8
Лучшие черты творческой индивидуальности Тихонова наиболее активно и полно проявились в годы Великой Отечественной войны. Воин и гражданин, он был неутомимым тружеником, работал на победу многостаночно - очерки, рассказы, статьи, листовки, стихи, поэмы. Поэт возглавил группу писателей при Политуправлении Ленинградского фронта.
Самым выдающимся стихотворным произведением Тихонова военных лет стала поэма "Киров с нами" (1941). Это было первое крупное произведение советской поэзии военного времени. "Правда" напечатала поэму Тихонова 1 декабря, накануне нашего наступления под Москвой, как призыв ко всем бойцам учиться мужеству и стойкости ленинградцев.
Домов затемненных громады
В зловещем подобии сна,
В железных ночах Ленинграда
Осадной поры тишина, -
все просто и точно. Не сон, а именно "подобие сна", ибо тишина в блокированном городе - непрочное затишье. Эпитет "железный" так верно отразил суровость и непреклонность ленинградцев, что стал нарицательным. По свидетельству современника, он возник в предрассветный момент, когда Тихонов шел с работы из Смольного домой.
Романтический образ Кирова, проходящего по ночному городу, при всей своей условности, несомненно, соответствовал героическому настрою того тревожного времени. "Киров, - вспоминает автор, - вставал в зимних ночах как живой. У одного командира ночного патруля, проверявшего при свете фонаря мои документы, раз ночью я увидел черты, напоминающие черты Мироныча…" Романтический отсвет самой действительности органично сочетался с вещным, даже бытовым. Сохранилась фотография, запечатлевшая тяжелый танк "КВ" выходящим из ворот Кировского завода: в глубине заводского двора стоит Киров на постаменте и взмахом руки как бы напутствует танк…
Сергей Миронович в поэме Тихонова проходит по городу для того, чтобы убедиться в непреклонности ленинградцев. Он видит молодого моряка - часового с крейсера "Киров", чье лицо напоминает ему давних его соратников. Он видит девушку-дружинницу МПВО, которая с опасностью для жизни спасает заваленных при бомбежке. Он видит пожилого рабочего, слышит его клятву верности:
Пусть наши супы водяные,
Пусть хлеб на вес золота стал,
Мы будем стоять как стальные,
Потом мы успеем устать.
Враг силой не мог нас осилить,
Нас голодом хочет он взять,
Отнять Ленинград у России,
В полон ленинградцев забрать.
Такого вовеки не будет
На невском святом берегу.
Рабочие русские люди
Умрут, не сдадутся врагу.
Мироощущением этих людей и проникнута поэма. В ее цветовой гамме нет прежней многокрасочности поэта: город погружен в темноту блокадной ночи. Но ее ритм упруг - в нем молчаливое упорство осажденных, строевой шаг, движение маршевых батальонов. "Полчища варваров, - писал А. Толстой, - должны отпрянуть, как ночные тени, при звуке железных шагов Кирова по ленинградским гранитам, - звук его шагов - это биение сердца Ленинграда".
Верность времени определила жизненность произведения. А. Фадеев так вспоминает встречу Тихонова с рабочими Кировского завода: "Слушатели заполнили все проходы, пришлось запереть наружную дверь, но в течение всего вечера в нее ломились снаружи, хотя как раз в это время начался артиллерийский обстрел завода… Все слушали поэму точно окаменев. В лицах слушателей было что-то суровое и трогательное… По окончании чтения автору устроили овацию, его вызывали несчетное число раз".
Мироощущение героев поэмы определяет и ее место в истории русской литературы. Ее называли балладой, но она не повторяет ранние тихоновские баллады, в которых бралась какая-либо одна конкретная ситуация, а среда вокруг героя почти отсутствовала. Здесь же за тем, что изображено непосредственно, видится еще более широкое - безбрежное поле борьбы, страданий, побед. Как и в жизни, в поэме в единый сплав слились лозунговая плакатность и вдумчивый анализ происходящего, конкретная сиюминутность и ощущение преемственности движения истории.
Единение поэта с народом, преданность народу его героев - все это роднит "Кирова с нами" с традициями русской классики. Поэму сравнивали с "Певцом во стане русских воинов" Жуковского. В ту пору Тихонов особенно отчетливо видел преемственность в движении истории. М. Рыльский вспоминал, как Николай Семенович читал друзьям стихи Батюшкова о войне 1812 года и события героической борьбы русского народа в прошлом укрепляли его веру в будущую победу. В "Кирове с нами" используется и стилистика классических традиций. Насыщая образы эмоциональной энергией ("вспышки, как всплески ножа", "каменно сжаты уста"), автор искусно архаизирует слог, применяя старинные слова ("полон", "супостат", "полночные"). Инверсия, вообще присущая манере письма Тихонова, еще более подчеркивает ее связь с высоким стилем поэзии XIX века. Примечательно, что ленинградские артисты нередко читали перед блокадной аудиторией поэму Тихонова вслед за пушкинским "Медным всадником".
Ставшая классическим произведением советской литературы, поэма "Киров с нами" была написана в краткий срок по заказу газеты "Правда" (автору предлагалось написать лишь статью о Кирове, но он задание "перевыполнил"). Подобная оперативность сказывалась и в других работах поэта. Показательна история создания "Слова о 28 гвардейцах" (1942). Николай Семенович приехал в Москву после тяжелой блокадной зимы. Там он выслушал рассказ журналистов о дубосековской эпопее и просьбу откликнуться на нее, а через неделю страна читала его произведение.
"Слово о 28 гвардейцах" имеет ряд сходных черт с другими поэмами тех лет, в основе которых лежит также реальный подвиг. Но поэма звучит по-тихоновски самим строем и ритмом стиха. По-тихоновски сделан и экскурс в историю - автор приходит к выводу, что подвиг панфиловцев не имеет прецедентов в прошлом.
На отпор врагу поднялся весь многонациональный советский народ. И в годы борьбы с германским империализмом особенно громко звучал голос певца дружбы народов. В поэме "Слово о 28 гвардейцах" Тихонов одним из первых рассказал о подвиге русского бойца Ивана Натарова, казаха Кужебергенова и их товарищей. Поэт подчеркивает, что среди двадцати восьми были представители различных национальностей Советской страны, а подвиг их свершен на богатой героическими традициями русской земле.
Творческая отзывчивость определялась строем души поэта. Ленинградская блокада подчеркнула это категорично и неоспоримо. Ленинград стал городом героев, но и они изумлялись стойкости и бесстрашию Тихонова. Это было не просто презрение к опасности, это было невероятное напряжение сил, мобилизация души. Друзьям Николая Семеновича бросалась в глаза его уверенность в победе и еще - его человечность, внимание к людям. В голодные и холодные вечера 1942 года в квартире Тихоновых собирались молодые литераторы, беседы прерывались бомбежками и обстрелами, но не иссякал оптимизм этих бесед! К. Симонов, М. Дудин, Г. Суворов и другие поэты военного времени видели в Тихонове вдохновляющий пример нравственного подвижничества.
Письма из Ленинграда на Большую землю и на другие фронты шли медленно, доходили не всегда. Слово Тихонова заменяло вести из родного города. Да и все советские люди "болели" Ленинградом, ждали вестей о его жизни. И нескончаем был поток писем летописцу великого города. Поэму "Киров с нами" читали в окопах под Ленинградом. Белорусские партизаны напечатанную в "Известиях" статью Тихонова выпустили в тылу врага отдельной брошюрой… Лучшие стихи его, включенные впоследствии в книгу "Огненный год", и поэма "Киров с нами" были удостоены в 1942 году Государственной премии СССР.
В 1944 году в связи с назначением на пост председателя правления Союза писателей СССР Тихонов переехал в Москву. Но он остается сыном родного города, пишет о нем, и новые стихи о Ленинграде звучат еще более молодо, чем в молодые годы поэта:
Шагает в золотом узоре,
В узоре солнечных оград -
О Ленинград! Какие зори,
Какое счастье - Ленинград!("Один тиран, не будем имя…")
9
В 30-е годы Тихонов получил известность как поэт Востока. То не было лишь субъективной склонностью - то было веление времени. В конце 40-х годов, когда внимание человечества было сосредоточено на странах Восточной Европы, освобожденных советскими войсками и строящих новую жизнь, Тихонов неожиданно стал поэтом славянства. Неожиданно ли? Если иметь в виду внутреннюю логику развития творческих интересов поэта, то это представится закономерным.
В "Стихах о Югославии" (1947) Тихонов передает свободолюбивый дух народа, исторические события его борьбы. Адриатика славится необычайной голубизной. Однако в упоении советского поэта морем, солнцем, яркими красками мы видим не просто радость природы, а великую радость победы. В книге бьется лирическая раскованность, необычная для сдержанного поэта. Он воспевает тот голос, "что может и звезды с собою в дорогу увлечь", он славит "страстей паруса". "Стихи о Югославии" - может быть, самая лирическая из путевых книг Тихонова. Нигде больше не встретим у него таких вдохновенных строф о море. Адриатика появляется как долгожданная возлюбленная ("облик моря долгожданный давно над строками навис"). Это - почти личная лирика, но она масштабна: поэт признается в любви песенной стране, которая стих поет, "как песню". Он говорит, что это немного грустное признание, потому что за плечами уже не только крылья. Но тем ярче юное чувство, пришедшее не в юности.
Вдохновенная книга, она и создавалась вдохновенно. Будучи в Ленинграде, поэт услышал с улицы сербскую песню. Он вышел из квартиры, спустился по лестнице с шестого этажа и пригласил к себе певцов - югославских студентов. Один из гостей дружески упрекнул поэта, что тот пока не написал о Югославии, хотя и побывал там. Ответом было прочтение книги стихов о Югославии! Радость слушателей была огромна. Правда, уроженец Шумадии посетовал, что об этом партизанском крае нет ни одной строфы. Тогда автор дополнил книгу стихотворением "Шумадийские леса".
Югославский поэт Р. Зогович назвал Тихонова вестником с поля победы. Действительно, Тихонов был таким вестником. В этом отношении он оказался первым не только среди советских поэтов, но и среди литераторов всего мира. В освобожденную Югославию приезжали маститые авторы из разных стран, но никто не создал стихотворной книги о ней. Вот почему тихоновские "Стихи о Югославии" стали исключительным явлением, тем более что и в самой Югославии не было написано ничего подобного. Это был чрезвычайно показательный пример успешного проникновения в инонациональную действительность!
"Стихи о Югославии" и "Болгарские записи" продолжили в новых условиях благородные традиции передовой русской литературы XIX вена, приветствовавшей освобождение славянства. И. Тургенев, В. Гаршин, К. Станюкович - имя Тихонова становится и в этот славный ряд певцов братства и независимости.
Юношей мечтавший о поприще археолога и историка, писавший о древнем Вавилоне и будущей России, Тихонов оказывается свидетелем грандиозных перемен в жизни народов. В книге стихов о Пакистане и Афганистане "Два потока" (1951) осмысливается облик послевоенного зарубежного Востока. Автор увлечен познанием новых краев, развертывает живописные картины городов и деревень. Основной пафос книге придают стихи о движении народов Азии к новой жизни.
Критикуя поверхностные зарисовки некоторых писателей-туристов, С. Чиковани справедливо замечал, что для создания стихотворного цикла о загранице недостаточно поездки, нужна духовная подготовка, и отмечал, что у Тихонова такая подготовка была. По воспоминаниям А. Софронова, в Лахоре в 1949 году Тихонов, идя впервые по улицам этого города, указывал своим спутникам дорогу и рассказывал, что именно они увидят за углом - ведь он путешествовал по Лахору еще в детстве с книгой и картой.
"Двумя потоками" открывается тема борьбы за мир, становящаяся для Тихонова основной. Вынужденные дать отпор поджигателям новой войны, народы организуют Движение сторонников мира. Одним из активных деятелей этого движения становится солдат четырех войн Тихонов. В 1950 году его избирают председателем Советского комитета защиты мира. Общественная деятельность по-прежнему плодотворно дополняется собственно творческой. В 1951 году появляется стихотворный цикл "На Втором Всемирном конгрессе мира". Реальные факты в нем интерпретируются автором в образах символического звучания: девочка, поставленная на стол президиума конгресса среди цветов, воспринимается им как образ будущего планеты, которое просит защитить его. Тема борьбы за мир в дальнейшем получает развитие в целом ряде произведений Тихонова, например в поэме "Мыс Дондра" (1959).
Во второй половине 50-х годов характерной чертой современной советской литературы явилось углубленное исследование истории страны, реалистический анализ событий первых десятилетий советской власти. Были опубликованы такие значительные произведения, как "Середина века" В. Луговского, "За далью - даль" А. Твардовского, "Работа и любовь" Я. Смелякова. Тихонов выступил с поэмой "Серго в горах" (1957), посвященной революционной борьбе на Северном Кавказе.
Поэма начинается драматической картиной отступления красных войск в горах. Прошлое сгорело, "как угрюмый лес". Северный Кавказ охвачен революционной борьбой, но войска Серго Орджоникидзе вынуждены отойти в горы. В теснинах всадники словно духи, их пробивает дрожь даже под бурками, вся тропа обледенела, факел гаснет, и "В тьме кромешной Не видать ушей коня" - точно тропа уводит в ад, а позади белые отряды, горящие хутора, пожары на нефтепромыслах…
Двенадцать глав поэмы держат читателя в постоянном напряжении, величественная природа Кавказа захватывает его. Первый весенний дождь, дальний стук дятла, обвал - как салют весне, русская песня - как голос трав и листьев, изнемогших от счастья возрождения к жизни. И люди под стать природе. Мы видим мужество и приветливость горцев (недаром жену хевсурского вождя зовут Мзиа, что по-грузински означает "солнце"), решимость революционеров, борющихся за общее дело. Четко очерчены образы новых людей Кавказа - дагестанца Аскера, ингуша Юсупа. Их жизнь и борьба осмысливаются в философском плане:
Исчезает незаметно
Тот, кто жил собой одним,
А народа жизнь бессмертна…
В 50-е годы творчество Тихонова широко выходит на мировую арену. Достоинства его таланта, значительность его гражданской деятельности получают признание и у литературоведов буржуазных стран - США, Франции, ФРГ, Швейцарии и др. Особенно широко творчество Тихонова изучается в странах, строящих социализм.
Отвечая на вопрос корреспондента, Тихонов обрисовал широчайший круг близких ему литераторов-современников: "За многие годы общения я дружил в ГДР с Анной Зегерс, Альфредом Куреллой, Вилли Бределем, Иоганнесом Бехером; в Польше - с Ярославом Ивашкевичем, Владиславом Броневским, Леоном Кручковским, Ежи Путраментом, Юлианом Тувимом, Мечиславом Яструном, Антони Слонимским; в Венгрии - с Петером Верешем, Анталом Гидашем, Бела Иллешем, Эмилем Мадарасом и другими. Я знал в Болгарии Елисавету Багряну, Орлина Василева, Дору Габе, Младена Исаева, Ламара, Христо Радевского, Людмила Стоянова, Марию Грубешлиеву, Ангела Тодорова". К этому перечню можно добавить писателей Чехословакии и Румынии, Монголии и Индии, арабского мира, западноевропейских стран.
Кругозор поэта постоянно расширялся, и это не могло не отражаться на его творчестве. Книга воспоминаний-новелл "Двойная радуга" (1964) и книга прозы "Шесть колонн" (1970) развертывают картины жизни народов Индии и Индонезии, Сирии и Бирмы, Грузии и Армении, Туркмении и Узбекистана. В 1970 году выходит книга стихов "Времена и дороги", вобравшая в себя раздумья поэта о современности. Москва, Ленинград, Варшава, Грузия, Армения, Болгария, Индия, Шри-Ланка, Ташкент, Неман - нескончаемо обилие перекликающихся в книге стран, республик, городов, гор, рек, поистине весь мир открыт мысленному взору поэта.
"Времена и дороги" интересны как книга предварительных итогов полувекового пути. Автор продолжает здесь свои основные темы - Востока и защиты мира, Родины и Ленинграда. Вышедшая в год 100-летия со дня рождения В. И. Ленина, книга эта явилась также крупным вкладом в художественную Лениниану, тем более примечательным, что принадлежит она перу художника, одним из первых запечатлевшего образ вождя вскоре после революции.