Бойцы угрюмо повиновались и сбились вдоль улицы в плотный прямоугольник. Как только они это сделали, Катон велел им отойти на тридцать шагов, остановиться и ждать дальнейших распоряжений. Насколько он видел, оставшиеся легионеры довольно легко сдерживали напор врагов, подступавших со стороны главных ворот атребатской столицы.
Неожиданно в поле его зрения появился протиснувшийся сквозь задние ряды своих легионеров Макрон. Завидев Катона, он мрачно кивнул:
- Неплохая работа… Ступай вперед, и пусть твои парни проследят, чтобы проход к чертогу оставался открытым.
- Хорошо, проследим.
- Когда моя команда приблизится, заводи свою внутрь. Будь готов закрыть ворота сразу после того, как во двор проскочит последний из римлян.
- Это, случайно, не ты будешь, а? - усмехнулся Катон.
- Выполняй!
- Есть, командир.
Катон отбежал к своим людям и скомандовал "кругом, марш". Отряд развернулся и довольно уверенно двинулся с места. Дуротриги, отрезанные от своих основных сил, больше сопротивления не оказывали и при виде Волков скоренько убирались с дороги. Потом улица расширилась, и за поворотом открылся последний отрезок пути к царской усадьбе. Ворота были открыты, по обе стороны от них в полном вооружении несли караул царские телохранители. Стоявший в проходе Кадминий поманил Катона к себе, и тот подбежал к нему.
- Макрон со своими парнями уже совсем рядом. Мы должны придержать ворота для них.
- Придержать?
Кадминий покачал головой.
- Я не могу так рисковать. Заводи своих людей, а уж с Макроном - как выйдет.
- Нет! - непреклонно заявил Катон. - Ворота останутся открытыми до моего приказа.
Кадминий было вскинулся, чтобы возразить, но глаза молодого центуриона сверкнули так, что гигант отвел взгляд и кивнул:
- Ладно… В конце концов, для защиты царя нам потребуется каждый клинок.
- Совершенно верно, - спокойно отозвался Катон и, повернувшись к своим людям, приказал:
- Все внутрь. Сразу за воротами - строиться!
Как только Волки вошли во двор, центурион указал, куда встать Мандраксу, и атребаты начали боевым порядком выстраиваться под штандартом, лицом к улице, откуда доносился шум схватки. Появления легионеров долго ждать не пришлось. Они шаг за шагом отходили назад под напором орущей вражеской массы, отчаянно пытавшейся разорвать или опрокинуть стену сдерживавших ее натиск щитов.
- Передать все копья вперед! - приказал Катон своим людям, и немногие остававшиеся у воинов копья отправились по рядам к бойцам первой шеренги, быстро вложившим свои мечи в ножны.
- Копьями только колоть! - распорядился Катон. - Первая шеренга, сомкнись! Прикрыться щитами! Два шага вперед - бить поверх кромки!
Воины со стуком сомкнули щиты и изготовились к бою, крепко сжимая вскинутые вверх древки копий. Копья были гораздо длинней, чем мечи, а выпады поверх кромки щитов ничего хорошего противнику не сулили, ибо посланные вперед острия в первую очередь поражали глаза. Подобравшись, бойцы замерли в ожидании, глядя сквозь распахнутые ворота, с какой слаженностью отступают к ним римляне. Сам Катон вышел вперед, к Кадминию и его караульным, чтобы захлопнуть тяжелые створки, когда придет время.
Слышно было, как Макрон приказал двум тыловым шеренгам покинуть строй и без промедления "дуть к частоколу". Солдаты проворно повиновались, вбежали во двор и, обогнув Волков с флангов, приготовились разить врагов с караульной дорожки, рассредоточившись по ней в обе стороны от ворот. Римский строй теперь утончился, полчищам дуротригов стало легче теснить его, и Катон боялся теперь, как бы он не рассыпался прежде, чем Макрон и другие легионеры доберутся до позиции, защищаемой возбужденно напрягшимися Волками. Враги тоже увидели открывшуюся перед ними возможность и с удвоенной яростью устремились вперед.
Когда легионеры добрались до усадьбы, их строй распался, и они нестройной толпой ввалились в ворота. Солдаты тяжело дышали, еле держались на ногах, но в проходе не падали, сознавая необходимость не создавать трудностей для все еще бьющихся с дикарями товарищей. Последним, сопровождая каждый свой выпад площадной бранью, к проему пятился в окружении терявших последние силы соратников вконец измотанный, но по-прежнему грозный Макрон.
Быстрый взгляд назад позволил ему оценить ситуацию, и после того, как смолк очередной дикий варварский вопль, он скомандовал остававшимся с ним людям:
- Все назад! Бегом!
Римляне вбежали в ворота, и Катон дал своим копейщикам знак.
Те выступили вперед, и дуротриги, увидев опасные жала копий над внезапно выросшей перед ними новой стеной из овальных щитов, непроизвольно отпрянули.
- Закрыть ворота! - крикнул Катон, налегая плечом на доски.
Кадминий и его люди присоединились к нему, и обе тяжелые створки ворот, заскрипев, снялись с места. Они уже почти было сошлись в середине проема, но внезапно дрогнули и снова начали подаваться назад. Дуротриги опомнились и теперь навалились на них со своей стороны.
- На помощь! Сюда, на помощь! - выкрикнул Катон, и Волки бросились вперед, добавляя инерцию своих тел к отчаянным усилиям тех, кто пытался закрыть доступ в усадьбу.
Какое-то время ни одна из сторон не могла одержать верх, и ворота замерли без движения, затем Катон ощутил, что он снова пятится.
- Налегай! Сильнее, парни! Жми со всей мочи!
Тут с внутренней стороны к воротам подоспели легионеры, включая Макрона, и створки вновь замерли, не подаваясь ни туда ни сюда, хотя до возможности задвинуть засов между ними оставалась все-таки щель, правда небольшая - шириной всего в локоть. Макрон отскочил назад и закричал людям наверху:
- Эй, вы, там, мечите кинжалы! Швыряйте в них все, что только можно! Если надо, даже свои долбаные мечи!
Когда в плотную, сгрудившуюся у ворот вражью массу полетели кинжалы, это вызвало среди атакующих замешательство и позволило выиграть несколько жизненно важных мгновений. Воспользовавшись ими, защитники царской обители закрыли-таки ворота и задвинули запорный брус.
В то время как многие из солдат попадали, где стояли, на землю или сложились пополам, ловя ртами воздух, Катон заставил себя преодолеть охватившую его слабость. Подобрав щит, он протолкался среди воинов к небольшому подобию вала и по короткой лестнице поднялся к частоколу. Прикрывшись щитом, он посмотрел вниз и увидел, что дуротриги уже откатываются от усадьбы. Вскоре от них осталась лишь горстка, упорно продолжавшая молотить в ворота мечами и древками копий.
- Задайте им жару! - велел находившимся рядом легионерам Катон, а потом повернулся и крикнул толпившимся во дворе людям: - Копья на стену! Все копья, сколько найдете - сюда!
Как только вниз полетели отточенные копья, даже самые отчаянные дуротриги сообразили, что их ярость бессмысленна. Они рассыпались и побежали прочь от ворот, за черту досягаемости. Катон удовлетворенно кивнул и сошел вниз поискать Макрона. Его друг сидел на земле с непокрытой головой и то рассматривал вмятину на своем шлеме, то пробегал пальцами по шраму на голове.
- Макрон, ты в порядке?
Центурион кивнул и моргнул.
- Все будет нормально, только башка идет кругом. Какой-то гад залепил мне прямо по старой ране… Дай-ка руку.
Катон протянул руку, помог ветерану подняться и обвел взглядом усталые лица людей.
- А где Фигул?
- Он упал, его сбили с ног.
- Погиб?
- Не видел, не знаю.
Катон покачал головой, потом повернулся к воротам.
- Наши друзья ненадолго оставили нас.
Теперь головой качнул Макрон, он поднял глаза к небу. Близился закат, и над горизонтом распространялось яркое оранжевое свечение.
- Скоро стемнеет, - промолвил Макрон, переводя взгляд на Катона. - Надо бы зажечь факелы. Боюсь, Тинкоммий и его приспешники не дадут нам провести ночь спокойно.
ГЛАВА 55
С наступлением ночи на Каллеву опустилась странная тишина. В царской усадьбе Макрон приказал большинству людей отдыхать. После того как враг отступил, центурион для начала бросил всех на сооружение перед входом в чертог последнего укрепленного рубежа обороны.
Все обнаруженные телеги, возки или фуры были составлены вместе, образуя маленький полукруг, подпиравший крепкие каменные стены чертога. Под их днища, между колес, чтобы никто не мог пролезть снизу, а также для прочности, затолкали корзины с землей, а из столов и скамей, вынесенных из зала, сколотили парапет, за которым можно было бы прятаться, отражая атаки врага. Если наружные стены усадьбы падут, что представлялось весьма вероятным, ибо их возводили скорее для красоты, чем для обороны, все уцелевшие защитники Каллевы отступят в этот редут, а когда не устоит и он, им останется только драться в большом зале чертога, перед входом в личные покои царя.
По завершении работ Макрон распустил бойцов, и они улеглись прямо во дворе, кто где мог: их оружие поблескивало в свете факелов, размещенных вдоль частокола. Домашним рабам Верики велели принести усталым людям еды и питья с царской кухни. Одним лишь телохранителям повелителя атребатов было поручено нести стражу на случай внезапного появления дуротригов.
Но за пределами усадьбы среди крытых соломой хижин царило безмолвие: ни пьяного гомона, ни торжествующих криков, ни воплей жертв. Ничего такого, что обычно сопутствует захвату любого, пусть даже совсем маленького населенного пункта, а Каллева как-никак была хоть и плохоньким, но городком. Макрон сидел, напряженно прислушиваясь к ночным звукам, но из-за частокола до него доносился лишь лай собак, да порой раздавались какие-то возгласы, весьма похожие на перекличку скучающих часовых.
Через какое-то время Макрон не выдержал и ткнул локтем только что задремавшего друга.
- Эй, ты что-нибудь слышишь?
Катон вскинулся, сонно моргая.
- Что? Где? Они идут?
- Слышишь что-нибудь?
Катон сел и прислушался, но вокруг было тихо.
- Нет, ничего.
- Вот и я о том, - сказал Макрон. - Маловато шума. Они захватили город и вроде бы должны радоваться добыче.
Катон покачал головой:
- Они пытаются склонить атребатов на свою сторону. Сомневаюсь, чтобы Тинкоммий допустил насилие или грабежи. Уж на это у него смекалки хватит.
Макрон взглянул на Катона, его черты во тьме были едва различимы.
- Ты вроде как восхищаешься им?
- Нет. Вовсе нет. Он дурак. В какую бы сторону он ни повел атребатов, для них это обернется бедой. Такой царь народу не нужен.
- Это точно… - Макрон отвел взгляд. - Но меня еще кое-что беспокоит.
- Что?
- Тинкоммий говорил, что сюда идет Каратак.
- Да. И что? - Катон потер глаза. - Не вижу особой разницы. Мы его вряд ли дождемся.
- Да уж. Но вдруг наш Квинтилл все же добрался до легиона?
- Сомневаюсь, что это ему удалось. Больше шансов, что его изловили.
- А что, если нет? Вдруг он проскочил через выставленные кордоны, и Веспасиан послал нам подкрепление?
- Мы можем лишь надеяться, что этого не случилось, - ответил, помолчав, Катон. - Лучше потерять несколько сот воинов, чем несколько тысяч.
- Верно. Мы видим опасность, но не Веспасиан. Он-то считает, что никого тут не встретит, кроме той шайки, что нас осадила, а ее даже такой трус, как Квинтилл, не посчитает серьезной угрозой. И если Веспасиан сюда явится с какой-то, по его мнению, достаточной частью нашего легиона, то он вместе с ней окажется просто подарком для главных сил Каратака.
Катон помолчал, обдумывая эту ужасную перспективу, и взглянул на Макрона.
- Тогда, если Тинкоммий нам не соврал, мы обязаны предостеречь легата.
- Каким образом? - кисло скривился Макрон. - Мы окружены. Тех, кто попытается прорваться, убьют на месте… если им повезет.
- Кто-то должен попробовать, - не сдавался Катон. - Раз существует возможность, что легат придет к нам на выручку.
- Нет, это бессмысленно. Тем более что все бойцы у нас считаные.
- Какая разница? - настаивал Катон. - Все равно ведь всем умирать. Разреши мне пойти.
- Нет. Ты останешься. Мне только не хватало дурацких, бессмысленных самоубийств. Как я уже сказал, выхода у нас нет. Все, что остается, - это держаться тут до последнего и забрать с собой столько хреновых поганцев, сколько получится.
- Или сдаться, вдруг это даст нам шанс.
- Даст шанс! - хрипло рассмеялся Макрон. - Возможно, они оставят в живых местных парней и даже дадут Верике спокойно помереть от ран, но нас ни за что не отпустят. Для нас у них приготовлено что-то особенное. Уж в этом ты можешь не сомневаться, сынок.
- Ладно, с этим все ясно, - пошел на уступку Катон. - Но они могут пощадить Волков и Кадминия с его ребятами. Мы могли бы договориться с ними насчет сдачи атребатов и потом сразиться только своими силами.
Макрон воззрился на него, но в темноте Катон не мог разобрать, с каким выражением, и потому храбро продолжил излагать свои доводы:
- Нет смысла терять больше жизней, чем надо. Если Волки и царские стражи спасутся благодаря нам, это в долгосрочном плане может принести пользу, вызвав у атребатов определенные симпатии к Риму.
- Может, да. А может, и нет. Если они погибнут вместе с нами, сородичи будут винить в их смерти одних дуротригов. Более того, этого выродка Тинкоммия.
- Об этом я не подумал, - тихо признался Катон, немного помолчал, а потом спросил: - Не обсудить ли нам это с Кадминием?
- Нет, - твердо заявил Макрон. - Катон, ты добрый малый, но твоя затея плохо отозвалась бы на наших парнях. Она лишила бы их боевого задора. Поразмысли об этом. Представь себе, что они почувствуют при виде бриттов, уходящих отсюда, оставляя нас умирать. Не лучший способ добиться, чтоб у них хрен стоял на противника, а? И потом, какие у тебя гарантии, что эти выродки действительно оставят атребатов в живых? Ты поверишь Тинкоммию на слово? Да он мигом насадит головы Волков на колья.
- Что пошло бы нам только на пользу, убедив атребатов, что надеяться можно только на Рим.
- Ну ты и жох, - рассмеялся Макрон и хлопнул приятеля по плечу.
Катон улыбнулся.
- Но ты прав. Мы не можем доверить Тинкоммию ничьи жизни. Думаю, всем атребатам, находящимся здесь, придется разделить судьбу с нами. И сомневаюсь, что они станут протестовать. Царские стражи вообще от Тинкоммия не в восторге, даже те, которые думают, будто мы как-то причастны к нападению на старика.
- Они всерьез в это верят?
- Трудно сказать, - пожал плечами Катон. - Я слышал некоторое ворчание на сей счет и видел косые взгляды. Похоже, слова Тинкоммия заронили в них определенные подозрения. И единственный, кому дано их развеять, это сам царь.
- Ты интересовался его состоянием?
- Нет еще, но подумывал. Если он оправится и сможет подтвердить, что на него напал Тинкоммий, это нам сильно поможет.
- Ладно, тогда иди и узнай, как там и что. Но долго не задерживайся, вдруг наши друзья зашевелятся.
- Ты впрямь опасаешься ночной атаки?
- Ну… На самом деле эти хреновы дуротриги измочалены не меньше, чем мы. Им нужен отдых, а спешить, как я понимаю, некуда. Мы здесь закупорены без малейшей возможности выбраться, а к ним на подмогу идет Каратак со всем своим долбаным войском. Думаю, они дождутся рассвета, прежде чем что-нибудь предпринять.
- Надеюсь!
Катон широко зевнул, поднимаясь на ноги. Казалось, после краткого отдыха усталость ощущалась еще сильнее, чем раньше. Каждый мускул болел, все тело затекло и вдобавок окоченело от не по-летнему холодного ветерка, свободно гулявшего по двору царской усадьбы. Голова ныла, глаза слипались, и на миг его взору предстала теплая гарнизонная койка. Иллюзия был столь сильна, что юношу словно бы затопила волна невероятного, немыслимого блаженства. Она мягко качнула его…
- Эй, следи за собой! - Макрон поддержал Катона под локоть. - Ты чуть было на меня не свалился.
- Прости.
Катон встряхнулся, стыдясь своей слабости. Не оплошать бы еще раз. Он расправил плечи и отошел умыться. Снял шлем, стряхнул прилипшую солому, прежде чем окунуть в бочку лицо и поводить им туда-сюда, чтобы наконец-то очнуться. Холодная вода мигом привела его в чувство. Катон выпрямился, ничуть не досадуя на крупные капли, стекающие на доспехи и тунику, снова потянулся, протер глаза и направился к сооруженному накануне редуту. Протиснувшись в щель между стеной и одной из повозок, он попал к входу в чертог.
Кадминий и кучка царских телохранителей, сидя снаружи у маленького костра, тихо переговаривались и пили вино. Завидев идущего к ним центуриона, они подняли головы. Катон нахмурился, поманил Кадминия за собой и вошел в двери. Начальнику царской стражи потребовалось некоторое время, чтобы осушить до дна свою чашу, после чего он медленно встал и последовал за центурионом.
- Пьете? А мудро ли это? Завтра вы все, и ты в том числе, будете не в том состоянии, чтобы как должно защищать вашего государя.
- Римлянин, мы всегда пьем. Таков наш обычай.
- Прекрасно, но это может лишить вас возможности умереть достойно. Разве тебе хочется встретить завтра свою смерть ничтожной пьяной развалиной, неспособной нанести хороший удар и забрать с собой хоть одного дуротрига?
Кадминий сжал огромный кулак, и Катону на миг показалось, что сейчас тот врежется в его челюсть, однако воин лишь оглядел самой природой вверенный ему молот и добродушно пробормотал:
- Не беспокойся, все будет как надо. Даю тебе слово.
- Полагаюсь на тебя. А сейчас мне нужно взглянуть на царя.
- Нет смысла. Он такой, каким был.
- Неважно. Я должен его увидеть. Макрон приказал мне доложить о его состоянии.
Не дав Кадминию шанса придумать новую отговорку, центурион повернулся и направился прямиком к двери в царскую спальню.
Единственный несший караул страж оттолкнулся от стены и потянулся за копьем, но Кадминий махнул ему рукой, и он молча посторонился.
В царской спальне ярко горели факелы, пахло дымом. Немногие знатные атребаты, сидевшие и стоявшие возле стола, обменивались негромкими фразами. Верика лежал, укрытый до подбородка, его волосы белой волной ниспадали на пурпурный валик. Кожа царя под стать волосам казалась почти столь же белой, а хриплое, прерывистое дыхание было слышно от самой двери. Лекарь поднял глаза на вошедшего и слегка улыбнулся.
- Царь пошевелился, совсем недавно.
- Он пришел в сознание? - спросил Катон, придвигаясь к постели и глядя на изможденного старика.
- Не вполне. Открыл глаза, пробормотал несколько слов и снова впал в беспамятство.
- Несколько слов? Каких же?
- Ничего нельзя было разобрать, кроме имени Тинкоммия. Но, похоже, царь волновался.
- Это все? Больше ничего?
Лекарь покачал головой, и Катон поджал губы.
- При любом изменении в его состоянии, к лучшему или к худшему, немедленно сообщи. Понял?
- Так точно, командир.
Катон бросил последний взгляд на царя и уже поворачивался, чтобы уйти, когда лекарь схватил его за рукав.
- Спасся кто-нибудь из лечебницы?
- Нет.
- Понятно.
Лекарь заглянул Катону в глаза:
- Каковы наши шансы, командир?
- Хорошего мало. Делай свое дело, пока можешь.
- А потом, когда все кончится?
- Защищай царя до последнего вздоха. Это все.