Сайлас наклонился, и его припухлое лицо придвинулось почти впритык к лицу Клейтона.
- Тебя он тоже ненавидит, Клей. Все эти семь лет ненавидит. Стоит заговорить о тебе - плюется. Эта девчонка, его жена, задурила ему голову, свела с ума. Ему теперь на все наплевать, на весь белый свет. Ты ничего ему не должен, абсолютно ничего. Не вмешивайся в это дело, Клей. Уезжай из города.
- Пока не поздно, - пробормотал Джо Первис.
Клейтон медленно повернулся.
- Что ты хочешь сказать?
- Я помню, что ты говорил, когда Гэвин поставил изгородь. Что ты - его сын.
- Да, я его сын. - Клейтон сжал зубы и втянул воздух. Потом повернулся к Кэботу. - Мы с твоим отцом приехали в эту долину только для того, чтобы забрать тебя отсюда Поедешь с нами?
- Уехать с вами? - Кэбот захохотал. - Ты что, локо? Ты хочешь, чтобы я уехал сейчас?
- Лес, поговори с ним.
На скулах у Кэбота заиграли желваки.
- Па, ты держись подальше. Эта драка не про тебя. Поезжай домой и забирай с собой Клея.
- Не могу, сынок, - вспыхнул Лестер. - Я поклялся твоей матери, что заберу тебя отсюда и привезу домой.
- А я поклялся, что Том будет спокойно спать в своей могиле. Это для тебя что-нибудь значит или нет?
Лестер привалился спиной к двери.
- Если все, что ты сказал, правда… Если Гэвин действительно…
- Правда, правда, черт побери! И он за это заплатит! А тебе что, жалко его, что ли?
- Клей, - умоляюще проговорил Лестер. - Я не могу его остановить. Ты же видишь, не могу.
- Если бы ты хотел, Лес, ты бы смог. Только, сдается мне, ты не очень хочешь. Может, тебе напомнить, что сказала Мэри-Ли, когда мы уезжали, может, тогда ты действительно захочешь?
Лестер помнил ее проклятие. Он понимал, что Клейтон прав, понимал, что может что-то сделать, чтобы удержать Кэбота. Но что? У него не было своей собственной воли. Он чувствовал себя щепкой, увлекаемой бушующим потоком чужих желаний и страстей. И вспоминая Гэвина, вспоминая годы, проведенные с ним и матерью на его ранчо, медленную пытку, которую он терпел, вспоминая, как гибло в нем все мужское из-за страха перед этими бесстрастными голубыми глазами - вспоминая все это, он вдруг испытал прилив радости, представив себе Гэвина униженного, вышвырнутого из своего собственного королевства, может быть, даже мертвого. Неужели ему жалко? Разве не будет это местью за него самого, за все те годы? Мальчишкой он тоже клялся отомстить… Пустые слова, он так и не набрался мужества выполнить эту клятву. А теперь его сын решил мстить, мстить и за него тоже… Он вспоминал: это Гэвин убил его отца, это он свел в могилу его мать, сделал из него посмещище, довел его до последней черты в тот день, в конюшне, когда Лестер поднял бич… Вся его жизнь вдруг сошлась в нынешнем дне. Все верно, все так и должно быть, это искупление всей его вины и страха. Он вдруг испытал новое чувство - гордость за своего сына, за Кэбота.
- Я не могу его остановить, Клей. - Он проговорил это со смирением в голосе, но сдерживаемая улыбка на лице выдавала жажду мщения.
Клейтон смерил Лестера взглядом и отвернулся. Как долго Гэвину не было места в его душе? Семь лет! И Клейтон не хотел всего этого. Он здесь не за тем, чтобы судить, чтобы прощать или проклинать.
Он повернулся и посмотрел на людей, которые всегда клялись Гэвину в дружбе и всегда ненавидели его. - Меня они, конечно, тоже ненавидели. Петтигрю, Первис, юный Кэбот - даже Лестер: их раскрасневшиеся лица, воспаленные предвкушением, испарина на лбах, выдавала их с потрохами. Нет, у них не больше права судить, чем у меня…
Все низменное в них поднялось со дна и, как гной из нарыва, прорвалось наружу в этом акте справедливости. Справедливости! Он усмехнулся. Они больше думают о власти, чем о справедливости. Отдай им в руки эту долину - и они тут же превратятся в коллективного Гэвина, или в свору маленьких Гэвинов, каждый из которых по воскресеньям в церкви раскланивается с другим, а в темноте перерезает ему глотку.
Где-то глубоко-глубоко в нем поднималась спавшая до сих пор сила - верность крови.
- Вот, значит, вы как… - пробормотал он. - Все против него…
Первис стоял у двери, перекрывая выход, и взгляд его метался между Клейтоном, Кэботом и Петтигрю. Обращаясь к остальным, он зашептал, как будто Клейтон был в трансе и не мог его услышать.
- Нельзя его выпускать. Он предупредит Гэвина. Он такой же самый, я всегда говорил вам, такой же самый…
Сайлас провел рукой по губам.
- Напрасно ты приехал в такое время, Клей.
Клейтон спросил негромко:
- А где Лорел?
- Ушла из дома сегодня утром. Он держал ее взаперти в спальне. Она подкупила служанку, добыла ключи и добралась до города. Сейчас ее старый док Воль у себя прячет. Она знает, к чему дело идет, и не хочет, чтобы ее вышвырнули отсюда с каким-то психопатом. И она права, он же просто загонял ее в могилу.
- Значит, и она тоже бросила его…
- Клей, ты можешь уехать отсюда. Мы не станем тебе мешать. Садись и скачи, не оглядываясь, и просто забудь про всю эту историю.
- Нет, - пробормотал Первис себе под нос. - Надо его задержать. Не тот он человек, что бы доверять ему. Нельзя его выпускать. Нас четверо, а он один, - в его голосе пронзительно звучала угроза, - мы его задержим.
Клейтон повернулся к Лестеру.
- Лес, ты едешь со мной?
- Клей… я не могу… Кэбот здесь…
- Ладно, Лес.
- Погоди минутку, - сказал Сайлас - Что ты собираешься делать, Клей? Куда ты едешь?
Клейтон улыбнулся.
- Самой короткой дорогой из этой долины. Не волнуйтесь - я только заеду к Телме, повидаться, и больше никогда сюда не вернусь. А долину оставляю тебе, Сайлас, тебе и Джо. Потому что эта долина - ад на земле.
Снежинки тихонько стучались в стекло - единственный звук в грозной, как зазубренное лезвие, тишине. Клейтон вскинул голову и окинул взглядом лица. Они были измученные и неуверенные; а его глаза горели каким-то странным огнем. Слова его в тишине прозвучали негромко:
- Я ухожу. Не пытайтесь остановить меня.
Он попятился к двери, а трое перед ним смотрели на него, не в силах двинуться с места. - Господи, удержи их, пусть не пытаются меня остановить, - молил он. - Не сейчас, только не сейчас… - Петтигрю приоткрыл было рот, но так ничего и не сказал. Кэбот был смущен; у Первиса зубы сомкнулись с сухим костяным стуком.
Бросив последний взгляд на Лестера - не презрительный, а скорее печальный, - Клейтон закрыл за собой дверь и исчез; легкое дуновение воздуха коснулось лиц тех, кто остался в комнате, а они все еще смотрели на то место, где только что он стоял.
Глава тридцать третья
Выйдя на улицу, Клейтон замер на миг, вслушиваясь, как где-то далеко в прерии рыщет ветер. Что-то было в этой тишине, в том, как лениво дремали, едва дыша, бревенчатые дома, засыпанные снегом, что-то, подчеркивающее звук ветра и даже хруст наста под ногами. Темные улочки города, тихие и уютные, были сама невинность. Тишина окружала его, как сложенная ковшиком рука, готовая сомкнуться. Над головой сквозь серую вуаль облаков замигали звезды, и далекий плач ветра внезапно смолк.
Клейтон повернул налево и не спеша зашагал вверх по улице, мягко ступая по нетронутому снегу. Миновав темную веранду "Великолепной", где как будто до сих пор жил призрак, он свернул в переулок. Прежде чем уехать отсюда навсегда, нужно сделать еще одно дело. Помедлив, чтобы напоследок глотнуть свежего ночного воздуха, Клейтон поднялся по ступеням; доски прогибались и вздыхали под ногами.
В темном коридоре он помешкал. Перед ним была дверь в комнату - раньше здесь жила Телма. Снизу выбивалась тонкая полоска света. Он постучал тихонько, чуть подождал - и вошел. На стуле возле окна, опустив голову на грудь и сложив руки на коленях, сидела Лорел. Он услышал запах жасмина.
- Лорел, это я, Клей, - сказал он.
Его поразило ее спокойствие. Она сидела, словно красавица из старинной баллады, которая семь долгих лет ждала возлюбленного в своей комнате, ни секунды не сомневаясь, что в назначенный час он придет. Клейтон подошел ближе - но любовь не проснулась, и сердце билось по-прежнему ровно.
Лицо ее стало тоньше, четче прорезались губы, подбородок лишился детской припухлости, которую он так хорошо помнил. Она стала еще красивее. Но теперь это была красота пресмыкающегося: кожа утратила перламутровый оттенок и сильнее обтянула скулы. В глазах уже не было прежнего света… Он подошел совсем близко, а она спокойно, не отводя взгляда, смотрела ему в лицо.
Клейтона захлестнула волна печали и утраты, захлестнула - и одновременно промыла его душу.
- Ты приехал за Гэвином, - тихо сказала она.
- Нет. Я приехал с братом - искать его сына.
Она не поняла, свела брови в недоумении. Клейтон махнул рукой, не желая объяснять.
- Мне захотелось просто зайти, повидаться с тобой. Надеюсь, ты не против. Если против - я уйду.
- Я не против, - улыбнулась она. - Ты изменился, Клей, я бы тебя не узнала.
- Это из-за растительности, - сказал он, дернув себя за бороду. - Я ее скоро сбрею.
- Нет, не только это. Ты повзрослел, возмужал. Я помню тебя мальчиком.
Он вдруг понял, что совершенно свободен от Лорел. Страсть прошла давным-давно, даже память о ней умерла и погребена, вот он снова здесь - но она не воскресла. В первый раз он увидел в Лорел взрослую женщину, самостоятельную личность, понял и принял ее присутствие здесь. Она отказалась искупать грехи Гэвина - как и сам Клейтон семь лет назад. Он не мог осуждать ее, прикованную цепью брака к старику, которого она не в силах была полюбить.
Она первая заговорила о главном.
- Ты знаешь, что они собираются сделать с Гэвином?
Клейтон кивнул.
- И куда же ты пойдешь? - спросил он.
- Не знаю. У меня ничего нет, только несколько акций, которые он мне подарил. Но, говорят, они ничего не стоят.
- Может, ты вернешься домой, туда, откуда приехала?
Лорел покачала головой.
- Нет. Слишком много времени прошло. Я слишком стара для этого. - Она бросила на него быстрый взгляд, потом улыбнулась. - А может быть, останусь здесь. Странно… но теперь это мой дом. А ты, Клей?
- Поеду в Калифорнию, куплю кусок земли. Это будет мой дом.
Она потянулась вперед и ледяной рукой коснулась его щеки.
- Ты знаешь о моем ребенке?
- Да, мне сообщили. Можешь себе представить, что я чувствовал. Но все равно, из этого ничего не могло получиться, Лорел.
- Да, теперь я понимаю, но… - она сжала голову руками. - Это той ночью, в хижине, в горах… Я точно знаю, что той ночью. Ты помнишь, я почувствовала это? Когда он узнал, то поклялся, что никогда не допустит. Он держал меня взаперти, морил голодом. О , Клей! - в ее глазах снова вспыхнуло пережитое страдание. - Ты понимаешь, я почувствовала, когда он у меня внутри умер! Ты можешь понять, каково это для женщины?
- Лорел, не надо об этом.
- Я хотела бежать за тобой следом. Но он клялся, что найдет меня. Он совсем обезумел.
- Я знаю. Я даже хотел поехать за ним сейчас, попробовать увезти его отсюда, но понимаю, что ничего не выйдет.
- Не ходи! - твердо сказала она. - Даже не думай об этом. Он сошел с ума. И ты за него не отвечаешь.
- Если не считать, что я его сын, - тихо проговорил Клейтон.
- Нет, Клей, больше нет.
Что-то в ее голосе поразило его.
- Что ты хочешь этим сказать?
С улицы донесся шум: несколько человек пробирались сквозь сугробы. Клей хотел было встать, но она схватила его за руки и удержала.
- Куда ты?
- Мне пора.
- Клей, ты любил меня когда-то. Возьми меня с собой, забери отсюда. - Она больше не владела собой, Клейтон чувствовал, как дрожат ее пальцы.
- Не могу, Лорел. Не проси. Между нами давным-давно все кончено.
- Ты собираешься к Гэвину. Я по глазам вижу. Не ходи к нему, Клей!
- Не собираюсь я к нему, - сказал он удивленно. - Я уезжаю отсюда навсегда. Хватит с меня Гэвина, я свободен от него.
Она покачала головой.
- Нет, ты не свободен. Никто не может освободиться от дьявола, пока он сам не отпустит. - В глазах ее вспыхнула злая мудрость, она еще крепче стиснула его руки. Клейтон почувствовал, что покрывается холодным потом. - Послушай, что я скажу, Клей, - шептала она. - Я могу освободить тебя от него! Я расскажу тебе правду. И ты будешь свободен, сможешь забрать меня отсюда, и тебе нечего будет бояться…
- Мне и так нечего бояться. Я не боюсь его.
- Тише, - сказала она, оглядываясь через плечо. - Он может услышать. Он не человек - он дьявол. И он тебе не отец.
Клейтон оттолкнул ее от себя и шагнул к двери. Она бросилась за ним, вцепилась в куртку, повисла. Глаза горели диким огнем.
- Выслушай меня, - молила она. - Я могу освободить тебя! Жизнью твоей заклинаю, выслушай! Ты знаешь, за что он убил Сэма?
Клейтон попытался вырваться - она испугала его, ему не терпелось скорее уйти.
- Слушай же! Он думал, что я не могу иметь детей, повез меня в Денвер, к врачу. Помнишь? Доктор должен был лечить меня от бесплодия, а выяснил, что я, - она смущенно улыбнулась, - беременна. Тогда он сделал анализ Гэвину - и сказал, что это он не может иметь детей, и никогда не мог. И не сможет. Это неизлечимое! Доктор сказал, что это у него от рождения. И сделать ничего нельзя. И тогда я, наверное, просто лишилась рассудка. Я рассказала ему, что это был ты - в ту ночь, в хижине…
- Ты говоришь, от рождения… - Клейтон наконец понял - и замотал головой. - Не мог иметь детей… Но как же я…
На лице Лорел теперь играла улыбка - ехидная, злорадная.
- Гэвин вышел от врача бледный, как покойник. А я радовалась! Он был убит, поражен в самое сердце, у него свет померк в глазах, - ее трясло. - А я думала о твоей матери, как она должна была его ненавидеть - наверное, так же, как и я.
Она продолжала говорить, и теперь ее била мелкая дрожь:
- Потом мы вернулись домой, в долине шел дождь, и Гэвин пошел искать того человека. И он нашел его, нашел Сэма - выбирать-то ведь было почти не из кого. А потом он заставил меня поклясться, что буду молчать. Он говорил, что если я скажу хоть слово, хоть одной живой душе, он отведет меня в горы, голую привяжет к дереву и так бросит. И с того самого дня он больше не живет, понимаешь? Он сидит в своей комнате, как больной зверь в клетке; уже семь лет он не спит со мной. И знаешь, Клей, после всего этого… мне стало жаль его. И я хотела его…
Клейтон шагнул за порог на неосвещенную улицу… Взглянул направо, налево, но не заметил в темноте никаких признаков жизни. С крутой крыши банка - напротив, через дорогу - сорвался ком снега и, обрушившись на тротуар, поднял легкое пушистое облачко.
И вновь воцарилась тишина, город спал. Ветер вырвался из-за угла и шлепнул его по щеке. Клейтон слышал, как в конюшне, чуть выше по улице, еле слышно переступают лошади. Двадцать один год ему был тогда, девять лет назад, когда он прятался в конюшне, а Билл Кайли хотел его убить и поджидал на улице. Там он впервые сражался за Гэвина. Там - в каких-то двадцати ярдах отсюда - терпеливо покачивался в своем кресле Риттенхауз, спрятав револьвер под одеялом, прикрывающим его бессильные ноги. Казалось, по пустынной улице бредут призраки давно ушедших людей. Вот Сэм Харди - всегда добрый, заботливый, умолявший его в Таосе не губить в себе мужчину. Сэм Харди, который любил его мать, но не мог на ней жениться, который стоял у ее могилы с сухими глазами. Теперь Клейтон думал о своей матери - и не испытывал стыда за нее, только грусть. Он никогда не понимал ее по-настоящему, и теперь гадал, возможно ли это вообще - понять в человеке его глубинную суть, самое сокровенное в нем, то, что никогда не должно выйти на свет.
Клейтон попытался вырваться из тисков оцепенения, более сильного, чем объятия холодного ночного ветра. Куда-то идти? Что-то делать? Некуда, незачем… Он медленно побрел к конюшне. Из дверей салуна Петтигрю доносились сердитые голоса, ветер подхватывал их и уносил прочь. Когда ущербная луна скроется на рассвете за гребнями Сангре, эти люди толпой поскачут к дому человека, который тридцать три года держал их в узде. - Господи, чем же я обязан ему сегодня? - спрашивал Клейтон сам себя. - Мы оба жили словно в темноте, ни один из нас не знал о другом, кто он такой, и говорили друг с другом на разных языках. Он убил моего отца, а я похитил жену у него из постели, отнял навсегда. Так что мы квиты: долг был велик, а расплата - страшна.
Из темноты конюшни тихо вышел конюх-мексиканец и так неожиданно тронул Клейтона за руку, что тот нервно шарахнулся.
- Уезжаете, мистер?
Клейтон зажмурился, тряхнул головой и кивнул. Вдохнул крепкий запах конюшни и вспомнил молодую женщину, которую нашел на поляне. Тихий голос из тьмы, созвучный его собственному голосу. Он обещал Телме, что приедет за этой девочкой. Детям тьмы не найти дела лучше, чем быть поводырями у слепых, думал он, у слепых и стариков…
Конюх похлопал кобылу по боку.
- Она хорошо поела, - сказал он. - Голодная была очень.
Клейтон вскочил в седло, уселся поудобнее и выехал из ворот. Низкая луна просвечивала размытым пятном сквозь облака, как будто затонула и медленно опускалась на дно, куда-то за хребты Сангре.
Глава тридцать четвертая
Ветер стонал на краю заснеженной прерии, словно скорбящая мать: тихо, печально, неспешно. Этот скорбный голос как будто молил Клейтона о чем-то, и он придержал кобылу, чтобы вслушаться. Нет, только ветер. Но все равно, теперь он знал: ребенок Эсперансы мертв. Явственно, словно она лежала здесь, рядом с ним, он увидел, как медленно ползут по смуглым щекам слезы из невидящих глаз. Боль рванулась внутри. Он задрожал и привалился к стволу дерева, а ветер все выл и выл во тьме.
Сколько он оставался у этого дерева, Клейтон не помнил. Было очень холодно. Жалобно заржала кобыла, он положил ладонь ей на бок и почувствовал, как она окоченела - и только тогда ощутил холод, тронул ее и двинулся вверх, через пригорок. Из темноты возник, мерцая окнами, такой знакомый прямоугольник хозяйского дома. В окнах гостиной горел свет, перед верандой стояла запряженная двуколка, лошади были старательно укрыты попонами. Подъехав поближе, Клейтон услышал, как из дома донесся хриплый кашель, потом смех. Он кивнул сам себе. Повел кобылу к конюшне, открыл крючок, завел ее в стойло. В конюшне было темно и влажно - лошади надышали. Клейтон снял со стены две попоны и укутал кобылу получше. Даже здесь, в конюшне, было холодно, и лошади жались одна к другой, чтобы согреться.
Он вышел во двор и в темноте направился к дому. Его уже услышали и теперь умолкли, поджидая. Клейтон поднялся по ступенькам и открыл дверь, не постучав.
Гэвин лежал в кресле - тощий, пожелтевший призрак. Глаза его горели, как осколки агата с черными блестящими точками посередине. Костлявые, как у скелета, пальцы свисали до самого пола. У камина стоял доктор Воль. Увидев Клейтона, он сузил глаза, потом перевел взгляд на Гэвина. Тот закудахтал, как старуха.
Было что-то нелепое в этих двух людях, что-то уродливое и смешное. Клейтон прошел на середину комнаты и остановился между ними.
- Я вернулся. Не насовсем, а чтоб увидеть тебя и предупредить.
- Не трудись, - сказал доктор. - Я специально прискакал сюда, чтобы предупредить его. Все без толку. С тем же успехом я мог сидеть дома, в тепле.