалась, что я отведу взгляд. Мне слишком мало оставалось, чтобы сдаваться заранее.
- Вижу, вы перевозбуждены, Гелион, - мягко сказала она. - Приступайте, Сцилла. Начните с депрессантов.
От мерного легкого позвякивания стекла и металла по коже чуть пробежали мурашки. Сцилла посмотрела на свой монитор, послала запрос и выбрала несколько ампул. Вся лаборатория пришла в движение, чтобы передать ей требуемое. Целый ритуал. В руке у нее появился сверкающий шприц с вместительным цилиндром - что-то из Каменного Века, вероятно, чтобы произвести убийственное впечатление на непривычного к таким монстрам современного человека. Действительно - впечатляло. Мое кресло тоже задвигалось - правый подлокотник, ближайший к Сцилле, повернулся наружу, подставляя мою руку так, чтобы проще было добраться до вены. Еще немного и мое сознание населят демоны… Задержав дыхание, я завороженно следил как, зарядив шприц, Сцилла поднимается и подходит ближе. На длинной стальной игле плясал блик света.
Как ни странно, ее прикосновение к моей руке меня успокоило. Мой темный ангел… Я тихо вздохнул. Ничего страшного. Через безумие и ад меня проведут за ручку.
Укола я практически не почувствовал. Зато последствия… Я даже не ожидал, что они навалятся так скоро и сильно. Черная тоска, впущенная в мою кровь, начала затоплять меня мощным тяжелым приливом. Я задрожал, едва в силах сопротивляться этому потоку отчаяния, которому и объективных-то причин вполне хватало.
- Удвойте дозу, - сказала Лидина.
Сцилла замерла, кажется, удивившись.
- Сразу?
- Да. Удваивайте. Нам некогда возиться.
- Спешка может привести к амнезии, - предупредила Сцилла.
- Ничего не случится. Просто этого недостаточно.
Недостаточно? Куда уж хуже?..
Сцилла пожала плечами и быстро выполнила распоряжение. У меня потемнело в глазах. Даже если бы ничто не держало, я уже не мог бы приподняться над этой наклоненной назад спинкой кресла. Какая-то чудовищная тяжесть придавила меня к ней, не давая вздохнуть. Я слабо заметался, бессознательно пытаясь выбраться из-под этого груза, напоминающего древний могильный камень, но он стал только тяжелее.
- Ну, как вы себя чувствуете теперь? - заботливо поинтересовалась Лидина.
Я не мог ей ответить, дыша тяжело и с огромной осторожностью, чтобы не начать всхлипывать. И так из груди рвался какой-то щенячий скулеж. Больше чем в полной мере я ощутил всю свою обреченность, глубокую безнадежность.
В таком вот состоянии люди и накладывают на себя руки, если, конечно, могут. Вокруг повисло душное облако слабости, страха, смертельной тоски - хоть вешай топор. Сознание тонуло в темном омуте, все больше и больше захлебываясь. Так, наверное, чувствует себя младенец, туго завернутый в пеленки и забытый в одиночестве в темной комнате. Отчего плачет младенец с таким невыносимым надрывом? Оттого что вечность, пространство, смерть, "бука", как ни назови, холодный темный океан, из которого он только что случайно вынырнул, всегда готов проглотить его снова, а сам он не может с этим поделать ровно ничего. Вот он - кошмар "золотого детства". Безотчетный ужас, который хочется остановить во что бы то ни стало, который толкает на доверие к первому встречному, в смутной надежде на утешение и защиту. Чушь собачья!
Я попытался разозлиться, но усилие меня только доконало. Против воли из глаз горячими ручьями хлынули слезы. Ненавидя себя за это, я не мог их остановить.
- Думаю, теперь мы поймем друг друга гораздо лучше, - насмешливо-добродушно промолвила Лидина. - Вам уже не удастся юлить. Начнем с начала - с помощью "Януса" можно изменить то настоящее, которое мы знаем?
- Нет, - слабо выдавил я с закрытыми глазами.
Повисла зловещая пауза.
- Он не может в таком состоянии контролировать себя и эту чертову машину одновременно! - в отчаянии пробормотал Рафер. - Мы просто валяем дурака.
- Почему нельзя, Гелион? - угрожающе спросила Лидина. - Отвечайте!
- Ничего нельзя изменить. Такова природа вещей… - Я замолк, поняв, что меня чуть понесло. Они это тоже поняли. Лидина тихо выругалась.
- Философ хренов, - сказал Рафер со свирепым смешком, явно повеселев. И повторил свой трюк с током. Казалось, он не прекратит никогда. В то же время, это как будто немного привело меня в себя.
- Отвечай нормально, идиот. Что у вас случилось с Линном? Он правда был опасен?
- Да, - послушно согласился я.
- Ну то-то же. Чем?
- Буйным помешательством.
- Черт, опять!.. - взвился он.
- Рафер, - Лидина удержала напарника от немедленного убийства. - Это был неудачный вопрос. Гелион, говорите - куда делся Карелл?
- Понятия не имею. - Они не поверили, но мстить пока не стали. Уж очень уверенно меня поддержала техника.
- Что вы задумали, когда ощутили угрозу?
- Самоубийство. - Видя все в предельно черном цвете, я даже не нуждался в том, чтобы кривить душой. Что же до подробностей - любой ребенок знает, что в глубокой депрессии никто не склонен к разговорам и постарается отделаться односложными и общими фразами. Рано или поздно, конечно, всякое сопротивление исчезнет, но всегда можно потихоньку твердить себе: "не в эту минуту, может быть, в следующую…"
- С меня хватит, - заявил Рафер через какое-то время блужданий по туманному болоту, уговоров, угроз, ряда неуверенных репрессий и химического усугубления ситуации, отчего я почти окончательно ушел в себя и вообще перестал на них реагировать. - Он издевается. Отдали бы его мне на пару часов перед беседой. Стал бы шелковым.
- Чепуха. Мне нужен быстрый и верный результат. Если на него не подействовал этот препарат, это не значит, что не подействует другой. Как ваше мнение, Сцилла? Пора погружать его в транс?
- У меня все готово.
- Погодите, - сказал Рафер. - Он меня допек. Сейчас я ему покажу как над нами смеяться…
- Не сейчас, - раздраженно перебила Лидина. - Это может помешать погружению. Давайте, Сцилла.
Королева грез поколдовала в своем царстве и опять перелила результат в мою кровеносную систему.
Во всем этом была только одна положительная сторона - тоска, страх и напряжение отпустили меня совершенно, меньше чем за минуту, сменившись приятной эйфорией, счастливым облегчением и веселым наплевательством. В ушах зазвенели рождественские бубенцы, запели птицы в рассветном лесу. Воздух переливался всеми цветами радуги и искрился. Потрясающая красота! Меня переполняло восхищение, радость, веселье… Дьявольское веселье. Кое-что я еще помнил. Обманчивое. Игра со ставкой в бессмертную душу. Игра, где условия - обманы, искажение, иллюзия, путешествия по далеким мирам, не имеющим отношения к реальному…
Шалтай-болтай сидел на стене,
Шалтай-болтай свалился во сне.
И вся королевская конница,
И вся королевская рать,
Не могут того, что им нужно, собрать!..
Я упал со стены и сознание мое раскололось, растаяв в розовом тумане.
Кажется, я чудесно провел там время.
* * *
В какой-то момент, мне показалось, я пришел в себя. Я был один в замкнутой со всех сторон металлической капсуле, будто в ячейке в морге. Откуда-то лился тусклый синеватый свет. Я потрогал рукой скользкие гладкие стены, а потом точно такой же "потолок" в нескольких дюймах над собой. Где-то что-то слабо щелкало. "Как картотека, - подумал я. - Это же картотечный ящик…"
Но рука была словно свинцовая. Я снова уронил ее и неудержимо уплыл в небытие. На какую-то долю мгновения мелькнул образ огромного стального шкафа с множеством пронумерованных ячеек.
IV. Огонь и сера и драконьи крылья
Я очнулся внезапно. К сожалению, все там же, где и был. В предплечье ощущался раздражающий зуд. На этот раз в программе стоял стимулятор. Как и все, что они делали, почти мгновенного действия. Вред, наносимый подобной грубостью, никого тут не волновал. Чем хуже - тем лучше.
- Ну, продолжим вчерашнюю беседу? - осведомилась Лидина.
- Вчерашнюю?.. - вздрогнув, я непонимающе огляделся.
Генерал-лейтенант наблюдала за мной с гнусной усмешкой.
- Вы ничего не помните? Так и должно быть. Вам незачем распоряжаться собственным сознанием. Когда нам понадобится, мы сами его разбудим. Хотя сомневаюсь, что у вас еще осталось что-то, что может нас заинтересовать.
Вот как… Ее слова сами по себе были неизмеримо хуже чем удары током. Что эта женщина точно умела, так это поворачивать нож в ране. Что же я им выложил, пока спал? Действительно все? Я абсолютно ничего не помнил и не мог ни уличить ее во лжи, ни признать поражение. Если у них и правда был целый день, то что успело за это время произойти? Цел ли еще "Янус"? С достоверностью мне уже ничего не узнать. И спрашивать - а они только этого и ждут? Что ж, если я ей не поверю, ситуация по крайней мере не изменится, а если поверю, то точно наделаю ошибок.
Да и было ли это "вчера"? Тут ничего не изменилось, да и не должно было измениться. По своему состоянию я не мог определить ровным счетом ничего. Оно было таким же фальшивым, как ласковый тон Лидиной. Ранок от иглы на обеих руках заметно прибавилось. Однако выглядели они почти одинаково свежими. А у Рафера…
Я тихо фыркнул и мстительно засмеялся.
- Генерал, вам никто не говорил, что у вас на лацкане второй день висит спагетти?
Выпад удался. Я посеял небольшой переполох с возмущенным переглядыванием и переругиванием генералов. Макаронину оторвали и кинули под стол, будто это еще что-то значило. Рафер опять потянулся к своей кнопке. Лидина опять его перехватила.
- Отлично, Гелион, - признала она. - Вы в прекрасной форме. Можно показывать.
Показывать? Что? Кому?
Перед моим носом, вспыхнув, повисла голограмма с одним из интерьеров "Януса". Сообразив, что к чему, я с досадой зашипел и непроизвольно вжался в кресло. Последнее, о чем я мечтал, это чтобы кто-нибудь из наших увидел меня в таком дурацком положении. Ну, теперь уж не увернешься. Отец поднял голову и встретился со мной взглядом. Выглядел он примерно как прославленная тень одного датского короля - бледный, напряженный, но при полном параде - с молниями в глазах, потемневших до цвета штормового моря и в чопорном черном мундире с серебряным шнуром и сверкающей эмблемой золотой спирали. И это тогда, когда следует заниматься нашим планом?
Вместо того чтобы зааплодировать, я с довольно муторным чувством прикрыл глаза. Зачем он тянет время?
- Эрвин? - окликнул он негромко и мрачно.
- Привет, - отозвался я, слегка скрипнув зубами. - Что за глупые переговоры с террористами? Они и так уже знают больше, чем надо…
- Я должна вмешаться, - прервала меня Лидина. - Во-первых, мы не террористы, мы уже представились. Во-вторых, мы еще ничего не знаем. У нас даже не было на это времени…
- Ложь, - резко выпалил я. - С первого до последнего слова!
Рафер утихомирил меня своим любимым способом - дорвался. Временно я лишился дара речи, заново вспоминая, как делается вдох.
- Видите, - сокрушенно кротким голосом заметила Лидина. - До сих пор никак не справимся. Все время грубит.
Отец позеленел, но комментировать не стал, ограничившись уничтожающим взглядом. Как полагается, сверху вниз.
- Чего вы хотите? - спросил он с холодным спокойствием.
- Хочу предложить вам небольшую сделку, генерал Гелион. "Янус" должен перейти в ведение Солнечной Лиги. Пропустите нас на Станцию без шума. Лучше - эвакуируйте весь обслуживающий персонал, скажем, под предлогом общей инспекции, - при этих словах в глазах отца что-то такое мелькнуло. Еще бы. Ведь он должен был уже произвести эвакуацию - для нашего собственного плана. Они этого правда еще не знают или опять прикидываются и как раз дают понять, что все знают? - Тогда и получите этого молодого человека обратно живым и пока еще здоровым. Все просто и честно. Это захват государством важного объекта неопределенной принадлежности. Если вы пожелаете, то можете остаться на Станции, сотрудничая с нами. Если нет - вам будет дана возможность спокойно уйти.
- В мир иной, - вставил я. Уловит намек или нет?
Лидина поморщилась, но дала знак напарнику пока не суетиться.
- И лучше это сделать побыстрее. У вашего сына такой скверный характер, что особенно церемониться с ним мы не собираемся. Вам известно, что такое рефлексор, генерал?
Отец, кажется, дрогнул. Наверное, он знал больше меня, его взгляд метнулся ко мне, потом опять к Лидиной. Та подняла со стола маленькую черную коробочку с кривым рычажком на одной стороне. Ничего более вразумительного об этой конструкции нельзя было сказать. Кроме того, что теперь я ее узнал. Я подавил судорожный вздох. Оказывается, я тоже знал об этой штуке, но под другим, более вульгарным названием - "шкатулка кошмаров".
- Я знаю, что это такое, - негромко отчеканил он с плохо скрываемой яростью. - В государствах Союза он под запретом. Там же будете и вы, если я сохраню запись…
Лидина небрежно засмеялась.
- Вы, конечно, забыли, что мы не используем сигналы, которые можно зафиксировать. Есть масса средств сохранить конфиденциальность. И на нас не распространяются решения Космополитического Союза. Отбившиеся от рук колонии не могут диктовать нам никаких норм. Скоро они будут поставлены на место. Постарайтесь оказаться тогда на нужной стороне.
Отец свирепо промолчал, справляясь с собой.
- Так вот, как вам, стало быть, известно, к одному человеку рефлексор можно применять не больше трех часов. Входя в прямой контакт с нервной системой, он искусственно создает весьма убедительные и даже гипертрофированные модели самых неприятных ситуаций. Хотите знать, что чувствует человек, которого заживо варят в кипятке? Помещают в кислоту? Сжигают на медленном огне? Разрывают на части? Сдирают кожу? Перемалывают в мясорубке? Пожирают отвратительные твари?..
- Перестаньте.
- Пожалуйста - все это очень легко устроить. - Она на мгновение обернулась ко мне: - И хочешь узнать или не хочешь - придется. - Она снова отвернулась. - Первый час рефлексор еще работает довольно беспорядочно, исследуя связи. Второй - уже с учетом опыта производя давление на самые уязвимые участки. Третий час - его еще никто не пережил, чтобы поведать, на что это похоже. Но есть мнение, что это не самая лучшая смерть на свете. Это квалифицированная казнь. Говорят, что и первый час убивал бы, и даже первые минуты, позволь этот аппарат человеку так легко от него избавиться. Но - не позволяет. - Продолжая говорить, Лидина все ближе подходила ко мне, а я подумывал о том, чтобы спутать ей карты, умерев на месте, пока она еще не подошла. - Мы намерены применить рефлексор по отношению к вашему сыну, генерал. Сейчас. Чтобы вы не думали, что мы просто блефуем.
- Вы не станете этого делать, - предупреждающе сказал отец немного севшим голосом. - Не стоит.