- Все ее друзья известны сенату. В столь серьезном деле я никогда не решился бы действовать помимо его воли и согласия. Но дело это щекотливое и требует осторожного подхода. Так как значительная часть владений моей подопечной находится в церковных землях, то, прежде чем предпринимать какие-либо решительные действия, необходимо выждать подходящий момент и воспользоваться ее правами, чтобы перевести се достояние в пределы республики. Едва имущество будет надежно закреплено за ней, можно без дальнейшего промедления решать ее судьбу в согласии с интересами государства.
- Богатство, происхождение и красота девушки могут оказаться в высшей степени полезными в делах, которые последнее время так сильно сковывают наши действия. Ведь когда-то дочь Венеции, не более прекрасная, чем эта, стала супругой монарха!
- Синьор, годы славы и величия миновали. Если сенаторы сочтут целесообразным пренебречь естественной склонностью моего сына и выдать мою воспитанницу замуж, руководствуясь лишь интересами республики, то мы достигнем этим не более чем выгодной уступки в каком-либо договоре или незначительного возмещения одной из многочисленных потерь, которые терпит республика. В этом отношении она может принести пользы столько же, если не больше, чем самый старый и мудрый из нас. Но для того чтобы девушка могла поступить по своей воле и ничто не могло бы помешать ее счастью, необходимо скорее дать ответ на требования дона Камилло. Не лучше ли пойти на соглашение с ним, чтобы он поскорее отправился к себе домой, в Калабрию?
- Прежде чем принять столь важное решение, надлежит все тщательно взвесить.
- Но герцог уже жалуется на нашу медлительность, и, надо признать, не без оснований! Пять лет прошло с тех пор, как он впервые предъявил свои права.
- Синьор Градениго, люди здоровые и полные сил могут действовать стремительно, но тем, кто стар и нетвердо держится на ногах, следует ходить осторожно. Поторопиться в столь важном деле и не извлечь из него выгод для республики значило бы пустить по ветру богатства, которые потом никакой сирокко уже не загонит на наши каналы. Необходимо заставить герцога святой Агаты пойти на наши условия, иначе мы нанесем большой ущерб собственным интересам.
- Я намекнул об этом вашим светлостям как о деле, достойном вашего мудрого решения; мне думается, мы не проиграем, удалив с глаз и из памяти влюбленной девушки столь опасного человека.
- Девица очень влюбчива?
- Она итальянка, синьор, а наше солнце горячит воображение и будоражит рассудок!
- В исповедальню ее, пусть займется молитвами! Благочестивый настоятель собора Святого Марка будет смирять ее воображение, пока она не станет считать неаполитанца за нехристя-мавра. Да простит мне праведный святой Теодор, но ты, мой друг, наверно, еще помнишь то время, когда церковная эпитимья была неплохим лекарством от твоего легкомыслия и праздности.
- Синьор Градениго был в свое время настоящим повесой, - заметил третий, - это хорошо помнят все, кто бывал в его обществе. О тебе было немало разговоров в Версале и Вене. Нет, не пытайся отрицать свои успехи передо мной: уж что-что, а память у меня хорошая.
- Я протестую против искажения прошлого, - возразил обвиняемый, и его поблекшие черты озарились слабой улыбкой. - Мы все были молоды, синьоры, но даже тогда я не знал венецианца с более светскими манерами и пользовавшегося большим успехом, особенно у французских дам, чем тот, кто сейчас говорил все это.
- Не стоит сводить счеты, не стоит - то были лишь заблуждения молодости и дань времени! Но я помню, Энрико, как видел тебя в Мадриде - более веселого и изящного кавалера не было при испанском дворе.
- Ты был ослеплен дружбой - уверяю тебя, я был не более чем жизнерадостный мальчишка. Ты слышал в Париже о моей истории с мушкетером?
- Слышал ли я о "великой войне"? Ты слишком скромен, если сомневаешься, знаю ли я про поединок, который целый месяц служил темой разговоров в свете, словно военная победа! Приятно было в то время называть его соотечественником, ибо могу тебя заверить, синьор Градениго, на улицах Парижа нельзя было встретить кавалера более галантного и блестящего.
- Ты рассказываешь мне о вещах, которые я видел собственными глазами. Когда я приехал в Париж, повсюду только о нем и говорили. Что за блестящий двор, как великолепна была столица Франции в наше время, синьоры!
Не было города приятнее и с более свободными нравами - да поможет мне святой Марк своими молитвами! Сколько приятных часов я провел в Марэ и Шато!
Встречал ли ты когда-нибудь в версальском парке графиню де Миньон?
- Тсс! Ты становишься слишком болтливым, дорогой мой; но изящества и привлекательности у нее было более чем достаточно, это я могу сказать. А какая игра шла тогда в модных салонах!
- О, я испытал это на себе! Поверите ли, дорогие друзья, я поднялся из-за стола прекрасной герцогини де ***, проиграв тысячу цехинов, а ведь игра длилась не более минуты, помню как сейчас.
- И мне запомнился тот вечер. Ты сидел между женой французского посла и английской леди. Ты играл в "красное и черное" - играл кое-как, ибо, вместо того чтобы глядеть в карты, ты не мог глаз отвести от своих соседок. Я охотно заплатил бы половину твоего проигрыша, Джулио, чтобы прочитать письмо, которое ты получил от достопочтенного сенатора, твоего отца, после этого!
- Он об этом так и не узнал. Никогда. У меня были друзья на Риальто, и через несколько лет по счету было все уплачено. А ты, Энрико, кажется, был тепло принят Нинон?
- Она делила со мной свой досуг, и я наслаждался блестками ее остроумия.
- О нет, говорили, что ты удостоился еще больших милостей…
- Пустые салонные сплетни! Я решительно отвергаю их, господа; меня, конечно, принимали лучше других… но досужие языки всегда найдут пищу для разговоров.
- А ты, Алессандро, помнится, оказался в обществе молодых людей, которые, в погоне за развлечениями, носились из страны в страну, так что за десять недель побывали при десяти дворах Европы?
- Да кто же был их предводителем, если не я? Похоже, ты начинаешь терять память. Это было пари на сто золотых луидоров, и мы с честью его выиграли. Отмена приема при дворе курфюрста Баварии чуть не подвела нас, но, если ты помнишь, мы подкупили дворцового камердинера и, как бы случайно, очутились в обществе монарха.
- Разве этого было достаточно?
- Да, по условиям пари мы должны были в течение десяти педель побеседовать с десятью монархами в их собственных дворцах. О, мы честно выиграли пари и, надо сказать, очень весело истратили выигрыш!
- За последнее ручаюсь - ведь я не расставался с тобой, пока весь выигрыш до последней монеты не был израсходован. В северных столицах есть немало способов тратить золото, и мы быстро с ним расправились… Приятно в молодости провести несколько праздных лет в этих странах!
- Жаль только, климат там суровый.
Остальные, как истинные итальянцы, поежились при одном упоминании о холоде, что, конечно, не помешало продолжению беседы.
- Конечно, солнце у них не очень жаркое и небо не такое уж ясное, но веселья и гостеприимства им не занимать, - отозвался синьор Градениго, тоже принимавший деятельное участие в разговоре, хотя мы и не считаем нужным отмечать, кто именно высказывал то или иное суждение, в равной мере характерное для всех собеседников. - Немало приятных часов провел я и в Генуе, хотя на этом городе лежит отпечаток трезвости и благоразумия, что не всегда отвечает склонностям молодого человека.
- Ну, и в Стокгольме и в Копенгагене есть свои прелести, уверяю тебя. Мне довелось прожить несколько месяцев в каждом из них. Датчане большие весельчаки и хорошие собутыльники.
- В этом всех превосходят англичане! Если я рискну рассказать вам об их образе жизни, вы не поверите. Многие вещи даже мне кажутся невероятными, несмотря на то что я не раз видел их собственными глазами. Мрачная это земля и, в общем, не по душе нам, итальянцам.
- Англия не идет ни в какое сравнение с Голландией. Бывал ли кто из вас в Голландии, друзья? Наслаждались ли вы изысканностью Амстердама и Гааги? Я помню, как один молодой римлянин уговаривал приятеля провести там зиму; остроумный бездельник назвал ее "сказочной страной прекрасного пола"!
Трое старых итальянцев, в которых оживленный разговор пробудил множество забавных воспоминаний и приятных грез, разразились громким, дружным смехом.
Этот надтреснутый смех, гулко прозвучав в мрачной и торжественной комнате, внезапно напомнил им об их обязанностях. Каждый, словно ребенок, которому угрожает наказание за леность, мгновение прислушивался, будто ожидая, что необычное нарушение никогда не нарушаемой тишины должно повлечь за собой какие-то чрезвычайные последствия; затем глава Совета украдкой отер выступившие слезы, и его лицо приняло прежнее суровое выражение.
- Синьоры, - сказал он, роясь в кипе бумаг, - займемся делом рыбака, но прежде разберем случай с кольцом, оставленным прошлой ночью в Львиной пасти. Синьор Градениго, расследование было возложено на вас.
- Поручение выполнено, благородные синьоры, и к тому же гораздо успешнее, чем я мог надеяться. Из-за недостатка времени мы не смогли на прошлом заседании прочесть бумагу, к которой было привязано кольцо; как теперь стало ясно, эти вещи имеют связь между собою. Вот донос, обвиняющий дона Камилло Монфорте в намерении похитить и увезти из-под надзора сената донну Виолетту, мою воспитанницу, с целью завладеть ее рукой и богатством. Обвинитель пишет о доказательствах, находящихся в его руках, из чего можно предположить, что это один из доверенных слуг неаполитанца. По-видимому, в залог правдивости своих слов, поскольку никакая другая причина в письме не указана, он прилагает к письму кольцо дона Камилло с печаткой, которое могло оказаться только в руках человека, пользующегося доверием этого знатного лица.
- Точно ли установлено, что кольцо принадлежит ему?
- Это доподлинно известно. Вы знаете, мне поручен разбор его требований к сенату, из-за чего нам неоднократно приходилось встречаться с ним, и я имел возможность заметить, что он всегда носил перстень с печаткой, которого теперь нет на его руке. Мой ювелир подтвердил, что это кольцо и есть исчезнувший перстень.
- До сих пор все кажется ясным, кроме одного довольно туманного обстоятельства, а именно: перстень обвиняемого найден вместе с письмом обвинителя; пока это не разъяснится, обвинение представляется смутным и бездоказательным. Есть ли у вас какие-либо догадки относительно автора письма или средство узнать, кем оно послано?
На щеках синьора Градениго проступили крошечные, еле заметные красные пятна, что не ускользнуло от весьма проницательных взглядов его недоверчивых коллег; но он подавил свою тревогу и уверенно заявил, что на этот счет у него нет никаких сведений.
- В таком случае, нам придется повременить с выводами, пока не появятся новые доказательства. Справедливость Святого Марка слишком широко известна, чтобы рисковать его репутацией, поспешно решив дело, так близко затрагивающее интересы одного из влиятельнейших людей Италии. Дон Камилло Монфорте носит прославленное имя, и среди его родни насчитывается слишком много знатных людей, чтобы с ним можно было обойтись, как с каким-нибудь гондольером или гонцом из чужой страны.
- В том, что касается его, синьор, вы несомненно правы. Но не подвергаем ли мы нашу наследницу опасности таким чрезмерным мягкосердечием?
- Синьор, в Венеции достаточно монастырей.
- Монашеская жизнь плохо согласуется с характером моей подопечной, - сухо заметил синьор Градениго. - А испытывать его кажется мне рискованным. Золото - это ключ, который отворит любую келью; кроме того, соображения благопристойности не позволяют поместить дитя республики в заточение.
- Синьор Градениго, мы подвергли этот вопрос долгому и тщательному рассмотрению, и, поступив, как предписывают законы в случае, если один из нас непосредственно заинтересован в исходе какого-либо процесса, обратились за советом к его высочеству, который разделяет наше мнение. Личная заинтересованность в судьбе этой девушки, по-видимому, сказалась на ясности вашего суждения, во всех остальных случаях безошибочного; когда б не это обстоятельство, не сомневайтесь, что мы пригласили бы и вас участвовать в нашем совещании.
Старый сенатор, так неожиданно для самого себя оказавшийся в стороне от того самого дела, которое больше всего другого заставляло его ценить свою временную власть, растерянно молчал; прочитав в то же время на его лице желание узнать больше, коллеги высказали ему все, о чем намеревались ему сообщить.
- Было решено перевести девушку в уединенное место, и для этого уже кое-что сделано. Таким образом, на некоторое время вы освободитесь от чрезвычайно обременительной обязанности, выполнение коей не могло не омрачать ваше душевное состояние и не умалить столь ценные услуги, оказываемые вами республике.
Неожиданное сообщение произнесено было в подчеркнуто любезной манере, но тон и способ выражения весьма ясно показали синьору Градениго, какие подозрения возникли на его счет. Сенатор слишком хорошо знал гибкие методы Совета, членом которого он неоднократно являлся, чтобы не понимать, что, выразив сомнение в справедливости принятого решения, он рискует навлечь на себя обвинения более серьезные. Изобразив поэтому улыбку не менее лживую, чем у его коварного собрата, Градениго отвечал с притворной признательностью.
- Его светлость и вы, мои высокочтимые коллеги, принимая это решение, руководствовались, видимо, не столько соображениями долга смиреннейшего из подданных Святого Марка, обязанного, пока у него хватает разума и сил, трудиться на своем поприще, сколько собственной благожелательностью и добросердечием, - сказал он. - Справляться с женскими капризами - дело нелегкое; позвольте мне поэтому принести благодарность за внимание, проявленное ко мне, и выразить готовность немедленно вернуться к своим обязанностям, как только государству станет угодно вновь возложить их на меня.
- Никто не убежден в этом более нас, и никого не удовлетворяет столь полно ваша способность с честью выполнять порученное. Но, синьор, мотивы наши вам понятны, и вы согласитесь с тем, что и республике и одному из самых именитых ее граждан в равной мере не пристало оставлять нашу подопечную в обстоятельствах, которые могут навлечь на этого достойного синьора незаслуженные нарекания. Поверьте, принимая сие решение, мы меньше думали о Венеции, чем о чести и интересах дома Градениго; ведь если бы неаполитанцу удалось расстроить наши замыслы, осуждение пало бы на вас одного.
- Тысяча благодарностей, благородный синьор, - ответил бывший опекун. - Вы сняли тяжесть с моей души и вернули мне свежесть и легкость молодости! Необходимость ответить на притязания дона Камилло теряет теперь свою безотлагательность, поскольку вам угодно, чтобы девушка провела лето вдали от города.
- Всего разумнее было бы держать его в постоянном ожидании, хотя бы для того, чтобы это занимало его мысли. Продолжайте видеться к беседовать с ним, как прежде, но не лишайте надежды - мощного средства ободрения сердец, не иссушенных еще жизнью. Мы не скроем от нашего собрата, что уже близятся к концу переговоры, которые снимут с плеч государства заботу об этой девушке, и не без выгоды для Святого Марка. То обстоятельство, что ее владения находятся за пределами республики, значительно облегчает соглашение, о котором вам ничего прежде не сообщали по тем соображениям, что последнее время мы и так чрезмерно занимали вас делами.
Вновь синьор Градениго поклонился скромно и с притворной радостью. Он понял, что, несмотря на искусное лицемерие и показное беспристрастие, все его тайные замыслы раскрыты, и он покорился с тем безнадежным смирением, которое становится если и не чертой характера, то привычкой у людей, долгие годы живущих при деспотическом правлении. Когда этот щекотливый вопрос был разрешен, для чего потребовалась вся тонкость, какую сумели проявить венецианские политики, поскольку затрагивались интересы одного из членов страшного Совета, все трое обратились к другим делам с тем кажущимся беспристрастием, личину которого обычно надевают люди, знакомые с кривыми тропами политических интриг.
- Поскольку мы так удачно сошлись во мнениях относительно устройства донны Виолетты, - невозмутимо заметил самый старший, - теперь можно заняться нашими очередными делами. Что найдено сегодня в Львиной пасти?
- Несколько обычных, ничего не значащих обвинений, продиктованных личной ненавистью, - ответил другой. - Некто обвиняет соседа в том, что тот нерадиво относится к своему религиозному долгу, небрежен в соблюдении постов, установленных святой церковью, - глупейшее обвинение, достойное разве что слуха викария.
- А что еще?
- В другом письме - жалоба на мужа, пренебрегающего супружеским долгом. Жалоба написана рукой женщины и, по всему видно, продиктована женской злобой.
Которая легко разгорается и быстро угасает. Предоставим соседям успокоить супругов своими насмешками. Еще что?
- Истец жалуется на медлительность судей.
- Тут затронута репутация Святого Марка! Этим следует заняться.
- Не торопитесь, - вмешался синьор Градениго. - Суд поступает благоразумно. Речь идет о деле одного еврея, которому, как подозревают, известны важные секреты. Оно требует осмотрительности, смею вас уверить.
- Порвите жалобу. Что-нибудь еще?
- Ничего особенного. Как обычно, много шуток и корявых стихов, впрочем, вполне безобидных. Из тайных доносов, конечно, можно извлечь кое-что полезное, но в большинстве случаев это сплошной вздор. Я высек бы десятилетнего мальчишку, если бы он не сумел слепить из благозвучных итальянских слов стишок получше, например, этого.
- Подобная вольность есть результат безнаказанности. Не станем обращать внимание - ведь все, что служит для забавы, отвлекает от мятежных помыслов. Однако не пора ли нам отправиться к его высочеству, синьоры?
- Вы забыли о рыбаке, - устало заметил синьор Градениго.
- Вы говорите истинную правду. Что за светлая голова у вас, синьор! Ничто важное не ускользает от вашего быстрого ума!
Старый сенатор, слишком опытный, чтобы всерьез принимать подобные похвалы, счел все же необходимым сделать вид, что он польщен. Он поклонился и решительно возразил против комплиментов, по его словам совершенно незаслуженных. Закончив эту маленькую интермедию, все углубились в дело, которое еще предстояло разобрать.
Поскольку из дальнейшего хода нашего рассказа будет ясно, к какому решению пришел в конце концов Совет Трех, мы воздержимся от подробного описания разговора, возникшего в ходе обсуждения. Заседание было долгим, настолько долгим, что когда, наконец покончив с делом, все поднялись со своих мест, башенные часы на площади глухо пробили полночь.