Я сказочно богата ожиданьем.
Живу – и дней крылатых не считаю.
За долгий путь вознаградит свиданьем
Старинный недруг – или друг – не знаю.В полотнах времени идет навстречу
Тот, кто навек назначен мне судьбою. –
О, кто б Ты ни был – знай, Ты мной отмечен:
Благословенье Божье над Тобою.Взгляни в лицо мое – Твое отныне,
В мои глаза, опущенные строго:
К Тебе, к Тебе ведет меня и стынет
Тропой цветочной райская дорога.1 декабря 1928. Союз писателей
"Нет, клекот дней не чувствовать острее…"
Нет, клекот дней не чувствовать острее,
Но жить стремглав, бездумно налегке –
Не камнем медленным на этой шее,
Но четками на дрогнувшей руке.И двигаться, шурша, нежнее дыма,
Как Ариаднина струиться нить -
Чтоб было Вам, мой друг, неповторимо
Легко держать и легче уронить:Ведь с тонкой тенью моего заката
Пути скрестились Ваши и мои –
И сердце Корсунов в гербе крылато
Двойной стрелою смерти и любви.6 декабря 1928
"Крылом любви приподнята над всеми…"
Крылом любви приподнята над всеми…
Мой ломкий жребий нежен и жесток. –
Глубокой ночью ропщущее время
Глухим прибоем плещется у ног.В плаще времен мне стройной снится тенью,
Как кипарисы, молодость твоя.
К твоим губам, к узлу сердцебиенья,
Цветком надломленным склоняюсь я.И жутких глаз я больше не раскрою,
Но ковриком душа простерта ниц –
И смерть едва заметною ладьею
Плывет по краю сомкнутых ресниц.Орлиный клекот, ветер непокоя,
Сжигая дней легчайшие листы,
В высокой муке, под моей рукою,
О, сердце Корсунов, как бьешься ты!9 декабря 1928
"О, в складках всё одной мечты…"
А. К.
О, в складках всё одной мечты,
В тисках холодного веселья,
Мне снится, снится, друг, как ты –
Ее целуешь ожерелье.И, руки спрятав за спиной,
Чтоб не схватить ножа тупого, –
Я, в оскорбленье ей одной,
С трудом придумываю слово.…И, верно, голос твой ослаб:
Ее руки рукой касаться…
С улыбкой спит она. Когда б
Она мота не просыпаться!И часто так, в тугом плену,
Хмельным качаемая зельем,
Я вдруг ей горло затяну
Ей возвращенным ожерельем.13 декабря 1928. Полночь. День Андрея Первозванного
"И я справляю свое Рождество…"
И я справляю свое Рождество:
Стою, смотри, у окна твоего.И вижу ограду, каток, кусты
И всё, что обычно здесь видишь ты.Не ты со мной, но большие слова,
Вот, имя твое приходит сперва,Ложится на сердце крылами букв,
Сухая ладонь приглушает стук.В круженьи, в тревоге, в плену таком,
Зачем я вошла в этот серый дом.Мой стройный, высокий, хороший весь,
Андрей, я не знаю, зачем я здесь.Вздымается жизнь за твоим окном –
И слезы весь мир рисуют пятном,И ветер – сквозь жуткий нездешний свет –
Качает деревья, которых нет.23 декабря 1929
АКРОСТИХ
А я не та. Опять мой голос ломкий
Над степью лег, под купол синевы. –
Да, туже всех ремень моей котомки
Рукой своею затянули Вы.Еще я – факел на ветру разлуки,
И я горю, чуть вспомню милый дом,
Когда мой стих я Вам роняла в руки,
Обожжена строфическим крылом.Развеян теплый пепел вспоминанья.
Спокойной будь. Ты вновь обречена
Уйти. В тебе, как в опустелом зданье,
Нет больше жизни. Только тишина.29-30 декабря 1928
"Я помню, девочкой, случайно…"
Я помню, девочкой, случайно
С судьбою вымысел сплетя,
В полях, под снегом, с болью тайной
Андреев-крест искала я.Ни волк, ни зверь иной не тронет
Меня, царевну – и домой
Цветок несла я меж ладоней,
Как сердце, данное судьбой.И вот – Тебя зовут Андреем.
Над нами высятся года.
При встрече - нет, мы не краснеем
И улыбаемся всегда.Но если, друг, неясны дали,
Твой жребий темен и жесток -
Мне будет крест твоих печалей
Как легкий некогда цветок.Ноябрь-декабрь 1928
ДНИ
Как дней пустые жемчуга
На теплый пепел сновиденья –
Спадет на наши берега
Вода глубокого забвенья.Они кричат, слова мои.
Всё ищут выхода и входа
Румяно прожитые дни,
Тревогой скошенные годы.Как больно мне не быть твоей.
Как мысль терзается сухая,
Квадратный жемчуг наших дней
В последний раз перебирая.Смотри, как дом распахнут твой –
И снова, дрогнув от бессилья.
Мой голос над твоей душой
Простер надломленные крылья.29-30 декабря 1928
СОНЕТ-АКРОСТИХ
Дано мне сердце – сокол меж сердцами –
А мне ему не перебить крыла,
А мне таких – как солнце, как стрела! –
Не удержать бескрылыми руками.Дай мне взглянуть в лицо твое. Над нами
Редчайший север – небо из стекла;
Его лучи я тихо отвела:
Италии твоей шуршит мне пламя.Как будет трудно жить мне без тебя.
Одна любовь ладьей сонета правит.
Ровнее стих. Не узнаю себя:С какой зарей мой сон меня оставит?
Уходит всё. И всё возвращено.
Не страсть стареет – доброе вино.1-2 января 1929
ГРЕЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ
День раскрывался, как белый подснежник.
Солнце стояло за облачной дверкой -
В Троицын день, благовонный и нежный,
В Троицын день я вошла в эту церковь.
Я – с нерушимой твоей колыбелью,
С темным крылом моего лихолетья…
Воздух струился над плоской купелью
Греческим медом и греческой медью.
В рай позолоченный, к тесной иконе
С веткой березы, прозрачной и узкой:
Здесь обо всем, что к земле меня клонит,
Матери Божьей я всплачусь Корсунской…
В вихре знамен, в молодом большетравьи
Я пронесу через годы тугие
Дрогнувший дар твоего православья,
Выпуклый клекот твоей Византии.2 января 1929
СОНЕТ-АКРОСТИХ
Нет, он другой; не выше и не лучше –
Его собой ты не напомнишь мне.
А я – ну, что ж: на всем твоем огне
Не таю я. Моя дорога круче.Другим путем – путями всех излучин
Растет любовь, пришедшая извне:
Ей арфой быть в хрустальной тишине.
…И так, как ты, никто меня не мучил.Каких камней не бросишь ты в меня?
Оставь, хоть в шутку, сердце не разбитым.
Редеет сумрак. Жизнь идет, звеня.Скажи, что с кубком делать мне испитым?
Улыбки нет. Успокоенья нет.
Нет и другого. Есть – еще сонет!9 января 1929
"Я знаю дом: и я когда-то…"
Андрею Корсуну
Я знаю дом: и я когда-то
Жила в такой же тишине,
Лучи такого же заката
Зарю играли на стене.Мы ценим, первенцы последних,
Воспоминанья хрупкий морг –
И геральдические бредни,
И геральдический восторг.В другой эпохе безмятежно
Застыли стрелки на часах –
А на столе, как вечер нежном,
Развернут Готский Альманах.Ты бьешь крылами непокоя,
В роду последнее звено –
И мне горит твое большое,
Чуть розоватое окно.В ветвях чужих генеалогий,
До света легкий тратя свет,
Ищи исход своей тревоге –
Исхода нет. Покоя нет.Года разрушат всё, что хрупко –
И нам останется одно:
Из геральдического кубка
Тянуть старинное вино.3 января 1929
АКРОСТИХ
Ах, в каких видала сновиденьях
Не тебя, мой княжич – твоего
Двойника ли, ангела – в смятеньи
Разве сердце скажет мне, кого.Есть во мне стихов тугие струны
И дуга большого мастерства.
Как мне быть, когда таким бездумным
Одиночеством горят слова.Редкий день пройдет без песнопенья,
Словно церковь, стала я душой.
Увидать в каких бы сновиденьях
Не тебя, не друга – жребий мой.3 января 1929
"О, милая любовь моя…"
О, милая любовь моя,
О, сердце, полное смятенья! –
Как неразрывен круг огня –
Тех дней пылающие звенья.Склоняясь к твоему плечу,
Как некогда ко сну и смерти –
В какие бездны я лечу,
Какие звезды путь мой чертят?Я сердцем брошена в снега,
Как Кая ищущая Герда, –
И слов большие жемчуга
Дрожат меж створками конверта:Растает льдинкой эта ложь.
Придет Она – ты, в злом весельи,
Ей шею трижды обовьешь
Мной сотворенным ожерельем.4 января 1929
"Авиньонское мое плененье…"
Авиньонское мое плененье.
Нет путей к семи холмам покоя.
Дни мои – они лишь отраженье
Рима, затененного Тобою.
Ель качнула треугольный терем,
Италийский воздух, умиранье…
Как живые мысли мы умеем
Отравлять водой воспоминанья!Редок, счастье, твой некрупный жемчуг.
Снежной пряжей тихо тает – наше.
У меня, во сне, всё губы шепчут:
"Наклонить Тебя - и пить, как чашу"…4 февраля 1929
СЕРЕБРЯНАЯ РАКА. СТИХИ О ПЕТЕРБУРГЕ. 1925-1937
Посвящается Л. Р.
"Я не позволю – нет, неверно…"
Я не позволю – нет, неверно:
Уже смертелен мне Твой рот, –
Любовь – взволнованную серну –
Прикосновеньем сбить с высот.Легки супружеские узы,
А может быть – их вовсе нет…
Ты мудро вызолочен Музой:
Что ж, погибай – один ответ.А я стою вне всякой скверны…
Так доживает век, один,
На женщин, верных и неверных,
Тобой разменянный Кузмин.1935
I
"Других стихов достоин Ты…"
Других стихов достоин Ты.
Развязан первой встречи пояс:
Нева бросалась под мосты,
Как та Каренина под поезд.На эту встречу ты подбит
Был шалым ветром всех созывов…
И я схватилась за гранит,
Как всадник держится за гриву;И я… но снова о Тебе…
Так фонарем маяк обводят.
Так выстрел крепости, в обед
Доверен вспугнутой погоде.Так всякий раз: Нева. Гранит,
Петром отторгнутые земли…
И поле Марсово на щит
Отцветший свой меня приемлет.1935
"Дворец был Мраморным – и впору…"
Дворец был Мраморным – и впору
Событью. Он скрывал Тебя.
Судьбой командовал Суворов –
И мы столкнулись – Ты и я.Нева? Была. Во всем разгоне.
И Марс, не знавший ничего,
Тебя мне подал на ладони
Большого поля своего.С тех пор мне стал последним кровом
Осенних листьев рваный стяг,
И я, у дома Салтыкова,
Невольно замедляю шаг;Как меч на солнце пламенею
И знаю: мне не быть в плену:
Оставив мирные затеи,
Любовь ведет со мной войну.1935
"За то, что не порвать с Невой…"
За то, что не порвать с Невой,
А невский ветер студит плечи, –
Тебя выводит город мой
Из всех туманов мне навстречу.За то, что каждый камень здесь,
Как Ты – любим, воспет и строен, –
Ты городом мне выдан весь
На ямб. И город мой спокоен:Не станет беглый взгляд темней,
Едва скользнув за мною следом. –
Ты городом поставлен мне
На вид: как эта крепость – шведам.Но не гордись. Мне всё равно,
Тебя ль касаться, лиры, лютни…
Любой Невы доступно дно,
И я не стану бесприютней.1935
"Фельтен для Тебя построил зданье…"
Фельтен для Тебя построил зданье,
Строгое, достойное Тебя, –
И Нева бежит, как на свиданье,
Спутница всегдашняя твоя…Вставлен в снег решеток росчерк черный,
Под ноги Тебе, под голос пург,
Набережные кладут покорно
Белый верх своих торцовых шкур.И, Тобой отмеченный, отныне
Мне вдвойне дороже город наш. –
Вечный мир второй Екатерине,
Нам воздвигшей первый Эрмитаж.1935
"Расставаться с тобой я учусь…"
Расставаться с тобой я учусь
На большие, пустые недели, –
Переламывать голос и грусть,
Мне доверенные с колыбели:Чтобы город на завязи рек
Предпочла я высоким мужчинам,
Чтобы не был чужой человек
Безраздельным моим господином.Или вправду Ты нужен мне так,
Что и город мой – темен и тесен? –
Отпусти меня в море, рыбак,
Если мало русалочьих песен:Пусть привычное множество Нев
В той, гранитной, качнет меня зыбке, –
Чтобы имя короткое: Лев, –
Мне не всем говорить по ошибке.1935
ЛЕТНИЙ САД
Младшим – стройное наследство,
Лебедь, кличущий назад, –
Ты мной дивно правишь с детства,
Венценосный Летний Сад.Дрогнет мраморное вече.
Жолудь цокает в висок.
Место первой нашей встречи
От тебя наискосок.Так. Скудеющей походкой.
Так. Растеряны слова.
Там, за дымчатой решеткой,
Тяжко стелется Нева.Струны каменные – четче
Всех чугунных – горний кряж…
Так тебя украсил зодчий,
Тот, что строил Эрмитаж.Летний Сад, какое лето
Нас введет сюда вдвоем?
Вдоль гранита плещет Лета,
Покоренная Петром.1935
"Как Гумилев – на львиную охоту…"
Как Гумилев – на львиную охоту,
Я отправляюсь в город за Тобой:
Даны мне копья – шпилей позолота –
И, на снегу, песок еще сухой,И чернокожие деревья в дымной
Дали, и розовый гранитный ларь, –
И там, где лег большой пустыней Зимний,
Скитаюсь, петербургская Агарь…1935
"Когда всё проиграно, даже Твой…"
Когда всё проиграно, даже Твой
Приход подтасован горем, –
Тогда, выступая как слон боевой,
На помощь приходит город.Он выправит, он – неизбежный друг –
Мне каждый раскроет камень,
Обнимет, за неименьем рук,
Невы своей рукавами.И, в каждом квадрате гранитных риз
Лелея на выезд визу –
Мне можно ослепнуть от снежных брызг –
Эдипу двух равных Сфинксов.И снова, укачивая и креня,
Под свод Твоего закона
Мой город вслепую ведет меня –
Недвижная Антигона.1931
II
БИРЖА
Здесь зодчая рука Томона
Коснулась дивной простоты –
И камень камню лег на лоно,
Хранить дощатые мосты.О, Биржа! на первичном плане
Так строгий замысел встает,
И чутко слышал иностранец
Неву, туман и тонкий лед:На мерно скрепленные стены
Струится веско тишина,
И, в складках сумрака, нетленна
Колонн крутая белизна;И на широкие ступени
Здесь ветер с ладожских зыбей
Склоняет ломкие колени
Пред стойкой прелестью твоей.1925
"Владимирский собор чудесно княжит…"
Владимирский собор чудесно княжит
Над садом, над Невою, надо мной…
Я тронута мечтательно – и даже
Не синевой, не белизной:Нет в нем одном так оба цвета слиты,
Что вижу я (и замедляю шаг)
Над Петербургом – палубой немытой –
Андреевский полузабытый флаг.1934
"На Марсовом широковейном поле…"
На Марсовом широковейном поле
Острее запах палого листа
И ветер мне – крупицей свежей соли
С горбатого, сурового моста.О, город мой, как ты великолепен!
Здесь перебито будней колесо.
Заботы о ночлеге и о хлебе –
Горсть желудей и небо: вот и всё.Так воробьи, в песке чуть влажном роясь,
Бездомными не чувствуют себя.
И кажется тогда мне: я покоюсь,
О, город мой, на сердце у тебя.1931
"Так. Желтизна блестит в листве…"
Так. Желтизна блестит в листве.
В оцепененьи жгучей муки
Мечеть в постылой синеве
Простерла каменные руки.И, преломляясь, никнет дым,
С дорожной смешиваясь пылью.
А я иду путем моим.
Уж август складывает крылья.И, больше чем любой исход,
Острее ласкового слова,
Мена, такую, развлечет
Листок плюща с окна чужою.1928
"Лает радио на углу…"
Лает радио на углу
И витрина освещена,
И по дымчатому стеклу
Рьяной струйкой бежит весна.Демос – вымер, и город спит.
Не сказалось. Не вышло. Что ж.
Только ветер мне плащ и щит,
Только ветер и дождь, и дождь…Старый дождь, мы с тобой вдвоем,
Дрогнет площадь и даль пуста.
Как любовники, мы пройдем
На зеленый глазок моста.1928
КНЯЗЬ-ВЛАДИМИРСКИЙ СОБОР
I. "Среди берез зеленокудрых…"
Среди берез зеленокудрых
Собор, как чаша, вознесен:
Трезини был он начат мудро,
Ринальди славно завершен.В обличьи стен – еще простое:
Петровский росчерк, прям и смел.
И колокольня высотою –
О, в тысячу парфянских стрел!Но не об этом встанет песня
Костром в лирической игре:
Не о соборе, всех чудесней.
Не о Трезини и Петре…Высок и прост мой символ веры:
Я сквозь листвы живую сеть,
Вон с той скамьи, на дом твой серый
Могу рассеянно смотреть.
II. "Никогда мне Тебя не найти…"
Никогда мне Тебя не найти,
Мне не встретить Тебя никогда –
Так запутаны в мире пути,
Так трудны и шумны города.И, чтоб я отыскала Твой дом,
Как жемчужину в горста сестер,
Стал высоким моим маяком
Князь-Владимирский белый собор.