- Хорошо сказано, брат Михаил, - заметил штабс-капитан Александр Бестужев, четвертый из братьев .
- Да, мы ручаемся! - Рядом с Михаилом Бестужевым стоял щеголеватый штабс-капитан в форме московского полка, с упрямым высоколобым лицом честолюбца. - Князь Щепин-Ростовский, если кто меня не знает!
Эти двое были в полку ротными.
- А что вторая дивизия?
Поднялся красивый штабс-капитан с романтическим смугловатым лицом, мундир которого украшали аксельбанты штаба Гвардии:
- В третьей бригаде Измайловский и Павловский полки, командиры заменены Николаем с получением им дивизии, новые полковники, Симанский и Арбузов, лично ему преданы, - доложил он.
- Вам, Муравьев, как квартирмейстеру дивизии, виднее, - заметил неугомонный Шипов (поднявшийся был Никита Муравьев, сын сенатора).
Муравьев продолжил:
- По моему мнению, Павловский полк, которым недавно командовал покойный брат генерала Бистрома, можно будет отнять у командира. Возможно, и Измайовский полк. Но Саперный батальон - николаевская личная гвардия, верен только ему.
- Измайловским полком когда-то лично командовал сам Николай, и солдаты могут охотно ему поддаться, - опять заметил Шипов. - Всю бывшую николаевскую бригаду не следует рассматривать в активе.
- Ерунда! - размахивая руками, вскочил смуглолицый капитан в темно-зеленом мундире Нижегородского драгунского - единственного регулярного кавалерийского полка на Кавказе. Его голову перебинтовывал черный платок - это был знаменитый бретер и кваказец капитан Якубович. - Они меня знают! Я выступлю перед ними и поведу их именем генерал-губернатора Милорадовича!
- Отлично, согласны! - раздались голоса, не желавшие выслушивать его очередную патетическую речь. Успокоенный поддержкой, Якубович сел.
- Четвертая бригада? - продолжился опрос.
Теперь подал голос Оболенский, так и оставшийся стоять за неимением сиденья:
- Егерский, свой старый полк возглавит лично Карл Иванович.
Опершийся на спинку стула Ростовцев сильно вздрогнул, но никто не обратил на это внимания.
- Финляндцы? Полковник Моллер берет на себя финляндцев? - нетерпеливо спросил стоявший доселе молча Трубецкой.
Поднялся светловолосый поручик с русыми бакенбардами и ответил с небольшим немецким акцентом:
- Ротный барон Розен. Александр Федорович со своим вторым батальоном будет дежурным по караулам Зимнего и по первому отделению - у Адмиралтейства. В кордегардии дворца будет находиться одна из его рот, но сам он, по его словам, сможет содействовать нам лишь, когда наши силы подойдут к Зимнему. Он в нашем успехе не уверен. Но я говорил со своим командиром, полковником первого батальона Тулубьевым, и ручаюсь, что батальон будет поднят.
- Благодарю, - Трубецкой кивнул и прошелся вдоль стола, как бы переняв председательство у Рылеева. Как военный теоретик, полковник был среди присутствующих наивысшим авторитетом.
- …Значит, ставку делаем на действия в городе, - заметил он. - Здесь конница не так страшна, а о том, чтобы у неприятельских пушек не оказалось зарядов, должны позаботиться наши артиллеристы и моряки…
- За своих - ручаюсь! - вскочил молодой штабс-капитан в гвардейском конно-артиллерийском мундире.
- Хорошо сказано, господин Пущин!
- Итак, господа, обобщим. Как я понимаю, точно нам можно рассчитывать на шесть полков и два отдельных батальона, то есть шесть целых полков и экипаж, и один полк под вопросом. Тогда у нас более десяти тысяч солдат. Что же, этого может хватить. Вопрос в том, сколько войск будет у противника и сможем ли мы действовать так, чтобы опередить его?
Глава 25
Диспозиция
- Итак, господа, теперь я предложу план, составленный штабною крысой в моем лице. - Трубецкой шутовски наклонил голову.
- Прежде всего, можно ли твердо рассчитывать на обещание Михаила Андреевича возглавить войско? - обернулся он к Якубовичу, известному приятелю генерала Милорадовича.
- Так точно, он выедет к войскам, когда они будут находиться в сборе.
- Кроме того, опальный предшественник генерала Потапова, генерал Меншиков, согласен возглавить мобилизованные поселенные войска. И наместник Финляндии генерал Закревский также поддержит нас своим войском в случае успеха, - быстро сказал Рылеев.
Трубецкой едко усмехнулся:
- Как же-с… О политической храбрости Арсения Андреевича Закревского все наслышаны…
Затем он продолжил:
- До вступления генерала Милорадовича в командование войском, я предлагаю создать временный штаб. На себя возложу обязанности начальника штаба. Вы согласны?
Единодушное "да" прозвучало в ответ.
- Тогда я назначаю помощников - полковник Булатов как военный начальник…
Эти слова были встречены одобрительными возгласами: полковник Булатов был известен своей храбростью еще с 1812 года, когда под градом вражеской картечи брал со своей ротой вражеские батареи, все время впереди своих людей, увлекая их за собой.
- …Капитан Якубович как представитель генерал-губернатора. - Недавние подвиги Якубовича на Кавказе также были на слуху.
…поручик Оболенский - как представитель командира Гвардейской пехоты.
Предлагаемая диспозиция такова:
- во-первых, полковник Булатов, как бывший гренадерский офицер, поднимает лейб-гренадерский полк и берет Петропавловку. Его заместитель - Панов. Комендант крепости Сукин не сможет оказать серьезного сопротивления, если не будет заранее оповещен. Однако если одного полка для плотного занятия крепости будет мало, к нему присоединяется с Васильевского острова Финляндский полк или хотя бы та его часть, что поднимет барон Розен. Это необходимо совершить в первую очередь;
- во-вторых, капитан Якубович, коль он гарантирует успех, возглавит Измайловский полк и идет брать Зимний дворец. При этом следует категорически ограничиться плотной внешней блокадой дворца и ни в коем случае не пытаться брать его штурмом, чтобы не пострадало царское семейство. Надеюсь, рота финляндцев под началом Моллера окажет вам посильную помощь;
- в-третьих, Гвардейский экипаж под командой братьев Бестужевых должен занять позицию, господствующую над Исаакиевской площадью: новый собор. Он берет под контроль Сенат. Сенат - верховный орган в отсутствие государя, он должен освятить наши действия. Сенаторы должны призвать законного государя-наследника немедленно явиться в Санкт-Петербург и взять власть, ему предназначенную. Этим я прошу заняться господ Рылеева, Муравьева и Пущина, как вхожих в эти круги. Вам окажет содействие в переговорах с сенаторами обер-прокурор Краснокутский;
- в-четвертых, Московский полк под командой Бестужева и Щепина-Ростовского должен идти в конно-артиллерийские казармы на Литейную и забрать с собой конную артиллерию. Возможно, удастся присоединить к себе и пешую артиллерию. После этого полк движется на Сенатскую площадь. Здесь вы ожидаете главнокомандующего Милорадовича. Семеновскому и Егерскому полкам надлежит подтянуться туда же, но расположиться на внешнем периметре, чтобы не допустить охвата наших войск неприятелем. Семеновцы, чьи казармы ближе расположены, должны сыграть в случае необходимости роль резерва при блокаде Зимнего дворца.
- Я, как бывший кавалергард, предлагаю поговорить с кавалергардами - может быть, их удастся задержать в казармах? - предложил Ломоносов.
- Я поддерживаю! - вскочил русоволосый кавалергардский поручик, едва ли не единственный представитель кавалеристов - этой гвардейской аристократии.
- Отличное предложение, майор, - ответил Трубецкой. - Поручик Анненков, раз поддерживаете, так окажите майору возможное содействие. Затем Трубецкой продолжил:
- в-пятых, капитан-лейтенант Торсон, прошу вас организовать поддержку со стороны экипажей Кронштадта.
Светлоголовый потомок викингов, поднявшись, кивает головой.
- Граф Коновницын назначается связным.
Поднялся красивый юноша в мундире подпоручика со знаками Училища колонновожатых . Петр Коновницын был старшим сыном покойного военного министра, героя 12-го года. Юношеская красота его, казалось, предвещает раннюю смерть (он дожил лишь до двадцати семи лет и умер, служа на Кавказе).
- Теперь о печальной предосторожности. - Здесь Трубецкой заставил всех насторожиться. - В случае военной неудачи все отступаем в направлении на новгородские военные поселения. Там Гаврила Степанович гарантирует нам поддержку поселенных войск. С его слов, отстраненный Аракчеев дал на это добро.
Носатый Гавриил Батеньков согласно кивнул.
- Главным образом - Третья гренадерская дивизия, как это было предусмотрено еще мобилизационным планом, составленным по приказу покойного Александра Павловича на случай беспорядков в столице.
Кроме того, должен вас немного подбодрить, - добавил князь Трубецкой. - С нами генерал-майор Павел Петрович Лопухин, командир первой бригады Первой уланской дивизии, приписанной к Гвардейскому корпусу. Таким образом, за городом у нас будет и кавалерия, господа!
Последнее замечание было встречено одобрительными возгласами.
- Итак, выступаем четырнадцатого декабря, послезавтра, в восемь утра. Помните, ситуация такова, что вы можете после воцарения государя Константина стать командирами тех полков, или, по крайности, батальонов, которые поведете в бой! С богом, господа! - подытожил он.
Ломоносова во всем происходящем не очень приятно поразила одна вещь. Здесь планировали действия с гвардейской уверенностью, что они всегда застрельщики и армейские части будут за ними. Между тем в Санкт-Петербурге находились и гарнизонные части, такие старые пехотные полки, как Ништадский или Белозерский. Смена их в гарнизоне происходила раз в год, и можно было привлечь людей оттуда: это ведь вам не поселенные войска, где в полку боевые только первые два батальона. Но об этом никто не задумался.
Заключительное слово взял Рылеев:
- Братья! На нас будет смотреть вся страна! Сможет ли правление на Руси передаваться законным образом, или несчастный император Павел был трагическим исключением в цепи переворотов, на которые от века обречена матушка Россия? Пусть успешных, но беззаконных и подающих пример беззакония и самоуправства всей толпе невежественных чиновников и самодурственных бар, коим выдан на расправу безмолвствующий русский народ! Мы должны подать нашей России пример! Законный царь даст добрые законы нашему Отечеству!
Ответив усталой овацией поэту, присутствующие начали расходиться. Завтра предстояло еще многое подготовить к выступлению.
Мало кто обратил внимание, как романтически красивый поэт Рылеев отозвал в сторону отставного артиллерийского поручика Петра Каховского, игравшего при нем роль адъютанта.
- Петр, я хочу спросить вас, - мы все готовимся встать за нового русского императора, а готовы ли вы на жертву для него?
- Какую? - спросил худой, остролицый, измотанный невзгодами Каховский.
- Его противник должен пасть - это освободит Россию от междуусобия. Повторите подвиг немца Занда.
- Нет, я не возьмусь за это, - покачал головой Каховский. - Если только столкнемся в бою, тогда это будет не бесчестно.
- Вряд ли, мой друг, вы столкнетесь с принцем, который двигает дивизиями, - заметил несколько раздосадованный поэт.
Ломоносов этого разговора не слышал. Однако в большой квартире делопроизводителя Русско-Американской компании нашелся лишний диван, на котором его разместили новые друзья, прежде чем распрощаться. Он спал как убитый.
На следующий день было ясно и холодно, под ногами весело похрустывал снег, и не верилось, что через день наступит время возможного кровопролития на улицах города.
Часам к десяти подтянутый, красивый, в парадном мундире, Михаил Андреевич Милорадович появился на квартире своего знакомого, директора Театральной школы Аполлона Майкова, где его уже ждал Якубович. В этом же доме, этажом выше, на третьем, жила любовница генерала, танцовщица Екатерина Телешова, и Милорадович был в отличном настроении после встречи с ней.
Когда Якубович отчитался перед ним о совещании, Милорадович задумался на минуту:
- Вот что, Саша - Измайловский полк под начало не бери.
- Но я же слово офицера давал! - воскликнул Якубович.
- А ничего. Не надо Зимний брать, не дай бог пострадает кто. Проще поступим. Матушка-императрица обещала договориться. Войска выстроим, я выеду к ним - он и слова не скажет.
- А крепость?
- А вот ее пускай берут. На всякий случай… - генерал Милорадович, черногорец, был весел и добродушен, отважный до безумия, он не был искушен в том деле, которое, с редкой осведомленностью, описывал флорентиец Николо Макиавелли…
Веселая компания уселась за стол, а вскоре к утренней попойке присоединился и драматург князь Александр Шаховской, частый собутыльник Майкова и Милорадовича…
Между тем накануне вечером, после того как закончилось совещание, в кабинет цесаревича Николая постучался подпоручик Яков Ростовцев якобы с пакетом от Бистрома. Его впустил адъютант Адлерберг. Прочитав письмо, в котором сообщалось, что против цесаревича готовится выступление утром четырнадцатого декабря, Николай приказал Ростовцеву подойти и, вперяясь в него взглядом, спросил:
- Вы говорите правду?
- Так точно. - Глаза Ростовцева излучали преданность и затаенный страх.
- Я вам верю! - Николай привлек предателя к себе и предложил ему присесть на стул напротив. - Теперь рассказывайте подробнее…
Подпоручик изложил в общих чертах план выступления, однако, как уверял позднее тех, кого предал, не назвал ни одной фамилии. Впрочем, одну, вероятно, назвал. Ибо, когда он упомянул планируемый захват Петропавловской крепости, чьи пушки смотрели на дворец, цесаревич впился в его лицо огненным взором и задал вопрос:
- Кто?!
И полковник Булатов был принесен в жертву.
Ростовцев также оказался в курсе тайных переговоров с императрицей-матерью и того, что в этом лагере стремятся уладить дело миром… Он не сделал, конечно, предположения, что одна рука в этом лагере управляла Рылеевым, а другая - им, Ростовцевым…
- Благодарю вас, подпоручик! - Николай обнял Ростовцева. - Вы - спаситель Отечества! Думаю, когда дело свершится в нашу пользу, вам надобно поменять место: вы будете назначены адьютантом к брату.
- Благодарю, ваше величество! - Сын директора училищ столичной губернии преданно припал устами к сиятельной длани.
- Теперь ступайте! - Николай отправил изменника восвояси. Он немедленно вызвал генерала Бенкендорфа, и они стали обсуждать план контрудара. Николай Павлович был уже осведомлен о том, что происходит на юге, и понимал, что, если не взять под контроль ситуацию в столице, он может потерпеть фиаско. А оно только в лучшем исходе кончится бессрочным домашним арестом.
Глава 26
Гвардия, в ружье!
В воскресенье Ломоносов предпринял важную меру. Он сумел убедить Оболенского, что события могут потребовать обеспечения войска значительным боевым припасом. Отправившись к генералу, поручик оставил Петра ожидать у себя на квартире. Появился он через час. За это время Ломоносов примерил оставленный ему хозяином офицерский мундир Финляндского полка, который затрещал на нем по всем швам и едва сошелся. Но выбирать было не из чего. Оболенский привез приказ начальника Гвардейской пехоты: генерал Бистром без лишних вопросов подписал наряд на амуницию для учений гвардии.
Ломоносов поехал в Новый Арсенал на Литейный проспект. Двухэтажное здание, располагавшееся менее чем в квартале от Невы, было выстроено перед Отечественной войной 1812 года по проекту Димерцова. Оно было окрашено в бежевый цвет. В сопровождение ему Оболенский дал двух солдат из полка, ничем не выразивших удивления при виде незнакомого офицера. Тем более что к гвардейским полкам было приписано немало офицеров, которых в казармах никогда не видали.
В Арсенале, после некоторого ожидания, явился дежурный офицер. У него Петр получил два десятка бочонков пороха. Боченки быстро нагрузили на извозчичьи дроги и прикрыли рядном. На кучерские козлы сел один из солдат, потому что извозчик за время ожидания куда-то запропал, и они поехали в полк. Однако по дороге офицер выказал щедрую натуру и непременно пожелал заехать в кабак и угостить солдат. Вначале сторожить груз остался один служивый, затем его сменил другой, а потом офицер сказал, что дождется их снаружи, но чтобы особо не задерживались, только допили штоф и сразу шли. Однако, когда рядовые, наконец, сумели выползти из кабака, от дрог и след простыл… Поняв, что совершили возмутительное упущение по службе, они договорились молчать, а в случае дознания валить все на незнакомого офицера.
Между тем в ближайшей подворотне офицер Ломоносов быстро преобразился в тароватого виноторговца в крытом полушубке вместо шинели. Бодро усевшись на козлы, он взял противоположное направление, и через наплавной Воскресенский мост переехал на Выборгскую сторону. Несмотря на то что переправа существовала тут еще до шведов, Выборгская сторона тогда только начинала застраиваться. Большинство построек выглядело новыми, так как район сильно пострадал во время ужасного прошлогоднего наводнения, уничтожившего сотни строений. То ноябрьское наводнение было и будет самым страшным за все века питерской истории…
…Опыт партизанской войны на Балканах пригодился Ломоносову. Он дал ему понимание необходимости тайных баз для обеспечения успеха. Прошлым днем майор нашел своего первого денщика, Ивана Шелепу, потерявшего ногу на Бородинском поле и проживавшего ныне инвалидом в небольшом домике на Выборгской стороне. Он спас Шелепу, положив его на последнюю двуколку с ранеными, которую успели отправить перед роковым штурмом редута. Оставшиеся люди были доколоты французами. Шелепа это помнил.
Дом был разорен прошедшим наводнением, но Иван восстановил его над основательным каменным погребом, оставшимся тут с прошлого столетия. Сюда и были доставлены бочонки, и верный ветеран вызвался схоронить их у себя в погребе до времени. За это майор выдал ему определенную сумму, вполне приличную для отставного солдата, нуждавшегося в поправке своего дома.
Между тем Николай Павлович днем посетил Михайловский замок, где располагалось его любимое детище - Инженерное училище. "До свидания, господа! Даст бог, еще увидимся!" - сказал он уходя. Генерал Нейгардт, по его поручению, разослал командирам гвардейских полков и бригад приказание явиться к семи утра во дворец в парадной форме, а генералам - и в орденских лентах.
В тот же вечер, около десяти часов, Николай собрал Государственный совет.