Первая половина XVIII века
118
Вниз по матушке по Волге,
От крутых красных бережков,
Разыгралася погода,
Погодушка верховая;
Ничего в волнах не видно,
Одна лодочка чернеет,
Никого в лодке не видно,
Только парусы белеют.
На гребцах шляпы чернеют,
Кушаки на них алеют.
На корме сидит хозяин,
Сам хозяин во наряде,
Во коричневом кафтане,
В перюиновом камзоле,
В алом шелковом платочке,
В черном бархатном картузе;
На картузе козыречек,
Сам отецкий он сыночек.
Уж как взговорит хозяин:
"И мы грянемте, ребята,
Вниз по матушке по Волге,
Ко Аленину подворью,
Ко Ивановой здоровью".
Аленушка выходила,
Свою дочку выводила,
Таки речи говорила:
"Не прогневайся, пожалуй,
В чем ходила, в том и вышла.
В одной тоненькой рубашке
И в кумачной телогрейке".<1770>
119
Ты проходишь, мой любезный, мимо кельи,
Где живет несчастна старица в мученьи,
Где в шестнадцать лет пострижена неволей
И наказана суровой жизни долей!
Не тому, было, мучению я льстилась,
Но владел чтоб мной, кому я полюбилась;
Не к тому меня и в чин сей посвятили
И блаженство в жизни будущей купили.
Ты взойди, взойди, любезный, в мою келью
И меня обрадуй счастия хоть тенью.
Не давай страдать ты долго мне в мученьи,
Ты утеши своим взором в огорченьи!
Ты положь свою ко мне на груди руку
И почувствуй бедна сердца тяжку муку!
Изведи меня из горькой сей напасти
И окончи ты мучительные страсти.<1780>
120
Чем больше скрыть стараюсь
Мою страсть пред тобой,
Тем больше я пленяюсь
Твоею красотой,
Нет сил уж притворяться,
Столь страстно полюбя!
Нельзя мне не признаться,
Что я люблю тебя.
Красавицы все в свете
Не милы для меня,
В одном твоем ответе
И жизнь и смерть моя.
Люблю тебя я страстно
И сердцем и душой.
Вздыхаю повсечасно
И мучуся тоской.<1781>
121. Журнал любви
В понедельник я влюбился,
И весь вторник я страдал,
В любви в середу открылся,
В четверток ответа ждал.
Пришло в пятницу решенье,
Чтоб не ждал я утешенья.
В скорби, грусти и досаде
Всю субботу размышлял
И, не зря путей к отраде,
Жизнь окончить предприял,
Но, храня души спасенье,
Я раздумал в воскресенье.
В понедельник же другой
Получил я от драгой
Ответ нежный и приятный
И с желанием согласный.
А во вторник отписал
И письмо я к ней послал,
В коем всё то выражал
И всю страсть ей объявлял.
В среду думал сам в себе,
Как придет она ко мне:
Сколько радостей мне будет,
Скажу - вечно не забудет.
В четверток моя любезна
Отписала мне полезно,
Я в пяток чтоб вечерка
Ожидал ее у двора.
С нетерпеньем ждал часа́,
Как пришла ко мне краса.<1790>
122
Мальбрук на во́йну едет,
Конь был его игрень.
Не знать, когда приедет -
Авось в Троицын день.
День Троицын проходит -
Мальбрука не видать,
Известье не приходит,
Нельзя о нем узнать.
Жена узнать хотела,
Идет на башню вверх;
Пажа вдали узнала,
Кой в грусть ее поверг.
Он в черном одеяньи
На кляче подъезжал,
В великом отчая́ньи
Одежду разрывал.
Супруга вопрошала:
"Что нового привез?"
Сама вся трепетала,
Лия потоки слез.
"Скидайте юбку алу,
Не ру́мяньте себя, -
Привез печаль немалу,
Оденьтесь так, как я.
Драгой ваш муж скончался,
Не видеть вам его;
Без помощи остался,
Лишился я всего.
Я видел погребенье,
Последний видел долг.
В каком, ах! изумленьи
Его тогда был полк.
Тяжелу его шпагу
Полковник сам тащил,
Майор сапожну крагу,
За ними поп кадил.
Два первых капитана
Несли его шишак,
Другие два болвана
Маршировали так.
Четыре офицера
Штаны его несли,
Четыре гренадера
Коня его вели.
Гроб в яму опустили,
Все предались слезам.
Две ели посадили
Могилы по бокам.
На ветке одной ели
Соловушек свистал.
Попы же гимны пели,
А я, глядя, рыдал.
Могилу мы зарыли,
Пошли все по домам.
Как всё мы учинили -
Что ж делать больше там?
Тогда уж было поздно,
Не думали о сне,
Ложились, как возможно…"
и проч.<1792>
123. Песня
Волга, реченька глубока!
Прихожу к тебе с тоской;
Мой сердечный друг далеко,
Ты беги к нему волной.
Ты беги, волна, стремися,
К другу весть скорей неси,
Как стрела к нему пустися
И словечко донеси.
Ты скажи, как я страдаю,
Как я мучуся по нем!
Говорю, сама рыдаю,
Слезы катятся ручьем.
Вспомню, милый как прощался,
И туда вдруг побегу,
Где со мною расставался;
Плачу там на берегу.
С ветром в шуме Волга стонет,
А я рвуся злой тоской;
Сердце ноет, ноет, ноет
И твердит: "Где милый мой?
Где мой друг, Моя отрада?
Где девался дорогой?.."
Жизни я тогда не рада,
Вся в слезах иду домой.
Но к несносному мученью
Страсть должна свою скрывать,
Здесь предавшись слез стремленью,
Дома вид иной казать.
Как ни тошно, как ни больно,
Чтоб не знали страсть мою,
Покажусь на час спокойной;
Ночь зато проплачу всю.
"Поспешай ко мне, любезный!
Ты почувствуй скорбь мою,
Ток очей отри мой слезный,
Облегчи мою судьбу".
Только я уста сомкнула,
Стон пустился вслед за мной;
Мнится, реченька вздохнула,
Понесла слова волной.<1793>
124
Как во нынешнем году
В Петербурге-городу,
Сама знаю где, сама ведаю.
Я во нынешней неделе
Во компании сидела,
Сама знаю с кем, сама ведаю.
За железною решеткой
Я сидела, что чечетка,
Глядела в окно.
Подаянием питалась
И со вшами забавлялась:
Много развелось.
Ко мне сторож прибежал,
Он под номером сыскал,
Повел меня вверх.
Там допросом забавлялась
И с судьями повидалась.
Черт бы их тут взял!
Секретарь вынес указ,
Прочитали тут при нас:
"Бить шельму кнутом!"
Палач скоро прибежал,
На мне шубку разодрал,
К столбу привязал,
Из кулька вынул кнутину,
Расстегнул как хомутину,
Дернул по спине…
Отсчитали двадцать пять,
Приказали с столба снять,
Сама побрела,
Подорожную взяла,
Что избита вся спина,
Вся изорвана;
Палач тотчас догадался,
За мной вслед еще погнался:
"Плати за работу,
Что бил хорошо!"
II
Первая половина XIX века
П. И. Шаликов
Петр Иванович Шаликов (1767–1852) принадлежал к старинному аристократическому роду. Он служил в кавалерии, участвовал в штурме Очакова; выйдя в 1790 году в отставку, он всецело посвятил себя литературной деятельности. Как журналист, поэт и прозаик Шаликов принадлежал к сентиментальному направлению в русской литературе, издавал журнал "Московский зритель" (1806), альманах "Аглая" (1808–1812) и "Дамский журнал" (1823–1833), редактировал "Московские ведомости". При жизни поэта вышло два сборника его стихотворений - "Плод свободных чувствований" (3 части, М., 1798–1801) и "Цветы граций" (1802). Оставаясь приверженцем сентиментализма и после того, как на смену этому направлению пришел романтизм, а затем и реализм, Шаликов стал излюбленной мишенью критики и эпиграмматистов под сатирическим прозвищем "Вздыхалов". Шаликов был одним из зачинателей жанра чувствительных "русских песен". Многие его стихотворения были положены на музыку неизвестными композиторами-дилетантами и публиковались в нотном приложении к "Аглае". На некоторые тексты поэта писали романсы Д. Кашин и П. Долгорукий.
125. Русская песня
Нынче был я на почтовом на дворе -
Льстил себе найти от миленькой письмо,
И - пошел назад с унылою душой.
Нет письма!.. нет сердцу радости ни в чем!
Ах! давно, давно не пишет уж ко мне
Та, которою на свете я живу;
Та, котора уверяла так меня,
Что в разлуке ей отрада только в том,
Чтоб писать ко мне… о горести своей!..
Что ж мешает ей в отраде той теперь?
Что мешает сердце друга оживить?
Неужель забыт я милою моей?
Неужели сон был счастие мое?..
Нет, не может статься этого вовек!
Я довольно знаю милую мою:
Ее сердце не умеет изменить;
Ее сердце век останется моим -
Знать, свободного и в тереме своем
Не имеет она времени часа;
Иль препятствуют недобры люди ей
К другу грамотки чрез почту посылать…
Но, что б ни было причиною того, -
Лишь была б здорова милая моя!<1801>
А. Ф. Мерзляков
Алексей Федорович Мерзляков родился в 1778 году в Далматове Пермской губ., умер в 1830 году в Москве. Учился он в Пермском народном училище. Благодаря успеху первого своего стихотворения - оды на мир со Швецией, - опубликованного в "Российском магазине" (1792, ч. 1), юный поэт был переведен в гимназию при Московском университете, с которым оказалась связанной вся его жизнь. По окончании университета Мерзляков был оставлен при кафедре "российского красноречия, стихотворства и языка", преподавал словесность, а с 1817 года по 1830 год был деканом факультета. Он состоял в созданном при университете "Дружеском литературном обществе" (1801), где определился интерес молодого поэта к гражданственной лирике, к фольклору и проблеме народности поэзии. Наследие Мерзлякова представлено оригинальными и переводными стихотворениями, песнями и романсами, статьями и трактатами. Песни и романсы он создавал на протяжении всей своей деятельности, но наиболее интенсивная работа над ними приходится на начало XIX века. По свидетельству современника, "большую часть своих романсов и простонародных песен" Мерзляков написал до 1812 года, в Жодочах, подмосковном имении Вельяминовых-Зерновых, где поэт, увлеченный А. Ф. Вельяминовой-Зерновой, был частым гостем. Многие песни он создавал в сотрудничестве с композитором Д. Н. Кашиным. Некоторые из них в качестве образца имели народные песни, записанные Кашиным и позднее изданные им самим. Песни Мерзлякова популяризировались певицей Е. С. Сандуновой. Н. Полевой писал: "Кто не знает голосов Кашина на слова Мерзлякова? Кто из слыхавших Сандунову не помнит петых ею песен Кашина…?" Позже на тексты Мерзлякова писали музыку Т. Жучковский, А. Жилин, И. Литандер, А. Варламов и др. Из песен Мерзлякова, популярных в первой половине XIX века, сохранились в современном устном репертуаре "Ах что же ты, голубчик…" и "Среди долины ровныя…".
126
Я не думала ни о чем в свете тужить,
Пришло время - начало сердце крушить;
С воздыханья белой груди тяжело!
То ли в свете здесь любовью прослыло:
Полюбя дружка, от горести изныть,
Кто по сердцу мне, не сметь того любить?
Злые люди все украдкою глядят,
Меня, девушку, заочно все бранят…
Как же слушать пересудов мне людских?
Сердце любит, не спросясь людей чужих,
Сердце любит, не спросясь меня самой!
Вы уймитесь, злые люди, говорить!
Не уйметесь - научите не любить!
Потужите лучше в горести со мной:
Было время - и на вас была беда.
Чье сердечко не болело никогда?
Всяк изведал грусть-злодейку по себе,
А не всякий погорюет обо мне!
Что же делать с горемычной головой?
Куда спрятать сердце бедное с тоской?
Друг не знает, что я плачусь на него;
Людям нужды нет до сердца моего!..
Вы, забавушки при радости моей,
Цветы алые, поблекните скорей!
Вас горючими слезами оболью,
Вам одним скажу про горесть я свою.
Как без солнышка не можно вам пробыть,
Мне без милого не можно больше жить.<1803>
127
Чернобровый, черноглазый
Молодец удалый
Вложил мысли в мое сердце,
Зажег ретиво́е!
Нельзя солнцу быть холодным,
Светлому погаснуть;
Нельзя сердцу жить на свете
И не жить любовью!
Для того ли солнце греет,
Чтобы травке вянуть?
Для того ли сердце любит,
Чтобы горе мыкать?
Нет, не дам злодейке скуке
Рети́вого сердца!
Полечу к любезну другу
Осеннею пташкой.
Покажу ему платочек,
Его же подарок, -
Сосчитай горючи слезы
На алом платочке,
Иссуши горючи слезы
На белой ты груди,
Или сладкими их сделай,
Смешав со своими…
Воет сыр-бор за горою,
Метелица в поле;
Встала вьюга, непогода,
Запала дорога.
Оставайся, бедна птичка,
Запертая в клетке!
Не отворишь ты слезами
Отеческий терем;
Не увидишь дорогого,
Ни прежнего счастья!
Не ходить бы красной девке
Вдоль по лугу-лугу;
Не искать было глазами
Пригожих, удалых!
Не любить бы красной девке
Молодого парня;
Поберечь бы красной девке
Свое нежно сердце!<1803>
128. Сельская элегия
Что мне делать в тяжкой участи своей?
Где размыкать горе горькое свое?
Сердце, сердце, ты вещун, губитель мой!
Для чего нельзя не слушать нам тебя?
Как охотник приучает соколов,
Приучаешь ты тоску свою к себе;
Манишь горесть, без того твою родню;
Приласкало грусть слезами ты к себе!
Вейте, буйны, легкокрылы ветерки,
Развевайте кудри черные лесов,
Вейте, весточки, с далекой стороны,
Развевайте мою смертную печаль!
Вы скажите, жить ли, бедной, мне в тоске?
Вы скажите, жив ли милый мой дружок?
Долго, долго ждет любовь моя его!
Вот уж три́ года тоске моей минет;
Ровно три года, как слуху нет об нем;
Нет ни грамотки, ни вестки никакой!
Ах, ужли-то солнце стало холодней?
Неужли-то кровь ретива не кипит?
Неужли твое сердечко, милый друг,
Ничего тебе о мне не говорит?
Много время, чтоб состариться любви!
Много время позабыть и изменить!
Ветер дунул с чужой, дальней стороны,
Показалася зарница над горой,
Улыбнулася красотка молодцу -
И прости мое всё счастье и покой!
Нет! не верю я причудам всем своим:
Милый друг мой! твоя девушка в тоске,
Тебе верит больше, нежели себе.
Знать, злосчастным нам такой уже талант -
Не делясь душой, делиться ввек житьем;
Знать, затем-то в зелено́м у нас саду
Два цветочка одиночкою росли,
Одним солнышком и грелись, и цвели,
Одной радостью питались на земли,
Чтобы ветры их далеко разнесли,
Чтобы в разных рассадить их сторонах,
Чтоб на разных вдруг засохнуть им грядах!
У них отняли последню радость их,
Чтобы вместе горевать и умереть.
Поздно, миленький, на родину придешь,
Поздно, солнышко, на гроб ты мой блеснешь!
Я найду уже другого жениха,
Обвенчаюся со смертью без тебя,
Сам ты нехотя меня сосватал с ней…
Приди, милый друг, к могиле ты моей!
Ты сорви цветок лазоревый на ней,
Он напомнит, как цвела я при тебе;
Ты оттудова поди в темны леса,
Там услышишь ты кукушку вдалеке:
Куковала так злосчастная в тоске;
Горесть съела всю девичью красоту,
Сердце бедное слезами истекло.
Как подкошенна травинушка в лугу,
Вся иссохла я без милого дружка!
Место всякое - не место для меня,
Все веселья - не веселья без тебя.
Рада б я бежать за тридевять земель,
Но возможно ли от сердца нам уйти?
Но возможно ли от горя убежать?
Оно точит стены каменны насквозь,
Оно гонится за нами в самый гроб!
Девки просят, чтоб не выла я при них:
"Ты лишь портишь наши игры, - говорят,-
На тебя глядя, нам тошно и самим!"
Ах! подруженьки! вы не жили совсем!
Вы не знаете - и дай боже не знать
Горя сладкого, опасного - любить!
Ваше сердце не делилося ни с кем;
В моем сердце половины целой нет!
В моем милом я любила этот свет!
В нем одном и род, и племя всё мое,
В нем одном я весела и хороша,
Без него, млада, ни людям, ни себе.
Ах, когда вы что узнаете об нем,
Не таитесь, добры люди, от меня;
Уж не бойтесь испугать меня ничем!
Вы скажите правду-истину скорей;
Легче, знав беду, однажды умереть,
Чем, не знав ее, всечасно умирать.<1805>
129. Чувства в разлуке