Погодите… погодите… он говорит еще… Нимфа!
Она открывает глаза.
За то, что ты не любила кого надо, за то, что ты любила кого не надо, боги сейчас сделают тебя птицей с красной шейкой… Название неразборчиво.
Шум. Смятение. Один из сатиров замахивается на призрак флейтой, другой бубном, третий тирсом. Его гонят, травят, он приседает, скользит и время от времени приподнимается над землею на четверть аршина, точно отяжелевшая курица. Между тем из этой сумятицы выпархивает небольшая птица, и вся толпа с Силеном в ужасе убегает.
СЦЕНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
После этого на сцене остаются только тень и птица. В течение нескольких минут тень гоняется за птицей и при этом страшно машет руками. Тем временем видно, как ощупью от камня к камню, изменившейся походкой слепого, спускается к дому Фамира. Иногда он отдыхает около камней. Лицо его окровавлено и выглядит страшно. Наконец Фамира спустился к самому дому. Он достиг последнего белого камня, похожего на голову быка, и, склонившись, молча его обнимает. Птица села к нему на плечо. Призрак, не смея подойти вплотную, остановился поодаль, он сложил руки, прижав их к груди, по темному лицу катятся слезы. Между тем уж поднимается утренний туман. Луна погасла. На светлеющем небе остались только редкие бледные звезды.
[Фамира возвращается домой. Теперь он не может узнать свой "белый камень", своего "товарища одинокого". У ног он находит брошенную кифару.]
Фамира (…)
(Поднимает кифару.)
Моя любовь, поди сюда. Слепому
Ты дорога – не изменяла ты,
И ворожбы ничьей на чутких струнах
Не остается больше.
Может быть,
Хоть луч еще таится в сердце…
Пробует играть, что-то силится припомнить, кровь, смешанная со слезами, струится по лицу. Призрак качает головой. Птичка затаилась на его плече. Фамира безнадежно опускает кифару.
[Он просит богов, чтобы они ради муки, принятой им свободно, не оставляли его одного, ведь он не сам пришел на этот свет. Он просит, чтобы отец или мать омыли ему раны и оплакали его страдания.]
СЦЕНА ДВАДЦАТАЯ
ЗАРЕВАЯ
В глубине, на фоне розового сияния, показывается Гермес в ореоле божественной славы. Его слова падают ясно и мерно.
[Слепой кифарэд чувствует появление бога, "сиянье божества". Гермес сообщает, что и отец и мать рядом с ним. Бог поясняет, что птица на плече Фамиры – это превращенная Нимфа, что отец хочет обнять его, но бессилен "меж розовых пальцев Зари" и, наконец, исчезает. Гермес сообщает кифарэду, что в дом отца ему нет возврата, что Филаммон утопил сокровища в море и покончил с собой. Служить Фамире будет рабыня, его прежняя кормилица, за которой он пойдет по городам Эллады, символизируя наказание за соперничество с музами.]
Гермес (…)
…Ты
Пойдешь за ней в Афины, в Дельфы, в Аргос
И к славному кремлю, где Посейдон
Тебя венчал победой; а пичужке
Утехой песен нежных добывать
Тебе на хлеб придется.
И кифару
Возьми с собой. Мы жребиев туда -
Купцы гаданье любят – накидаем,
И вынимать их клювом будет та же
Из лиры мать. И пусть питает сына
До старости, до смерти, много лет…
Когда ж тебе глаза засыплют, Нимфа
Вернется к нам, пленять. Я на груди
Твоей, слепец, велю повесить доску
С тремя словами: "Вот соперник муз".
(Движением пальца птице.)
Смой кровь с его лица… Он жалок, Нимфа…
Птица летит и возвращается с мокрой губкой. Фамира освежает лицо. На нем яснее видны теперь глубокие, уже чернеющие ямы и редкий белый волос на бороде… Совсем светло… Заря слилась с небом. Гермес готов исчезнуть. Контуры его потускнели. Фамира ощупью отыскивает посох и берет кифару, уже не касаясь струн. Птица смирно сидит у него на плече. Теперь она хозяйка положения.
Фамира
Благословенны боги, что хранят
Сознанье нам и в муках.
Но паук
Забвения на прошлом… он добрее.
Гермес исчезает. Из дома выбегает кормилица и с плачем бросается к Фамире.
1906
А. А. Блок (1880–1921)
По воспоминаниям Блока, он начал писать чуть ли не с пяти лет, серьезное же обращение к литературе поэт относит к восемнадцатилетнему возрасту. Около ста стихотворений этого периода вошли в первую книгу стихов Блока – "Стихи о Прекрасной Даме" (1905), написанную под влиянием идей Владимира Соловьева. В лирических строках предстает божественное, вечно женственное начало, призванное проникнуть в мир и воскресить его. Во втором томе стихов Блока происходит переход от благоговения перед Прекрасной Дамой к ожиданию "вольной девы в огненном плаще", и переход этот еще более резко выражен в "Лирических драмах" Блока.
В 1906 году Блок создает три пьесы – "Балаганчик", "Король на площаде", "Незнакомка" – и объединяет их в сборник "Лирические драмы". В предисловии к сборнику 1908 года Блок отмечает, что "три маленькие драмы, предлагаемые вниманию читателя, суть драмы лирические, т. е. такие, в которых переживания отдельной души, сомнения, страсти, неудачи, падения, – только представлены в драматической форме. Никаких идейных, моральных или иных выводов я здесь не делал". Лирические драмы Блока объединяет единство главного героя и его стремлений: Пьеро в "Балаганчике", Поэт в "Короле на площади" и Поэт в "Незнакомке" представляют собой, по замыслу Блока, разные стороны души одного человека, идущего к обновлению сквозь горнило падений и противоречий современной действительности. Каждый из этих героев стремится к прекрасной, светлой жизни, являющейся воплощением образа Вечной Женственности: для Пьеро это – Коломбина, для Поэта в "Короле на площади" – Дочь Зодчего, для другого Поэта – Незнакомка.
Пьеса "Балаганчик" является первым опытом Блока в драматическом роде, благодаря которому он вошел в мир театра как драматург.
В июле 1905 года Блок пишет три стихотворения – "У моря", "Балаганчик" и "Поэт", – которые, по его замыслу, должны были войти в цикл небольших стихотворений "Сказки".
В этот период Георгий Чулков с благословения Вячеслава Иванова планирует создать театр "Факел", а группа художников в лице Добужинского, Лансере, Билибина, Грабаря и Гржебина – театр "Жупел", которые объединил бы общей режиссурой В.Э. Мейерхольд. 3 января 1906 года состоялось собрание представителей будущих сатирических театров, на котором присутствовал Блок. В письме Андрею Белому от того же дня Блок сообщает, что на данном собрании было принято решение о том, что он разовьет тему своего стихотворения "Балаганчик" в драматической форме. Несмотря на тревожное чувство, с каким воспринял Блок замысел В. Иванова, Г. Чулкова и В. Мейерхольда, он в необыкновенно короткий срок пишет пьесу: "Балаганчик" вчерне был завершен 23 января 1906 года. И еще задолго до своего сценического воплощения пьеса произвела колоссальное впечатление на читателей и слушателей. 25 февраля 1906 года состоялась первая читка пьесы. В начале апреля драма была опубликована с подзаголовком "Лирические сцены" в первой книге альманаха "Факелы", заменившего собой неудавшуюся попытку создания театра. Знавшие Блока как певца Прекрасной Дамы были потрясены пьесой, в которой то, что прежде казалось священным, было беспощадно высмеяно, стало темой для фарса и из-под сводов Храма было перенесено в балаган.
10 декабря 1906 года в театре В.Ф. Комиссаржевской начинаются репетиции "Балаганчика", постановщиком выступает В.Э. Мейерхольд. Следует отметить, что Мейерхольд исполнил также роль Пьеро, и его игру, понимание образа очень высоко оценил Блок. Первое представление спектакля происходит 30 декабря 1906 года. Художественное оформление спектакля было подготовлено Н.Н. Сапуновым, музыкальное – М.А. Кузминым. 22 декабря 1906 года, побывав на предгенеральной репетиции "Балаганчика" в театре В.Ф. Комиссаржевской, Блок пишет Мейерхольду письмо, в котором "во имя звонкой лирики своей пьесы" делится своими соображениями о природе драмы и ее постановки: "<…> во-первых, в Вашем театре "тяжелая плоть" декораций наиболее воздушна и проницаема, наименее тяготит лирику; во-вторых (что главное), всякий балаган, в том числе и мой, стремится стать тараном, пробить брешь в мертвечине: балаган обнимается, идет навстречу, открывает страшные и развратные объятия этой материи, как будто предает себя ей в жертву, и вот эта глупая и тупая материя поддается, начинает доверять ему, сама лезет к нему в объятия; здесь-то и должен "пробить час мистерии": материя одурачена, обессилена и покорена; в этом смысле я "принимаю мир" – весь мир, с его тупостью, косностью, мертвыми и сухими красками, для того только, чтобы надуть эту костлявую старую каргу и омолодить ее: в объятиях шута и балаганщика старый мир похорошеет, станет молодым, и глаза его станут прозрачными, без дни". Блок придавал огромное значение постановке своей пьесы именно Мейерхольдом, о чем он сообщает режиссеру в цитируемом письме: ".мне нужно быть около Вашего театра, нужно, чтобы Балаганчик шел у Вас; для меня в этом очистительный момент, выход из лирической уединенности". Постановка маленькой феерии "Балаганчика" Мейерхольдом заставила Блока вновь загореться этой драмой, хотя к тому времени поэт уже увлекся другими драматическими замыслами – "Незнакомкой" и "Королем на площади". Постановку Мейерхольда Блок считал идеальной.
С 30 августа по 13 сентября 1907 года в период московских гастролей театра В.Ф. Комиссаржевской "Балаганчик" был несколько раз представлен на сцене. В 1908 года спектакль был показан гастрольной труппой Мейерхольда в других городах России. При жизни Блока "Балаганчик" был еще раз поставлен студией Мейерхольда в 1914 году и представлен в Петербурге, на нескольких спектаклях присутствовал сам Блок, а также в 1915–1916 годах – Ж. Питоевым, спектакли которого состоялись в Женеве. Дальнейшие неоднократные сценические воплощения маленькой феерии Блока были осуществлены уже после смерти поэта.
Библиография
Блок А. Собрание сочинений: В 6 т. / Редкол.: М. Дудин и др. Л., 19801982.
Минц З.Г. Поэтика Александра Блока. СПб., 1999.
Орлов В.Н. Избранные работы: В 2 т. Т. 2.
Гамаюн. Жизнь Александра Блока. Л., 1982.
Русская литература XX века, 1890–1910: В 2 кн. Кн. 2 / Под ред. С.А. Венгерова. М., 2000.
Балаганчик
Посвящается Всеволоду Эмильевичу Мейерхольду
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Коломбина.
Пьеро.
Арлекин.
Мистики обоего пола в сюртуках и модных платьях, а потом в масках и маскарадных костюмах.
Председатель мистического собрания.
Три пары влюбленных.
Паяц.
Автор.
Обыкновенная театральная комната с тремя стенами, окном и дверью. У освещенного окна с сосредоточенным видом сидят мистики обоего пола – в сюртуках и модных платьях. Несколько поодаль, у окна, сидит Пьеро в белом балахоне, мечтательный, расстроенный, бледный, безусый и безбровый, как все Пьеро.
[В ожидании события, прибытия девы из дальней страны, Пьеро грустит и ждет Коломбину.]
<…> Совершенно неожиданно и непонятно откуда появляется у стола необыкновенно красивая девушка с простым и тихим лицом матовой белизны. Она в белом. Равнодушен взор спокойных глаз. За плечами лежит заплетенная коса.
Девушка стоит неподвижно. Восторженный Пьеро молитвенно опускается на колени. Заметно, что слезы душат его. Все для него – неизреченно.
Мистики в ужасе откинулись на спинки стульев. У одного беспомощно болтается нога. Другой производит странные движения рукой. Третий выкатил глаза. Через некоторое время очнувшись, громко шепчут:
– Прибыла!
– Как бела ее одежда!
– Пустота в глазах ее!
– Черты бледны, как мрамор!
– За плечами коса!
– Это – смерть!
Пьеро услыхал. Медленно поднявшись, он подходит к девушке, берет ее за руку и выводит на средину сцены. Он говорит голосом звонким и радостным, как первый удар колокола.
Пьеро
Господа! Вы ошибаетесь! Это – Коломбина! Это – моя невеста!
Общий ужас. Руки всплеснулись. Фалды сюртуков раскачиваются.
Председатель собрания торжественно подходит к Пьеро.
Председатель
Вы с ума сошли. Весь вечер мы ждали событий. Мы дождались. Она пришла к нам – тихая избавительница. Нас посетила смерть.
Пьеро (звонким детским голосом)
Я не слушаю сказок. Я – простой человек. Вы не обманете меня. Это – Коломбина. Это – моя невеста.
Председатель Господа! Наш бедный друг сошел с ума от страха. Он никогда не думал о том, к чему мы готовились всю жизнь. Он не измерил глубин и не приготовился встретить покорно Бледную Подругу в последний час. Простим великодушно простеца. (Обращается к Пьеро.) Брат, тебе нельзя оставаться здесь. Ты помешаешь нашей последней встрече. Но, прошу тебя, вглядись еще раз в ее черты: ты видишь, как бела ее одежда; и какая бледность в чертах; о, она бела, как снега на вершинах! Очи ее отражают зеркальную пустоту. Неужели ты не видишь косы за плечами? Ты не узнаешь смерти?
Пьеро (по бледному лицу бродит растерянная улыбка) Я ухожу. Или вы правы, и я – несчастный сумасшедший. Или вы сошли с ума – и я одинокий, непонятый вздыхатель. Носи меня, вьюга, по улицам! О, вечный ужас! Вечный мрак!
Коломбина (идет к выходу вслед за Пьеро) Я не оставлю тебя.
Пьеро остановился, растерян. Председатель умоляюще складывает руки.
Председатель
Легкий призрак! Мы всю жизнь ждали тебя! Не покидай нас!
Появляется стройный юноша в платье Арлекина. На нем серебристыми голосами поют бубенцы.
Арлекин (подходит к Коломбине)
Жду тебя на распутьях, подруга,
В серых сумерках зимнего дня!
Над тобою поет моя вьюга,
Для тебя бубенцами звеня!
Он кладет руку на плечо Пьеро. – Пьеро свалился навзничь и лежит без движения в белом балахоне. Арлекин уводит Коломбину за руку. Она улыбнулась ему. Общий упадок настроения. Все безжизненно повисли на стульях. Рукава сюртуков вытянулись и закрыли кисти рук, будто рук и не было. Головы ушли в воротники. Кажется, на стульях висят пустые сюртуки. Вдруг Пьеро вскочил и убежал. Занавес сдвигается. В ту же минуту на подмостки перед занавесом выскакивает взъерошенный и взволнованный Автор.
Автор
Милостивые государи и государыни! Я глубоко извиняюсь перед вами, но снимаю с себя всякую ответственность! Надо мной издеваются! Я писал реальнейшую пьесу, сущность которой считаю долгом изложить перед вами в немногих словах: дело идет о взаимной любви двух юных душ! Им преграждает путь третье лицо; но преграды наконец падают, и любящие навеки соединяются законным браком! Я никогда не рядил моих героев в шутовское платье! Они без моего ведома разыгрывают какую-то старую легенду! Я не признаю никаких легенд, никаких мифов и прочих пошлостей! Тем более – аллегорической игры словами: неприлично называть косой смерти женскую косу! Это порочит дамское сословие! Милостивые государи.
Высунувшаяся из-за занавеса рука хватает Автора за шиворот. Он с криком исчезает за кулисой. Занавес быстро раздергивается.
Бал. Маски кружатся под тихие звуки танца. Среди них прогуливаются другие маски, рыцари, дамы, паяцы.
Грустный Пьеро сидит среди сцены на той скамье, где обыкновенно целуются Венера и Тангейзер.
Пьеро
Я стоял меж двумя фонарями
И слушал их голоса,
Как шептались, закрывшись плащами,
Целовала их ночь в глаза.И свила серебристая вьюга
Им венчальный перстень-кольцо.
И я видел сквозь ночь – подруга
Улыбнулась ему в лицо.Ах, тогда в извозчичьи сани
Он подругу мою усадил!
Я бродил в морозном тумане,
Издали за ними следил.Ах, сетями ее он опутал
И, смеясь, звенел бубенцом!
Но, когда он ее закутал, -
Ах, подруга свалилась ничком!Он ее ничем не обидел,
Но подруга упала в снег!
Не могла удержаться сидя!..
Я не мог сдержать свой смех!..И, под пляску морозных игол,
Вкруг подруги картонной моей -
Он звенел и высоко прыгал,
Я за ним плясал вкруг саней!И мы пели на улице сонной:
"Ах, какая стряслась беда!"
А вверху – над подругой картонной -
Высоко зеленела звезда.И всю ночь по улицам снежным
Мы брели – Арлекин и Пьеро…
Он прижался ко мне так нежно,
Щекотало мне нос перо!