Ставя "жизнь души" в зависимость от подсознания, Пиранделло утверждает, что в одном человеке сосуществует много душ и что наше "я" многолико. Так человеческая личность теряет свои четкие контуры и раздваивается. О комическом раздвоении собственной личности Пиранделло писал еще в 1890-е гг. в письме к своей будущей жене Антониетте Портулано: "Во мне заключены как бы два человека. Ты уже знаешь одного, другого даже я сам не знаю хорошенько. Я имею обыкновение говорить, что во мне живет "Я" большое и "я" маленькое. Эти два синьора почти постоянно ведут между собою войну, так как один испытывает неприязнь к другому. Первый молчалив и постоянно погружен в свои мысли, второй – легко ведет беседу, шутит и не прочь посмеяться и посмешить… Я полностью разделен между этими двумя лицами".
То же предпочтение стихийного начала логике и разуму характерно и для определения творческого процесса: Пиранделло полагает, что художественное произведение создается "свободным движением внутренней жизни, которое преобразует идеи и образы в гармоническую форму" – мысль, впервые высказанная им еще в 1890-е гг., но теперь эта мысль получает воплощение в новом художественном методе писателя, который он назвал "юморизмом". Пиранделло понимал под "юморизмом" разрушение иллюзий с помощью рефлексии, которой подвергают себя его персонажи; их драма, считал писатель, заключает в себе момент сострадания, поэтому трагическое и комическое, сосуществуя в жизни, отражают "чувство контраста", присущее юмористическому произведению в понимании Пиранделло. Только метод "юморизма" позволит художнику в полной мере раскрыть противоречивую сущность личности в постоянно меняющемся мире.
Философско-эстетические идеи книги "Юморизм" находят полное воплощение в художественном творчестве Пиранделло, сначала в прозе, затем в драматургии. Он написал еще пять романов. Самым известным из них является "Покойный Маттиа Паскаль" (1904). Проблема непонимания героини окружающими в "Отверженной" перерастает теперь в более общую, даже глобальную проблему отчуждения индивида в современном мире – трагедию личности, в которой, по мысли Пиранделло, раскрываются важнейшие противоречия эпохи. Порывая связи с враждебной действительностью и создавая воображаемый мир, человек уходит в иллюзорный мир, а по сути дела, в пустоту. Такой путь проходит и герой романа "Покойный Маттиа Паскаль". Сначала он ведет унылое существование в провинциальном городке на Лигурийском побережье, находясь на нищенском жалованье библиотекаря и проводя время среди пыльных книг, которых никто не читает, и мышей. Семейные дрязги, смерть детей, одинокие прогулки по пляжу, чтобы хоть как-то убить время и отделаться от скуки, и, конечно, мечты об освобождении. Неожиданно случай помогает Маттиа – в Монте-Карло он выигрывает в рулетку крупную сумму денег. Он думает уехать в Америку, чтобы обрести свободу. И снова случай помогает ему – из газет он узнает, что в его родном городке найден утопленник, в котором жена и родные опознали Маттиа. Мечты о свободе как будто становятся реальностью. Маттиа решает отказаться от привычного существования и "маски", которую носил, и начать новую жизнь. Но так как "лицо", сущность человека, по мнению Пиранделло, не совпадает с его "маской", Маттиа принужден надеть на себя новую "маску" – иначе ему нет места в обществе. Для этого ему нужно создать себя как бы заново, изменив даже внешность: он бреет усы и бороду, надевает другой костюм и темные очки, так как один глаз у него косит (позднее он подвергнет себя операции, чтобы избавиться от этого недуга). Он придумывает себе новое имя – Адриано Меис и новую биографию. Под "маской" Адриано Меиса он сначала наслаждается свободой: путешествует, а затем поселяется в Риме в обычной мещанской семье.
Однако очень скоро Маттиа замечает, что его новое существование, по сути дела, мало чем отличается от прошлой жизни и его новая "маска" оказывается еще более стесняющей, чем прежняя. У него нет паспорта, а следовательно, и юридического лица: он не может потребовать удовлетворения за оскорбление, не может заявить в полицию о краже денег, он не может даже ответить на чувства милой и нежной девушки, дочери хозяев его квартиры, полюбившей его. Маттиа в полную меру ощущает свою несвободу и зависимость от "маски" Адриано Меиса. И тогда он еще раз принимает решение освободиться и вернуться к прежней жизни. Предварительно он инсценирует самоубийство и снова меняет свою внешность, чтобы походить на Маттиа Паскаля. Он садится в поезд и едет в родной город. Ему кажется, что он оживает и становится самим собой. Но и это новое освобождение оказывается очередной иллюзией, и возврат к прошлому оборачивается возвращением в пустоту – его место в жизни занято: жена вышла замуж за другого, в библиотеке – другой библиотекарь, и на кладбище под могильной плитой с его именем лежит другой человек.
Маттиа потерял все, чем обладал раньше, даже имя. Теперь он – "бывший Маттиа Паскаль", и у него нет преимущества, которое было прежде, твердого убеждения, что он – это он и никто другой. Он уже ни о чем не мечтает, а, сидя в библиотеке, пишет воспоминания. Так парабола жизни героя Пиранделло завершилась: от несвободы через эксперимент обретения этой свободы он вернулся к тому, с чего начал, потерпев неудачу в попытке "выразить" себя. Да это и невозможно, считает Пиранделло. Одним из первых европейских писателей (и задолго до экзистенциалистов!) он понял и показал трагедию человеческой личности, отчужденной от самой себя. С образом Маттиа Паскаля в творчество Пиранделло вошел не только герой, который стал символом раздвоенного, больного сознания своего времени, но и герой, которому не дано "осуществить" себя, – и в этом суть иронии Пиранделло.
Переведенный на французский и немецкий языки роман сделал известным имя Пиранделло за пределами Италии, а на родине писателя он не вызвал ни энтузиазма, ни похвал – итальянцы еще не были готовы воспринять новаторские идеи Пиранделло.
Мысль о своеобразном круге, который прошел Маттиа Паскаль, в расширенном плане повторяется в идее круговорота событий и человеческих судеб в романе "Старые и молодые" (1909). Здесь на примере Италии после окончания Рисорджименто Пиранделло высказывает свой взгляд на историю не как поступательное движение, а как топтание на месте, в лучшем случае – возвращение к своим истокам. Этот тезис писателя звучит и в эпиграфе к роману: "Моим детям – сегодня молодым, завтра старым". Всем суетным стремлениям многочисленных персонажей романа Пиранделло противопоставляет прозрение нескольких из них, понявших, что высшей мудростью является желание "просто жить", ни во что не вмешиваясь, за что подчас тоже приходится расплачиваться жизнью.
Проблеме творчества и состоянию современного ему искусства Пиранделло посвятил роман "Ее муж" (1911), получивший в процессе переработки название "Джустино Рончелла, урожденный Боджоло". Новым названием писатель хотел подчеркнуть мысль, что в жизни муж занял место, предназначенное жене. Пиранделло утверждает в романе идею о том, что в искусстве получает отражение не столько логическая деятельность рассудка, сколько непосредственное чувство художника. Поэтому всем дельцам от искусства, в том числе и собственному мужу, противостоит героиня романа, скромная писательница, в которой воплощен подлинный идеал искусства, не подчиняющийся никаким выкладкам ума и денежным расчетам.
Сложным взаимоотношениям жизни, искусства в его высоком понимании и кино как некоего суррогата подлинного искусства, способного, по мнению Пиранделло, лишь копировать действительность, посвящен роман "Снимается кино" (1916), озаглавленный затем "Записки Серафино Губбьо, кинооператора". И, наконец, в последнем романе Пиранделло "Кто-то, никто, сто тысяч" (1926) мысли об отчуждении, одиночестве, бессмысленности существования выражены особенно отчетливо. Идея субъективного восприятия действительности и раздвоения личности, существующей в восприятии других людей, не совпадающем с ее сущностью, заставляет героя романа в поисках самого себя порвать всякие связи с обществом, отказаться от богатства и поселиться в приюте в надежде, что лишь "растительное существование" поможет ему обрести душевный покой.
Под пером Пиранделло изменяется не только содержание романа по сравнению с веристскими романами, меняется и его структура. Веристский роман строился по "методу картин" ("Джачинта" Капуаны, "Семья Малаволья" Верги и др.). Смена картин в их неторопливом ритме создавала иллюзию реальной жизни. Отказ Пиранделло от изображения "среды", погружение в глубинную внутреннюю жизнь персонажа, взгляд на действительность как на хаос, в котором безраздельно господствует случай, помогающий проявиться разным сторонам психической жизни персонажа, – все это привело писателя к взгляду на роман как на серию эпизодов, в которых разные сюжетные линии иногда сталкиваются, а чаще существуют самостоятельно. В романах нет единого стержня повествования, а замедленное развитие действия создает ощущение растянутого времени, в котором случайное сцепление обстоятельств выступает как главный двигатель происходящего.
Новеллистика – другой важный аспект творчества Пиранделло. Он писал новеллы на протяжении всей жизни и часто обращался к ним как источнику своих пьес. С 1900 по 1919 г. Пиранделло написал более двухсот новелл, которые выходили отдельными сборниками, а позже были объединены под общим названием "Новеллы на год" (I–XIII тт. – с 1922 по 1928 г., XIV и XV тт. – 1934 г. и 1937 г.). В этих рассказах жизнь предстает как калейдоскоп, в котором сталкиваются различные человеческие судьбы, и читатель становится участником жизненных драм и комических ситуаций. В новеллах Пиранделло, как и в жизни, трагедия и фарс соседствуют. И в этот хаотический и вечно меняющийся мир постоянно – и неожиданно – вторгается случайность, которая все запутывает, распутывает и меняет лики. Идеи одиночества, отчуждения, "лица" и "маски", омертвляющей это "лицо", стремление персонажей разбить свою "маску" и стать хотя бы на несколько мгновений самим собой – все это и составляет живую ткань рассказов. "Где же выход из этого скорбного и тягостного существования?" – как бы спрашивает писатель. Как можно обрести самого себя? Пиранделло видит единственный выход – уйти от общества, от людей на лоно природы, слиться с окружающим миром, почувствовать себя его частицей, отказавшись от рассудка и памяти. Такова общая тональность новеллистики Пиранделло.
Сначала он продолжал писать на темы, близкие веризму, обратившись к сицилийскому материалу. Жизнь в его новеллах иногда предстает в своем комическом аспекте ("Глиняный кувшин", "Живая и мертвая"). Иногда же – это трагедия, причиной которой являются жестокость близких и непонимание окружающих ("Черная шаль"). Драматична история двух молодых людей, которых жизнь развела в разные стороны и сделала чужими ("Сицилийские лимоны"). Подчас трагедия может обернуться фарсом правосудия ("Чистая правда"), и только глубокое горе вызывает чувство сострадания ("Брачная ночь"). В этих новеллах не только смех и слезы, есть в них и глубокий лиризм, который рождается от чувства сопричастности человека и природы, как в истории бедного, забитого рабочего на серной шахте, который, впервые увидев на ночном небе луну, заливавшую землю своим ясным светом, заплакал от умиления, почувствовав себя утешенным во всех горестях ("Чаула открывает луну"). Как светлячок светит в ночи (в Сицилии его называют "пастушья свечка"), так и любовь пробивается через все препоны и распри ("Свинья"). А счастье материнства Пиранделло сравнивает с солнцем, освещающим человеческую жизнь ("Счастье").
Новеллы Пиранделло, подобно его романам, все больше насыщаются философским содержанием. Его герои, окончательно оторвавшись от "среды", живут в своем особом мире, который чище их обыденного пошлого существования ("Некоторые обязательства"), или предпочитают смерть, желая остаться навечно в мире своих грез ("Длинное платье"). Истинной оказывается не та жизнь, в которую человек погружен повседневно, а та, что вдруг, нечаянно открывается ему ("Свисток поезда"), и в сознании бесполезно прожитой жизни кроется настоящая трагедия ("Соломенное чучело"). В этом мире лишь горечь пережитого может на несколько мгновений сблизить бывших врагов, пробудив в них чувство жалости ("Скамья под старым кипарисом").
Одной из самых ужасающих бед современного человека Пиранделло считал одиночество, выходом из которого часто оказывается смерть ("В молчании"). Лучше принять смерть, чем жить с истерзанной душой, – так и поступает героиня новеллы "В самое сердце". Лишь немногие персонажи Пиранделло отваживаются разорвать душащие их условности ("Тесный фрак") или попросту пренебречь ими ("Подумай, Джакомино!"). Комическую интерпретацию темы отчуждения и стирания личности Пиранделло разработал в новелле "Незабвенная душа", героиня которой чем-то напоминает чеховскую Душечку. Пустота, фальшь и лицемерие, неспособность к состраданию прикрываются в обществе "маской" добропорядочности ("Все как у порядочных людей"). Но порой даже у самых респектабельных людей появляется желание взглянуть на свою "форму" со стороны, сбросить хотя бы на миг свою "маску", чтобы хотя бы на миг почувствовать себя свободным ("Тачка"). Если же герой хочет продлить этот миг свободы, он отказывается навсегда от своей привычной жизни, чтобы погрузиться в мир живой природы – жить "жизнью травинки", стать подобно растениям, птицам, зверям, и смерть тогда совсем не страшна ("Пой-Псалом").
Наряду с зеленым, цветущим деревом – символом животворной, обновляющей человека силы (образ, широко распространенный в натуралистической и веристской литературе), у Пиранделло появляется и образ засыхающего дерева как символ увядания доброты и человеколюбия ("Скамья под старым кипарисом").
Многие новеллы Пиранделло заключают в себе парадоксы, отражая парадоксальность жизненных ситуаций ("Три мысли горбуньи", "Живая и мертвая" и др.).
Воплощая свои философско-эстетические идеи в новеллах и романах, Пиранделло мечтал о театре. Его зрелая драматургия венчает творческий путь писателя и свидетельствует о новом взлете его таланта. Именно в театре в полной мере проявились оригинальность мысли и режиссерское новаторство Пиранделло, благодаря которым он стал реформатором драмы в Италии.
На рубеже XIX–XX веков на итальянской сцене, помимо веристских пьес, господствовали семейно-психологические драмы Р. Бракко, связанные еще с веризмом; пьесы о "сильной" личности и сильных страстях Г. Д'Аннунцио, а также неоромантические драмы на исторические сюжеты Сема Бенелли. Однако постепенно итальянские писатели начинают отходить от этих традиционных форм и усваивать опыт создателей "новой драмы": Г. Ибсена, А. Стриндберга, М. Метерлинка, Г. Гауптмана, Б. Шоу, А. Чехова.
Первую попытку обновления итальянского театра предприняла группа писателей, создавших театр "гротесков": Л. Кьярелли, П. М. Россо ди Сан Секондо, Л. Антонелли и др. Отказавшись от внешнего бытописания и событийности, они пытались углубиться во внутренний мир человека, раскрыть движения духа и нюансы чувств. В пьесах Кьярелли ("Маска и лицо", 1916) и Россо ди Сан Секондо ("Марионетки, сколько страсти!", 1918) Пиранделло привлекла проблема противоречия между видимостью ("маской") и сущностью ("лицом") человека, а также и уподобление людей марионеткам, лишенным всякой индивидуальности (у Россо ди Сан Секондо персонажи называются "Синьор в сером", "Синьора с голубым песцом", "Певица" и т. п.).
В своей театральной реформе Пиранделло опирался на опыт создателей европейской интеллектуальной драмы, а также на достижения театра "гротесков". В области драматургии он шел тем же путем, что и в прозе, – от ранних пьес, написанных в традициях веризма, к новой философской драме, воплотившей идеи его книги "Юморизм".
В первых веристских пьесах, многие из которых являются переделками его новелл: "Сицилийские лимоны" (1910), "Подумай, Джакомино!" (1916), "Лиола" (1916), "Глиняный кувшин" (1917), "Колпак с бубенчиками" (1917), и других уже проявляется ирония Пиранделло в интерпретации эстетических принципов веризма. Лучшей среди этих пьес является жизнерадостная комедия из сицилийской жизни "Лиола", в которой крестьянский парень и поэт по прозвищу Лиола, живущий в полном согласии со здоровыми требованиями природы и естественной нравственности, противостоит миру сельских богатеев и накопителей. Конфликт, возникший из-за корыстных интересов, разрешается в парадоксальном плане – в борьбе не за красавца, бедняка Лиода, а за богача, немощного старика.
К 1920-м годам основной задачей Пиранделло становится воплощение на сцене новых идей о театре как зрелище, что потребовало от него коренной ломки старых представлений о режиссуре. Именно в эти годы, развивая традиции интеллектуальной драмы Ибсена и особенно Шоу и обогащая их достижениями театра "гротеска", Пиранделло создает свои самые известные философские пьесы: "Шесть персонажей в поисках автора" (1921), "Генрих IV" (1922), "Каждый по-своему" (1924), "Сегодня мы импровизируем" (1930) и др. В этих пьесах с особой остротой ставится проблема отчуждения и невозможности самовыражения человека, противоречия "лица" и "маски", реальности и мечты, относительности истины и т. п. Первой попыткой сценического воплощения идеи "драмы-спектакля", в которой действующим лицом выступает сам театр, стала программная пьеса Пиранделло "Шесть персонажей в поисках автора". Драматург предпослал ей предисловие, в котором обосновывает философские принципы своей пьесы и рассказывает историю ее написания. Тема "нереализованного" персонажа была подсказана Пиранделло Капуаной, который в последней новелле сборника "Малый Декамерон" (1901) набросал драму двух влюбленных, "требовавших" от автора завершить их историю. Но то, что для Капуаны осталось психологическим "казусом", превратилось для Пиранделло в важный эстетический принцип. Этой темы он коснулся в новелле "Трагедия персонажа" (1911) и более подробно разработал ее в пьесе. Относя себя к "писателям-философам", Пиранделло не нашел "особого" смысла в жизненной драме шести персонажей, которых однажды привела к нему его "служанка" (фантазия), и не стал писать о них ни новеллу, ни роман. Но, созданные воображением и не получившие воплощения в произведении искусства, персонажи обрели неполную жизнь и мучились своей "недосозданностью". Желая избавиться от них, Пиранделло решил выпустить их на сцену. Он попытался вскрыть творческий процесс, показать, как создается художественное произведение и как соотносятся в этом процессе воображение и действительность, искусство и жизнь.