Смысловые оттенки
У каждого слова имеется определенный смысл, определенное значение. Но вот возьмем ряд слов: лошадь, конь, кобыла, жеребец, мерин, кляча, одер. Все эти слова - "лошадиные": каждое из них означает лошадь. Но "лошадь" это именно лошадь, а не корова и не овца; кобыла это лошадь-самка; жеребец это лошадь-самец; мерин это холощенный жеребец; конь - в некоторых местностях обозначает то же, что мерин, но чаще обозначает хорошую Лошадь; кляча, одер - дрянная, бессильная лошадь. Мы видим, что у всех этих слов к общему их значению "лошадь" присоединяются еще дополнительные значения. Многие слова могут быть объединены в такие пачки, и писатель должен ясно представлять себе дополнительные значения каждого слова. Без этого часто выходит либо смысловая путаница, либо неловкость, грубость языка. Мы все знаем, например, слово "конница"; ну, а если бы кто вместо этого слова сказал "лошадница" или "жеребечница"? Вышел бы сущий вздор. Почему? Потому, что в древне-русском языке слова "лошадь" не было, вместо него общим словом был "конь"; в конных же армиях были и жеребцы, и кобылы, и мерины, - нельзя было сказать, что армия сидит непременно на жеребцах; и было выбрано общее слово; затем, когда появилось в русском языке слово "лошадь", слово "конь" получило дополнительное значение хорошей лошади, и этот дополнительный признак оказался очень устойчивым для конной армии, потому что в нее отбирались преимущественно хорошие лошади. И теперь, хотя бы армия сидела на самых дрянных, замо́ренных лошадях, - язык не позволяет нам, мы это ясно чувствуем, сказать иначе, чем "конница".
А слово "лошадница" приобрело совсем другое значение, происходя от "лошадник", что значит либо страстный любитель лошадей, либо конский барышник. Признак "хорошести", приклеенный к слову "конь" и "конница" очень сильно чувствуется и в таком словосочетании: "конская ярмарка": никогда не говорится "лошадиная ярмарка", так как предполагается, что на ярмарке торгуют только хорошими лошадьми.
На этом примере ясно видно, что часто точное значение слова осложняется многими оттенками. И писателю необходимо уметь улавливать в слове эти оттенки, чтобы сделать свою речь точной, отчетливой, чтобы уметь выразить мысль с полной ясностью.
Наряду с этим, надо иметь в виду, что иногда значение одного и того же слова меняется в зависимости от связанных с ним слов. Например, "лошадь пала", "крепость пала"; "рубль пал"; здесь одно и то же слово: "пала", "пал" - в первом случае обозначает: "околела", во втором: "сдалась", в третьем: "понизился в цене". Во всех этих случаях слово "пал", "пала", употреблено не в собственном значении, происходящем от "упасть", а в переносном. При этом порою и переносные значения имеют свои оттенки: "лошадь пала" - "умерла"; "пала за свободу" - "умерла"; - но в первом случае у слова "пала" есть оттенок брезгливости, презрительности, а во втором - оттенок торжественности. И если мы скажем: "монархия пала как кляча", то презрительный оттенок слова "пала", зависящей от соединенного с ним слова "кляча", перенесется на "монархию", переставшую существовать.
Также следует вообще различать слова "обиходные", "торжественные", "грубые", "нежные", "казенные", "домашние" и т. п., - имеющие особую окраску, в зависимости от того, в какой области жизни эти слова применяются. Положим; что в рассказе жена письмом просит мужа зайти к знакомому, живущему там-то, и муж ей отвечает таким письмом: "Спешу уведомить, что согласно твоему письму от такого-то числа, я посетил Ивана Ивановича Петрова, проживающего по Московской улице в доме номер пятый"… Здесь почти все сочетания слов - "казенные": "спешу уведомить", "согласно письму", "от такого-то числа", "проживающего", - такими словами и оборотами пишутся официальные отношения, а не письма супругов. Поэтому, писателю необходимо хорошо чувствовать слово со стороны его бытовой употребительности.
Но вот, если автор выводит в рассказе какого-нибудь закостнелого чиновника, насквозь пропитавшегося канцелярией, - он может заставить его написать жене письмо именно "казенными" словами, как в приведенном примере. Тогда выбор слов и оборотов послужит обрисовке данного действующего лица.
Русские и иностранные слова
Словарный состав каждого языка не вполне чист: вместе со словами национальными в нем имеются слова, заимствованные из чужих языков. Такие заимствованные слова называются варваризмами. В русском языке также много варваризмов: большинство слов, относящихся к технике, к производству, как, например, фабрика, мастер, дизель, аккумулятор - иностранные слова; также слова, имеющие отношение к политике: политика, комитет, партия, комиссия, центральный и многие другие. Многие варваризмы вполне обрусели. Например, фабрика, мастер, - вполне русские слова, столь давно они существуют в языке и стали столь привычными. Слово ярмарка, например, немецкое, происходит от "яр" - год и "маркт" - рынок, и значит "годичный рынок"; слово "кнут" - татарское, слово "поп" - испорченное греческое. Но очень большое число варваризмов сохранило отпечаток своего иностранного происхождения.
И писателю необходимо отличать варваризмы от национальных слов и, во-первых, стремиться к тому, чтобы отчетливых, не обрусевших варваризмов было в речи как можно меньше чтобы они применялись только тогда, когда невозможно найти соответственное русское слово. Между тем, очень многие из начинающих журналистов стремятся к тому, чтобы наворотить как можно больше иностранных "умных" слов, и тем создают малопонятную читателю и неприятную для русского уха речь. Этого надо решительно избегать. Но не следует думать, что необходимо, вместо иностранного слова, при отсутствии соответственного русского, это русское слово изобретать, переводить с иностранного на русский, часто создавая уродливое и смешное слово. Например, один старинный писатель, Шишков, стремясь совершенно изгнать варваризмы, предлагал вместо "калоши" говорить "мокроступы", вместо "бильярдный кий" говорить "шаропих". Это уже крайность. Правило такое: если есть русское слово, незачем употреблять иностранное. Если точного русского слова нет, - употребим иностранное.
Общие и областные слова
Русский язык не представляет собою чего-то вполне стройного и единого: в русском языке существует немало говоров, отличающихся как произношением, так и словарем. Самарец говорит иначе, чем туляк, и жители Сибири пользуются иным говором, чем москвичи. И вот, из огромного количества слов, имеющихся во всех говорах русского языка, многие слова употребляются только в одной какой-нибудь части нашей страны, а в других частях употребляются другие слова в том же значении. Например, русское слово "поляна" в Сибири неизвестно, вместо него, там существует слово "елань", и этого слова не поймут под Москвой. В средней России говорят "жулик", "бродяга", а в южной России в ходу соответственное слово "ракло", хотя и те слова известны. И слова, имеющие повсеместное употребление, понятные во всех концах страны, называются общими, а те которые употребляются только в какой-нибудь губернии, а в других неизвестны, - называются областными или провинциализмами.
Русский литературный язык сложился из московского говора, и в общем стремится к тому, чтобы состоять, главным образом, из общих слов, избегая областных, избегая провинциализмов. Всякий раз, когда писателю приходится выбирать между областным словом, употребляемым, скажем, в той местности, откуда писатель родом, и словом общим, следует употреблять именно общее слово, чтобы быть понятным как можно большему числу читателей. Следует избегать и областных словосочетаний. В Московской губернии, например, говорится "скучать о ком-нибудь", а в южной России употребляется другой оборот: "скучать за кем-нибудь". В литературной речи необходимо употребить именно московский оборот. Научиться московскому наречию, живя где-нибудь в Сибири, можно путем широкого чтения, так и литература, как мы уже говорили, выросла на московском наречии.
Но иногда, как раз в художественной литературе, писатель нарочно применяет областные слова и обороты. Это делается с целью усилить выразительность речи. Например, в рассказе действуют интеллигент и крестьянин; их говоры отличаются один от другого: интеллигент употребляет литературный книжный язык, а крестьянин выражается проще, и в его речи будут "неправильные", т. е. нелитературные обороты. Писатель и заставит одного говорить так, а другого - иначе. Но следует иметь в виду, что и здесь не надо ударяться в излишнюю крайность. Например, у нас есть фраза (фразой называется осмысленное сочетание слов): "Сережа, овцы побежали в картофель". В крестьянской речи, в некоторых местах, вместо "Сережа говорится "Серега", вместо "овцы" - "вовцы", вместо "побежали" - "побегли", вместо "картофель" - "картоха"; но так говорится в разных местностях. А если писатель заставит своего крестьянина в рассказе выразиться: "Серега, вовцы в картохи побегли", - то мы получим неверную, фальшивую фразу. Следует соблюдать меру, областными словами и оборотами не следует напичкивать все то, что говорят в рассказе крестьяне, рабочие, сибиряки, уральцы, рязанцы; областными словами опытный писатель только слегка сдабривает свой рассказ, - как мы в пищу кладем только маленькую щепотку соли. Читая произведения Гоголя, Толстого, Островского, Горького, начинающему писателю полезно всмотреться в то, как говорят у них действующие лица рассказов, и чем эта речь отличается по словарю и оборотам от речи самого автора.
Старинные и новые слова
Язык живет и непрерывно изменяется с течением времени; эти изменения происходят очень медленно, но, если посмотреть на речь наших предков, живших лет сто назад, то уже можно подметить большие различия. Эти различия в том, что одни слова постепенно выходят из употребления и заменяются другими, что изменяются сами обороты речи. Встарину, вместо слова "ступка", употреблялось слово "иготь", вместо слова "бархат"- слово "изарбат", вместо "театральный зритель" - "театральный смотритель", - а теперь смотрителем мы называем человека, наблюдающего за порядком, за целостью имущества, вместо слова "свидетель", употреблялось слово "видок" и т. д. Теперь мы говорим: "я немного подождал", а встарину говорилось: "я подождал мало"; мы говорим: "хлеб, выросший на полях", а встарину говорилось; "злак, на нивах произросший". Такие старинные слова и обороты называются архаизмами. Вообще, литературный язык избегает архаизмов, но в художественной речи они иногда применяются нарочно, - так же, как и провинциализмы, - для большей выразительности. Архаизмы придают речи, сами по себе, большую торжественность: кроме того, описывая какое-нибудь старинное здание, или заставляя в рассказе говорить какого-нибудь очень старого человека, писатель охотно применяет архаизмы, потому, что они самой своей старинностью, ветхостью подойдут к описываемому.
Наоборот, в языке существуют слова, созданные только что, на нашей памяти. Такие слова, как "обмотки", "окопники", "шкурник", "нэпман" - появились в языке за последние десять лет. Такого рода слова называются неологизмами. Особняком стоят неологизмы, образованные путем сокращения и слияния слов. Вместо "специалист" мы говорим "спец", вместо "автомобиль" - "авто", вместо "Совет Народных Комиссаров" мы говорим "Совнарком", соединяя в одно слово первые слоги этих трех слов, вместо "Высшее Учебное Заведение", мы говорим "вуз", соединяя в слово первые буквы этих слов. Такие неологизмы не являются словами в полном смысле, это значки, условные обозначения.
Для журнальной речи они вполне подходят, но в художественной речи их следует избегать, пользуясь только наиболее устоявшимися и известными.
Сочетание слов
Мы говорим связными словами, находящимися между собой в правильных сочетаниях. Если мы скажем: "мне на утром хочется не базар итти", то в этой путанице ничего понять нельзя; но эти же слова, поставленные связно, выражают определенную мысль: "мне не хочется утром итти на базар". В нашей речи, мы, конечно, умеем связать слова; и указанной путаницы у нас не получится; но одно дело связность, а другое - выразительность, изящество фразы, художественность. Возьмем фразу: "Иван завтра утром пойдет на рынок". В этой фразе может быть пять различных смыслов: во-первых, мы можем желать выразить, что именно Иван, а не Петр, пойдет на рынок: во-вторых, что именно завтра, а не сегодня Иван пойдет; в-третьих, что Иван пойдет именно утром, а не вечером; в-четвертых, что он именно пойдет, а не поедет; в-пятых, что именно на рынок, а не в магазин. Когда мы произносим данную фразу, то мы голосом выделяем нужное в данном именно смысле слово; но в письменной речи голосом ничего не выразишь, и, чтобы мысль была вполне ясна, необходимо уметь расставить слова. И вот, если мы хотим придать этой фразе первый смысл, мы напишем: "завтра утром на рынок пойдет Иван". Если желательно придать второй смысл, то фраза сложится так: "Иван пойдет на рынок утром завтра". Если нужен третий смысл, фразу надо построить так: "Иван завтра пойдет на рынок утром". Если нужен четвертый смысл, то построение будет таким: "Иван завтра утром на рынок пойдет". Наконец, пятый смысл будет выражен так: "Иван пойдет завтра утром на рынок". Мы видим, что во всех этих случаях самое важное по смыслу слово выносилось на конец фразы. Это, конечно, не единственный способ. Выделение главного слова достигается очень многими приемами; перечислять их весьма затруднительно. Начинающий писатель должен всматриваться в построение фразы у писателей опытных. Кроме этого, необходимо заботиться о чистоте фразы, о том, чтобы в ней не было нагромождено много одинаковых слов. Например: "она увидела его и его мать, и ей показалось, что она подумала, что она не хочет ей поклониться". Тут ничего не поймешь, потому что слишком много одинаковых слов, которые могут относиться и к одному и к другому лицу. Эту фразу следовало бы построить так: "она увидела его в сопровождении матери; ей показалось, что та подумала, будто ей не желают поклониться".
И эта фраза недостаточно чиста. Окончательно ее исправить можно, лишь заменив одно из местоимений именем собственным: "Анна Ивановна увидела его в сопровождении матери; Анне Ивановне показалось, будто та подумала, что ей не желают поклониться". Иногда нечистота фразы зависит от того, что слова, стоящие в разных грамматических формах, звучат одинаково; например: "воспоминание влечет за собой утомление". Тут не поймешь, где главное слово, где подчиненное. И фразу следует построить так: "воспоминания влекут за собой утомление". С другой стороны, может быть звуковая нечистота фразы, например: "мое мнение, что это извержение должно привести население в смятение". Нагромождение слов, из которых каждое оканчивается на "…ение", звучит резко неприятно; и подобных словосочетаний необходимо избегать. Звуковая нечистота фразы может быть и иной: если дается нагромождение трудно произносимых звуков, например: "вождь взглянул"; идущие подряд звуки "ждьвзгл" почти невозможно выговорить; и писателю необходимо следить, чтобы подобные звукосочетания не затесались в его речь.
Целеустремленность писателя
Писать ни о чем нельзя. Садясь за статью, за рассказ, за стихотворение, писатель должен знать, о чем он будет писать, и что он хочет сказать. Поэтому, перед писателем постоянно встают те или другие цели, те или другие задачи. Возьмем журналиста; он пишет статью. В этой статье он может стремиться осветить то или иное явление общественной жизни, или привлечь внимание общества к явлению, до того времени незамечаемому, или указать обществу линию поведения при таких-то обстоятельствах, либо, наконец, остроумно и весело поболтать с читателем, в форме шутливой беседы, рассказывая ему о том или ином событии. Во всех этих случаях у журналиста есть определенный предмет статьи, называемой темой, есть определенная общая мысль, которую он хочет высказать, называемая идеей, наконец, есть решение относительно того, как он будет писать: будет ли он стараться просто и ясно изложить читателю событие, или будет стремиться убедить читателя, подействовать на его ум, или растрогать читателя, подействовать на его чувство, или же он будет забавлять читателя. Таким образом, перед писателем всегда стоит определенная цель, и к достижению этой цели он стремится. Так как при различных целях и пути к их достижению различны, - убеждать читателя приходится совсем другими способами, чем смешить, - то ясная целеустремленность, ясное сознание своей цели обязательны для писателя.
При этом следует очень старательно устанавливать для себя, на какого читателя рассчитываешь, для кого пишешь. Если писатель пишет с расчетом, что его читатели будут крестьяне, то ему приходится выбирать темы, интересующие крестьян. Крестьянину не интересно будет читать о достижениях современной живописи, например, или о новых раскопках где-нибудь на месте древнего египетского города, но о том, как в этом году будет взиматься сельхозналог или о средствах повысить урожайность, ему прочитать интересно. Рабочему скучно читать стихи, где говорится о том, как ландыш склоняется под севшей на него бабочкой, но стихи о революции ему нужны. Интеллигент, наоборот, вовсе не станет читать рассказ о том, как умный крестьянин Потап догадался выписать отборные семена и поднял урожай вдвое, но о современной живописи прочтет с интересом. Кроме того, если писатель пишет для крестьянина, он должен иметь в виду низкий культурный уровень крестьянина, и, значит, писать самым простым языком, излагать свои мысли кратко, ясно и наглядно, с примерами. Для рабочего, культурный уровень которого значительно выше, подойдут и более сложные темы, и более глубокое изложение, и насчет языка не приходится быть упрощенным: если рабочий и не поймет того или другого слова, он может пойти в клубную библиотеку и заглянуть в словарь. Все эти обстоятельства писатель должен строго учитывать.
Наш читатель должен помнить, что все, изложенное в этой главе, сказано очень сжато и малоподробно. Руководясь сказанным, можно, читая произведения опытных журналистов, беллетристов и поэтов, извлечь полезные наблюдения, но для того, чтобы знать все, относящееся к писательскому мастерству, надо прочитать еще немало книг, где все эти вопросы - о языке, словосочетаниях и прочее, - разобраны гораздо подробнее и обстоятельнее. Мы посоветуем читателю, после основательного изучения этой книжки, прочитать книгу Томашевского "Теория литературы".