Апартаменты мадам де Булетр были ярко освещены. В этот вечер у нее собралось большое общество. В огромной гостиной танцевали под пианино; столы были уставлены изысканными винами и закусками; господа постарше собрались в соседней комнате, где велись оживленные разговоры и играли "по маленькой" - проигранные и выигранные доллары сотнями переходили из рук в руки. Сама зависть не смогла бы удержаться от признания, что среди всех присутствующих здесь дам первое место, без сомнения, принадлежит хозяйке дома. Своеобразная, полная изящества манера говорить, прирожденная грация, сквозившая во всех ее движениях, надолго приковывали к себе внимание каждого, кто ее видел. Сейчас она сидела в небрежной позе на бархатном диване, держа в руке усыпанный жемчугом раскрытый веер. Ее темные глаза с видимым участием были обращены на статного морского офицера, представленного ей знакомым капитаном.
- Вы обогнули мыс Горн, лейтенант? - спросила она.
- Да, но потом мне пришлось долго крейсировать вдоль берегов.
- Ах, наверное, это ужасно утомительное и неинтересное занятие, не правда ли? И у вас не было времени бросить якорь в нашем порту?
- К сожалению нет; правила службы весьма строги.
- А вы знаете, лейтенант, несмотря ни на что, я испытываю большой интерес к вашей профессии.
- О!.. Впрочем, морская стихия несет в себе нечто привлекательное даже и для женщин. Но то, что обычно имеют в виду, когда говорят о нашей профессии, обозначает род деятельности слишком обыденный и опасный, а науки, связанные с морем, довольно сухи и скучны. Поэтому я не могу себе представить леди, которая всерьез этим интересуется, так что…
- Нет, нет! - перебила она его. - Далеко не все женщины испытывают страх перед опасностями, так же как вовсе не каждый мужчина являет собой Геркулеса. Я, например, родилась на маленьком островке, окруженном со всех сторон водой, и у нас имелись многочисленные родственники на материке, так что мне с детства много раз приходилось пересекать пролив туда и обратно; бывала я и в Бостоне, и в Нью-Йорке, как-то раз даже оказалась на мысе Доброй Надежды, и мне так понравилось море, что я стала интересоваться всем, что с ним связано. В частности, я постаралась получить некоторое понятие о тех морских дисциплинах, которые, как вы только что сказали, столь трудны и скучны для новичков. Если вы не имеете ничего против посещения моего рабочего кабинета, то сами сможете убедиться в том, что мои слова - это отнюдь не пустой звук.
- Мадам, для меня это пока слишком большая честь!
- Вы не правы! У нас здесь не принято прибегать к светским условностям, и я не нарушу приличий, если попрошу вас сейчас взять меня под руку.
Они поднялись и, пройдя довольно большое число комнат, попали наконец в помещение, весьма мало заслуживающее наименования "рабочий кабинет". Это была небольшая и очень уютная комната, отделанная с исключительной роскошью. Тут хозяйка подошла к письменному столу, сделанному из драгоценных пород дерева, и, выдвинув один из ящиков, извлекла оттуда полное собрание надежнейших морских карт. В других ящиках стола находились приборы, употребляемые при навигации.
Дженнер, а это был именно он, не смог скрыть удивления при виде этого неожиданного богатства.
- Должен вам сказать, мадам, что у меня в каюте нет карт и приборов, которые бы превосходили эти, - признался он.
- Вполне возможно, ведь я не собираю бесполезные вещи.
- Но эти приборы и карты полезны только при их употреблении, а оно возможно лишь после глубокого изучения предмета.
- И вы полагаете, что женщинам это недоступно?
- Я не видел ни одной, которая бы убедила меня в обратном.
- Что ж, тогда я прошу вас устроить мне экзамен. - С улыбкой, в которой внимательный наблюдатель без труда заметил бы изрядную долю высокомерия и презрения к собеседнику, она посмотрела на его открытое, честное лицо.
- Экзамен? - переспросил он. - Сомневаюсь, что, сидя здесь, рядом с вами, я смогу сохранить необходимое для этого душевное спокойствие. На борту моего корабля у меня это получилось бы лучше.
- Вы имеете в виду "Оррибль", не так ли? Да, это прекрасный корабль, сэр, пожалуй, самый прекрасный из тех, что я знаю; но представьте, именно из-за него я должна была бы вас ненавидеть.
- Ненавидеть? Почему?
- Я провела на нем самые горестные и страшные часы моей жизни.
- Вы бывали на "Орибле"? - удивленно переспросил он.
- Да. Вам, вероятно, известна история этого знаменитого, а точнее, пресловутого корабля?
- Довольно подробно.
- Тогда вы, конечно, слышали о женщине, которая находилась на его борту, когда корабль был взят на абордаж.
- Конечно.
- Она была с одним из пассажиров купца, когда его застигли в море пираты, и попала в лапы капитана Каймана.
- Да, так рассказывают. - Так вот… этой женщиной была я!
- Вы? Какое странное и удивительное совпадение, мадам! Когда-нибудь вы должны мне рассказать об этом подробнее!
- Могу ли я кое о чем вас попросить, сэр?
- Прошу вас, говорите!
- Я хотела бы побывать на "Оррибле", снова посетить те места, где мне довелось так много потерять. Быть может, мое появление в какой-то степени снимет… печать проклятия, которая, безусловно, еще осталась на этом корабле.
- Буду рад доставить вам это удовольствие, - ответил он, обрадованный возможностью показать ей свои небольшие, но хорошо обустроенные владения.
- И когда?
- Когда вам будет угодно!
- Тогда завтра, сэр, завтра утром!
- Охотно. Весьма охотно, мадам. Сочту за честь, если ваше присутствие освятит скромное жилище моряка!
- И тогда, я надеюсь, у нас появится возможность устроить мне экзамен, - лукаво улыбнулась она. - Но мне бы не хотелось, лейтенант, чтобы мой визит причинил вам излишние хлопоты. Я не адмирал и не коммодор и не имею ни малейшего права рассчитывать на излишние почести.
- Не беспокойтесь, мадам! Даже если у меня и было бы желание, встречая вас, построить на палубе "Оррибля" экипаж в парадной форме, я все равно столкнулся бы с некоторыми трудностями. Как раз завтра утром часть моих матросов увольняется с корабля, и, чтобы снова иметь на борту полный комплект, я должен позаботиться о пополнении.
- Что вы говорите! Быть может, я смогу быть вам полезной в этом?
- Вы очень любезны. С величайшей благодарностью принял бы вашу помощь.
- О нет, нет, это я должна быть вам благодарна! Ваше замечание напомнило мне о нескольких бравых мужчинах, которые в свое время были у меня на службе; сейчас они хотели бы наняться на какой-нибудь хороший корабль. Все это бывалые моряки, и я о них самого лучшего мнения. Если вы не против, я могла бы вам их рекомендовать.
- Ваша рекомендация освобождает меня от необходимости дальнейших поисков. Нельзя ли вас попросить о более близком знакомстве с этими людьми?
- Они живут тут недалеко. Я могла бы за ними послать.
- Я восхищен вашей добротой, мадам. Не сомневаюсь в том, что все ваши протеже будут приняты на мой корабль.
- Благодарю вас! С вашего позволения, я дам нужные распоряжения.
Они возвратились в большую гостиную. Дженнер был очарован любезностью этой женщины, которая оказала ему такой теплый и дружелюбный прием. У этого честного, немного наивного, мало бывавшего в обществе и не имеющего никакого опыта общения с дамами моряка ее поведение не возбудило ни малейших подозрений. Когда ему передали, что люди, о которых шла речь, ждут в прихожей, он вместе с хозяйкой вышел к ним. Тому, а это именно его вместе с приятелями хозяйка приказала позвать из таверны, он задал несколько малозначащих вопросов, раздал всем, как принято в таких случаях, немного денег и приказал явиться на "Оррибль" на следующее утро…
- Ну, лейтенант, - спросил его капитан броненосца, когда они немного спустя возвращались к себе, - как вам понравилась дама?
- Она великолепна! - ответил Дженнер. - Она хочет нанести вшит на "Оррибль".
- О! И когда?
- Завтра утром.
- Что ж, желаю счастья, лейтенант! Полагаю, что прием будет достойным.
- Вежливым, не более.
- Должен ли я при этом присутствовать?
- Вы позволите вас пригласить, капитан?
- Нет, нет, - рассмеялся тот. - Я хочу быть хорошим товарищем и не стану вам мешать… по крайней мере при соблюдении одного маленького условия.
- И оно состоит в том, что…
- По окончании визита вы вместе с дамой ненадолго заедете ко мне на корабль.
- Согласен.
- Договорились?
- Так точно!
Оба офицера сели в ожидающий их катер и вскоре уже были на палубах своих кораблей. На следующее утро жизнь на "Оррибле" текла несколько более напряженно, чем обычно. Команде было сообщено, что корабль хочет посетить дама из высшего общества. Присущие военному судну безупречные чистота и порядок делали излишними какие-либо дополнительные усилия в этом направлении, однако Дженнер подверг свой корабль придирчивому осмотру и приказал еще раз надраить отдельные, недостаточно чистые, по его мнению, переборки и убраться в некоторых каютах; ему хотелось представить свое плавучее жилище в наивыгоднейшем свете.
Едва он закончил эти приготовления, как на борт прибыли вновь набранные матросы. Он изъявил свое формальное согласие принять их на службу, приказал распределить по каютам и тут же забыл об их существовании. Дальнейшая работа с новичками не входила в его обязанности, это было дело младших офицеров и боцманов. Но вот наконец появилась мадам де Булетр, которую он встретил с изысканной вежливостью.
- Великолепный корабль! - заметила она, когда после прогулки по "Орриблю" они с Дженнером разместились за столом, стоящим под натянутым по этому случаю на палубе тентом, где их ждал завтрак, приготовленный корабельным коком, который постарался показать все, на что он способен.
- Должна признаться, сэр, он стал еще лучше, чем был. Такелаж внушает восхищение, и я думаю, что судно сильно выиграло в скорости, с тех пор как попало в военный флот Соединенных Штатов.
- Хотя мне и неизвестно количество узлов, на которые он был способен раньше, я вполне могу присоединиться к вашему мнению, причем вовсе не из желания приписать себе в связи с этим какие-то заслуги. Просто в том, что касается оснащения корабля, командование флота обладает гораздо большими возможностями, чем любое частное лицо.
- Мне кажется, что "Орриблю" нет равных по быстроте хода.
- Тут я тоже готов с вами согласиться, однако есть единственное исключение.
- И это исключение…
- "Своллоу", лейтенант Уолпол.
- "Своллоу"? Очень может быть, что я уже где-то слышала это имя. Что это за корабль?
- Клипер с такелажем шхуны.
- И где он сейчас?
- Развозит депеши, но скоро должен быть тут. Я встретил его несколькими градусами южнее и получил кое-какие свежие указания командования. Он отправился в сторону Японии, но потом вернется и встанет здесь на якорь.
- Хотелось бы посмотреть на этот прекрасный парусник!
- Полагаю, у вас вскоре будет такая возможность. Однако прошу вас, попробуйте это жаркое, хотя, конечно, трудно предположить, что оно вам придется по вкусу. Кок на военном корабле плохо годится для того, чтобы готовить завтраки для дам.
- Но некоторые дамы вполне способны приготовить хороший ужин для целой команды бравых моряков. Могу я вас пригласить, господин лейтенант?
- Я полностью в вашем распоряжении.
- В таком случае я хотела бы сегодня вечером видеть вас у себя, и, если вы не возражаете, я буду ждать также всех офицеров вашего корабля. Вы не против?
- Насколько это позволяет служба - нет.
- Благодарю вас. Это будет ужин entre nous, и я постараюсь по мере сил завоевать ваше дружеское расположение.
- Это вам уже вполне удалось. Кстати, меня настоятельно просили получить ваше согласие на краткое посещение вон того бронированного фрегата. Его капитан будет весьма признателен вам за эту любезность.
- Я скажу "да", но у меня есть одно условие.
- Какое же?
- Вы меня проводите, господин лейтенант.
- Сердечно рад буду это сделать.
Когда завтрак закончился, он приказал приготовить катер и вместе с мадам де Булетр отправился на броненосец. Простодушный офицер не догадывался о тайной дели, которая послужила причиной этого визита. Равным образом он не подозревал о том, что матросы, принятые им только что на борт по рекомендации этой дамы, посягают на его корабль. А те в свою очередь, не поверили бы, если бы кто-нибудь им сказал, что мадам де Булетр - это как раз тот человек с красным пятном, что вчера вербовал их в таверне.
7
УБЕЖИЩЕ
Ураган, с ревом несущийся по равнине, встречая на своем пути скальные стены горного хребта, обретает покой. Облака, медленно и торжественно плывущие в вышине неба или, подобно привидениям, в беспорядке гонимые бурей над самой землей, пролив на леса и нивы свою холодную, бесцветную кровь, успокаиваются. Крохотный ручей, небольшая речка, огромный, могучий поток, что, подчиняясь закону тяготения, неустанно несут свои воды меж берегами, достигнув наконец моря, тоже обретают покой. Движение и покой составляют основу общих и частных элементов мироздания и равным образом - человеческой жизни.
В дикой прерии нет мирных хижин, где у домашнего очага собираются счастливые семьи, вкушая радость уюта и мирного отдыха после трудового дня. Осторожно, стараясь быть незаметным, подобно дикарю, крадется по саванне охотник, подстерегаемый со всех сторон беспощадной смертью. Отнюдь не всегда способен он с успехом противостоять грозящей опасности, поскольку постоянное изматывающее напряжение может лишить сил даже самый могучий и выносливый организм. Как всякий человек, охотник нуждается в отдыхе и покое. И он находит их в труднодоступных безлюдных местах, где устраивает - частью для этой цели, частью с намерением хранить там охотничью добычу или намытый золотой песок - заботливо укрытые от посторонних глаз небольшие удобные стоянки, так называемые убежища, или hiding-holes…
Спустя несколько дней после того, как Дедли-Ган со своими трапперами и гостями оказался у себя в убежище, по прерии, держа на поводу нескольких мулов, ехали верхом трое мужчин.
Один из них был низкорослый и толстый, другой очень длинный и тощий, а третий висел на своем коне так, будто он каждую минуту ожидал сильного повторного приступа холеры.
- Проклятье, - произнес этот последний, сделав неудачную попытку сесть прямо, - черт меня понес шляться тут с вами верхом по этим мерзким лужайкам, подобно фрегату, у которого сломался компас и отказало рулевое управление! Сидел бы я лучше в нашей дыре. Наобещали, мошенники будто бизонов тут как муравьев вокруг муравейника. Мы здесь уже три дня крейсируем и ни тебе быка, ни коровы ни даже самого завалящего теленка в глаза не видели! К тому же эта кляча трясет меня почище, чем аптекарь пузырек с лекарством, так что у меня скоро суставы разъедутся и вообще я забуду, кто я такой и как меня зовут. Давайте бросим якорь где-нибудь поблизости! Кто хочет есть мясо, пусть сам себе его и добывает, а я обойдусь.
- Обойдешься ты без мяса или нет, это все равно, - заметил Дик, - но вот что ты будешь есть если мы его не добудем?
- Хм, не иначе как жирного Хаммердала! Или ты считаешь, что я должен приняться за Пита Холберса, хотя нам трудно на что-либо рассчитывать кроме костей и дубленой кожи?
- А ты что скажешь, Пит Холберс, старый емот? - рассмеялся Хаммердал.
- Если ты полагаешь, что эта старая морская рыба должна сама о себе позаботиться, то я вполне готов с тобой согласиться. Что касается меня, то я рыбу не ем.
- Можно подумать, что я сам о себе не позабочусь! Но если вдруг кому-то взбредет в голому съесть Петера Польтера из Лангедорфа, то это должен быть совсем другой парень, а вовсе не… Черт возьми! Поглядите-ка сюда - кто-то здесь ходил! Не знаю, человек или зверь, но если вы внимательно осмотрите следы, то, наверное, сможете определить, что это было за существо.
- Смотри, Пит Холберс, - сказал Хаммердал, - так и есть, трава примята.
Оба охотника слезли с лошадей и внимательно осмотрели место.
- Что ты думаешь об этом, старый Пит? - спросил Хаммердал.
- Что тут думать? Если ты считаешь, что это были краснокожие, Дик, то ты наверняка прав.
- Краснокожие это были или не краснокожие, это все равно, но это не был кто-то другой. Петер Польтер, слезь с коня, а то тебя отовсюду видно.
- Благодарение Богу, ребята, что мы наткнулись на этих краснокожих мерзавцев и в результате у меня есть возможность слезть с моей клячи! - ответил тот, сползая с коня с таким выражением на лице, будто он ускользнул от грозной опасности. - А сколько их было?
- Пять, это наверняка. И в том, что это огаллала, тоже нет сомнения.
- Откуда ты это узнал?
- У них есть недавно пойманные лошади. При этом один из мустангов ушел от нас, когда мы на них напали, и был использован для отлова остальных. Будьте готовы драться. Мы должны последовать за ними и посмотреть, чего они хотят!
Все трое тщательно осмотрели свои ружья, проверили, на месте ли ножи, и пошли по следам, направление которых не позволяло пока определить цели тех, кто их оставил. Они привели к неширокой, но довольно глубокой речке, через которую индейцы, по всей видимости, переправились, так как те же самые следы можно было различить на другом берегу.
Спрятавшись в кустарнике, Хаммердал внимательно посмотрел через реку на широко раскинувшуюся холмистую местность.
- Придется переправляться. Ничего хорошего у них на уме нет, и когда я увижу, что мы…
Договорить он не успел: в воздухе просвистело лассо и, подобно змее обвившись вокруг горла, опрокинуло его на землю. Та же участь постигла и остальных; прежде, чем они смогли подумать об обороне, они уже лежали на земле, придавленные коленями вязавших им руки и ноги врагов. Это были пятеро индейцев.
Напрягая мускулы, штурман попытался освободиться; у него ничего не вышло, так как сделанные из бизоньей кожи ремни были слишком прочны; единственным результатом его усилий были презрительные взгляды краснокожих. Дик Хаммердал и Пит Холберс восприняли происшедшее гораздо спокойнее. Они молча и без сопротивления покорились судьбе.
Самый молодой из дикарей подошел к ним. В его волосах красовались три орлиных пера, с плеч ниспадала шкура ягуара. Он смерил их угрожающим взглядом и, сделав презрительный жест рукой, сказал:
- Белые люди слабы, как щенки койотов, они не в силах порвать ремни!
- Что сказал этот мерзавец? - спросил Петер Польтер своих спутников, - для него артикуляция дикарей была непонятна.