Лиза. Да почему ж обязательно разойдутся-то? Я со своим смолоду тоже сошлась и всю жизнь прожила. А они ребята-то хорошие, и ваша умная, самостоятельная. Дети. Какие ж они дети! Им жить, им и решать!
Мать. Ну, вы меня удивляете!
Лиза. Да как же? По нашим-то временам спасибо, что хоть еще советуются да рассказывают, а то ведь и такие есть, не то что парни, но и средь девчат: ее мать за подол держит, а она – брось ты, мамаша, не твое дело! Наши-то золотые ребята, может, нам и не встревать к ним лучше, пусть сами?..
Женя. Да, как сказал один хороший писатель, взрослые не должны вмешиваться в любовные дела своих детей. Если, конечно, это хорошие дети…
Лиза. Вот! Правильный писатель! Покалечим мы им все!..
Мать. Помолчи со своими писателями!.. (Лизе.) Я вас не понимаю, просто не понимаю! Как можно серьезно верить в это! Нет, я своему ребенку не враг!..
Лиза. А я что же, враг? Я троих ращу, все говорят: какие, Лиз, дети у тебя хорошие… Вы не верите, а вы поглядите на них… Вы видели, вдвоем-то когда они?.. Я всю жизнь в поездах, всякого насмотрелась, а такое редко встретишь… Я, может, не понимаю, конечно, но мне… мне так кажется, что такое беречь надо, не трогать, не изгадить… натерзаются еще в жизни-то, что ж нам-то их терзать? Может, нам лучше вместе поддержать их?..
Мать. Нет, от меня не ждите, я потакать не собираюсь!..
Лиза. Не в потачках тут дело… Эх!.. (Плачет.)
Мать. Для вас, может, такие вещи привычны… судя по обстановке… (Жене.) Я теперь не удивлюсь, если им создают здесь условия…
Женя. Мама!..
Лиза. Какие условия? Нету у меня условий! И обстановки нету! А на улицу тоже не выгоню!.. Как хотите!..
На пороге Рита и Володя, затем с улицы появляется Маша со школьной папкой. Валентин и Валентина, измученные происходящим, тоже покидают свое убежище, медленно присоединяясь ко всем.
Рита. Лиза, Лиза, ты что?.. Чего это тут происходит?..
Володя. Кораблекруше… Мадамы!..
Женя. Мама, идем! Ой, как все это! Бред какой-то!..
Мать. Ты видишь, ты поняла?
Женя. Ну вижу, ну что особенного-то?.. Идем!..
Лиза (Рите). Да вот, условия, говорят, я создаю!
Рита. А, вон чего!.. Дочку, что ли, оберегают? Лапочки мои, старомодины!
Лиза. Неизвестно, чего оберегают, а душу ребятам в узлы завяжут! Мне ее-то еще больше жаль, чем своего! Парню-то что!..
Володя. Да выпить всем вместе – и все!.. (Жене.) Мадам!..
Женя (Володе). Спасибо, в другой раз с удовольствием… Мам!..
Мать. Я еще должна выслушивать из-за нее! Кошмар!
Женя уводит Мать, и тут они наталкиваются на Валентину. Валентин тем временем бросается к своей матери. Валентина не поднимает глаз.
Ты?.. Ты?.. Ты была здесь?! Дрянь!.. (Дает ей пощечину.) Домой! Сию минуту!
Женя. Ой! (Морщится.)
Валентин. Вы что? Что вы делаете?
Мать. Домой! (Валентину.) А с тобой мы еще отдельно поговорим! В другом месте! (Валентине, которая хочет бежать.) Стой! Стой, я сказала!
Валя. Я больше никогда не приду домой.
Валентин. Валечка! Не ходи!.. (Матери.) Ну, вы!.. Ну, вы!..
Мать. Не пойдешь? А ты знаешь, что, пока ты здесь развлекаешься, бабушка умирает? Из-за тебя!..
Валя. Неправда.
Мать. Скажи ей, Женя!
Женя. А подите вы от меня! (Уходит в сторону.)
Лиза. Господи, что же они делают!..
Валентин и Валентина остаются посредине, между двух, так сказать, лагерей.
Мать. Я должна увести ее! Во что бы то ни стало!.. Валя!
Рита. Да чего он тоже! Взял бы девку в охапку, и все!
Володя. Где пинжак, где костюм мой? Ща аккредитив получим… ребятам поможем…
Маша (возле Лизы). Мам, мам, ты что?.. Не надо!..
Лиза. Не так им еще надо было сказать!..
Рита. Горюют, дурачки! Счастье привалило, а они!..
Мать. Валя, иди к бабушке! Ты слышала?
В стороне появляется Бабка, полулежащая в кресле среди подушек. Валентин берет Валю за руку, чтобы вести ее к своим.
Она не идет. Все смотрят. Он снова тянет ее. Она бросается, целует его, хочет отбежать.
Он держит ее. Потом руки их разрываются. Валентина бежит к Бабке, падает на колени у ее кресла.
Мать спешит следом. Валентин возвращается к своим. Володя наливает ему стакан. Он пьет залпом.
Лиза (вдруг). Что стоишь? Беги за ней! Ну!
Валентин. Не пойду.
Лиза. Не пойдешь? Нет, ты иди, иди! Она кто теперь тебе, знаешь? Иди! (Выталкивает Валентина.)
Володя. Кораблекруше…
Лиза. Будет просвет или нет?
А действие переходит, переносится в комнату Дины. Мурлычет магнитофон, горит низкая лампа.
В комнате Дина, Очкарик, Карандашов, Бухов, еще кто-то из стаи.
Карандашов. Почему-то у нас никак не привьется, что Новый год – семейный праздник и хорошо его встречать дома.
Очкарик. О господи! И ты, конечно, будешь сидеть дома?
Карандашов. Да, я лягу спать в половине первого, потому что второго числа у меня экзамен.
Бухов. У всех экзамены.
Очкарик. Но ты забыл, что мы лет пять подряд встречали Новый год вместе?
Карандашов. Ну и хватит… Где же наш Ромео?
Дина. Сейчас придет, мы договорились – в семь.
Бухов. Слушай, Очкарик, если никто не хочет, давай с тобой вдвоем соберемся – вроде бы и стая, и вроде бы семейный праздник. А?
Очкарик. Господи, как будто я кому-то интересна!.. Вы знаете, у меня такое чувство, что лучше школы, лучше нашего класса уже ничего в жизни не будет…
Дина. Конечно, не будет.
Бухов. Бабы, не наводите тоску.
Карандашов. Все самое главное – впереди.
Дина. Или – позади… Я на Новый год буду дежурить, мне деньги нужны… Лифт! Это он!..
Бухов. Братцы, приготовились!..
Карандашов. Без меня!..
Дина идет открывать дверь, Бухов разворачивает плакат, на котором написано:
"Сдается комната, 14 кв. м., ул. Водников, 26, кв. 31, спросить Зою Михайловну".
Очкарик берет поднос, ставит на него тарелочку с кучкой денег.
Бухов пускает музыку громче, включает верхний свет. Дина вводит Валентина.
Бухов. Дорогой и достопочтенный сэр! Оргкомитет бывшего десятого "А", созданный под девизом "Помоги психам, сам будешь таким", от имени всей стаи…
Дина. Подожди, Бухов!..
Бухов. Валька! Ты что?..
Очкарик. Валя, Валечка!.. Да что с ним?
Карандашов. Может, выдашь информацию?..
Валентин (стоит отвернувшись, потом превозмогает себя). Ничего, ничего, все нормально… Да ничего, ребята. (Читает плакат.) Улица Водников, где это?.. Спасибо, братцы!
Бухов. Да что с тобой? Объясни.
Дина. Ну, расскажи!..
Валентин. Да что? (Смеется. Дине.) Просто я подумал как следует и решил, что люблю тебя. (Хочет обнять ее.) Юг – одно слово!
Дина. Параноик!
Карандашов. Ты брось ты, в самом деле…
Валентин. Да ничего страшного, братцы! Не сошлись характерами. Любовная лодка разбилась о быт, как сказал поэт.
Карандашов. Ну а можно факты, без эмоций?
Валентин. Ну какие факты? Девушке страшно. Любви страшно, перемены, трудностей, жизни страшно. Когда потихоньку, тайком, то и не страшно, и удобно, и зачем ради этого ломать привычную и удобную жизнь? Как просто!..
Бухов. Перестань!
Валентин. Да чего – перестань! Все бабы такие!..
Очкарик. Валя, тебе не идет.
Бухов. Так-так. А мы тебе комнатку сняли, и вот еще двадцать шесть рублей…
Валентин. Пропить! Гуляем!.. Где Новый год-то? Динка, где ты?.. Ну, дикая собака, ты чего?.. Радуйся, дурочка! Бухов, как там у Лермонтова? "Я не унижусь пред тобою…" А? (Развязен, смеется.)
Все стоят и смотрят.
Бухов (читает). "…Начну обманывать безбожно, чтоб не любить, как я любил; иль женщин уважать возможно, когда мне ангел изменил?.."
Валентин. Ангел! (Смеется.) Ангел!.. Где она? Посмотрите на этого ангела!..
Он выбегает вперед, показывает и потом сам смотрит на то, что происходит с Валентиной.
Ребята постепенно исчезают, остается только Бухов. А Валентина лежит в постели, укутанная, у нее температура, озноб, дрожь. Мать и Бабка (как ни в чем не бывало) ухаживают за ней.
Входит Женя с грелкой.
Бабка. Ну ничего, ничего… ты и маленькая всегда так: чуть температура, так уж и не выносишь… усни, Аленька!..
Мать. Надо все-таки врача…
Валя (отталкивает Бабку). Уйди!.. О боже мой! Зачем вы меня обманули, зачем?..
Бабка. Да чего ж обманули? Два раза мне за ночь "неотложку" вызывали. Ты б не пришла – не знаю, чего было бы!..
Валя. Вы меня обманули! Как вы меня обманули!..
Женя. Оставьте вы хоть сейчас ее в покое! (Выходит.)
Бабка. Как же! Наоставлялись!.. Чайку тебе, Аленька, с малинкой… Как загнала-то себя, лошадка ты моя, деточка!..
Валя. Уйди, бабушка, не трогай меня!..
Мать. Мама, ну не надо сейчас! Принеси, в самом деле, попить ей, Аля, давай вызовем врача?..
Валя. Себе вызывайте врачей! Ох, что же это?.. Я умру!..
Бабка. Я сейчас, сейчас!.. (Выходит.)
Мать прикрывает за ней дверь, подходит к Вале.
Мать (сдержанно). Аля, Алечка. Ты слышишь меня?..
Валя. Не надо, не хочу!.. Позор какой!..
Мать. Аля!.. Аля, ты прости, ты должна простить меня!.. Ты слышишь?.. Аля, я никогда… я тебя пальцем ни разу в жизни, ты знаешь…
Валя. Не надо, я не хочу…
Мать. Ты прощаешь меня?
Валя. Ну что ты! Ой боже! Это ты прости меня.
Мать. Я?.. Девочка моя. Я тебе всегда прощу. И я, и бабушка, и Женя, мы же всегда все поймем, все простим. Ты только будь с нами, будь умницей, не отдаляйся от нас. (С внезапной лаской.) Доченька моя, красивая моя, маленькая… Неужели мы хотим тебе плохого?.. Кого я еще так люблю, кто мне дороже тебя? Золотко мое… (Целует ей руки.) Рученьки мои, умные мои…
Валя. Мама, не надо!
Мать. Я понимаю, я причиняю тебе боль, но это же ради тебя, деточка. Ты чуточку подрастешь и все поймешь, вот увидишь. Сейчас главное – успокоиться, забыть обо всем, отдохнуть… Хочешь, поедешь куда-нибудь на каникулы, я возьму через Красный Крест хорошую путевку, ты отдохнешь. Это все нервное.
Валя. Не надо мне ничего.
Мать. Господи, для кого я живу, для кого я стараюсь? Женя взрослая, ты одна у меня… (Целует ее.) Неужели ты можешь нас оставить?
В этом месте Валентин, криво усмехнувшись, обращается к Бухову: мол, видел? Пойдем, противно смотреть.
Валя (привстав). Валя! Не уходи!.. Валя!..
Валентин (махнув рукой). Ангел! (Уходит.)
Валя. Валя!.. (Падает на подушку.)
Мать. Аленька, давай вызовем врача? Ну почему ты не хочешь? Аля, скажи мне все, не бойся! Ты слышишь? Если что-то случилось, то… Ты же глупенькая, неопытная девочка… Ну, ну, я не буду!.. Боже мой, откуда такие страсти, такое безумие! Ты ничего не знаешь в жизни, ничего не умеешь. В жизни все делается не так, если уж на то пошло…
Валя. Мама, мама, что ты говоришь!
Мать. Я ничего не понимаю, ничего! Есть же какие-то приличия, форма, зачем этот ураган, чтобы все всё знали? Это интимное дело, оно никого не касается… Например, ты прекрасно знаешь, мы разошлись с твоим отцом восемь лет назад, и я еще могла бы… Был человек, который…
Валя. Мама, прошу тебя!..
Мать. Даже если это любовь, но это пока лихорадка, горячка, потом все пройдет, тебе самой станет стыдно…
Валя. Ой, не могу!
Мать. Что? Тебе плохо?.. (Зовет Бабку.) Мама!
Валя. Я не могу слышать этого, не могу, как ты не понимаешь?..
Входит Бабка с чаем, за ней – Женя.
Бабка. Что, что? На, деточка, на!
Валя. Не надо мне ничего! Как вы не понимаете?.. Это не я, меня нет, одна оболочка… меня всю заполнило… и как будто прорвется сейчас… с этим нельзя ничего сделать! (Садится.) Зачем вы меня обманули? Зачем вернули?.. Я уже не должна здесь быть, меня больше нет, поймите!.. И не надо мне ничего! Что ты шепчешь, что ты говоришь мне?.. Ничего такого нет, о чем ты думаешь, а было бы – пускай!.. Зачем я вам? Зачем?..
Мать (пытаясь уложить ее). Тише, тише, успокойся!
Бабка. Господи, да что ж это! Не уймем мы ее!
Валя. Пустите меня, не трогайте!.. Я уже не ваша, неужели не понимаете? Пока вас обманывали, все было хорошо, ложь вас устраивала, а от правды вам страшно! А я не хочу врать! Не могу! И не буду! И не понимаю, почему я должна врать?.. По-вашему, никакой любви нет и надо просто устраиваться (передразнивает) …устроиться, муж, не муж! А если я умереть готова из-за него, – любовь это или что?..
Мать. Ну любовь, любовь, успокойся…
Бабка. Любовь и есть. Ох, уйдет, она! Я давно знала…
Валя (вскакивает). Нет! Пустите меня!.. (Зовет.) Валя! Валя!.. Я ухожу!.. (Лихорадочно хватает одежду, одевается.)
Мать ловит ее по комнате.
Женя (вдруг). Не трогай ее! Оставь! (Почти отшвыривает Мать от Вали.)
Мать. Ты что? Что это?..
Женя (кричит). Не смейте! Не трогайте ее!.. Пусть идет! Пусть делает как хочет! Невыносимо же!.. Бред какой-то!
Бабка. Ну, все! И из этой пробка выскочила!..
Мать. Ты что?
Женя. Валя, иди! Уходи! Беги куда глаза глядят, не жалей ни о чем! Вам мало, да? Вам меня мало?.. Мало я слез пролила?.. Я тоже всю жизнь слушала вас и поддавалась!.. А что теперь? Что у меня есть?
Мать. Опять мы виноваты?
Бабка. Давно надо было ждать! Одна порода!
Женя. Нет, хватит! (Вале.) Вот так же и мне они шептали, устраивали путевочки, чтобы я не ушла, упаси бог, к Анатолику или еще куда! А у нас с Толиком все серьезно было, очень! Да-да! (Матери.) А ты! Что ты знаешь про нас? Бабушка еще что-то знала или догадывалась… А ты… ты же всегда занята, на работе, ты замечала нас только тогда, когда у нас что-то случалось. И беспокоилась лишь о том, чтобы никто ничего плохого не подумал про нас, про ваших девочек! Как же, они такие воспитанные, они английский знают, они музыкальную кончили! И с ними ни-че-го та-ко-го быть не может!.. А было, было! Ты знаешь, что Игорь меня бросил, а не я его, как принято говорить у нас в доме? Да, он! За то, что не любила его, за то, что к Толику еще два года потом бегала. Он был порядочный человек, Игорь, а я врала ему! И мучила.
Мать. Что ты плетешь?.. (Бабке.) Мама, что она говорит?.. Аля, не слушай!..
Женя. Слушай, Аля!.. Я наперед тебе могу рассказать, что будет, если ты не уйдешь! Ты измучаешься и тебе все равно некуда будет деться от этой любви: ты будешь сходиться, расходиться, чего-то искать, и все равно возвращаться к этому, и пусть у тебя будут потом дети, семья, но в один прекрасный день любовь вернется и скажет: ты мне должна, мы еще не рассчитались, плати по счету!.. Боже мой, меня же растлили ложью, опустошили, я ведь хорошая девочка была и хорошего парня любила! А ты, и ты, бабушка, всю жизнь из нас каких-то гимназисток хотели сделать! Будто гимназистки святые были! Уходи, Валя, я больше смотреть на это не могу! Люби, пока любишь! Разлюбишь – уйдешь! Зато не надо будет врать всю жизнь и проклинать себя потом! А то превратишься в такую вот, как я, в холодную, как собачий нос, которой все равно, лишь бы одной не быть, лишь бы дома не сидеть!.. Пустота! Все вынули! Не могу больше! Люби, рожай, живи своим умом!.. (Обнимает сестру, целует ее в лоб.) Они и нас-то с тобой врагами сделали!.. Но ничего!.. Я тоже еще соберусь!.. Ничего!..
Валя. Я это знала, Женя, я это знала…
Мать. Чудовищно! Чудовищно!..
Бабка. Слезай, приехали!
Женя. Не плачь. А паспорт твой на всякий случай у меня. Надо будет – возьмешь. Не дрожи, все уладится. (Уходит и в дверях свирепо кричит.) И про-шу! Ко мне! Не! Вхо-дить!..
Мать. И это мои дочери, мои дочери!
Валя плачет, собирается, бормочет: "Валя! Валечка…" И видит, что Валентин дома, на своей кухне, а рядом с ним Бухов, Маша учит уроки.
Бухов. Ну брось! Ну пора же убедиться, что она не наш человек. Первое испытание – и все!..
Валентин. Ну при чем тут она? Это я, я ничего не могу сделать! Она вечно за меня в троллейбусе платит и билеты в кино берет! Не мелочи?.. Это мы – мальчишки в восемнадцать лет, а они могут матерями быть, семью создавать и все такое. А я что могу? И я подлец, потому что не имел права ее трогать! И не имею права тащить ее в трудную жизнь. Зачем? Во имя чего?.. Во имя любви?.. Но ее вот звал недавно один морячок, – может, он тоже мог бы полюбить ее не меньше, но за него ей бы уже не пришлось в троллейбусе платить. Почему я такой? Ну почему? Обижают тех, кто других не может обидеть!
Бухов. Ну ладно, перестань ты испепеляться-то!
Валентин. Да нет, ничего… Я уйду, скроюсь… Переживем!
Бухов. Да ну, действительно, из-за девчонки ты уж совсем!
Валентин. Да-да, слишком! (Трет лицо.) Надо ведь читать, работать, сессия на носу!.. Ах, запомним мы эту сессию! Ничё, ничё! (Пытается смеяться.)