Как цветок ароматный весною,
Для тебя одного расцвела.
Ты поклялся любить меня вечно,
Как голубку лаская меня.
А потом же, смеясь, безутешно
Ты навек мою жизнь погубил.
Я просила тебя, умоляла:
Приди, милый, проститься со мной.
А ты, подлый, другую ласкаешь
И смеешься, тиран, надо мной.
Нам теперь уж с тобой не сойтися, -
Верно, так уж угодно судьбе.
И могила моя одинока:
Не придешь, не поклонишься ей,
Только яркое солнце высоко
Над крестом моим бедным взойдет.
Бедный камень лежит одиноко,
Точно сторож могилы моей.
Отчего не проснешься ты снова
Для цветов ароматных полей?
701
Ах, зачем эта ночь
Так была хороша!
Не болела бы грудь,
Не страдала б душа.
Полюбил я ее,
Полюбил горячо,
А она на любовь
Смотрит так холодно.
Не понравился ей
Моей жизни конец,
И с постылым, назло
Мне, пошла под венец.
Звуки вальса неслись,
Веселился весь дом,
Я в каморку свою
Пробирался с трудом.
И всю ночь напролет
Я всё думал о ней:
Каково будет ей
Без милого жить век?
702
Много песен слыхал я в родной стороне,
Не про радость - про горе там пели,
Из тех песен одна в память врезалась мне,
Это песня рабочей артели:
Ой, дубинушка, ухнем,
Ой, зеленая, сама пойдет,
Подернем, подернем да ухнем!
Англичанин-хитрец, чтоб работе помочь,
Изобрел за машиной машину,
А наш русский мужик, коль работать невмочь,
Так затянет родную дубину.
Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.
И от дедов к отцам, от отцов к сыновьям
Эта песня идет по наследству,
К ней в беде прибегает наш русский народ,
Как к последнему верному средству.
Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.
Умирая, отец на дубовой скамье
Завещает любезному сыну
Лишь тупую покорность суровой судьбе
Да унылую песнь про дубину…
Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.
На Руси <на> святой жандармерии рой,
Рой шпионов летает, как туча,
Залетает в дома, пробуждает от сна,
Поднимает народ наш могучий.
Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.
По дороге большой, по большой столбовой,
Что Владимиркой век уж зовется,
Звон цепей раздается глухой, роковой
И "Дубинушка" стройно несется…
Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.
Есть на Шипке курган, занесенный кругом,
Кости русские там не догнили -
В именины царя, чтоб ему угодить,
Сорок тысяч солдат уложили.
Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.
Именинный пирог из начинки людской
Брат подносит державному брату…
А в России голодной, в России глухой
Снег заносит крестьянскую хату…
Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.
Виды видывал я на чужой стороне,
Но нигде я не видел такого,
Чтобы всякая дрянь на мужицкой спине
Выезжала, да так бестолково.
Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.
Но настанет пора, и проснется народ,
Разогнет он могучую спину,
И в подарок царю он с собой принесет
Здоровей да покрепче дубину…
Ой, дубинушка, ухнем,
Ой, зеленая, сама пойдет,
Подернем, подернем да ухнем!
703. Красное знамя
(Польская рабочая песня "Czerwony Sztandar")
Слезами залит мир безбрежный,
Вся наша жизнь - тяжелый труд,
Но день настанет неизбежный,
Неумолимо грозный суд!
Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!
Над миром наше знамя сеет
И несет клич борьбы, мести гром,
Семя грядущего сеет.
Оно горит и ярко рдеет,
То наша кровь горит на нем,
То кровь работников на нем.
Пусть слуги тьмы хотят насильно
Связать разорванную сеть,
Слепое зло падет бессильно,
Добро не может умереть.
Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!.. и т. д.
Бездушный гнет, тупой, холодный,
Готов погибнуть наконец,
Нам будет счастьем труд свободный,
И братство даст ему венец.
Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!.. и т. д.
Скорей, друзья! Идем все вместе,
Рука с рукой, и мысль одна!
Кто скажет буре: стой на месте?
Чья власть на свете так сильна?
Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!.. и т. д.
Долой тиранов! Прочь оковы,
Не нужно старых, рабских пут!
Мы путь земле укажем новый,
Владыкой мира будет труд!
Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!
Над миром наше знамя веет
И несет клич борьбы, мести гром,
Семя грядущего сеет.
Оно горит и ярко рдеет,
То наша кровь горит на нем,
То кровь работников на нем.
704
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны,
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны.
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны.
На переднем Стенька Разин
С молодой сидит княжной,
Свадьбу новую справляет,
Сам веселый и хмельной!
Свадьбу новую справляет,
Сам веселый и хмельной!
Позади их слышен ропот:
"Нас на бабу променял,
Только ночь с ней провозился -
Сам наутро бабой стал".
Только ночь с ней провозился -
Сам наутро бабой стал".
Этот ропот и насмешки
Слышит грозный атаман,
И он мощною рукою
Обнял персиянки стан.
И он мощною рукою
Обнял персиянки стан.
"Волга, Волга, мать родная,
Волга - русская река!
Не видала ты подарка
От донского казака.
Не видала ты подарка
От донского казака.
Чтобы не было раздора
Между вольными людьми,
Волга, Волга, мать родная,
На, красавицу прими!"
Волга, Волга, мать родная,
На, красавицу прими!"
Одним взмахом поднимает
Он красавицу княжну
И за борт ее бросает
В набежавшую волну…
И за борт ее бросает
В набежавшую волну…
"Что ж вы, черти, приуныли,
Эй ты, Филька, черт, пляши!
Грянем, братцы, удалую
На помин ее души…"
Грянем, братцы, удалую
На помин ее души…"
705. Похоронный марш
Вы жертвою пали в борьбе роковой
Любви беззаветной к народу,
Вы отдали всё, что могли, за него,
За честь его, жизнь и свободу!
Порой изнывали по тюрьмам сырым,
Свой суд беспощадный над вами
Враги-палачи уж давно изрекли,
И шли вы, гремя кандалами.
Идете усталые, цепью гремя,
Закованы руки и ноги,
Спокойно и гордо свой взор устремя
Вперед по пустынной дороге.
Нагрелися цепи от знойных лучей
И в тело впилися змеями,
И каплет на землю горячая кровь
Из ран, растравленных цепями.
А деспот пирует в роскошном дворце,
Тревогу вином заливая,
Но грозные буквы давно на стене
Уж чертит рука роковая!
Настанет пора - и проснется народ,
Великий, могучий, свободный!
Прощайте же, братья, вы честно прошли
Ваш доблестный путь, благородный!
706
Солнце всходит и заходит,
Да в моей тюрьме темно,
Днем и ночью часовые
Стерегут мое окно.
Днем и ночью часовые
Стерегут мое окно.
Как хотите стерегите,
Я и сам не убегу,
Как хотите стерегите,
Я и сам не убегу,
Хоть мне хочется на волю,
Цепь порвать я не могу,
Хоть мне хочется на волю,
Цепь порвать я не могу,
Да уж вы, цепи, мои цепи,
Цепи - железны сторожа.
Да уж вы, цепи, мои цепи,
Цепи - железны сторожа.
Не порвать вас, не порезать
Без булатного ножа.
Не порвать вас, не порезать
Без булатного ножа.
Черный ворон, сизокрылый,
Что ж ты вьешься надо мной?
Черный ворон, сизокрылый,
Что ж ты вьешься надо мной?
Аль мою погибель чуешь?
Черный ворон, я не твой.
Аль мою погибель чуешь?
Черный ворон, я не твой.
Аль спустись к мому окошку,
Про свободу песню спой,
Аль спустись к мому окошку,
Про свободу песню спой,
Ты слобода, ты слобода,
Не крестьянская судьба.
707
Трансвааль, Трансвааль, страна моя,
Горишь ты вся в огне!
Под деревом развесистым
Задумчив бур сидел.
Под деревом развесистым
Задумчив бур сидел.
"О чем задумался, детина,
О чем горюешь, седина?"
- "Горюю я по родине,
И жаль мне край родной.
- "Горюю я по родине,
И жаль мне край родной.
Сынов всех девять у меня,
Троих уж нет в живых,
А за свободу борются
Шесть юных остальных.
А за свободу борются
Шесть юных остальных.
А старший сын - старик седой -
Убит был на войне;
Он без молитвы, без креста,
Зарыт в чужой земле.
Он без молитвы, без креста,
Зарыт в чужой земле.
А младший сын двенадцати лет
Просился на войну,
Но я сказал, что нет, нет, нет -
Малютку не возьму.
Но я сказал, что нет, нет, нет -
Малютку не возьму.
"Отец, отец, возьми меня
С собою на войну -
Я жертвую за родину
Младую жизнь свою".
Я жертвую за родину
Младую жизнь свою".
Я выслушал слова малютки,
Обнял, поцеловал
И в тот же день, и в тот же час
На поле брани взял.
И в тот же день, и в тот же час
На поле брани взял.
Однажды при сражении
Отбит был наш обоз,
Малютка на позицию
Ползком патрон принес.
Малютка на позицию
Ползком патрон принес.
Настал, настал тяжелый час
Для родины моей.
Молитеся вы, женщины,
За ваших сыновей.
Молитеся вы, женщины,
За ваших сыновей.
Трансвааль, Трансвааль, страна моя, -
Бур старый говорит:
За кривду бог накажет нас,
За правду наградит".
За кривду бог накажет нас,
За правду наградит".
708
Белой акации гроздья душистые
Вновь аромата полны,
Вновь разливается песнь соловьиная
В тихом сиянии чудной луны!
Помнишь ли лето: под белой акацией,
Слушали песнь соловья?..
Тихо шептала мне чудная, светлая:
"Милый, поверь мне!.. на́век твоя".
Годы давно прошли, страсти остыли,
Молодость жизни прошла,
Белой акации запаха нежного,
Верь, не забыть мне уже никогда…<1902>
709
В далеком Цусимском проливе,
Вдали от родимой земли,
На дне океана глубоком
Забытые есть корабли.
Там русские есть адмиралы,
И дремлют матросы вокруг,
У них вырастают кораллы
На пальцах раскинутых рук.
Когда засыпает природа
И яркая светит луна,
Герои погибшего флота
Встают, пробуждаясь от сна.
Они начинают беседу -
И, яростно сжав кулаки,
О тех, кто их продал и предал,
Всю ночь говорят моряки.
Они вспоминают Цусиму,
Напрасную храбрость свою,
И небо, от жизни далекое,
И гибель в неравном бою.
И в шуме морского прибоя
Они говорят морякам:
"Готовьтесь к великому бою,
За нас отомстите врагам!"
Примечания
Настоящая антология является собранием избранных стихотворений русских поэтов XVIII - начала XX века, ставших произведениями русской вокальной лирики. По количеству представленных в ней авторов это - наиболее полный сборник подобного типа. Первое научное издание "Песен русских поэтов" ("Библиотека поэта", Большая серия, Л., 1936) включало лишь поэтов XVIII - первой половины XIX века. Последующие издания "Песен русских поэтов" в Малой серии "Библиотеки поэта" (1950, 1952, 1957) хотя и стремились охватить по времени всю дореволюционную поэзию, но носили популярный характер и были невелики по объему. В первое издание Большой серии на равных основаниях включались произведения, ставшие песнями, и произведения, названные авторами "песнями" (независимо от их дальнейшей судьбы), а в Малой серии в одном ряду оказались и авторские тексты и песенные переработки стихотворений. Небольшие разделы песен и романсов русских поэтов были в антологиях более широкого содержания, подготовленных И. Н. Розановым: "Русские песни XIX века" (М. 1944) и "Русские песни" (М., 1952), а также в антологии, составленной А. М. Новиковой, - "Русские народные песни" (М., 1957).
В настоящем сборнике предпочтение отдается текстам, наиболее характерным для музыкально-поэтической культуры соответствующего периода и наиболее популярным, вошедшим в устный обиход различных слоев русского общества, что подтверждается свидетельствами современников, примечаниями в песенниках или позднейшими записями собирателей, репертуаром известных исполнителей песен и романсов, репертуаром художественной самодеятельности и т. п. материалами. В ряде случаев составитель руководствовался и собственными наблюдениями над жизнью песни на протяжении четверти века.
Различные авторы представлены с разной степенью полноты, хотя здесь и соблюдалась известная пропорциональность. Включение в антологию всех произведений, которые стали песнями или романсами, практически невозможно - для этого пришлось бы перепечатать десятки, если не сотни стихотворений Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Некрасова, Фета, А. К. Толстого. Из наследия хорошо известных и часто переиздаваемых поэтов был отобран поэтому необходимый минимум текстов - а именно те, которые вошли в музыкальный быт. Что же касается поэтов второстепенных, но сыгравших важную роль в истории вокальной лирики, то они представлены относительно большим количеством текстов, однако и включенные в данную антологию произведения составляют лишь известную долю их обширного песенного наследия (Сумароков, Нелединский, Мерзляков, Дельвиг, Никитин, Суриков). Исключение сделано лишь для Цыганова: публикуется большая часть его песен, поскольку они давно не переиздавались.
Учитывая, что есть несколько антологий русской революционной поэзии, в настоящем сборнике помещены лишь наиболее популярные революционные песни, без которых невозможно представить русскую песню вообще. Наряду с песнями и бытовым романсом в сборник включены и немногие образцы классического романса, наиболее часто исполняемые и популярные у слушателей, а в наши дни - и среди участников художественной самодеятельности. Такие произведения являются фактом не только музыкальной, но и поэтической культуры; между тем они зачастую ассоциируются в сознании слушателей лишь с именем композитора, что является несправедливым по отношению к авторам текстов. С другой стороны, арии и куплеты из опер, музыкальных комедий, водевилей и драматических произведений, а также репертуар эстрады в настоящее издание не входят, так как все это - особое явление в истории искусства и могло бы составить отдельную книгу. Исключение сделано для нескольких текстов, прочно вошедших в песенный быт или фольклоризировавшихся.
Не вошли в сборник также многие бытовые романсы малоизвестных авторов вследствие художественной неполноценности текстов (за исключением нескольких характерных произведений этого рода). Список наиболее популярных бытовых романсов, исполняемых с эстрады до настоящего времени, приводится в конце примечаний (содержит и некоторые произведения 1920-х годов).
Обилие и разнообразие (а в ряде случаев - и пестрота) материала создали специфические трудности в его организации. Композиция издания определяется характером публикуемого материала. Тексты сборника делятся на три хронологических раздела. Место поэта, отнесение его в тот или иной раздел определяется временем, на какое приходится наибольшее количество созданных им произведений, ставших песнями и романсами, а порядок расположения авторов внутри разделов - датой первого публикуемого текста. Поэтому расположение материала в антологии является условным, отражающим лишь некую последовательность появления текстов, вошедших в литературно-музыкальный быт, но не выражающим какую-либо концепцию литературного процесса.
Даты в тексте указывают время создания произведения. Даты предположительные отмечены вопросительным знаком. В случае отсутствия точной датировки год, не позднее которого могло быть создано данное произведение (по косвенным свидетельствам, по времени появления в песенниках или в печати), заключается в угловые скобки. Двойные даты под текстом, отделенные друг от друга запятой, указывают время появления разных редакций одного текста.
Тексты стихотворений печатаются, как правило, в последней авторской редакции (исключение делается для некоторых произведений, вошедших в песенный быт в ранней редакции, существенно отличающейся от последней). Во всех случаях, когда это возможно, они воспроизводятся по научным изданиям, соответствующим современным требованиям текстологии. Большинство текстов сверено с прижизненными изданиями. (Исправление явных опечаток в примечаниях не оговаривается.)