Вселенский разум должен остеречь
Вселенский разум должен остеречь
Россию от трагического шага
Земных скорбей…
Прочитаны предтеч
Послания, как письма из Гулага.
На каменных страницах пирамид
Давно известны знаки звёздных кодов,
Где космос разрушения таит
И гибельный исход земных народов,
Где мистика с пророчеством слились
В единый хаос новых разрушений,
Где, словно свечку в храме, теплит жизнь
Не явленный ещё вселенский гений.
Даже псы от холода скулили
Даже псы от холода скулили.
Даже воздух звонок был и чист.
Уходил в безвестность звёздной пыли
Бывший зек и бывший коммунист,
Чтоб замёрзнуть в угольных отвалах,
Превратившись в каменную твердь,
Чтобы для волков и для шакалов
В списках и в доносах умереть.
Чтоб потом весеннее светило,
Растопив забвение и лёд,
В хронике времён (под грифом "Было")
Высветило русским путь вперёд.
Вне времени. Таинственный ли свет
Вне времени… Таинственный ли свет,
Космический ли код иных миров
Подвластен мне. И звёздный силуэт,
Незримый переводчик вечных слов,
Дарует от бессмертия ключи
В каком-нибудь из снов,
И словно бред,
Я обречён записывать в ночи
Души и духа зыбкость и сюжет,
Сознанье до безумья доводя,
Довольствуясь тщетой и нищетой…
Вы слышите – как капельки дождя
Неслышно бьются в воздух золотой…
Да мы ещё посмотрим, сколько масок
Да мы ещё посмотрим, сколько масок
В запасе у меня… Гуляй, народ,
На празднике,
А мне вот не до плясок,
Я водку пью на десять лет вперёд,
Чтоб позабыться здесь.
Да будь что будет.
Качается крыльцо и тесен дом.
Никто меня за горе не осудит
И за печаль не упрекнёт потом.
А веселиться?
Пусть другим услада -
Плясать да петь, традиции храня…
Вот маска свадьбы, где невеста рада
И счастлива, что бросила меня.
Навестить родных на Пискарёвке
Навестить родных на Пискарёвке…
У плиты могильной тишь и мреть…
Голуби, как божии коровки,
Не пытаясь в небо улететь,
Крошки из ладони без испуга
Склёвывают,
Словно боль утрат -
Из времён трагического круга,
Где впечатан в вечность Ленинград.
Не пишу, а значит – не поэт
Не пишу,
А значит – не поэт.
Растерял я свой Господний стих
По дорогам одиноких лет
И теперь в молчании затих.Всё ещё надеюсь на авось -
Вдруг да вновь сподобится душа
Прозвенеть, как дождь, и вкривь, и вкось
По стальному
лезвию ножа,
Камышовой музыкой взлететь
Над водой, встречающей рассвет.
Рано научившемуся петь
Поздно понимать, что не поэт.
Мне было у кого учиться слову
Мне было у кого учиться слову,
И вот теперь на перепутьях лет
Пишу письмо поэту Старшинову
И шлю Вам от Морозова привет.Не властна смерть, годины и стихии,
Несовпаденья и размытость дат…
Мне холодно в теперешней России,
Но этим-то я нынче и богат.Расплещет ветер строки посвящений,
Забудет, но во времени своём -
Поэт всегда хоть чуточку – но гений…
И это слово памятью о нём.
Померанье
Забрёл на полустанок,
До утра
Мне оставалось ждать,
А время года
Была зима -
Тяжёлые ветра,
И минус двадцать пять была погода.Собаки выли, и стелился снег,
Дороги заметая, а в сторожке
У печки грелся старый человек,
Сметая со стола ладонью крошки.И показалось мне, что это я -
Уют найдя, найдя успокоенье,
Вобрав в себя дороги бытия,
В ладонь сметаю вечности мгновенья.
Юлия МОРОЗОВА
Крестный путь
По ступеням, по струнам, по нотам,
По стопам, по камням, по откосам.
Луч сверкнул – за седьмым поворотом.
Город скорби. Виа Долороза.Километры изломанных сводов.
Лабиринты распахнутых арок.
Лавки мытарей, искариотов
Осквернили святыню базаром.Сквозь врата замирающих улиц
Голос неба несётся с амвона.
Три креста на вершину взметнулись
От Голгофы к руинам Сиона.Склоны гор замурованы в мрамор.
Ветер стонет в ладонях заката.
Ночь. Бегу переулком, дворами -
Напрямик, наугад, без возврата.Девять звеньев сплетаются в вечность.
На губах – Триединое Имя.
Остановка. Падение. Встреча -
На ступенях Иерусалима.
На суде
Помню – пошатнулся потолок,
Подкосились слабые колени.
Женщина держалась за платок,
По её лицу скользили тени.Стены уплывали под откос.
Устрашали чёрные сутаны.
Серый снег седеющих волос,
Вместо глаз – слезящиеся раны.В пальцах дрожь, надорванная нить.
Прогибался пол в судебном зале.
Крикнула: "Как смеете судить!
Вы – законники на пьедестале!"За решёткой дочка видит мать.
Опустеет дом с лучами солнца.
Камнем брошено: "Арестовать".
На запястьях заблистали кольца.Женщину с надломленной судьбой
Ждут Кресты, тюремные объятья.
Дочь немеет, глядя на конвой,
Уводящий маму на распятье.
СИЗО
На свиданку дают полчаса.
Стук сапог по цементному полу.
В коридоре слышны голоса.
Запах курева и корвалола.В помещении тесном аншлаг.
Передачки, продукты, пакеты.
Трёхполосный кривляется флаг,
Над тюрьмою крутя пируэты.Сигареты ссыпают в мешки.
Туалетную режут бумагу.
Тут развязаны все узелки.
Тут не сделаешь лишнего шага.За окном завывает февраль.
Заскрипели врезные засовы.
Обнажилась острожная даль
В нецензурном ругательном слове.Каждый прячет во взгляде испуг.
Рыщут люди, как звери в загоне.
Здесь привычно дыханье разлук.
Здесь у каждого кто-то на зоне…
На свидании
Между нами – немое стекло.
Телефонная трубка на взводе.
Сорок суток с ареста прошло.
Под конвоем ты грезишь свободой.Вереница потерянных лиц.
Ожидаешь – под номером "девять".
Наши взгляды к стеклу приросли.
Мне глазам своим трудно поверить.В голове – сотни тысяч дорог.
В сердце стонет, срывается скрипка.
В тонких пальцах – промокший платок.
Прячешь слёзы в налёте улыбки.Не обнять. Не прижаться к груди.
Мы бездушную стену целуем.
Между нами – стальные дожди.
Циферблат возгласил: "Аллилуйя!"Стрелки колют цыганской иглой.
Застывают секунды в зените.
Мне смотреть на тебя тяжело!
Бесконечно страшней – не увидеть.
Прощальная симфония
Метро Новочеркасская. Дыхание апреля.
Семь нот минорной гаммы у северных мостов.
Последнее свидание под рёбрами туннеля.
Нас ревность превратила в назойливых врагов.Ты щурился и лгал. Пальто – темнее бездны.
Дрожали наши тени под сводом облаков.
Чуть слышное: "Прощай", и ты исчез в подъезде -
Как исчезает солнце за спинами домов.Гремел трамвайный хвост. Щетинились вагоны.
Как много километров – в квадрате площадей!
Как много глаз у стен! Как много рук у клёнов!
Как много скользких масок на лицах у людей!Глаза впивались в ночь – в сиреневую копоть.
Широкими зрачками смеялись фонари.
Двенадцать лестниц в май и две ступеньки в пропасть
На стыке двух проспектов – в объятиях зари.
Загранщики
Нас нет в "сейчас". Мы просто отголоски
Друг друга, памяти, скользящих лет,
Фигурки из расплавленного воска,
Глядим не вдаль, а прошлому вослед.Сродни вещам, мы тянемся к покою,
Марая безымянные листы,
Чтоб, скомкав мысли, затыкать собою
Покатое пространство пустоты.Словами безначальность отражая,
Используя творительный падеж,
Мы жаждем невещественного рая,
Переступая мысленный рубеж,Предчувствуя за смертью измеренье,
Наполненное истиной до дна.
Нас больше нет в условности мгновенья -
Мы там, где захлебнулась глубина.
Ода окну
Моё краеугольное окно
Глотает грязь, внезапный запах странствий.
Уткнувшись вдаль, оно обречено
Горбатым носом вспарывать пространство.С безумным капитаном на борту
Голландец в двадцать семь квадратных метров
Высотки задевает на лету,
Придерживаясь курса – против ветра.В его владеньях – весь надлунный мир,
Созвездия невидимой Вселенной,
Среди обычных питерских квартир
Он полон первобытных откровений.Крылатый призрак с каменным лицом
Сверкает светло-серыми глазами.
Я подпираю запотевшим лбом
Окно, граничащее с небесами.
Людмила НОВИКОВА
Уже не слышно ранних петухов
Уже не слышно ранних петухов,
Как через сито, в окна утро льётся.
И пятнами поверх половиков
Уютно дремлют маленькие солнца.И куры мирно квохчут во дворе,
Колодезной цепи гремят колечки.
А бабушка, проснувшись на заре,
Колдует тихо возле русской печки.И манит аппетитный аромат,
И видно через щель: за переборкой
На противне, что подцепил ухват,
Пирог сметанный с порыжевшей коркой.Ах, сколько было в детстве этих утр,
Когда блины и в чугунке – картошка,
Под лавкой пёс, что ласков был и мудр,
И на веранде – дремлющая кошка.
В родительском доме
Слишком долгим казался сон -
Фото мамы, чёрная полоска…
Папа…
И один старался он
Сохранить следы былого лоска.Прожит год, а кажется -
века…
И души моей почти не ранит,
Что чужая женская рука
Поливает мамины герани…
Ягоды
Испугалась и рассыпала
Ягод целый кузовок.
Ты зачем дорогу выпытал
В заповедный уголок?За кустом – рубашка синенька,
Напугал – имей в виду:
Из заветного малинника
Я без ягод не уйду.Снова полная корзиночка
Перевязана платком.
Ох и узкая тропиночка -
Не пройти по ней рядком.Перекаты трав некошеных -
На ромашковом лугу,
Без попутчиков непрошеных
До деревни добегу.Простывает в бане каменка,
И обеду вышел срок.
Знать, уже готовит маменька
Мне берёзовый пруток.
Такая тоненькая нить
Такая тоненькая нить
Соединяет наши души,
Что трудно взглядом уловить
И в полной тишине подслушать.И всех примет не перечесть,
И сердце к сердцу так и рвётся,
И между нами что-то есть,
Хоть и любовью не зовётся.
Взяла его за пуговку
Взяла его за пуговку,
А он меня – за талию.
Ему со мной – в Калугу бы,
А мне бы с ним – в Италию.А может, даже в Грецию -
Забыть дела житейские.
Сбежала бы погреться я
На пляжи на Эгейские.Пройтись по лавкам модненьким -
Мечта моя несбыточна,
Ведь я за ним, за родненьким,
Как за иголкой – ниточка.Покажутся неважными
Любви любые тернии,
Когда мигнут ромашки нам
Родной его губернии.
В однокомнатной тишине
Н.П. Юдиной