В этой горячей и совершенно необдуманной стычке Молокососы доказали главное: они пригодны для серьезных дел. Отныне они были зачислены в коммандо – так в армии буров называли полки – генерала Вильжуэна, и на этой нелегкой службе проявили поразительную ловкость, энергию и отвагу.
Однажды Сорвиголова, словно задавшийся целью оправдать свое прозвище, в одиночку отправился на левый берег реки Тугела. Здесь было настоящее скопление британских войск, и смертельная опасность подстерегала на каждом шагу. Английские кавалеристы, скрывавшиеся за одним из холмов, заметили его и, бросившись в погоню, прижали юношу к берегу.
Сорвиголова заставил своего пони броситься в воду. Англичане открыли бешеную пальбу с берега. Град пуль буквально барабанил по воде, и только чудом можно было объяснить, что ни одна из них не задела его. Внезапно с пони что-то случилось: он стал судорожно метаться и вскоре пошел ко дну, увлекая за собой всадника.
Избавившись от стремян, Сорвиголова некоторое время оставался под водой, но стоило ему появиться на поверхности, чтобы глотнуть воздуха, как его голова превращалась в мишень для англичан. Он нырял снова и снова и в конце концов окончательно выбился из сил. Еще несколько секунд – и отважный юноша пошел бы ко дну.
Эту отчаянную борьбу за жизнь видел человек, стоявший на другом берегу. Не обращая внимания на выстрелы англичан, которые тут же перенесли огонь на него, этот человек бросился в воду, подплыл к Жану и подхватил его в тот миг, когда юноша уже терял сознание. При этом одна из пуль настигла спасителя, разорвав ему плечо.
Храбрец плыл, оставляя кровавый след на воде, и, уже сам почти лишившись чувств, вынес на берег юного командира разведчиков.
Неизвестный, спасший Жана, был не кто иной, как фермер Давид Поттер. Он отнес юношу на свою ферму, находившуюся в двух километрах от реки, и вы`ходил с отеческой заботливостью. Выздоровев, юноша всякий раз, когда выдавалось свободное от службы время, приезжал на ферму Давида, чтобы провести несколько часов в кругу его семьи.
Читатель уже знает, при каких трагических обстоятельствах оборвалась эта дружба, и может представить себе, в какое неистовство привела Сорвиголову расправа с его другом и спасителем. Он поклялся жестоко отомстить, а клятва, произнесенная таким человеком, как Жан Грандье, стоит многого…
И вот теперь, после головокружительного бегства по травянистому велду, позволившему им ускользнуть от погони, юный Поль Поттер и Сорвиголова с Фанфаном на плечах очутились перед непроходимыми зарослями колючей мимозы.
Они надеялись обрести здесь спасение, и вдруг навстречу им и практически в упор раздались выстрелы. Но что за чудо – ни одна из пуль даже не зацепила никого из Молокососов! И это было тем удивительнее, что загадочные стрелки, укрытые за ветками и стволами деревьев, имели возможность спокойно целиться.
Зато с полдюжины англичан, подстреленных с расстояния тридцати метров, закувыркались в воздухе, как кролики.
– Спокойно, хозяин! – воскликнул ослабевший, но не унывающий Фанфан. – Это свои!
– Верно, там друзья! – подхватил Сорвиголова. – Тогда – вперед!
Поль бесстрашно полез в колючую чащу, за ним последовал Фанфан, Жан замыкал шествие, поддерживая Фанфана. А в следующую минуту они очутились перед строем гремевших маузеров: около двадцати юнцов, притаившихся за завесой листвы, встретили их радостными криками:
– Спасены!.. Спасены!..
Сорвиголова узнал самых отважных из Молокососов, но их появление здесь граничило с чудом. Здесь были и Мариус по прозвищу Моко, и Фриц, и Пьетро, и юные алжирцы Макаш и Сабир, и юнга Финьоле, и три эмигранта-француза – Жан-Луи, Жан-Пьер и просто Жан, и оба португальца – Фернандо и Гаэтано, и шестеро молодых буров – Карл, Элиас, Йорис, Манус, Гуго и Иоахим, и другие, чьи лица он не разглядел за облачками порохового дыма.
В общей сложности их было не меньше двадцати, и натворить они успели немало. Кони английских кавалеристов представляли отличную мишень. Под защитой зарослей Молокососы стреляли безостановочно и укладывали врагов одного за другим. Почти все кони англичан уже валялись в траве, когда шестерым уцелевшим всадникам пришла в голову спасительная мысль повернуть их назад и во весь опор помчаться к своим позициям.
Их бегство сопровождалось оглушительным "ура!" сорванцов, которые покинули засаду и чуть не задушили в объятиях своего капитана. Впрочем, сейчас было не до восторгов: на земле лежали раненые и контуженные, пора было подумать и о них.
Сорвиголова направился к тем, кто совсем недавно преследовал его. Кроме простой человечности, еще одно соображение заставило капитана Молокососов поспешить на помощь врагам.
Его взгляд случайно упал на красивого парня, нога которого была придавлена убитым конем, и в нем Сорвиголова мгновенно узнал сержанта, не так давно исполнявшего обязанности секретаря суда. Англичанина извлекли из-под туши коня, и Сорвиголова с удовлетворением отметил, что тот не ранен, а лишь ушиблен и слегка контужен.
– Хотите получить свободу? – без проволочек спросил капитан Молокососов.
– Естественно, – стараясь сохранить достоинство, ответил солдат, – если только для этого мне не придется нарушить присягу.
– Я слишком уважаю дело, за которое сражаюсь, чтобы бесчестить побежденного врага. Вот что от вас потребуется в обмен на свободу: вы должны лично вручить письма, которые я напишу, каждому из членов военного суда, приговорившего Давида Поттера.
– Нет ничего проще, – ответил англичанин, не ожидавший, что так легко отделается.
– Раз так, попрошу вас сообщить мне их имена.
– Извольте. Председатель суда – полковник хайлендеров Гордона лорд Леннокс, герцог Ричмонд. Судьи – майор третьего уланского полка Колвилл, капитан четвертой артиллерийской батареи Адамс, капитан второй роты седьмого драгунского полка Рассел и капитан первой роты шотландских стрелков Харден.
Жан Грандье не принадлежал к тем людям, которые теряют время попусту. Достав из кармана бумажник, он извлек оттуда пять визитных карточек и стремительным бисерным почерком написал на каждой:
"Убитый вами ни в чем не повинный Давид Поттер приговорил вас к смертной казни. Я – исполнитель его приговора. Где бы вы ни были, моя рука повсюду настигнет вас. Вы были безжалостны, и я буду безжалостен. Вы обречены. Капитан Сорвиголова".
Надписав на обороте карточек имена и звания членов военного суда, он вручил их сержанту со словами:
– Дайте слово доставить их адресатам.
– Клянусь честью – ваши послания будут переданы.
– Прекрасно. Вы свободны!
Глава 5
Со временем Молокососы превратились в закаленный в боях отряд, в достоинствах которого регулярно убеждалось командование. С ними считались, как со взрослыми, и поручали самые рискованные дела. Их капитан умел найти выход из любого положения, и, хотя молодые люди порой несли потери, это не лишало их задора и мужества.
Разведка, едва не закончившаяся трагически для Сорвиголовы, имела целью выяснить, каковы намерения британского генерала Джорджа Уайта, командовавшего гарнизоном окруженного Ледисмита. Все данные свидетельствовали, что англичане готовятся к наступлению, и вскоре оно действительно началось – примерно в двадцати километрах от города. Удар англичан был направлен в сторону местечка Эландслаагте.
Генерал Вильжуэн, основываясь на докладе Жана Грандье, заранее принял все меры для оказания достойного отпора врагу. Буры заняли удобные позиции вдоль цепи пологих холмов, их траншеи располагались под прикрытием скал. В густой траве была скрыта система заграждений из колючей проволоки, в разбросанных там и сям передовых окопчиках засели самые меткие стрелки. Под скалами, позади линии окопов, притаились бурские пушки, а при них – готовая к бою орудийная прислуга.
Мертвая тишина повисла над трансваальской линией обороны. Люди и кони без шума и суеты заняли заранее подготовленные позиции и внезапно исчезли, будто растаяли. Лишь изредка кое-где поблескивал ствол винтовки Маузера или показывался на секунду круп лошади, прижавшейся к скале.
Англичане же, наоборот, двигались по открытому велду в согласии с самой современной наступательной тактикой: сначала артиллерия, затем кавалерия и пехота.
Это были отборные войска, укомплектованные опытным штатом унтер-офицеров. Любая держава могла бы гордиться такими солдатами, и не их вина, что им приходилось проливать свою кровь, чтобы отнять у ни в чем не повинных людей самое драгоценное – свободу.
Генерал Уайт спешил. Разомкнув кольцо осады, его войска обрели бы свободу для маневра, но главное заключалось в том, что лично ему во что бы то ни стало требовалась победа. И он был готов заплатить за нее любую цену.
Дело в том, что в Кейптауне уже высадился новый главнокомандующий – сэр Редверс Буллер, и генералу Уайту необходимо было доказать правительству в Лондоне, что намного лучше было бы доверить командование всеми английскими войсками не Буллеру, а ему, Уайту. Такова была истинная причина этого наступления, столь поспешного, что бурские генералы долго не соглашались в это поверить.
И вот из глубины долины донеслись глухие раскаты: английские пушки открыли огонь. Под грохот четырех непрерывно гремевших батарей столько же колонн английской пехоты, перестраиваясь на ходу, медленно приближались к холмам.
Пушки буров отвечали с ленцой – весь этот фейерверк не представлял для их позиций опасности. Буры-артиллеристы заранее разметили ориентиры и точки прицеливания и теперь терпеливо выжидали, когда можно будет открыть шквальный огонь, чтобы разить вражескую пехоту наверняка.
Два пехотных полка, поддерживаемые двумя батальонами хайлендеров Гордона, приблизились к позиции буров и с ходу бросились в атаку. Стрелки, залегшие в передовых окопчиках, тут же открыли ответный огонь. Несколько англичан упали.
Пушки неистовствовали; непрерывно рвались снаряды, зеленой пеленой стлался дым, а в английских боевых порядках волынки гнусавили самые боевые мотивы…
Первая линия бурских траншей была взята англичанами без особых усилий. Шагавшие в авангарде хайлендеры Гордона, опьяненные легким успехом, с громовым "ура!" бросились вперед, но, запутавшись в проволочных заграждениях, начали падать, кувыркаться и застревать в таких позах, которые при других обстоятельствах могли бы вызвать только смех.
Тогда генерал Вильжуэн невозмутимо скомандовал:
– Огонь!
Вокруг поднялась дьявольская пальба, но Сорвиголова, приподнявшись, крикнул своим Молокососам:
– Внимание!.. Беречь патроны! Целиться тщательно!
В то же мгновение вдоль всей линии обороны загрохотали пушки буров. С расстояния в каких-то девятьсот метров на английскую пехоту, завязшую в проволочных заграждениях, обрушился ураган огня.
– Сомкнуть строй!.. – командовали английские офицеры, которым даже среди этой бойни не изменило хладнокровие.
Тем временем саперы специальными ножницами резали колючую проволоку, расчищая проходы. С новой силой загнусавили волынки, и волна окровавленных людей с еще большим ожесточением ринулась на штурм.
Буры встретили этот натиск с невозмутимым мужеством, а затем покинули один за другим три холма, связанные между собой системой траншей. Маневр был выполнен в считанные минуты, на поле боя не осталось ни одного убитого или раненого. Позиции для отступления были подготовлены загодя, а все поле перед ними было заранее тщательно размечено по карте на квадраты, и каждый находился на прицеле у бурских орудий.
Англичане не поняли, что отступление было умышленным, и продолжали наступление, предвкушая скорую победу.
Молокососы также сменили позицию: теперь она находилась над широким проходом, куда неизбежно должны были ринуться хайлендеры Гордона. Рядом с Сорвиголовой залег Поль Поттер. Оба пристально следили за неистовым натиском горных стрелков, и у обоих в голове пульсировала одна и та же мысль: "Полковник горцев – герцог Ричмонд!"
Взгляды молодых людей были прикованы к самой гуще битвы, где они надеялись отыскать герцога. Но разве в такой суматохе можно было кого-либо распознать! В конце концов они принялись стрелять во всех офицеров без разбора.
– Перебьем всех офицеров-гордонцев! – воскликнул капитан Молокососов. – Тогда уж герцог непременно окажется в числе убитых…
– И мой отец будет отомщен! – в неистовом восторге подхватил сын расстрелянного бура.
Вскоре сражение превратилось во всеобщую свалку, а офицеры потеряли руководство подразделениями. Солдаты, опьяненные кровью, действовали каждый на свой страх и риск, стреляя друг в друга в упор и бешено схватываясь врукопашную.
В течение четверти часа буры потеряли двух генералов. Прославленный начальник бурской артиллерии Жан Кок был поражен двумя пулями, а генерал Вильжуэн, раненый в грудь, упал со словами: "Бейтесь до последней капли крови, ребята!"
Потеря этих военачальников сопровождалась громом проклятий в адрес англичан. Но и те поплатились дорого: почти весь их офицерский состав был истреблен. Из четырнадцати командиров второго батальона хайлендеров уцелели только двое. Один из них казался неуязвимым, несмотря на то что выделялся ростом и ярким мундиром: он руководил атакой и вел солдат на приступ, подбадривая собственным примером.
Этим офицером был командир горцев герцог Ричмонд. Под ним пало уже три коня, он служил мишенью для пятисот стрелков, и все же оставался невредимым под свинцовым дождем. Теперь он бился пешим, а рядом с ним сражался юноша аристократической внешности со знаками различия младшего лейтенанта. Сходство между двумя офицерами бросалось в глаза – очевидно, это были отец и сын.
Время от времени герцог бросал на сына беглый взгляд, в котором можно было прочесть и страх за его жизнь, и восхищение его мужеством, а тот уже не в первый раз бросался вперед, чтобы прикрыть грудью своего отца и командира. Тем не менее, младший лейтенант оставался невредимым, хотя пули словно ножом раскроили в нескольких местах его мундир.
В пылу боя младшему из офицеров довелось столкнуться лицом к лицу с капитаном Молокососов. К этому моменту единственным оружием француза осталась винтовка без штыка. Он прицелился и с расстояния четырех шагов спустил курок. Но вместо выстрела раздался сухой щелчок – все патроны были израсходованы в схватке. Англичанин тоже выстрелил; это был его последний заряд. Стреляя почти в упор, он промахнулся.
Сорвиголова схватил свой маузер за ствол и взмахнул им, как боевой дубиной. Удар наверняка размозжил бы голову молодому англичанину, если бы тот не успел парировать его стальным эфесом тяжелой шотландской сабли. Клинок при этом разлетелся на куски. Скользнув по плечу младшего лейтенанта, приклад маузера ударился о землю и переломился у самой казенной части.
Оба молодых человека, отшвырнув обломки оружия, схватились врукопашную. Но их силы и ожесточение оказались равными. И когда оба уже катались по земле, Сорвиголова заметил на земле обломок клинка англичанина. Рискуя искалечить руку, Жан схватил его и, замахнувшись, как кинжалом, крикнул:
– Сдавайся!
– Нет! – зарычал офицер, бешено отбиваясь. Жан ударил его острием клинка, но шотландец, уже истекая кровью, снова крикнул: – Ни за что!
На помощь сыну спешил полковник, крича: "Держись, Патрик!" Казалось, его сабля сейчас рассечет голову капитана Молокососов, который продолжал наносить противнику ожесточенные удары, но юный Поль Поттер спас друга.
Хладнокровный подросток в ходе всего боя предусмотрительно пополнял патронами магазин своего маузера. Узнав полковника, он взвыл от радости, прицелился и выстрелил.
Пуля угодила полковнику прямо в грудь. Он остановился, пошатываясь и словно ловя равновесие, а затем рухнул навзничь.
– Прощай, Патрик!.. Сын мой!.. – в последнем усилии вымолвил он.
Молодой офицер, едва различавший происходящее сквозь красный туман в глазах, увидел, как упал его отец. Нечеловеческим усилием он вырвался из рук Жана Грандье, приподнялся, опираясь на руки, и тут заметил юного Поля, чья винтовка еще дымилась.
Голосом, прерывающимся от рыданий и боли, он воскликнул:
– Будь ты проклят, убийца моего отца!
– Он убил моего! – с ожесточением возразил юный бур.
Но Патрик его уже не слышал; он упал без чувств у ног капитана Молокососов. Ярость Жана Грандье мгновенно исчезла. Он окликнул санитаров, и те, оказав первую помощь раненому, уложили его на носилки.
Битва на этом участке обороны закончилась поражением шотландцев. Остатки хайлендеров начали поспешное отступление.
Склонившись над носилками, Сорвиголова влил в рот Патрику несколько капель рома. Шотландец вздрогнул, открыл глаза, узнал своего противника и, заметив у него в глазах сострадание, схватил его за руку и едва шевеля губами произнес:
– Что с моим отцом?
– Сейчас узнаю…
Сорвиголова помчался на поле битвы и, найдя полковника среди груды тел, заметил, что тот еще дышит. Он поручил его санитарам, а сам вернулся, чтобы сообщить молодому офицеру, что отец его жив и надежда еще не потеряна.
Не только хайлендеры, но и весь британский корпус, брошенный на прорыв окружения, был разбит наголову. Англичане потеряли свыше двух тысяч солдат и офицеров и две артиллерийские батареи. Бессовестные политиканы, рыцари наживы, развязавшие эту войну, могли быть вполне довольны!..
Грохот сражения сменился тишиной. Англичане в беспорядке отступили в Ледисмит. Буры укрылись в своих укреплениях, возведенных вокруг города и охраняемых днем и ночью конными патрулями.
В бурском лагере вновь началась мирная жизнь. Бойцы чистили орудия, ремонтировали поврежденные повозки, чинили одежду, залечивали мелкие раны. С невозмутимым спокойствием эти люди готовились к новым битвам.
Под защитой холма расположились четыре просторные палатки, над которыми развевался белый флаг с изображением красного креста, – полевой госпиталь. В каждой палатке находилось до сотни раненых – буров и англичан, причем последних было вдвое больше.
Все раненые были перемешаны здесь по-братски: рядом с бородатыми бурами – атлетического сложения британские королевские стрелки и шотландские горцы, даже в бою не сменившие свой национальный костюм на форму цвета хаки. Бледные, потерявшие много крови, все они старались держаться мужественно, чтобы и в плену не уронить свое национальное достоинство.