В камере Дык встретил старых знакомых: студента Лe и Тон Дык Тханга, с которым познакомился в сайгонской тюрьме.
Тханга любило все коммунистическое подполье. В девятнадцатом году он поднял красный флаг на крейсере "Вальдек Руссо", стоявшем на рейде Одесского порта, и по приговору военного трибунала целых семнадцать лет провел в каменном мешке Пулокондора. Когда во Франции победил Народный фронт, Тханга выпустили на свободу. По возвращении с Восьмого пленума он был вновь арестован в Кохинхине. Его выследил элемент АБ.
Нго Конг Дыка приняли в камере как своего.
- Витамины привез? - первым делом спросил его студент.
Дык прошел в сайгонской тюрьме хорошую школу и прекрасно знал, что называют политзаключенные витаминами духа, без которых в тюрьме не прожить.
- Про Сталинград уже знаете? - поинтересовался Дык, развязывая мешок. - Или после известия о поражении японского флота у острова Мидуэй время для вас остановилось?
- Он еще шутит! - возмутился студент. - Мы знаем, что Красная Армия окружила фашистов и им предъявлен ультиматум. Чем кончилось?
- Чем должно было кончиться, тем и кончилось. - Дык весело оглядел окруживших его товарищей. - Полная победа! Разгромлены десятки отборных дивизий, огромное количество пленных, среди которых двадцать четыре генерала и сам Паулюс. На других фронтах советские войска тоже продвигаются вперед, освобождают город за городом. На китайско-бирманской границе армия центрального правительства оказывает упорное сопротивление японцам. Ну как, хороши витаминчики?
- Ты хорошо запасся, парень, - одобрил Тханг. - Сведения первый сорт.
- И свежие! - Лe поднял над головой кулак.
- Знал, куда еду! - Встретив своих, Дык приободрился. Даже рана на голове, загноившаяся за дорогу, как будто бы мучила меньше. - Так что поправляйте, товарищи, здоровье. Тебе особенно нужно за себя взяться, Ле, - он озабоченно всматривался в посеревшее, осунувшееся лицо друга, почти сплошь покрытое мокнущими струпьями. - Совсем отощал.
- Ты лучше на себя посмотри, - отшутился Ле. - Могуч, как Ли Онг Чаунг! Чем это тебя? - он осторожно прикоснулся к ране на голове. - Болит?
- Пустяки. В машине стукнулся.
- Дайте мне бальзаму, - попросил Тханг. - Есть еще вести? Нгуен Ай Куок?
- О товарище Хо Ши Мине ничего нового. - Дык покорно дал смазать рану. Утихшая было боль вспыхнула с новой силой. - Они по-прежнему держат его в тюрьме. Но наши товарищи считают, что после Сталинграда китайцы станут покладистее. Генеральный секретарь исполкома гоминьдана У Дэн-чэн долго говорил о разгроме фашистов по чунцинскому радио.
- Известно хоть, в чем его обвиняют? - спросил Тханг.
- В шпионаже. Гоминьдановцы считают, что товарищ Хо Ши Мин перешел границу для встречи с китайскими коммунистами. Они начали пытать его еще в Цзинси, но ничего не добились.
- И не добьются, - повторил Тханг. - Я знаю Ай Куока больше двадцати лет. Пусть он ездил по разным странам, а я сидел на Пулокондоре, связь между нами не прерывалась. Он мне даже стихотворение прислал. "Что бы там ни было - все стерплю…"
- "Я им ни пяди не уступлю", - продолжил Дык. - Эти стихи поют во всех политических тюрьмах Индокитая, товарищ Тханг.
- Новенький правильно сказал, - от стены отделился высокий человек с искалеченной в пытках рукой. - В мире единый фронт против фашизма. Это рано или поздно дойдет до всех. Гоминьдановцы вынуждены будут освободить нашего вождя. Они сейчас являются основной силой, противостоящей японцам, и не должны ослаблять антифашистский лагерь. Китайским коммунистам тоже следует понять, кто является главным врагом. - Он подошел к Дыку. - Будем знакомы. Фам Динь Тян из Хюэ. - Заметив единственно дозволенную в тюрьме миссионерскую брошюрку в руках новичка, пошутил: - Никак, решил нас в христианство обращать?
- Совершенно верно, товарищ Тян, - протянул ему книжку Дык. - Найдется лимон или лайм? Глава девятая. Со слов: "Тогда Он, войдя в лодку…"
- С этим, к сожалению, придется подождать до первой прогулки, - огорчился Тян. - Такими сокровищами на Пулокондоре не балуют. Скоро сам увидишь, чем нас тут потчуют. Щепотки соли не допросишься.
- Соли! - усмехнулся Ле. - Наш достопочтенный боров, надзиратель, нарочно старается подсунуть вместо нее негашеную известь. Забавляется. Есть у нас еще и санитар по прозвищу мсье Аспирин. Если кто заболеет, он посыплет ему рис порошком аспирина и был таков. Пусть у тебя язва желудка, туберкулез или амебная дизентерия - ему наплевать. Одним словом, не вздумай болеть и не проси добавки.
- Что ты стращаешь паренька, Ле? - вмешался Тханг. - Судя по всему, он изучил полный курс арестантских наук. - Он похлопал новичка по плечу. - Не пропадет. Что там в брошюре?
- Задачи Вьетминя! Получено из резервной зоны безопасности в Тхайнгуэне. Партия считает, что рабочие и крестьяне должны стать основным костяком демократического фронта борьбы против японских фашистов. Это главное. Но на определенных условиях мы должны быть готовы вступить и в коалицию с группировкой де Голля, привлечь на свою сторону китайских эмигрантов. При помощи союзников и умелом использовании противоречий в стане врага антифашистское восстание победит.
- Спасибо тебе, товарищ. - Тханг протянул руку за евангелием. - Всем задание: добыть лимон. Пока же будем готовиться к празднику. Девятнадцатый год встречаю тэт за решеткой и каждый раз радуюсь, как малыш, которому подарили красный конверт с новенькими денежками. - Он хлопнул себя по лбу: - Ну что за неисправимый дурак!
Заключенные рассмеялись. Витамины духа, принесенные новичком, и близость праздника подняли настроение.
- А если рассудить, то чего нам не хватает? - продолжал забавлять товарищей неугомонный Тханг. - Тэт принято встречать всей семьей. Так? Вот мы и собрались вместе. Съехались, можно сказать, из самых разных мест, бросив важные дела. Может быть, нам нужны гости? Или хотя бы один, первый, который, согласно обычаю, является предвестником счастья на будущий год. Пришел к нам такой гость? - Он лукаво покосился на Дыка.
- Пришел! - хором откликнулась камера.
- Принес он нам долгожданную весть о великой победе героической Красной Армии?
- Принес! Еще как принес!
- Значит, будет у нас счастье в новом году?
- Непременно!
- Тогда скажите, чего у нас нет, - он с притворным возмущением развел руками. - Чем вы недовольны?
- Всем довольны! - по заведенному порядку отозвались заключенные.
- Ракет нет, - послышался чей-то одинокий голос.
- Ракет? - изумился Тханг. - Кто сказал, что в небе сегодня не будет ракет? На нашем благословенном острове хоть и нет цивильных лиц, но у господ охранников и надзирателей есть семьи. Неужели замечательные ребятишки наших заботливых сторожей обойдутся без новогоднего фейерверка? Никогда не поверю!
- Это будет скучный фейерверк, дядюшка Тханг, - под общий хохот заметил Лe. - В доме палачей не бывает искреннего веселья.
- Во-первых, ты ошибаешься, студент, - возразил Тханг, - веселиться умеют даже палачи, а во-вторых, с меня достаточно мысли о том, что в Москве наверняка будет салют по случаю взятия какого-нибудь неизвестного нам города. Короче говоря, все, что надо для счастья, у нас есть. Даже бань тэт, приготовленный из настоящего клейкого риса и зеленого горошка. Уважаемые тюремщики оставили нас в покое. Целых два дня нас не будут выводить на работы! Целых два вечера мы проведем за пиршественной беседой. Нами получены роскошные подарки из соседних камер и посылки с воли, в которых чего только нет: пирожки, королевские бананы, лангустины, кокосы, слоеное печенье и даже креветочный соус. Пусть потом опять настанут дни тягот и голода, у нас найдется о чем вспомнить. Поэтому я предлагаю такой порядок. Гость и счастливый вестник пусть немножечко передохнет. Все мы знаем, к сожалению, что такое дорога на Пулокондор. Остальные могут начать подготовку к празднику. Нам предстоит прибрать дворец и накрыть столы для пира. Студента Ле я тоже предлагаю освободить от домашних хлопот, потому что друзьям наверняка хочется побыть вдвоем.
- Правда, замечательный человек? - не скрывая восхищения, спросил студент, подсаживаясь поближе к Дыку.
- На воле его тоже очень любили, - кивнул Дык. - Преподает?
- Английский. Нашу школу организовал товарищ Фам Ван Донг.
- А я целый год занимался биологией. После победы пойду в университет.
- Почему именно биология? - удивился Ле. - Мне кажется, тебе бы больше подошла математика. Я читаю товарищам курс тригонометрии. Это очень важно для военного дела.
- И я здесь обязательно стану заниматься, потому что мы должны быть готовы принять участие в борьбе. Но, когда наступит мир, пойду в доктора. Хочу помогать жизни. Слишком много смертей и боли. Мы все в долгу перед жизнью. Знаешь, погиб и мой Белый Нефрит?
- Не может быть, Дык! Это какая-то ошибка.
- Я получил весточку от дедушки Лиема. Ошибка исключается. Хоанг Тхи Кхюе бежала из Сайгона перед самым началом войны на Тихом океане. Их сампан остановили японцы и приказали всем пассажирам прыгать в воду. Наверное, она утонула.
- Она же плавает как рыба! С детства на реке.
- Среди доплывших до берега ее не было. Это случилось возле Малайи.
- Как они там очутились?
- Тайфун. - Дык обнял приятеля. - Вот и все, не будем больше об этом. Для заключенного такие мысли страшнее всякого яда. Теперь я совсем один, у меня нет ничего, кроме Родины.
- Не установили, кто выдал сампан дедушки Лиема?
- Нет, Ле, пока ничего не известно. Ты знаешь, ведь именно там я встретил последний тэт! Всего год прошел, а кажется, что целая жизнь. Нас взяли на второй день праздника. Теперь я только и делаю, что вспоминаю.
- Не надо вспоминать. Ищи предателя.
- Как? - горько усмехнулся Дык. - Вокруг бетонные стены и море. Мы скованы по рукам и ногам.
- Зато мысль свободна. Ты должен вспомнить всех, с кем встречался незадолго до ареста, и каждого перебрать по косточкам. Это твоя святая обязанность. Предатель, возможно, все еще творит свое грязное дело. Хуже нет, чем взрастить в доме лисицу.
- Я даже не уверен, что тут действовал предатель. Жандармы и сами могли выследить. Разве не так?
- Могли, - согласился Ле. - Но разве ты не знаешь, что прежде всего мы обязаны подумать о шпионе? Вспомни, как были арестованы наши товарищи. Меня ведь тоже выдал провокатор.
- Знаю. Товарищ Танг рассказывал. Мы разоблачили и обезвредили оборотня.
- Вот видишь! Нет, ты просто обязан напрячь память. Если появятся какие-нибудь подозрения, мы найдем способ снестись с волей.
- Здесь, на Пулокондоре? - удивился Дык. - А вообще-то конечно. Отец Белого Нефрита бежал именно из этой тюрьмы. Деньги только нужны. Здесь дорого?
- Не очень. Все надзиратели купили свои должности у начальника сектора. Он человек без принципов. Для него тюрьма лишь рынок, где нужно наладить образцовую торговлю. Поэтому цены у нас твердые, в зависимости от поста, который занимает охранник. Того, кто отпирает камеры и водит на прогулку, можно купить за двадцать монет. Это мелкая сошка. Наблюдающего за свиданиями этим уже не умаслишь: у него должность дороже и выгоднее. Как-никак может присвоить себе любую передачу. Да и денег у вольных побольше, чем у нашего брата.
- Ясно. Вопрос, значит, упирается в деньги.
- На нашем черном рынке все идет в дело: сигареты, еда, опиум. За письмо на волю берут двести пиастров. У Родена есть такая скульптура "Мыслитель". Не иначе, заключенного изобразил. У тебя есть памятка для выявления элементов АБ?
- Нет, товарищи не успели снабдить.
- И напрасно, - студент был рад вновь взять шефство над младшим товарищем. - Тогда слушай и запоминай: "Он любопытен, часто выспрашивает одного человека про другого, тайком вскрывает письма. Он не жалеет денег на одежду, на угощение и вообще всегда бывает при деньгах. Он время от времени исчезает в неизвестном направлении. Он встречается с подозрительными людьми, распространяет ложные слухи, стараясь преувеличить силы империалистов и посеять страх среди революционеров. Рассказывает клеветнические истории, пытаясь очернить хороших товарищей и подорвать к ним доверие. Часто берется за рискованные задания, стремясь завоевать доверие, бывает, выполняет то, что другие никак не смогли бы сделать…" Усвоил? Теперь можешь действовать.
- Скажи сначала, - попросил Дык.
Студент повторил.
- "Часто выспрашивает одного человека про другого", - прошептал Дык. - Я буду над этим думать.
- Хватит шептаться в углу, - подошел к ним Фам Динь Тян. - Давайте лучше почитаем стихи. Чья сегодня очередь? - обернулся он к дядюшке Тхангу.
- Разрешите, я прочту, - попросил Дык. - Перед отправкой сюда мы разучили стихи о верности, которые пришли из далекой России.
- Молодцы! - обрадовался Тханг. - Льенсо муон-нам! - воскликнул он, подняв кулак. - Начинай, счастливый гость.
- Их написал поэт Си-Ма-Ноп, - сказал он и, вскинув голову, затянул:
Я вернусь, если ты меня будешь ждать.
Только ты должна очень хотеть, чтобы я вернулся.
Жди, когда начнутся ливни, желтые, как лихорадка.
Жди, если даже на землю будет падать снег.
Голос чтеца оборвался на самой высокой ноте, он закрыл лицо руками и отвернулся.
Глава 26
Жаламбе скинул сорочку, подлил в тазик кипятку из термоса и нехотя сел за рабочий стол. Попробовав пальцем, не горячо ли, погрузил в воду набухшие от жары ноги. Любимая обезьянка по кличке Гарсон, прикованная длинной цепочкой к полу, прыгнула к хозяину на колени и с нежной деловитостью принялась слизывать с его кожи кристаллики соли. Стало щекотно. Жаламбе засмеялся и, отогнав обезьянку, почесал волосатую грудь.
Перед секретным совещанием во дворце хотелось подобрать материал, рисующий секретную службу в более выгодном свете. Но похвастаться было нечем. Самую дееспособную агентуру переманили японцы, и контрразведка все больше уподоблялась тайной полиции. Причем в наихудшем, провинциальном варианте. Конг превратился в типичного агента-двойника. Вполне вероятно, что он работал еще и на китайцев. Жаламбе запомнилась поговорка о листьях, краснеющих трижды в году. Он подозревал, что недалек день, когда виртуоз-оборотень переметнется к американцам. Морское сражение у атолла Мидуэй изменило соотношение сил на Тихом океане, и со дня на день могло начаться решительное контрнаступление. Затяжные бои за Гвадалканар показали, что японский блицкриг захлебнулся. "Неизвестно еще, где раньше высадятся союзники, - размышлял Жаламбе, - на Окинаве или здесь, в Индокитае. С открытием второго фронта в Европе они будто бы не очень спешили. Еще есть время сориентироваться и хорошенько взвесить решительный шаг. Русские переломили бошам хребет и в решительном темпе забирали обратно свои города. Как только они начнут брать чужие, англо-американцы поспешат им навстречу. А это значит, что рано или поздно де Голль вступит во Францию. Надо быть законченным идиотом, чтобы сомневаться в том, за кем пойдет страна. Вчерашний эмигрант превратился в национального героя, вернувшего Франции честь и веру в себя, а престарелого маршала открыто называют изменником. Только прощелыга Дюкоруа, не краснея, продолжает именовать Петэна спасителем отечества, для многих он просто предатель". Жаламбе раскрыл досье, заведенное на генерала Мордана. Еще год назад собранных контрразведкой материалов было бы вполне достаточно, чтобы, по меньшей мере, сорвать с него золотое шитье. Какое счастье, что Жаламбе удержался тогда от соблазна. Никогда не следует сжигать за собой корабли.
Все эти годы Мордан продолжал тайно сноситься с представителями Свободной Франции. Не далее как неделю назад он встретился с деголлевским эмиссаром, который спустился на парашюте в районе Халонга. Жаламбе знал, что Деку тоже какими-то путями проведал об этой встрече, но ничего не предпринял. Это ли не знамение времени? Неужели хитрец вздумал переметнуться? Отчего бы и нет? Ему надо спешить. Он слишком тесно связан с Дарланом, чтобы позволить себе дожидаться, когда пробьет без четверти двенадцать.
Жаламбе плеснул в стаканчик "касси" и, со вкусом прихлебывая, принялся изучать последние декреты генерал-губернатора. Деку явно старался заручиться поддержкой феодальной монархии и мандарината. Он реставрировал дворец в Хюэ, восстановил старинные церемонии, столичная пресса начала широко пропагандировать всевозможные выставки, литературные конкурсы и народные ремесла.
Что ж, подобные меры были разумны, и любая власть поставит их генералу в заслугу. Он не побоялся изменить статут администрации, упразднив архаичное разделение чиновничества на индокитайское и европейское. Н это тоже правильно. Франция в ее нынешнем положении не может позволить себе унижать Индокитай. Жаламбе мысленно одобрял даже такую меру, как запрещение обращаться к туземцам на "ты". Сам он продолжал "тыкать" своих агентов, не делая, впрочем, исключения и для французов, но любил поболтать на досуге о "новом курсе", "политике уважения", "дружеских контактах" и прочей ерунде.
Вызывало недоумение другое. Уравнивая туземцев в правах, открывая школы, Деку не только делал упор на моральное и патриотическое воспитание, но и рьяно насаждал культ Петэна. Этого Жаламбе и не мог понять. Неужели адмирал не видел, что дни "национальной революции" сочтены? Едва ли. Иначе бы он нашел возможность поставить контрразведку в известность о махинациях Мордана.
"Ставит на двух лошадей сразу? - спрашивал себя Жаламбе и вновь был вынужден констатировать: - Почему бы и нет?"
Именно для этого он приблизил к себе Дюкоруа, пришедшего на смену беглецу Фюмролю. До чего все-таки сильны кастовые связи на флоте! Весь Ханой потешался, когда генерал-губернатор придумал красавчику моряку курьезную должность комиссара спорта и молодежи. Но вскоре острякам, прохаживавшимся насчет "юного спортсмена" и мадам Деку, стало не до смеха. Дюкоруа быстро разработал систему военно-спортивной подготовки молодежи и открыл отделения комиссариата по всему Индокитаю. Надо было видеть, как этот новоявленный Бальдур фон Ширах принимает парад бойскаутов или дерет глотку на трибуне. Следует признать, что его факельные шествия и велогонки имели известный успех. Часть молодежи удалось оторвать от Вьетминя и от "Пан-Азии". Но то, что было хорошо в сорок втором, не годится для сорок третьего. Деку не мог этого не понимать. Значит, он действительно ставил на двух лошадей, а точнее, неудержимо раздваивался, как амеба.
Пока Дюкоруа насаждал "здоровье во имя служения Родине", повсюду плодились, как комары после дождя, публичные дома, опиекурильни и казино. Жаламбе, хорошо изучивший районы красных фонарей Ханоя и Сайгона, лучше кого бы то ни было понимал, насколько одно дополняет другое. Именно в двойственности проявлялась изменчивая целостность Деку - гениальнейшего проводника обреченной и жалкой политики.
Жаламбе понял, что ему не стоит спешить. Он будет держать равнение на адмирала. Такой человек не упустит спасительного мгновения и, не теряя лица, перейдет на службу новой власти.