Фабиола с широко раскрытыми глазами следила за происходившим и прислушивалась к возбужденным разговорам. О таком нападении у самых дверей борделя ей еще не доводилось слышать, и сейчас она от души злорадствовала. Всадники, как правило, были крайне высокомерны, а рыжий даже среди них выделялся наглостью. С ней он был очень груб, и однажды ей чуть не пришлось позвать на помощь. И Фабиола решила, что от утраты Целия ничего худого не будет.
Она ощутила движение за своей спиной и обернулась. В дверях, все еще слабо пошатываясь, стоял Веттий.
- Как ты? Ничего?
Тот кивнул и как-то странновато посмотрел на нее.
- Веттий, в чем дело?
- Чудеса… Второй был похож на тебя как две капли воды.
У Фабиолы перехватило дух. Ромул! Новость о том, что брат жив, наполнила все ее существо радостью. Она поспешно пробормотала благодарственную молитву Юпитеру. Понимая, однако, что ни в коем случае нельзя позволить кому бы то ни было узнать о ее родстве с ночным смутьяном, она поспешно обернулась, чтобы взглянуть, что делает хозяйка. Йовина обладала феноменальной способностью слышать даже самый тихий шепот. К счастью, сейчас она находилась за пределами слышимости и старательно успокаивала разъяренных аристократов.
- Его, значит, продали в гладиаторскую школу?
Фабиола кивнула, эмоции ярко пробудили в ней детские воспоминания.
- Похоже, крепкий парень, - добавил привратник, машинально потер нос и поморщился от боли. - Уговаривал меня присоединиться к ним.
В душе Фабиолы боролись печаль и гордость. Ее брат попал на арену больше года назад и выжил. Теперь он, наверно, уже мужчина с множеством викторий на поясе. Люди еще узнают, кто такой Ромул. А она сможет наконец-то узнать, в какой из школ гладиаторов он находится.
- Никому ни слова об этом! - прошипела она, сверкнув глазами. - И о его друге тоже.
Веттий сглотнул.
- Я-то не скажу. Но ведь другие тоже узнали галла. Ошарашенная его словами, Фабиола уставилась в темноту.
Убийство благородного римлянина гладиатором - настолько вопиющее преступление, что никому в голову не придет выяснять, кто затеял свару. Ликторы скоро вытрясут все необходимые сведения из других свидетелей. Рабам не дозволяется давать показания, зато их можно допрашивать под пыткой. Евнухи Непий и Танциний сразу заблеют, как овцы. Значит, вернувшись в школу, Ромул и его спутник вовсе не окажутся в безопасности. И даже если этой парочке удастся ускользнуть из города, они все равно останутся беглецами, которых преследует закон. Так что шанс найти брата, который и без того был крайне мал, исчез вовсе. Едва ли не впервые в жизни Фабиола совсем упала духом.
* * *
Они слышали, как разбуженные шумом любопытные горожане распахивали ставни.
- Что случилось? - раздался чей-то голос.
Не обратив внимания на окрик, они свернули за угол, и тут Ромул наконец-то понял, где они находятся.
- Можно не спешить, - тяжело дыша, произнес галл. - Пока не придет подмога, они за нами не погонятся.
Ромул никак не мог осознать того, что с ними произошло.
- Там же никто нас не знает, - с улыбкой отозвался он.
- Мы в дерьме по уши, если не глубже. - Бренн, казалось, не расслышал его слов. - Делать нечего, - негромко добавил он, - надо бежать. Немедленно.
Ромул совсем растерялся.
- Бежать?
- Если мы останемся, то еще до рассвета будем висеть на крестах. - Бренн говорил с необычной серьезностью.
- Почему?
- Этот полоумный привратник узнал меня! Как гладиатора, - объяснил Бренн. - Как по-твоему, много в Риме галлов такого роста?
Ромул почувствовал, что утратил всякий контроль над своим будущим.
- Я же только стукнул его рукоятью, - жалобно проговорил он. - Как же так?
- Что сделано, то сделано. - Глаза Бренна были печальны, но тем не менее смотрели твердо. - К рассвету воины перевернут все гладиаторские школы в городе. Найдут меня. И тебя, конечно. В Риме нам больше не жить.
Ромул понимал, что его друг прав, но не хотел верить в эту правоту. Не будет восстания рабов. Не будет встречи с Юлией.
Довольно долго Бренн молчал, а когда заговорил, его слова прозвучали особенно веско.
- Эти мерзавцы патриции будут нас убивать долго, чтобы насладиться нашими воплями о том, что мы невиновны. Я много раз уже видел такое. И дожидаться не собираюсь. - Он повернулся и зашагал в сторону лудус.
- Стой! - прошипел Ромул. - Что ты собираешься делать?
- Попрощаюсь с Асторией и соберу кое-какое оружие. - Бренн улыбнулся, сверкнув в темноте зубами. Его странствия должны были вот-вот возобновиться, и от этого его охватило возбуждение. - А потом отправлюсь в Брундизий. Там меня никто не знает, и я смогу завербоваться в армию Красса. Идешь со мной, брат?
Ромул замер в нерешительности, но лишь на короткое мгновение. Единственным для него выходом, позволявшим спастись, было остаться с Бренном. В предутреннем полумраке он последовал за галлом к воротам Лудус магнус, думая на ходу, удастся ли ему когда-нибудь вернуться сюда. И увидит ли он еще когда-нибудь Юлию.
Глава XVIII
БЕГСТВО
Южная Италия, осень 55 г. до н. э.
Лишившись за считанные мгновения всякой возможности дальше жить в Риме, друзья на рассвете выскользнули за городские ворота. Сначала они направились на юг по Аппиевой дороге, по сторонам которой возвышались громадные усыпальницы знатных и богатых римлян. Местное население, состоявшее по большей части из грошовых шлюх и мелкого ворья, еще спало, так что мало кто мог их увидеть. Понимая, что их облик обязательно привлечет любопытные взоры, они, когда стало светло, свернули в поля. Увидев двоих вооруженных до зубов мужчин, причем не в форме легионеров, любой гражданин, скорее всего, принял бы их за разбойников или беглых рабов. Поэтому все их путешествие проходило поодаль от дорог, да и шли они по большей части рано утром и под вечер. У Ромула и Бренна совершенно не было желания кого-нибудь встретить, и потому они всячески избегали селений и отдельных хозяйств.
Во время молниеносного набега на кухню лудус они раздобыли хлеба, сыра и овощей на несколько дней. Бренн, наряду с прочим оружием, взял свой лук, чтобы по пути охотиться на оленей и кабанов. У обоих было по кожаному бурдюку для воды, которые они регулярно наполняли в ручьях. Погода стояла прохладная, и ночевать под открытым небом было не так уж приятно, и все же куда лучше было ежиться под тонким одеялом в ненадежном укрытии от ветра и смотреть на холодное небо, сиявшее тысячами звезд, чем медленно умирать на кресте.
В Кампании и Апулии, областях, лежавших к югу от Рима, было множество громадных имений-латифундий. Ромул не переставал изумляться при виде обширных полей и склонов холмов, где росли пшеница, виноград, оливы и плодовые деревья. По ночам сады снабжали их яблоками, сливами и персиками, вкус которых юноше прежде был почти не знаком. А днем Ромул трясся от бессильного гнева, глядя на трудившихся на полях бесчисленных несчастных рабов со скованными ногами. Возле каждой группы околачивался надсмотрщик, готовый при первой же возможности пустить в дело кнут.
Все поместья жили одинаково.
Ромул быстро осознал, что вся страна живет рабским трудом. И не следовало удивляться богатству Рима - как-никак десятки тысяч его подданных всю жизнь трудились задаром. И потому в походе друзья непрерывно спорили. Ромул все представлял себе, как они, вместо того чтобы отправиться в таверну Публия, убивают Мемора и поднимают второе восстание рабов. Он никак не мог определиться в своем отношении к той ночи. Не отправься они в город, он не встретил бы Юлию. Он понимал, что это всего лишь мимолетная влюбленность, но все же стоило ему вспомнить о ней, как сердце его начинало биться. Но наряду с этим чувством было и сожаление о несбывшемся. Если бы они смирно сидели в лудус, то, Может быть, шли бы сейчас грозным войском мимо этих самых латифундий, освобождая рабов, а не крались по кустам, как дикие звери.
Бренн тоже не представлял себе, как много рабов гнут сцены на республику, и испытывал такой же гнев, как и Ромул. По пути он видел представителей всех племен и народов, какие есть на свете. Рим обладал неутолимым аппетитом на рабов хоть как-то удовлетворить его можно было лишь при помощи войны, так что, судя по всему, истребление аллоброгов было не единственным в своем роде случаем. Те, кого злая участь забросила на италийские латифундии, должны были страдать ничуть не меньше, чем он сам. Ему это глубоко претило, однако Бренн был бессилен изменить положение вещей. Он не был Спартаком. Да, он воин. Но не полководец. Еще он сожалел, что не сбежал из лудус раньше, но вскоре и это чувство пошло на убыль. Возможно, восстание удалось бы. Но провал его был куда вероятнее. Да и если ему суждено было воевать на полуострове, это значило бы, что слова Ультана не имели смысла.
"Такое путешествие, какого не совершал еще никто из аллоброгов".
Эта фраза стала заклинанием для Бренна, все остальное отступало рядом с нею на второй план. Увидеть, что предсказание друида исполнилось, - только так он мог оправдать принятое шесть лет назад решение бежать, а не защищать свою деревню.
Триста миль два друга преодолели менее чем за двадцать дней.
За это время можно было многое обдумать.
Они смотрели на бесчисленных рабов, и у них крепло желание избавиться от следов собственного рабского прошлого. И Ромул, и Бренн были помечены клеймом, которое сразу же выдало бы их. В войске это значило немедленную казнь на кресте. После непродолжительной дискуссии они согласились, что выход может быть только один. Отыскав подходящий грот среди холмов неподалеку от Брундизия, Бренн разжег костер и наточил кинжал так, что им можно было бриться. Потом он прокалил на огне лезвие и, посоветовав Ромулу взять в зубы деревяшку, несколькими ловкими надрезами удалил с его кожи ненавистные буквы "LM". Кровь дотекла по руке Ромула тонкими струйками, закапала наземь. Выпученными от боли глазами он смотрел, как галл сшивал края раны куском распутанной запасной тетивы из кишок.
Бренн ухмыльнулся.
- Может, и не очень красиво, но сойдет. Некоторое время будешь прикрывать, а если кто-нибудь все же заметит, скажешь, что это рана от меча.
После грубых стежков должен был остаться уродливый шрам, ничуть не похожий на тонкую работу римских лекарей-греков, которые за хорошие деньги удаляли клейма богатым вольноотпущенникам. Впрочем, Ромула это нисколько не волновало. Доказательство того, что он являлся собственностью Мемора, исчезло навсегда.
Но когда он извлек свой кинжал и наклонился к ноге галла, тот остановил его.
- Нельзя, чтобы у нас обоих были свежие зашитые раны. Мою отметину будем выжигать. Из костров то и дело вылетают головешки.
Ромул запротестовал было, но он и сам понимал, что его друг прав. Беглые рабы не могли рассчитывать на милосердие. Он сунул кинжал в огонь, дождался, пока лезвие засветилось тусклым красным светом, и, стиснув зубы, приложил его плашмя к икре Бренна. В ноздри ударил отвратительный запах паленых волос и мяса.
Могучий галл скорчил гримасу; впрочем, можно было надеяться, что, как клеймо с тела, острая боль выжжет и память о рабском прошлом.
- Мы останемся тут на некоторое время, - сказал он, широко улыбнувшись. - Залижем раны, да и отдохнем заодно. А потом отправимся в порт.
Его настроение оказалось заразительным, Ромул тоже расплылся в улыбке.
Последнее испытание. Зато теперь они стали по-настоящему свободными.
* * *
Вокруг гавани Брундизия жизнь била ключом. Приход армии Красса сильно изменил этот большой город. Его заполнили тысячи солдат, на узких причалах были свалены тонны снаряжения и оружия, и все это дожидалось отправки в Малую Азию. Горизонт загораживал лес мачт. На волнах покачивались десятки трирем, крепко связанных между собой. Гавань бороздили лодки, гребцы на которых ругательски ругали пассажиров за скаредность.
Орали мулы, которых вели по сходням на корабли. Офицеры выкрикивали приказы, выстраивали и подгоняли людей. Сломя голову носились гонцы с распоряжениями.
Бренн и Ромул продирались сквозь эту суматоху, высматривая, к кому бы обратиться. В конце концов на главном причале они обнаружили штабель мешков с мукой. Стоявший на этом возвышении пожилой центурион выкрикивал приказы своим новобранцам.
Двух с головы до ног покрытых дорожной пылью, одетых в видавшую виды одежду мужчин он окинул оценивающим взглядом.
- Крестьяне?
- Да, командир.
Ромул молча разглядывал фалерии, висевшие на сильно потертом кожаном нагруднике, и серебряный обруч на шее офицера. Похоже, перед ними стоял смельчак.
- Неплохо вооружены, я смотрю, - заметил тот, сразу обратив внимание на тяжелые копья, лук, мечи и кинжалы, щиты хорошей работы.
- Мы из Трансальпийской Галлии, господин, - объяснил Бренн. - Разбойников везде полно, поневоле научишься сражаться.
- Хм-м-м… Я так и подумал, что ты галл. - Офицер окинул Бренна взглядом, оценив и могучие мышцы, и шрамы на руках. - А зачем в Брундизий пришли?
- Великий полководец ведет войско в Иерусалим. Говорят, будет хорошая добыча.
- Все новобранцы на это надеются. - Центурион потер отросшую сивую щетину и еще раз придирчиво осмотрел Бренна. - Вы, часом, не беглые рабы?
- Нет, командир, - совершенно равнодушным тоном ответил галл. Ромул тоже глазом не моргнул. Чтобы больше походить на римских воинов, они с утра коротко обстригли друг другу волосы.
- Рабам строго-настрого запрещено вступать в войско. За такое преступление полагается смерть. Понятно?
- Мы свободные люди, командир.
Офицер хмыкнул и протянул руку к большому свитку хорошего пергамена, лежавшего рядом с ним.
- А как насчет парня?
- Он дерется лучше многих взрослых, командир.
- Во имя Юпитера… Ты не врешь?
- Я сам учил его, господин.
- Пожалуй, молод, но ростом вышел. - Центурион поднял стилус. - Завербоваться можно самое меньшее на три года. Прослужите двадцать лет и получите права римских граждан. Платить вам будут сто денариев в год равными частями каждые четыре месяца. Если обстоятельства позволят.
- Какие обстоятельства, командир? - впервые решился заговорить Ромул, он изо всех сил старался подражать акценту Бренна.
- Кто же вам будет платить в разгар какой-нибудь поганой войны?
- Сто денариев? - Ромул, не веря своим ушам, оглянулся на друга. Только в награду за последнюю победу каждый из них получил от Помпея в пять раз больше.
Бренн нахмурился.
Центурион рассмеялся. Конечно же, он неверно истолковал их замешательство.
- Куча денег, не правда ли? Публий, сын Красса, славится щедростью. Он желает, чтобы за его кавалерией шла самая лучшая пехота.
Ромул растерянно ухмыльнулся, как будто до него только сейчас дошел смысл сказанного. В конце концов, они же не ради заработка вступали в армию Красса.
- Одежда и оружие - ваши собственные. За снаряжение, еду и на погребение будет вычитаться из жалованья. И главное, если я прикажу что-то сделать, выполняйте как можно быстрее. Иначе на своих спинах почувствуете, что значит медлить. - Он хлестнул по мешку обрывком гибкой виноградной лозы. - Я командую когортой, но я еще и ваш центурион. Понятно?
Оба кивнули.
Офицер ткнул кривым пальцем в пергамен:
- Поставьте здесь знаки.
Друзья переглянулись. Если они завербуются, пути назад уже не будет. Потом Бренн пожал плечами, осторожно взял ручищей стилус и поставил в документе закорючку. Ромул последовал его примеру.
- Отлично! - Центурион коротко улыбнулся. - Оба будете служить под моим командованием. Как звать?
- Бренн, командир. А это Ромул.
- Ромул? - не без интереса переспросил центурион. - Доброе итальянское имя. Кем был твой отец?
- Римским легионером, господин. - Ромул не смог придумать ничего иного. - Мать пожелала почтить его память.
- То-то ты похож на римлянина. Надеюсь, и воинский дух у тебя такой же. - Он казался довольным. - Обращайтесь ко мне "старший центурион Бассий". Ждите отправления здесь, вместе со всей когортой.
- Когда мы отплываем, старший центурион?
- Нынче поутру. Полководец не намерен откладывать начало кампании.