- Сеньорита, - сказал он, стараясь подавить охватившее его волнение. - соблаговолите принять этот скромный цветок, который растет только в пустыне.
Девушка невольно вздрогнула при звуке его голоса, показавшегося ей знакомым. Густой румянец залил ее лицо и, не смея встретиться с ним глазами, она бережно взяла цветок дрожащей рукой и приколола его к груди, чуть слышно прошептав при этом:
- Все, что из пустыни, мне чрезвычайно дорого. Мало-помалу гости оживились, завязалась беседа. Эта мимолетная сценка осталась незамеченной никем, кроме дона Торрибио, который безошибочно угадал в доне Фернандо своего соперника.
Обратившись к случайно оказавшемуся рядом дону Эстебану, он тихо, но достаточно внятно, для того чтобы услышали все присутствующие, сказал:
- Интересно, какой волшебный ключ открывает этому человеку двери благородных домов, куда его никто не приглашал?
- Спросите у него, - сухо ответил дон Эстебан. - Вероятно, он сможет удовлетворить ваше любопытство.
- Я не премину воспользоваться вашим советом, сеньор, - сказал надменным тоном дон Торрибио.
- Это совершенно бесполезно, кабальеро. Я слышал, что вы сказали, - почтительным тоном, но с ироничной улыбкой проговорил дон Фернандо, вежливо поклонившись.
Все голоса разом смолкли, воцарилась мертвая тишина. Взоры всех присутствующих были прикованы к молодым людям.
Донна Гермоса побледнела и с мольбой взглянула на отца. Дон Педро решительно поднялся и, став между молодыми людьми, сказал:
- Это что значит, кабальеро? Дон Торрибио, разве таким манерам вы обучались в Европе? Или вы сочли мой дом подходящим местом для демонстрации вашей ненависти? По какому праву вы считаете для себя возможным выражать неудовольствие по поводу присутствия здесь моего гостя? Пока еще, если я не ошибаюсь, вы не стали моим зятем. Я вправе принимать в своем доме кого захочу.
- Даже разбойника, если вам заблагорассудится, - злобно сказал дон Торрибио с нарочитым церемонным поклоном.
Дон Фернандо готов был бросится на наглеца, но удержался.
- Пусть дон Торрибио объяснится яснее, - сказал он спокойным голосом.
- А кто виноват, кабальеро, что я вынужден говорить загадками? Вы сами создаете вокруг себя таинственность.
- Довольно, кабальеро! - вскричал дон Педро. - Дальнейшее продолжение разговора об этом будет для меня смертельным оскорблением.
Молодые люди почтительно поклонились и отошли друг от друга, обменявшись однако зловещими взглядами.
- Ну, полковник, - продолжал дон Педро, обратившись к коменданту, чтобы загладить впечатление, произведенное этой неприятной ссорой, - какие известия из Киюда? По-прежнему ли спокойна Мексика?
- Наш великий Санта-Анна, - ответил полковник, с трудом переводя дух в своем тесном мундире, - опять разбил дерзкого генерала, осмелившегося взбунтоваться против него.
- Слава Богу! Может быть, это приведет к установлению спокойствия, в котором так нуждается торговля.
- Да, - заметил один богатый асиендер, сосед дона Педро, - сообщение стало столь затруднительным с некоторых пор, что невозможно переправить никакой груз.
- Что, опять краснокожие зашевелились? - встревожено спросил находившийся среди гостей торговец.
- Да нет, - перебил его комендант. - Никакой опасности не существует. Они получили такой жестокий урок, что теперь долго еще будут помнить.
Едва заметная улыбка тронула губы дона Фернандо.
- Вы забываете Тигровую Кошку и его сообщников, - сказал Он.
- О! Тигровая Кошка - разбойник, - с живостью отозвался полковник. - Сейчас правительство готовится к грандиозной операции против него, чтобы раз и навсегда покончить с этой шайкой разбойников.
- Прекрасно придумано, - заметил дон Торрибио с многозначительной усмешкой, - давно пора очистить границу от населяющих ее негодяев.
- Я совершенно с этим согласен, - спокойно сказал дон Фернандо, улыбнувшись с тем же многозначительным видом.
- Неужели вы думаете, что индейцы способны серьезно опустошить провинцию? - спросил торговец.
- Гм-м! О краснокожих существует явно ошибочное мнение. По-моему, это довольно жалкие существа, - с важным видом изрек дон Антонио.
Дон Фернандо опять улыбнулся одновременно горькой и зловещей улыбкой.
- Сеньор комендант, - сказал он, - вы совершенно правы. Я думаю, индейцы поступят благоразумно, если будут обретаться в своих селениях, иначе им не миновать беды.
- Вот именно! - воскликнул комендант.
- Сеньорита! - сказал дон Торрибио, обратившись к донне Гермосе, - можно ли вас попросить спеть нам эту восхитительную арию из "Черного Домино", которую вы исполнили с таким совершенством несколько дней назад?
Девушка из-под своих бархатных ресниц бросила быстрый взгляд на дона Фернандо и прочитала в устремленных на нее глазах безмолвную, но страстную просьбу. Тогда, не колеблясь, она села за фортепьяно и чистым, сочным голосом пропела арию из третьего акта.
- В Париже я слышал эту арию в исполнении госпожи Даморо. И мне трудно сказать, чье исполнение лучше, ее или ваше, - сказал дон Торрибио, любезно кланяясь донне Гермосе.
- Кузен, - ответила она, - сразу видно, что вы слишком долго жили во Франции.
- Почему это, сеньорита?
- Потому что, - язвительно ответила она с улыбкой, - вы вернулись оттуда льстецом!
- Браво! - воскликнул тучный комендант, рассмеявшись. - Видите, дон Торрибио, наши креолки не уступят парижанкам в находчивости.
- Безусловно, полковник, - ответил тот. - Но я возьму реванш, будьте покойны, - добавил он загадочным тоном.
Он бросил на донну Гермосу и дона Фернандо, сидевших рядом, взгляд, от которого девушка невольно задрожала.
- Дон Фернандо и вы, господа, - обратился комендант к присутствующим, - я надеюсь, что завтра вы будете присутствовать на благодарственном молебне в честь нашего Санта-Анны.
- Я непременно воспользуюсь такой возможностью, - ответил дон Фернандо, вежливо поклонившись. Другие ответили так же.
- А меня вы извините, полковник, - сказал дон Торрибио. - Я сегодня вечером уезжаю.
- Как! - удивился дон Педро. - Вы уезжаете?
- Да, сеньор дон Педро! Я вынужден ехать почти тотчас, как откланяюсь вам.
- Какое странное и неожиданное решение! Куда же вы едете?
- Извините, но я сохраню в тайне цель путешествия. Я также как другие желаю окружить таинственностью все свои поездки.
- Вот как! - дон Педро был явно раздосадован. - Долго ли вы намерены отсутствовать?
- Надеюсь, что нет! Однако с уверенностью утверждать не смею.
- Тем лучше. Возвращайтесь как можно скорее. Вы знаете, что ваше возвращение всех здесь обрадует, - многозначительно закончил дон Педро.
- Как знать! - прошептал дон Торрибио сквозь зубы. Донну Гермосу зловещий тон дона Торрибио поверг в ужас.
Пока дон Педро и его родственник обменивались этими
фразами, девушка шепнула на ухо дону Эстебану:
- Завтра после молебна, брат, я хочу говорить с вами у моей кормилицы.
- Со мною или с моим другом? - поинтересовался дон Эстебан.
- С обоими.
Молодые люди возвращались домой радостными. Дон Фернандо теперь был уверен, что донна Гермоса узнала его.
Гости один за другим попрощались с хозяевами, а дон Торрибио Квирога задержался.
- Кузина, - сказал он тихим и взволнованным голосом, обратившись к донне Гермосе, перед тем как проститься с нею, - я иду туда, где буду подвергаться большим опасностям. Могу ли я надеяться, что вы в ваших молитвах удостоите меня упоминанием?
Гермоса посмотрела на него и с резкостью вовсе ей несвойственной, ответила:
- Кузен, я не могу молиться за успех предприятия, цель которого мне неизвестна.
- Благодарю за откровенность, сеньорита, - холодно отозвался он. - Я не забуду ваших слов.
- Итак, вы действительно едете, дон Торрибио? - заговорил вернувшийся к молодым людям дон Педро.
- Сию же минуту, все готово у меня к отъезду.
- Ну счастливого пути! Надеюсь, вы дадите знать о себе.
- Да, да, - каким-то странным тоном сказал он. - Вы скоро обо мне услышите. Прощайте!
- Что происходит с твоим кузеном, дочь моя? - спросил дон Педро, как только они остались одни. - Как странно он держался.
Донна Гермоса не успела ответить, так как отворилась дверь и вошедший слуга доложил:
- Управляющий асиенды Лас-Нориас желает говорить по важному делу с сеньором доном Педро де Луна.
- Вели войти, - приказал дон Педро.
Дон Торрибио покинул дом дона Педро в чрезвычайном волнении. Выйдя из дома, он остановился и бросил зловещий взгляд на окно гостиной, в котором мелькал силуэт донны Гермосы.
- Гордячка! - злобно прошипел он. - Я ненавижу тебя так же сильно, как прежде любил! Я не замедлю строго наказать тебя за твое пренебрежение ко мне! Закутавшись в плащ, он быстрыми шагами направился во двор за своей лошадью. Там слуга уже держал ее наготове. Молодой человек взял у него поводья, бросил ему пиастр, вскочил в седло и поскакал.
- Что это сделалось с молодым барином? - удивился пеон. - Как будто сошел с ума! Вон как улепетывает!
Дон Торрибио из асиенды поскакал прямо в президио Сан-Лукар.
Он ехал уже приблизительно четверть часа, как вдруг на повороте дороги лошадь его испуганно встала на дыбы и прижала уши.
В пяти шагах он увидел высокого всадника на вороном коне, преградившего ему путь. Дон Торрибио взвел курок пистолета и крикнул.
- Эй! Давай направо или влево.
- Ни туда, ни сюда, дон Торрибио Квирога, - холодно ответил незнакомец. - Я должен с вами говорить.
- В такой поздний час и в таком месте? Весьма странное желание, - с усмешкой возразил дон Торрибио.
- Я не могу выбирать ни времени, ни места. Вы получили сегодня записку без подписи?
- Получил? - дон Торрибио ударил себя по лбу. - В этой записке мне предлагали…
- Сообщить вам, - с живостью подхватил незнакомец, - то, что в эту минуту вам очень важно знать.
- Именно это и говорилось в записке.
- Это я прислал ее вам.
- Вот как!
- Да. Я готов удовлетворить ваше любопытство, но для этого вы должны следовать за мною.
- А зачем мне узнавать? Может быть, лучше мне этого не знать.
- Как вам угодно, я не принуждаю вас, каждый волен поступить, как ему заблагорассудится. Если вы предпочитаете проглотить нанесенное вам оскорбление, мне нечего возразить вам на это!
Слова эти были сказаны с таким сарказмом, что дон Торрибио невольно вздрогнул.
- Вы действительно предлагаете мне прибегнуть к мести? - спросил он голосом, прерывающимся от ярости, которая кипела у него в сердце.
- Вы сами это решите, если пойдете со мной.
- Демон ты или кто другой, черт побери! Поезжай, я последую за тобой даже в ад.
- Хорошо! - сказал незнакомец со зловещим хохотом.
V. Засада
Как мы уже сказали, дон Фернандо и его друг покинули асиенду несколько раньше дона Торрибио и поспешили домой. Дорога заняла добрых два часа, так что к одиннадцати они уже были дома.
Донна Мануэла ждала их возвращения, и они в нескольких словах рассказали ей все, что было в этот вечер, после чего отправились спать, потому что на восходе солнца им предстояло отправиться в Сан-Лукар.
Не было еще и четырех часов утра, когда они сели на лошадей. В Мексике, где днем стоит изнурительная жара, обычно путешествуют только ночью, то есть от четырех часов утра до одиннадцати и от шести вечера до полуночи.
Ровно в девять часов утра дон Фернандо и дон Эстебан въезжали в президио.
Дон Фернандо отправил своего друга в свой дом в Сан-Лукаре, а сам поспешил к коменданту, где у него были важные дела.
Достопочтенный комендант как нельзя лучше принял молодого человека, который неоднократно оказывал ему довольно важные услуги.
Однако при всей любезности полковника дона Хосе Калбриса дон Фернандо заметил, что тот не в духе или чем-то серьезно обеспокоен, хотя из вежливости старался не показать виду.
Дон Хосе Калбрис был храбрый и достойный солдат, и неслучайно мексиканское правительство удостоило его должности коменданта в награду за доблестные заслуги во время войны за независимость.
Уже пятнадцать лет полковник жил в президио, успешно выполняя свои обязанности благодаря присущей ему справедливости, дополняемой мужеством при внешнем спокойствии и невозмутимости, несмотря на козни негодяев разного рода. Каждый год он вешал троих или четверых таких негодяев для острастки всех остальных, в том числе индейцев, которые умудрялись угонять скот и захватывать пленных, а особенно пленниц перед носом у часовых.
Дон Хосе Калбрис, не блиставший умом, но обладавший большим опытом и пользовавшийся поддержкой всех честных граждан, успешно поддерживал спокойствие в своих владениях, несмотря на более чем скромные средства, которыми он располагал. Все сложные вопросы, связанные с отправлением служебных обязанностей он вынужден был решать самостоятельно, принимая на себя всю полноту ответственности, что свидетельствовало о сильном характере этого старого малограмотного солдата, который всеми своими успехами был обязан только себе самому.
Комендант был высокий и тучный мужчина с красным, угреватым лицом, весьма самодовольный, говоривший размеренным тоном, как бы подчеркивая тем самым весомость каждого своего слова.
Дон Фернандо, прекрасно изучивший характер полковника и относившийся к нему с большим уважением, был удивлен его сегодняшней озабоченностью и решил, что это объясняется денежными затруднениями, а потому попробовал выяснить, в чем дело, и, если возникнет необходимость, помочь.
- О! - воскликнул полковник. - Какой попутный ветер принес вас так рано в президио, дон Фернандо?
- Исключительно лишь одно желание видеть вас, любезный полковник, - ответил дон Фернандо, пожимая руку, протянутую ему комендантом.
- Вы очень любезны. Стало быть, вы без церемоний позавтракаете со мной?
- Я сам хотел напроситься!
- Прекрасно! - сказал полковник и позвонил. Тотчас появился вестовой.
- Этот господин будет завтракать со мной. Вестовой, как и подобает великолепному солдату, поклонился и вышел.
- Кстати, дон Фернандо, я должен вручить вам толстый пакет.
- Слава Богу! А я уже начал беспокоиться. Эти бумаги я ждал с нетерпением. Они мне очень нужны.
- Стало быть, все к лучшему, - сказал дон Хосе, отдавая молодому человеку пакет, который тот сразу же положил себе в карман.
- Кушать подано, - доложил, отворяя дверь, вестовой.
Хозяин и гость перешли в столовую, где их ждал майор Барнум. Старый англичанин, долговязый, тощий, двадцать лет служивший в Мексиканской республике. Этот храбрый солдат был искренне предан своей новой родине. Сейчас он служил помощником коменданта президио Сан-Лукас. Прослужив вместе так долго, они полюбили друг друга, как братья, словом, их вполне можно было уподобить Кастору и Поллуксу, Дамону и Фидию, - словом, воспетым буколической поэзией.
Дон Фернандо Карриль и майор Барнум немного были знакомы и обрадовались встрече, потому что англичанин был предобрейший человек и под холодной наружностью у него скрывалось горячее и преданное сердце.
Обменявшись приветствиями, все трое сели к столу, уставленному обильными и вкусными кушаньями.
После того как голод был утолен, завязалась беседа, поначалу вялая, но весьма оживившаяся за десертом.
- Отчего у вас сегодня, дон Хосе, такой странный вид, не свойственный вам прежде? - спросил дон Фернандо.
- Вы правы, - ответил губернатор, выпивая рюмку хереса, - я действительно опечален.
- Опечалены, вы? Черт побери! Вы внушаете мне тревогу, если бы я не видел, с каким аппетитом вы завтракаете, я подумал бы, что вы больны.
- Да, - со вздохом сказал старый солдат, - с аппетитом все в порядке.
- Что же вас печалит?
- Предчувствие, - сказал комендант с серьезным видом.
- Предчувствие? - удивился дон Фернандо.
- Да, предчувствие, - вступил в разговор майор. - Я знаю, что на первый взгляд может показаться смешным, что такие старые солдаты, как мы, могут придавать значение таким предчувствиям, которые принято считать признаком больного воображения. Я тоже, как и полковник, встревожен, сам не знаю почему, и каждую минуту жду неприятного известия. Я абсолютно убежден, что над нами нависла страшная угроза, я это ощущаю чисто физически, так сказать; однако, в чем она заключается и откуда грядет - не знаю.
- Да, - подтвердил комендант, - майор говорит истинную правду. Никогда за все время моей военной карьеры я не был так встревожен, как сейчас. Вот уже целую неделю пребываю я в таком состоянии и удивляюсь, как до сих пор еще ничего не случилось. Поверьте дон Фернандо, Господь подает знак людям, находящимся в опасности.
- Я полностью доверяю сказанному вами - слишком хорошо я вас знаю, чтобы усомниться в правдивости ваших слов, но, с другой стороны, вы и майор Барнум не из тех, кто пугается своей тени. Вы столько раз всем доказывали свою храбрость. Так неужели же нет никаких реальных фактов, подтверждающих ваши предчувствия?
- Пока нет, - сказал комендант, - но я каждую минуту жду каких-нибудь трагических известий.
- Полно, полно, дон Хосе, - серьезно сказал дон Фернандо, чокаясь с комендантом. - У вас приключилась болезнь, хорошо известная на родине майора и называющаяся, кажется, сплином. Велите доктору пустить вам кровь, пейте холодную воду и через два дня вы будете со смехом вспоминать об этой шутке вашего воображения. Не так ли, майор?
- Я этого очень желал бы, - сказал тот с сомнением в голосе.
- Жизнь и без того коротка, - продолжал дон Фернандо, - зачем же позволять химерам делать ее к тому же печальной? Ну что может вас тревожить?
- Почем я знаю, друг мой? На границе разве можно быть в чем-нибудь уверенным?
- Полноте! Индейцы сделались кроткими, как ягнята. В эту минуту на пороге появился вестовой.
- Что тебе нужно? - спросил комендант.
- Какой-то вакеро прискакал во весь опор и требует, чтобы вы приняли его. Говорит, что привез важные известия.
- Пусть войдет, - сказал полковник и бросил на дона Фернандо невыразимо печальный взгляд.
- Судьба отвечает вместо меня.
- Сейчас увидим, - ответил дон Фернандо с деланной улыбкой.
Послышались шаги в смежной комнате и явился вакеро. Это был Паблито. Он и в самом деле казался вестником несчастья. Он словно только что с поля сражения. Одежда порвана в клочья и испачкана кровью и грязью, мертвенно-бледное лицо выражало глубокую печаль, столь не свойственную такому человеку, он с трудом держался на ногах - как видно, ему пришлось преодолеть немалый путь до президио. Об этом свидетельствовал и кровавый след, оставленный на полу его шпорами.
Все трое смотрели на него со смешанным чувством ужаса.
- Выпейте, - дон Фернандо подал ему стакан вина, - это подкрепит ваши силы.
- Нет, - сказал Паблито, оттолкнув протянутый ему стакан. - Я жажду крови, а не вина.
Слова эти были произнесены с такой ненавистью и отчаянием, что присутствующие при этом невольно вздрогнули.
- Что случилось? - с беспокойством спросил полковник.
Вакеро отер рукою пот со лба и прерывающимся голосом сказал:
- Индейцы поднялись.