Очерки по русской семантике - Александр Пеньковский 5 стр.


* * *

Семантика пейоративного отчуждения в подобных контекстах может получать усиленное и подчеркнутое выражение введением особого – специализированного знака отчуждения, частицы там:

"– Ведь у людей что самое красивое? Не лицо, не что-нибудь там другое, а ноги…" (Н. Евдокимов. Была похоронка); "– Встанет чуть свет, ходит на цыпочках, дверями не хлопает, посудой не гремит, в избе прибрано, завтрак поспел вовремя, и не какая-нибудь там каша, а блины в сметане…" (А. Генатуллин. У родного порога); "…он, может быть, впервые за все годы получил возможность отдохнуть с семьей, и не в каком-нибудь там… "бре", а летом, в августе…" (Л. Крейн. Дуга большого круга); "Надежда овладела общим вниманием, хотя переговаривалась только со мной, улыбалась лишь мне, а не каким-то там посторонним и незнакомым" (А. Белов. Марш на три четверти, I, 3); "И когда Надежда Константиновна <…> сказала ему однажды, что все это от переутомления, Владимир Ильич, покачав головой, возразил ей: – Нет, Надюша, нет, нет! Это не от какого там переутомления: это… Брест!.." (А. Югов. Страшный суд); "Она все время пела что-то… причем не грустное там что-нибудь, а быстрое и бодрое" (Р. Киреев. Застрявший) и т. п.

БАС отмечает употребление частицы там с пометой "разг." лишь в сочетании "с местоимениями какой, какое, что и наречиями когда, где, куда: а) при возражении на чужие слова, обычно с повторением оспариваемого слова, обозначая: совсем не, вовсе не. – А что! трудно служить? – Какой там трудно?! (Н. Успенский. Старое по-старому; 2); б) для выражения сомнения в реальности чего-л. или для отрицания чего-л. – Марья, щи вари! Куда там! Только глазами поводит. А. Неверов. Марья-большевичка, 2…" [БАС: XV, 88]. Ож., имея в виду те же случаи (Какие там у тебя дела! Чего там!), характеризует там как частицу, "употребляемую для придания оттенка сомнения, пренебрежения" [Ож.: 725]. И только Уш., охватывая все – несомненно взаимосвязанные, но не тождественные – случаи и типы употребления частицы там, разъясняет: "Употребляется в предложениях и словосочетаниях с разделительными союзами, а также после местоимений и местоименных наречий, преимущественно неопределенных, для придания оттенка сомнения или пренебрежения" [Уш.: IV, 649].

Таким образом, если в БАС частица там – только средство передачи возражения и сомнения, то в Ож. и в Уш. учитывается также и семантика пренебрежения, что, однако, не решает проблему до конца.

Кажется совершенно очевидным, что семантическим центром этого слова является значение отчуждения, а все остальное – возражение, отрицание, сомнение, пренебрежение и т. д. – только контекстуально обусловленные экспрессивно-семантические модификации и приращения.

Там – с его основным местоименно-наречным обстоятельственным значением ‘не здесь’, ‘не теперь’ (откуда далее ‘не в моем сознании’) – отсылает в другие локусы, в другие времена, в другие культурные и ценностные миры, куда от "я – здесь – теперь" можно перебраться только оценивающей мыслью. И если оценивающее сознание воспринимает "другое" как "чужое – плохое", то принадлежащее ему там оказывается знаком отчуждения и – в силу отчуждения – знаком отрицательной оценки. Ср.: "– Мусье, любезнейший! ну что ж карту-то!.. – Карты нет-с; а что прикажете, – отвечал лакей, – вот закуски здесь на столе-с… – Ну, какие у вас там закуски! мерзость какая-нибудь!.." (И. И. Панаев. Провинциальный хлыщ).

Будучи знаком, меткой, маркой "чуждости", там, внесенное в нейтральный контекст объективного описания или высказывания, переводит его в субъективный экспрессивно-оценочный план, обнаруживая множественность "чужих" миров, делая явными скрытые "чужемирные" сферы сознания и культуры.

Такова, например, в соответствии с принципом "чужая душа – потемки", сфера чужого сознания, сфера мысли и чувства всех, кто "не-я": "– О чем ты там думаешь? – спросила мать, но девочка, погруженная в свои мысли, не слышала ее и не отозвалась…" (В. Григорьев. На пороге); "– Между прочим, мне все равно, что вы там думаете обо мне…" (Г. Семенов. Утренние слезы); "Может быть, и он так думал, я уж там не знаю, только…" (В. В. Стасов – Д. В. Стасову, 30 мая 1896) и др. под. Ср. еще: "– Она переживает, а ты… – А я не знаю, что она там переживает и знать не хочу…" (В. Петелин. Берег счастья).

Такова же сфера неизвестных субъекту сознания и оценки имен и именований, которые именно своей неизвестностью толкают мысль на позицию отчуждения в географическом и ином пространстве и/или во времени: "– Послушайте, как вас там, Нина Петровна, кажется…" (Н. Леонов. Явка с повинной, I); "– Колхоз-то ваш "Россия", что ли, называется? – Не знаю, батюшка, как он там прозывается. Колхоз отсюда далече, а мы, глико, старые…" (Д. Кузовлев. Березуги); "– Настоятель кладбища, или как их там называют теперь, промелькнул за воротами" (О. Попцов. Без музыки); "Ему снилось, что та, которую все звали Катериной Алексеевной, а он Катеринушкой, а прежде звали драгунской женой, Катериной Василевской, и Скавронской, и Мартой, и как еще там, – вот она уехала…" (Ю. Тынянов. Восковая персона, I, 5) и т. п.

"Чужим" и потому отрицательно оцениваемым и отвергаемым оказывается во многих случаях не сам "чужой" мир, а его, противоречащее стандартному о нем представлению, внутреннее разнообразие. Именно этим, по-видимому, объясняется констатируемая словарями и свидетельствуемая многочисленными фактами, но остающаяся загадочной позиция там в сочинительном ряду однородных членов (и не только с разделительными союзами): "-…В книжках пишут: весна, птицы поют, солнце заходит, а что тут приятного? Птица и есть птица и больше ничего. Я люблю хорошее общество, чтоб людей послушать, об религии поговорить или хором спеть что-нибудь приятное, а эти там соловьи или цветочки – бог с ними…" (А.Чехов. Убийство); "Топоры, ломики, малые саперные лопаты… И никаких литературных институтов или там семинаров по эстетике…" (Н. Атаров. Пути-дороги Сергея Антонова); "Перед поездкой в Швейцарию… домашние забросали заказами. Кофточки там, пиджачки, брючки, туфельки…" (В. Солоухин. Камешки на ладони); "…начала перелистывать историю болезни, в которой… болезни пока не значились. Ну там насморк, вазомоторный ринит. Ну там ангина, грипп…" (В. Солоухин. Приговор) и т. п.

В этой связи следует отметить также различные соединения там с местоимениями "разнообразия" – всякий, разный, всевозможный и др. под. Ср., например: "Она находилась в том возрасте, когда собственные увлечения, всякие там встречи и знакомства забывают напрочь" (В. Андреев. Тревожный август); "– Я человек не ресторанный… – говорил он сам о себе. – Мне там всякие селедочки, всякие закуски холодные и горячие не нужны… Вкуснее, чем моя жена, никто не умеет готовить…" (Г. Семенов. Иглоукалывание); "Не хотели принять его самоотвод во внимание – не обессудьте. На заседания он, конечно, будет ходить, тут уж ничего не поделаешь, а насчет всего остального, поручений там всяких, – извините-подвиньтесь. У него своих забот хватит…" (Ю. Убогий. Дом у оврага) и т. п.

Очевидно, что во всех приведенных случаях там не только выражает отрицательную оценку и пренебрежение ("придает оттенок пренебрежения", как указывают словари), но и является знаком отчуждения в полном и точном значении этого термина. Так, в первом предложении (ср. нейтр. всякие встречи и знакомства) автор – изнутри подсознания героини – не только отрицательно оценивает увлечения, знакомства и встречи, но и отчуждает их намеренным изгнанием из памяти и замыканием в другом – ставшем чужим – времени молодости субъекта сознания и оценки. Точно так же во втором примере представлена не просто отрицательная оценка "всяких селедочек и закусок", но отрицательная оценка их как принадлежащих чужому – не домашнему, а ресторанному типу кухни. В третьем предложении противопоставлены близкие сердцу "свои" заботы пренебрежительно оцениваемым "всяким там" разнообразным "чужим" поручениям и т. д.

Особенно показательны в этом отношении те случаи, когда отрицательная экспрессия сведена к минимуму или вообще отсутствует, а семантика отчуждения выступает в чистом виде: "Ведь ледник – это не лес со всякими там деревьями, кустарниками и почвами…" (Знание – сила. 1973. № 12. С. 13 – с точки зрения ученого-гляциолога); "…теперь, когда я не смог бы спутать грузинского "енисели" с армянским "двином", когда перепробовал всевозможные там "камю" и "корвуазье"…" (В. Солоухин. Бутылка старого вина); "…слышать это из уст ямщика, чуждого, казалось бы, всевозможным там "коллизиям" и терзаниям душевным…" (А. Югов. Страшный суд) и др.

Анализ более широкого материала мог бы показать, что даже в условиях, обеспечивающих "чистоту" семантики "чуждости = отчуждения", частица там как специализированный знак "чуждости" не обладает самостоятельностью, но функционирует, как правило, во взаимодействии со всеми противопоставлениями, которые образуют эту семантическую категорию (таковы базовые противопоставления "этот – тот", "мы – они", "я – ты", "наш – их" и "наш – ихний", "мой – твой", "теперь – тогда" и др.), со всей аксиологической сферой и системой выражающих оценки коннотаций, со всеми лексическими и грамматическими средствами, которые работают на них. Изучение этих связей должно быть предметом специальной работы.

Настоящие заметки лишь приоткрывают завесу над этой обширной областью, связывающей язык с общественным сознанием, социальной психологией, идеологией, культурой и искусством.

Дальнейшее углубленное ее изучение позволит прочесть новые страницы скрытой грамматики русского языка и осуществить тем самым завет А. С. Хомякова, который в письме А. Ф. Гильфердингу писал: "Хоть бы мы свою грамматику поняли! Может быть, мы бы поняли тогда хоть часть своей внутренней жизни!" (1855 г.).

Литература

Арбатский 1972 – Арбатский Д. Л. Множественное число гиперболическое//Русский язык в школе 1972 № 5

БАС – Словарь современного русского литературного языка. В 17 т. М.; Л ИАН, 1950 – 1965

Бондарко 1971 – Бондарко А. В. Вид и время русского глагола М Просвещение, 1971

Даль – Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка М, 1881 – 1882

Засорина 1977 – Засорина Л. Н. Частотный словарь русского языка М Русский язык, 1977

Eliade 1970 – Eliade M. Sacrum, mit, historia Warszawa, 1970

Иванов, Топоров 1965 – Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие системы М. Наука, 1965

Исаченко 1954 – Исаченко А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким Братислава, 1954 Ч 1

Красильникова 1983 – Красильникова Е. В. Некоторые проблемы изучения морфологии разговорной речи // Проблемы структурной лингвистики. 1981 М. Наука, 1983

Лекант 1982 – Современный русский язык / Под ред. П. А. Леканта М. Высшая школа, 1982

Лотман 1969 – Лотман Ю. М. О языке типологических описаний культуры//Труды по знаковым системам Тарту, 1969 Т IV

MAC – Словарь русского языка В 4 т. М. Русский язык, 1981 – 1984

НСРЯ – Новый словарь русского языка. М. Русский язык, 2001

Ож– Ожегов С. И. Словарь русского языка М Русский язык, 1975

ОШ – Ожегов С. И., Шведова И. Ю. Толковый словарь русского языка М, 1997

Пеньковский 1967 – Пеньковский А. Б. Фонетика говоров Западной Брян-щины Дисс канд филог наук М, 1967

Пеньковский 1986 – Пеньковский А. Б. Русские персонифицирующие именования как региональное явление языка восточнославянского фольклора // Лексика и грамматика севернорусских говоров Киров, 1986

Пеньковский 1987 – Пеньковский А. Б. Лексико-синтаксическая струк-тура блоков полного усиленного отрицания в русском языке // Русский син-таксис словосочетание и предложение Владимир, 1987

Пеньковский 1989 – Пеньковский А. Б. Ономастическое пространство русского былевого эпоса как модель его художественного мира // Язык жанров русского фольклора Петрозаводск, 1989

Пеньковский 1995 – Пеньковский А. Б. Тимиологические оценки и их выражение в целях уклоняющегося от истины умаления значимости // Логический анализ языка: Истина и истинность в культуре и языке / Отв. ред. Н. Д. Арутюнова, Н. К. Рябцева. М.: Наука, 1995.

Ревзин 1969 – Ревзин И. И. Так называемое немаркированное множественное число // ВЯ. 1969. № 3.

Розенталь 1976 – Современный русский язык /Под ред. Д. Э. Розенталя. М.: Высшая школа, 1976. Ч. 1.

СП – Словарь языка Пушкина. В4 т. М., 1956–1961.

Срезневский 1903 – Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1903. Т. 3.

СТРЯ – Современный толковый словарь русского языка. СПб., 2001.

СЦРЯ – Словарь церковнославянского и русского языка, составленный Вторым отделением Императорской академии наук. СПб., 1867.

Уш. – Толковый словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. Д. Н. Ушакова. М., 1935–1940.

Тезисы о тимиологии и тимиологических оценках

Известно, что все основные элементы Универсума осваиваются человеческим сознанием через соотнесение с определенной (аксиологической) системой ценностей, обусловливающей их положительную или отрицательную оценки, которые получают множественную интерпретацию по нравственно-этическим ("добро / благо – зло"), эстетическим ("прекрасное – безобразное") и утилитарно-прагматическим критериям.

1.0. Существует, однако, и иная система ценностей и оценок, которые оказываются по сю сторону "Добра и Зла". Переводя аксиологическую ось, традиционно трактуемую языком и сознанием в пространственных координатах как вертикаль ("Добро / Верх – Зло / Низ"), в ранговую горизонталь, они объединяют на этом – новом верхнем – уровне все то, что важно, значительно, серьезно; чем нельзя пренебречь; мимо чего нельзя проходить; о чем нельзя не думать и не говорить и о чем нельзя думать легко и говорить шутя, т. е. все то, что, по слову Плотина о философии, можно назвать to timiotaton – ‘самое важное, ценное и значительное’.

2.0. Этому timiotaton – на этом новом нижнем уровне – противопоставлено все то, что неважно, несущественно, несерьезно; чему не следует придавать значения; мимо чего можно пройти; на что не нужно обращать внимание; о чем можно не думать и не говорить или не следует думать и говорить, т. е. все то, о чем можно сказать – пустое (пустяк, пустяки), мелочь (мелочи), безделка, ерунда, чепуха, вздор.

3.0. Таким образом, нам открывается если и не универсальный, то, во всяком случае, не уступающий аксиологическому по объему, широте охвата и значимости, – тимиологический принцип членения, ранжирования, или стратификации, элементов мира. Именно такое членение отражено в поговорке Делу время – потехе час, где Дело, которому Время, и Время, которое для Дела, принадлежат верхнему уровню (Т-рангу), тогда как потеха, которой час, и час, который отдан потехе, – элементы нижнего уровня (т-ранга).

3.1. Тимиологическое ранжирование элементов мира, как и аксиологическое их членение, представляет собой совокупность традиционных, сложившихся (хотя и исторически развивающихся и изменяющихся), закрепленных в национальном и общественном сознании, национальной культуре и психологии ценностных установок, предпочтений и оценок, получающих отражение и выражение в языке.

3.2. Так, по языковым (именно языковым!) свидетельствам, для русского национального сознания фундаментальная т– / Т-ранговая тимиологическая оппозиция "несущественного, незначительного, неважного, несерьезного", "пренебрежимого" – "Существенно важному, значительному, серьезному" оказывается интегралом, который охватывает открытое множество таких частных оппозиций, как "явление – Сущность", "внешнее – Внутреннее", "форма – Содержание", "случайное – Закономерное", "преходящее – Вечное", "временное – Постоянное", "ирреальное – Реальное", "искусственное – Подлинное", "частное – Общее", "единичное – Массовое", "второстепенное – Основное", "количественно малое (quantité négligeable) – Количественно значительное" и мн. др. За каждым из таких двучленов стоит большее или меньшее количество языковых единиц – носителей соответствующих значений, а все вместе они охватывают значительную часть русской лексики, объединяющую слова, принадлежащие к различным лексическим и тематическим группам, к различным семантическим полям и представляющие все основные части речи.

Выделение из этого лексического массива т-слов нижнего тимиологического ранга и признание их особой категориальной группой основывается на том, что объединяющая их и входящая в структуру их значений тимиологическая составляющая может получать в определенных текстовых условиях и в определенных типах высказываний материальное воплощение. Эту эксплицирующую функцию обычно выполняет местоименное по происхождению слово так (иногда с осложнением: просто так / так просто, только так / так только), являющееся специализированным знаком – универсальным маркером т-ранговой принадлежности и т-оценки. Ср.: А кто он? Так, пылинка, исторический "фон"; То, что он написал, это не отчет, а так, отписка; Ну какой я писатель! Это так, проба пера; Это и не мультипликация, а киноаппликация. Так, простенькая; Ты бы ей платьишко купила какое. Так, дешевенькое; Вдруг, слышу, дверь тихонько скрып… да и отворилась… так, немножко… Один и серьезно говорит, а все кажется, что он это просто так, шутит; Не обращай внимания, он это так, притворяется; А был ли он там? Может, мне так, померещилось?; – А ты почему не идешь? – Почему? Так, не хочу; – А зачем тебе туда ехать? – Так, вздумалось…

Назад Дальше