Трубач продолжает играть.
"Оскорбитель его величества!" Приказ составил поп.
Трубач смолкает.
(Отвечает.) Мне сдаться? На гнев и милость? Ты с кем говоришь? Что я - разбойник? Скажи твоему начальнику, что к его императорскому величеству я, как всегда, чувствую должное уважение. А он, скажи ему, он может меня… (Захлопывает окно.)
У ОСАЖДЕННЫХ. КУХНЯ
Елизавета. Гец.
Гец. У тебя много работы, бедная жена.
Елизавета. Мне бы хотелось, чтобы ее было больше. Нам трудно будет долго продержаться.
Гец. У нас не было времени, чтобы подумать о запасах.
Елизавета. А сколько народу надо кормить! И вино у нас на исходе.
Гец. Продержаться бы до тех пор, пока они предложат капитуляцию. Мы им даем хороший отпор. Они палят целый день и только ранят нам стены и бьют окна. Лерзе - храбрый малый, он вездесущ со своей пищалью. Чуть кто-нибудь подойдет слишком близко, - паф! - он и лег на месте.
Латник. Углей, госпожа моя!
Гец. На что?
Латник. Пули все вышли - будем лить новые.
Гец. Как с порохом?
Латник. Да ничего себе. Мы выстрелов зря не тратим.
ЗАЛА
Лерзе с формой для отливки пуль, латник - с угольями.
Лерзе. Клади их сюда да пойди посмотри, где бы нам в доме добыть свинца. А я пока займусь этим. (Выламывает раму, выбивает стекла.) Все на пользу. Так мир устроен: ни один человек не знает, что из чего может получиться. Стекольщик, который вставлял рамы, наверное, не думал, что свинец переплета здорово повредит голову одному из его правнуков; также и отец мой, произведя меня на свет, верно, не думал о том, какой птице небесной и какому червю земному я достанусь на обед.
Входит Георг с кровельным желобом.
Георг. Вот тебе свинец. Если ты хоть половиной попадешь в цель, то некому будет сказать его величеству: "Государь, мы скверно дрались".
Лерзе(рубит желоб). Славный кусок!
Георг. А дождь пусть ищет себе другую дорогу! Я о нем не тревожусь - храбрый рейтар и здоровый ливень везде пробьют себе дорогу.
Лерзе(за литьем). Держи ложку. (Идет к окну.) Вот шатается какой-то имперский молодчик с пищалью. Они думают, что мы все заряды расстреляли. Пусть попробует горячей пули - прямо со сковородки. (Заряжает.)
Георг(кладет ложку). Дай мне взглянуть.
Лерзе(стреляет). Конец воробью.
Георг. Этот самый и в меня стрелял (оба льют), когда я вылез из слухового окна за желобами. Он попал в голубя, который сидел рядом, голубь упал в желоб. Я поблагодарил за жаркое и влез обратно с двойной добычей.
Лерзе. Ну, теперь зарядим и обойдем весь замок, чтоб заслужить наш обед.
Входит Гец.
Гец. Останься, Лерзе! Мне надо с тобой поговорить! Я не хочу мешать твоей охоте, Георг.
Георг уходит.
Они хотят мне что-то предложить.
Лерзе. Я к ним схожу и узнаю, что именно.
Гец. Думаю, это будет рыцарское заточение на известных условиях.
Лерзе. Это ни к чему. А вот, если бы они предложили нам свободно уехать, раз вы все равно потеряли надежду, что Зикинген снимет осаду. Мы зарыли бы золото и серебро так, что им его не отыскать никаким колдовством, оставили бы им замок и удалились бы подобру-поздорову.
Гец. Они нас не выпустят.
Лерзе. Попробовать стоит. Потребуем верной охраны, и я выйду к ним.
Уходят.
ЗАЛА
Гец, Елизавета, Георг, латники - за столом.
Гец. Так сблизила нас опасность! Кушайте, друзья мои! Не забывайте и о вине. Бутылка пуста. Дай еще одну, милая жена.
Елизавета пожимает плечами.
Больше нет ни одной?
Елизавета. Есть одна - я спрятала ее для тебя.
Гец. Зачем, дорогая? Дай ее! Им надо подкрепиться, а не мне, ведь это мое дело.
Елизавета. Принесите ее - она там, в шкафу!
Гец. Это - последняя. И мне кажется, что нам незачем ее беречь. Давно я не был так весел. (Наливает.) Да здравствует император!
Все. Да здравствует!
Гец. Это должно быть нашим предпоследним словом, когда мы будем умирать! Я люблю его - ведь у нас одинаковая судьба. Я даже счастливее его. Он должен ловить мышей для имперских чинов, а крысы в то время опустошают его владения. Я знаю, что он порою желал бы лучше умереть, чем быть душою такого хилого тела. (Наливает.) Как раз еще обойдет всех! Ну, а когда кровь наша оскудеет в жилах и, как вино из этой фляги, польется тонкою струей и наконец медленными каплями (выливает по капле остаток в свой стакан), что тогда будет нашим последним словом?
Георг. Да здравствует свобода!
Гец. Да здравствует свобода!
Все. Да здравствует свобода!
Гец. И если она переживет нас, то мы можем умереть спокойно. Очами духа мы увидим наших счастливых внуков и их счастливых повелителей. Когда слуги князей будут служить им так же верно и вольно, как вы мне служите, когда князья будут служить императору, так же, как я хотел ему служить…
Георг. Для этого многое должно измениться.
Гец. Не так много, как кажется. Разве я не встречал отличных людей среди князей и разве род их вымер? Эти добрые люди бывали счастливы сами и делали счастливыми своих подданных, они терпели около себя благородного, свободного соседа, они не боялись его и не завидовали ему, у них сердце расцветало, когда они видели у себя за трапезой много себе подобных, они не обращали рыцарей в льстецов, чтобы жить с ними.
Георг. Вы знавали таких князей?
Гец. Конечно! Я всю жизнь буду помнить, как ландграф Ганауский устроил охоту, на которой князья и рыцари пировали под открытым небом, а поселяне сбегались, чтобы взглянуть на них. Это не был маскарад, устроенный им из тщеславия. Нет. Круглолицые парни, розовощекие девушки, домовитые мужи, крепкие старики, кругом радостные лица - все свидетельствовало о том, как искренне любовались они на великолепие своего господина, который пировал среди них на вольном воздухе.
Георг. Он был приветлив, как вы, этот князь.
Гец. Разве мы не должны желать, чтобы побольше таких князей правило одновременно? Чтоб почтение к императору, мир и дружба между соседями, любовь подданных стали драгоценнейшим семейным сокровищем, которое наследуют внуки и правнуки? Каждый сохранил бы свое и умножил, вместо того чтобы, как сейчас, считать приобретением лишь то, что отнято у другого.
Георг. А мы делали бы тогда наезды?
Гец. Дай бог, чтобы в Германии перевелись все беспокойные головы! Дело нам всегда нашлось бы. Мы бы очистили горы от волков, мы привозили бы мирному соседу-землепашцу жаркое из лесу и за это хлебали бы с ним суп. Если бы этого нам было мало - мы вместе с нашими братьями, как херувимы с пламенным мечом, встали бы у границ государства против волков-турок, против лисиц-французов, охраняя отдаленные земли любимого императора и покой всей империи. Вот была бы жизнь, Георг! Рисковать головой за всеобщее благо!
Георг вскакивает.
Куда ты?
Георг. Ах, я и забыл, что мы заперты и запер нас император! И унести отсюда наши головы можно, только рискуя головой.
Гец. Не унывай.
Входит Лерзе.
Лерзе. Свобода! Свобода! Что за мерзкий народ, что за бестолковые, нерешительные ослы! Вы можете выйти из замка с оружием, копями и снаряжением. Провиант вы должны оставить здесь.
Георг. Ну, от него у них зубы не заболят!
Лерзе(тихо). Вы спрятали серебро?
Гец. Нет! Жена, иди с Францем, он хочет тебе что-то сказать.
ДВОР ЗАМКА
Георг
Поймал пичугу паренек,
Гм! Гм!
Смеялся, глядя ей в домок,
Гм! Гм!
Так! Так!
Гм! Гм!
Он радовался дюже,
Гм! Гм!
И хвать, - да неуклюже,
Гм! Гм!
Так! Так!
Гм! Гм!
Синичка выпорхнула вон,
Гм! Гм!
И в дураках остался он.
Гм! Гм!
Так! Так!
Гм! Гм!
Гец. Как дела?
Георг(выводит его коня). Конь оседлан.
Гец. Ты торопишься?
Георг. Как птица из клетки.
Входят осажденные.
Гец. Пищали с вами? Да нет же! Пойдите наверх и возьмите лучшие из оружейной, - не пропадать же им. Мы поедем вперед.
Георг
Гм! Гм!
Да! Да!
Гм! Гм!
Уезжают.
ЗАЛА
Два латника возле шкафа с оружием.
Первый. Я возьму это.
Второй. А я - это. А вон там есть еще одно - получше.
Первый. Да брось! Кончай - надо уходить.
Второй. Стой - слышишь?
Первый(бросается к окну). Господи помилуй! Они убивают нашего господина! Он сброшен с коня. Георг падает.
Второй. Как нам спастись? Со стены по орешнику и - в поле! (Убегает.)
Первый. Франц еще держится, иду к нему. К чему мне жить, если они умрут. (Уходит.)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ГОСТИНИЦА В ГЕЙЛЬБРОНЕ
Гец. Мне кажется, что я - тот злой дух, которого капуцин загнал заклятиями в мешок. Я мучаю себя - и безо всякой пользы. Клятвопреступники!
Входит Елизавета.
Какие вести, Елизавета, о моих милых верных товарищах?
Елизавета. Ничего достоверного. Одни убиты, другие брошены в темницу. Никто не мог или не хотел мне сказать определеннее.
Гец. Так вот она награда за верность! За сыновнее послушание! За это - благо ти будет и долголетен будеши на земли!
Елизавета. Милый муж мой, не хулите отца нашего небесного! Свою награду они получили - она родилась вместе с ними, это - свободное, благородное сердце. Пусть они в плену - они свободны! Подумай о присланных комиссарах. Толстые золотые цепи идут им.
Гец. Как корове седло. Хотел бы я видеть Георга и Франца в заточении.
Елизавета. От этого зрелища и ангелы бы заплакали.
Гец. Я бы не заплакал. Я заскрежетал бы зубами и сломал бы их от гнева. Зеница моего ока - в цепях! Милые дети мои - зачем вы так любили меня? Я б не мог на них досыта насмотреться. Не держать слова, данного именем императора!
Елизавета. Отгоните эти мысли. Подумайте о том, что вы должны предстать перед советниками. Вы не расположены встретить их приветливо, и я опасаюсь за вас.
Гец. Что могут они со мной сделать?
Елизавета. Посланный суда!
Гец. Осел правосудия! Таскает мешки его на мельницу и навоз на поле. Что случилось?
Входит судебный служитель.
Судебный служитель. Господа комиссары собрались в ратуше и посылают за вами.
Гец. Я иду.
Судебный служитель. Я буду сопровождать вас.
Гец. Много чести.
Елизавета. Будьте сдержанней.
Гец. Не беспокойся.
Уходят.
РАТУША
Имперские советники, капитан, ратсгеры Гейльброна.
Ратсгер. По вашему повелению мы собрали самых сильных и храбрых граждан. Они здесь поблизости и ждут вашего знака, чтобы управиться с Берлихингеном.
Первый советник. Мы сумеем в самом лестном виде представить его императорскому величеству вашу готовность повиноваться его приказаниям. Это - ремесленники?
Ратсгеры. Кузнецы, кладовщики, плотники - все люди с крепкими кулаками и здесь ладно скроенные. (Указывает на грудь.)
Советник. Отлично!
Входит судебный служитель.
Судебный служитель. Гец фон Берлихинген ждет у дверей.
Советник. Пусть войдет.
Входит Гец.
Гец. Здравствуйте, господа! Что вам от меня надо?
Советник. Во-первых, чтобы вы поняли, где вы и перед кем находитесь.
Гец. Клянусь честью, я вас ценю по заслугам, господа.
Советник. Вы исполняете долг свой.
Гец. От всего сердца.
Советник. Садитесь.
Гец. Там внизу? Я лучше постою. Стульчик провонял приговоренными, как и вся комната, впрочем.
Советник. Так стойте!
Гец. К делу, если вам угодно.
Советник. Мы будем действовать по закону.
Гец. Очень рад. Давно бы так.
Советник. Вы помните, что вы сдались нам на гнев и милость?
Гец. А что вы мне дадите, если я забуду?
Советник. Если б я мог дать вам немного скромности, я б этим очень помог вам.
Гец. Помог бы! Да разве вы это можете? Ведь это труднее, чем губить.
Писец. Надо ли все это заносить в протокол?
Советник. Только то, что относится к делу!
Гец. А по мне - хоть печатайте!
Советник. Вы были во власти императора, но царственное правосудие уступило место отеческому милосердию, и сие последнее вместо темницы назначило вашим местопребыванием Гейльброн, один из любимейших городов его. Вы поклялись честно держать себя, как подобает рыцарю, и смиренно ждать дальнейшего.
Гец. Верно, и вот я здесь и жду.
Советник. И вот мы здесь объявляем вам милость и прощение его императорского величества. Он прощает вам все ваши преступления и освобождает вас от всякого заслуженного вами наказания, что вы и должны принять со всеподданнейшей благодарностью и поклясться выполнить договор о мире, который вам сейчас будет прочтен.
Гец. Я, как всегда, - верный слуга его величества. Еще вопрос, до того как вы продолжите свою речь. Где мои люди? Что с ними будет?
Советник. Это вас не касается.
Гец. Да отвратит император свое лицо от вас, когда вы будете в беде! Они были моими товарищами, они ими остались. Куда вы их дели?
Советник. Мы не обязаны давать вам отчет об этом.
Гец. Ага! Не думал я, что вы не связаны тем, что обещали, не говоря уж о том…
Советник. Нам поручено предложить вам договор о мире. Покоритесь императору, и вы найдете средства вымолить жизнь и свободу вашим товарищам.
Гец. Где бумага?
Советник. Писец, читайте!
Писец. Я, Гец Берлихинген, торжественно признаю сим письмом, что так как я недавно поднял знамя бунта против императора и империи…
Гец. Это неправда. Я не мятежник. Я ни в чем не повинен перед его императорским величеством, а до империи мне дела нет.
Советник. Будьте осторожней и слушайте дальше.
Гец. Не хочу слушать дальше! Пусть выступят и докажут! Сделал ли я хоть шаг против императора или против царствующего дома Австрии? Разве я не доказывал всегда всеми своими поступками, что я лучше, чем кто-либо, чувствую, чем обязана Германия своему правителю и особенно чем обязаны своему императору малые - рыцари и свободные люди. Я был бы негодяем, если б меня можно было уговорить подписать эту бумагу.
Советник. И все-таки нам дан определенный приказ или уговорить вас добром, или в случае сопротивления бросить вас в темницу!
Гец. В темницу? Меня?
Советник. Там ждите решения участи своей от правосудия, раз вы не желаете принять его из рук милосердия.
Гец. В темницу? Вы злоупотребляете императорской властью. В темницу? Это не его приказ. Как! Сначала устроить мне - предатели! - западню и повесить в нее для приманки вашу честь, ваше слово рыцаря! Затем обещать мне рыцарское заточение и тотчас снова нарушить свое обещание!
Советник. Мы не обязаны держать слово, данное разбойнику.
Гец. Если б ты не носил изображения императора, которое я чту даже в самой скверной копии, ты бы у меня сожрал "разбойника" или он тебе стал бы поперек горла! Я веду борьбу честно! Ты мог бы благодарить бога и стать славным в глазах всего света, если бы совершил в своей жизни хоть одно такое благородное дело, как то, из-за которого я попал в плен.
Советник подает знак ратсгеру, тот дергает звонок.