На ночь мы разбили лагерь на выступе скалы в долине Следового ручья. Рядом сочилась тонкая струйка воды из родника. Деревьев здесь не было, лишь низкорослые ивы и виргинская черемуха. Но чуть ниже в лощине зеленела трава. Туда мы и пустили пастись лошадей.
Потом мы сварили кофе на костре, таком крохотном, что вы могли его прикрыть ладонями. К тому же для вящей безопасности мы устроили так, чтобы дым рассеивался ивовыми ветвями.
Завернувшись в одеяло, я улегся на спину, заложил руки за голову и уставился на звезды. Меня одолевали тревожные мысли. Я все никак не мог забыть те следы у ранчо Фило Фарлея - следы убийцы Джонни Варда. И стоило мне подумать об этом, перед глазами тотчас вставало лицо Энн Фарлей… Повезет же тому, кто станет ее мужем. С подобными мыслями я и заснул.
Мы поднялись еще до рассвета, собрались и резво поскакали к кургану Индейских Жен. Мне думалось, что грабители должны были провести там всю ночь. И вряд ли поутру они поторопятся сняться с места, ведь накануне они наверняка добрались до Пороховой речки уже затемно, когда переправляться слишком поздно. Да и утром не начнут переправу, пока совсем не рассветет. Пороховая неглубока, но берега у нее вязкие и зыбучие, скот быстро выбьется из сил.
Часом позже, когда солнце лишь едва позолотило вершины далеких холмов, мы въехали в тень западного склона кургана Индейских Жен. По идее, если грабители опытны и осторожны, им бы следовало выставить наверху наблюдателя. Но к этому часу они, скорее всего, уже полностью уверились в успехе. И, кроме того, я рассчитывал, что мы успеем спрятаться в тени, прежде чем окончательно рассветет.
Стараясь держаться под прикрытием сосен, мы поскакали вверх по склону. Правда, местами спрятаться было решительно негде. К счастью, вершина поросла лесом и, держась в тени деревьев, мы смогли заглянуть вниз. Внизу, в двух милях от нас, мы увидели стадо, пасшееся близ Хибарного ручья, и тихонько передвигавшееся к ручью Пятнистой Кобылы.
По-прежнему держась в тени деревьев, мы проехали к югу по гребню холма. Вскоре я разглядел поднимавшуюся в небо тонкую струйку дыма, а затем и пыль под копытами коня одного из грабителей. Конь приплясывал и брыкался, но всадник все же держался в седле. Впрочем, самого всадника я не разглядел.
Внимательно изучив местность, я наметил расщелину, по которой можно было подобраться к бандитам поближе. Указав на нее Эдди, я повел моего компаньона вдоль склона.
Подобравшись поближе, я снова выглянул. Насколько мне удалось понять, грабителей было четверо. Но с такого расстояния я не мог разобрать - кто они? А ведь все люди разные… Есть такие, кто в любом случае будет сражаться, а есть и такие, кто ни за что не станет. Впрочем, ни тех, ни других я не боялся. Опаснее всего такие типы, от которых можно ждать любой глупости.
Изрядно забрав в сторону, мы переправились через реку выше по течению и направились к ручью Пятнистой Кобылы, наперерез стаду. Как я и догадывался, вместе со стадом переправлялся только один человек. Остальные же подгоняли сзади отстающих животных. А переправлялся со стадом Коротышка Коунс.
Он выехал из ивовых зарослей и заметил меня, лишь когда между нами оставалось всего тридцать футов и на него уже смотрело дуло моего винчестера.
Надо сказать, что Коротышка был буяном и задирой, но отнюдь не круглым дураком. Мгновенно остановившись, он поднял обе руки.
- Эдди, - сказал я, - зааркань-ка этого молодого и возьми его пушку.
Как я уже упомянул, Эдди мастерски обращался с лассо: его выучили этому циркачи из шоу Буффало Билла. Эдди ловко набросил петлю на плечи Коротышки и одним точным движением затянул ее. Потом забрал у пленника револьвер и проворно обыскал его. Ну а затем мы стащили Коротышку с лошади, увязали в аккуратный тючок и заткнули рот кляпом. Оставив его валяться на травке, мы отправились за остальными.
Дело оказалось совсем плевым. Грабители один за другим выезжали из Пороховой и попадали прямо нам в руки.
Мы по очереди разоружили и связали их, потом согнали в одну кучу, и я спросил:
- Чье это стадо?
Никто не ответил. Да я, в общем-то, и не ждал ответа.
- Значит, так, - продолжал я. - Вы, парни, хлопот мне доставили немало. Вот дерево, а вот веревка, и ничто не мешает нам вас повесить, а в городе, да будет вам известно, как раз сейчас собирают отряд виджилантов. Так что, будь вы поумней, рванули бы отсюда в Техас. И я намерен предоставить вам такую возможность.
Никого из них, кроме Коротышки Коунса, я не знал. Правда, еще одного, кажется, где-то видел. Что и говорить, они были мошенниками и негодяями. Но я терпеть не могу, когда человека вешают, не дав ему последнего шанса. А вот Роман Белен, тот бы живо их вдернул - и глазом бы не моргнул.
- Я заберу ваше оружие и лошадей, но вас самих освобожу. И мой вам совет, ребятки, драпайте отсюда, как дикий жеребец, которому хвост подпалили. Второй раз сунетесь, так легко не отделаетесь.
Никто из них не вымолвил ни слова. Эдди собрал лошадей, а затем мы ослабили узлы на путах грабителей и пустились в обратный путь, гоня перед собой стадо.
- Может статься, ты еще пожалеешь об этом, - тихо произнес Эдди. - Этот Коунс… ты ему очень не нравишься.
- Что ж, свой шанс они получили.
Впрочем, я сильно сомневался в том, что они уберутся из наших краев, поскольку прекрасно знал: такие люди до последнего момента не хотят поверить, что с ними может что-нибудь случиться. А в последний момент уже поздно что-либо изменить. Но все равно я не хотел никого вешать.
- Ты великодушный человек, Пронто, - сказал мне Эдди. - Но великодушие годится только до определенного предела, пока не столкнешься с вооруженным злом.
Конечно, он был прав, и мне хватало здравого смысла, чтобы понять это. Но я достаточно хорошо знал себя, моей доброты хватало лишь до поры до времени, а потом я расставляю ноги пошире и принимаюсь размахивать кулаками.
Ночью выпал снежок, но к полудню следующего дня бесследно растаял. Трава по-прежнему была хороша, и вернувшись мы пустили стадо пастись.
Два дня спустя, вечером, мы сидели в хижине у огня. Эдди читал старый выпуск "Полис Газетт", а я листал потрепанный томик "Истории Англии". Должен признаться, что, хотя эта книжка валялась в хижине со времени нашего приезда, до разговора с мисс Фарлей мне и в голову не приходило взяться за подобное чтение.
Однако прочел в тот вечер я немного.
Вскоре снаружи раздался чей-то голос:
- Эй, в доме! - И через несколько секунд: - Пайк, поговорить надо!
Эдди потянулся за винтовкой, а я погасил лампу и поднялся. Я узнал этот голос.
Открыв дверь, я выглянул наружу.
- Том? Том Гетти?
- Собственной персоной! - донеслось в ответ. - Привет, старый мошенник! Рад тебя видеть! Ты один? - осведомился он, немного помолчав.
Я заметил, что Том пытается через мое плечо разглядеть что-нибудь в темной хижине. Но ничего он там не разглядел, хотя пламя камина отбрасывало на стены алое марево. Ведь Эдди стоял вне поля зрения, у окна.
- Я должен тебе десять долларов, Том, - сказал я. - Отдам с первого же заработка.
- Да забудь ты! Что такое десять долларов?
Том восседал на великолепном вороном коне. Седло и уздечка были совсем новенькими. Он и впрямь выглядел так, будто живет припеваючи.
Зацепившись одной ногой за луку седла, он начал сворачивать самокрутку.
- А ты грубовато обошелся с моими парнями, - заметил он. - Отправил ребят пешком.
- Им недолго пришлось топать пешком.
Том бросил на меня проницательный взгляд.
- Как ты догадался?
- Том, ты забываешь, с кем говоришь. Я же давно тебя знаю и сразу сообразил, что происходит. Увидев, как они гонят скот, я сразу понял, что у них должны быть запасные лошади где-то неподалеку. И, зная тебя, я догадался, где именно, в том самом месте, где мы разбили лагерь несколько лет назад. Я помню, как ты тогда все расхваливал это место: мол, как трудно его отыскать. Лошади ждали их в том ущелье, за ручьем Дохлой Кобылы.
Том невесело усмехнулся.
Ему стало досадно, что я помню то ущелье. Должно быть, он запамятовал, что мы вместе его отыскали.
- Пронто, почему бы тебе не примкнуть к нам? Поверь мне, мы мигом разбогатеем.
- Ты знаешь Романа Белена?
- Тебе даже не придется самому угонять скот, - продолжал он. - Можешь работать в одном из наших лагерей.
- Роман Белен, - пояснил я, - намерен очистить край от скотокрадов. И он прихватит с собой много прочных веревок. На твоем месте, Том, я бы сматывал удочки. Нет, будь я проклят, коли поеду с тобой. Ты меня знаешь. Я всегда работал честно.
Он был раздосадован, раздосадован и озабочен.
- Пайк, кое-кому из моих ребят не по вкусу, что я поехал сюда нынче вечером. Они за то, чтобы поджечь тебя и либо выкурить отсюда, либо оставить здесь покойником. Если не поедешь с нами, лучше уноси ноги… Второй раз я не стану тебя предупреждать.
- Слушай, Том, - я старался говорить как можно спокойнее, - тебе-то следовало бы знать, что не стоит запугивать меня. Я не дам себя запугать.
Том развернул коня.
- Ну и черт с тобой!
Он уже поскакал прочь, но вдруг остановился.
- Пронто, а кто ездит на лошади в мокасинах?
- Кем бы он ни был, - откликнулся я, - но именно он убил Джонни Варда. Теперь здесь будут шнырять сыщики.
С этим Том и умчался. А я стоял в глубокой задумчивости. Выходит, Том Гетти понятия не имел, кто ездит на лошади в мокасинах. И значит, вряд ли таинственный всадник был скотокрадом, по крайней мере, он не из шайки Тома.
Да и вообще среди скотокрадов убийцы - большая редкость. Если они и убивали, то лишь спасаясь от преследователей. И убивали в драке, а не из засады.
Этой ночью мороз сковал льдом ручей. Утром я показал Эдди, как правильно прорубать отверстия, чтобы животные могли напиться.
Глава 10
Последовавшая затем неделя была самым приятным временем, о котором только может мечтать ковбой. В один из дней Эдди остался дома и наготовил целую лохань медвежьих плюшек. Теперь, куда бы мы ни выезжали, при нас всегда находилась седельная сумка, доверху набитая плюшками.
Большую часть времени стояла ясная, тихая и морозная погода. Мы пробивали питьевые отверстия во льду и изучали следы на снегу. А однажды вытащили со дна расщелины запутавшегося в кустарнике старого громадного быка. Где-то под конец недели Эдди убил горного льва, повадившегося задирать телят. Двумя днями позже я случайно наткнулся на стаю волков и застрелил двоих из них.
Наконец начали сказываться результаты наших трудов, предпринятых до первого снега. Большая часть стада паслась теперь на территории примерно в пять квадратных миль. Там вдоволь хватало травы и воды. Если же животные хотели укрыться от ветра, они без труда отыскивали надежное убежище. А ведь до того, как мы принялись за работу, стадо было рассеяно по всем окрестностям на тридцать миль кругом.
Из Эдди получился отличный ковбой, он схватывал все на лету и прекрасно запоминал мои уроки.
Но, признаться, выдайся такие деньки раньше, до того, как Эдди навел меня на мысль о собственном ранчо, я бы наслаждался жизнью больше. Может, дело было не только в Эдди? Время от времени, и чем дальше, тем чаще, я ощущал смутное недовольство собой. Теперь мысль о том, что как-нибудь я нагряну в город и отделаю Хогана, не приносила должного удовольствия. Даже возможность скоротать зиму в теплом и уютном местечке не радовала меня так, как прежде.
Возможно, мне не давала покоя еще и мысль о том, что совсем рядом, за склоном горы, живет Энн Фарлей. Ну, предположим, я встретил такую замечательную девушку, предположим, я решился попросить ее руки, но что я мог предложить ей? Скудные заработки ковбоя?
Так что покуда я занимался повседневными делами, в голове моей неотвязно крутились такие вот мысли… Не скрою, порой я вспоминал слова Тома Гетти, - мол, с ним быстро разбогатеешь. Но эта идея недолго меня занимала. Стоило мне вспомнить эту чушь, как я сразу же выбрасывал ее из головы и переключался на что-нибудь еще. Но как простому ковбою выбиться в люди?
И вот как-то под вечер к нам заявился не кто иной, как Том Гетти.
- Пронто, - сказал он, - я уж и не думал заезжать к тебе, да вот пришлось. Хочу просить тебя об одолжении.
- Так заходи и выкладывай, в чем дело. Ты ведь несколько раз выручал меня.
- Знаешь, - начал он. - Мне сейчас как-то не с руки появляться в Майлс-Сити. Как ты в прошлый раз и говорил, тамошний народ стал нервничать. Потому я и не могу попасть в город, а у меня вышел весь Растительный Бальзам, без которого я вот-вот откину копыта.
- У нас есть чуток Садового Лошадиного Снадобья, - сказал я. - Не пробовал? Отлично лечит и людей, и животных.
- Мне нужен Бальзам. Другого ничего и не бери. Не позволяй им всучить тебе дешевку, какое-нибудь непроверенное средство. Мне не нужно ничего, кроме Растительного Бальзама Жизни доктора Годбольда, так и знай.
- А еще у нас имеется Желудочный Эликсир доктора Робертсона, - вставил Эдди. - Моя мамаша на него разве что не молилась.
Том Гетти подозрительно глянул на него.
- Не знаю, не пробовал. Этот самый Бальзам - лучшая штука на свете. А ведь я перепробовал всяких патентованных лекарств больше любого другого. Разве не так, Пронто?
- Ну еще бы! Знаешь, Эдди, когда мы с Томом работали на одном ранчо, у него над койкой была привешена специальная полка. Ты в жизни не видел столько всевозможных снадобий.
- Черт возьми, Пронто, я же очень больной человек. И ты прекрасно знаешь это. Я постоянно хворал и уже давным-давно протянул бы ноги, не попадись мне зимой в той хижине "Домашний Медицинский Советник". Ведь до этого я понятия не имел, насколько серьезно болен.
- Он верно говорит, Эдди, - подтвердил я с самым серьезным видом. - Увидев его прежде, ты бы подумал, что Том ни разу в жизни не болел. Да и ел за двоих, а вкалывал не хуже любого другого. А потом нашел свою книгу и прозрел.
- Ну да, прозрел… Не то бы уже давно помер. Меня спасли лишь Петеровы Пилюли, они плюс Знаменитая Глистогонка доктора Фенестока. Но все равно я могу не дотянуть до весны.
Том взял протянутую ему чашку кофе.
- Скажу вам честно: ни у одного больного в мире не было стольких симптомов, сколько у меня. Я полночи изучал этот "Советник", пока окончательно не выдохся. А читать-то больше было нечего, - только "Советник" да каталог товаров, что доставляют почтой. Но каталог в подметки не годится моему "Советнику". Да что там! Я вот слыхал, все кругом толкуют о Шекспире, но, ей-богу, он не достоин и свечу держать тому парню, который написал "Советник". Парень просто звереет, когда описывает разные болячки. А от списка операций у вас волосы дыбом встанут. - Гетти глотнул кофе. - Ну вот, а этот ваш Шекспир… Я лично думаю, что местами он немного утомляет. Я, знаете, заходил, случалось, на его пьесы, так там все говорят и говорят… - Тут Гетти ошалело уставился на стол. - Что я вижу?! Да у вас же гора медвежьих плюшек! Я могу съесть их столько, сколько сам вешу…
- А стоит ли? - спросил я ласково. - У тебя же вышел весь Бальзам, а плюшки, я слышал, плохо усваиваются.
Рука Тома повисла в воздухе, в нем боролись две страсти. Наконец он отдернул руку, но тотчас же вновь потянулся к плюшкам.
- Я за все эти годы не съел ни одну, - пояснил он.
Позже, когда Гетти собрался в дорогу, нагрузившись мешком плюшек, он прихватил с собой и бутылку Желудочного Эликсира доктора Робертсона. За годы стояния на полке бутыль запылилась и покрылась паутиной.
Когда стук копыт замер вдали, Эдди сказал:
- А ведь этот парень покушался на наше стадо…
- Было бы невежливо отказывать ему в угощении, - дипломатично ответил я.
И все же, пока Том подтягивал подпругу, я успел шепнуть ему несколько слов.
- Том, - сказал я, - мы всегда рады твоему обществу, но если ты знаешь скотокрадов, которые еще подумывают о коровах Джастина, передай им, чтобы держались отсюда подальше.
Том лишь ухмыльнулся в ответ. Потом громко икнул.
- Прошу прощения. - сказал он. И прибавил: - А насчет коров… если я встречу кого из скотокрадов, посоветую им держаться подальше. - Он снова ухмыльнулся: - А то не видать мне больше медвежьих плюшек.
К ночи ударил мороз. А к утру хижина промерзла насквозь. Съежившись под грудой одеял и бизоньей шкурой, я тоскливо созерцал камин в противоположном конце комнаты, проклиная себя за то, что умудрился проснуться первым. Не вылезая из постели, я прикидывал, - сколько придется сделать шагов, чтобы пересечь комнату, сколько времени у меня уйдет на то, чтобы разжечь огонь, и сколько шагов потребуется на обратную дорогу к койке?
Но что толку лежать, мечтая о тепле? Уже давным-давно я крепко усвоил: ничего на свете не совершается благодаря одному лишь желанию. Приходится все делать самому.
Собравшись с духом, в два прыжка пересек комнату и схватил пригоршню смолистых сосновых лучинок. В камине под слоем остывшей золы, еще мерцали алые отблески. Разворошив угли, я бросил сверху лучинки и принялся усердно Дуть на них. Наконец появились язычки пламени, - потянувшись к лучинкам, они взметнулись вверх. Подложив в огонь куски коры, затем поленья, я поспешно юркнул обратно в постель. Глянув в противоположный угол хижины, я увидел ухмыляющуюся физиономию Эдди.
- Я на то и рассчитывал, - осклабился он.
Я беззлобно выругался в ответ.
Мой компаньон замешивал тесто для лепешек, а я вышел прогуляться. Подмораживало… На земле лежал шестидюймовый слой снега, и в воздухе медленно кружили огромные белые хлопья.
Подкинув сено лошадям, я взял топор и отправился к ручью Повешенной Женщины. Речушка от берега до берега покрылась льдом.
Прорубая во льду отверстие, я мысленно прикидывал места для остальных прорубей. Пожалуй, " рассудил я, их надо пробить не только здесь, но и на ближайших ручьях, может, даже и на Выдрином.
Не успел я подумать о прорубях, как сразу же спросил себя: а в самом ли деле это так необходимо или я просто выискиваю удобный предлог заехать к Фарлею? Но, в сущности, какая разница? Я все равно знал, что непременно поеду туда.
Путь предстоял долгий и утомительный, но я плотно позавтракал и пустился в дорогу, прихватив в подарок Фило пакет с медвежьими плюшками. Для этой поездки я выбрал рослого чалого мерина.
Когда я поднялся на гребень холма над ранчо Фарлея, то, если судить по солнцу, было почти три часа пополудни. По дороге я дважды останавливался, чтобы прорубить отверстия во льду Южного рукава Подветренного ручья и ручья Тули.
Ветер усиливался. Над землей стелились снежные вихри. Выехав из соснового леска, я остановился над обрывом, пытаясь найти место для удобного спуска к ранчо. И тут вдруг до меня дошло, что я не вижу жилища Фарлея.
Я тупо смотрел прямо перед собой, не веря собственным глазам. Может, снег сбил меня с толку, может, я заплутал?
Нет… Внизу еще виднелись занесенные снегом полуразрушенные коррали. Но, что ни говори, а сама хижина исчезла…
Мое сердце неистово забилось, во рту пересохло. Отбросив все сомнения, я ринулся вниз по склону.