ДАМА (не слушая). Они рыщут по всему городу. Они оцепили целые улицы. Они повсюду. Гнались за мною. Я видела: ведут мужчин и женщин. В замке инквизиции все окна освещены. Они замучают, они сожгут его! Дон-Кристобал, скажите – дон-Кристобал, что мне делать, что, что?
КРИСТОБАЛ (дрожащими руками наливает ей вина). Вот, выпейте. Я думаю, все это ошибка. И завтра же… Нет, дон-Фернандо… Это смешно! Балтасар, ведь ты же знаешь его. Ты знаешь!
БАЛТАСАР (угрюмо). Да, знаю. И знаю, что однажды он дал приют еретику, которого разыскивал Святейший Трибунал.
ДАМА (делая движение к Балтасару). Да, да, дон-Балтасар, вот вы понимаете: он был такой добрый… Святая дева! Почему я говорю "был"? О, он шел без шляпы – один, а сзади, и спереди, и с боков, – они. А он один…
Ее окружают Гости и Гостьи. Все встали из-за стола. У лестницы справа – ТОЛСТЫЙ СЕНЬОР и группа других поглядывают на происходящее издали и сперва перешептываются, а потом – громко.
ТОЛСТЫЙ СЕНЬОР. Я вам говорю, сеньоры, берите шляпы и домой. Я вам говорю: в этом доме пахнет огнем.
ТОЛСТАЯ СЕНЬОРА (радостно). Нет, вы обратите внимание, как бледен дон-Родриго. Уж поверьте: тут что-то…
Прощаются с ДОН-КРИСТОБАЛОМ, уходят, за ними другие Гости. Дама остается; возле нее КРИСТОБАЛ, ДИЭГО, БАЛТАСАР; ИНЕСА и РЮИ в стороне – возле ниши, где Рюи спрятал книгу.
ИНЕСА. Мой милый Рюи, что с вами? Вы смотрите на меня так, как будто я из стекла. Вы – совсем другой.
РЮИ. Разве? Мне кажется… я… Мне неприятно, что этот вечер, такой радостный, – был омрачен… В этом я вижу дурной знак.
ИНЕСА. А я ничего на свете не вижу, кроме… (Пристально смотрит на Рюи.) Рюи, вы что-то скрываете от меня.
РЮИ (неохотно). Ну… если хотите, дон-Фернандо – был мой друг. И может быть – даже больше… (После паузы, решительно.) Инеса, что бы вы сказали, если б я…
ИНЕСА. Что – вы?
РЮИ. После. Здесь Балтасар…
ДИЭГО, поддерживая, уводит ДАМУ внутрь дома по лестнице налево. ДОН-КРИСТОБАЛ и БАЛТАСАР – сзади.
КРИСТОБАЛ. Но, Балтасар, подумай: куда же она пойдет, ночью, одна? Ведь это же…
БАЛТАСАР. Сеньор отец, я повторяю: она скрылась от служителей Святого Трибунала. Вы можете принудить меня к тому, чего я не хотел бы… И я настаиваю…
КРИСТОБАЛ. Что? Довольно! Или я уж не хозяин в этом доме? (Уходит по лестнице налево.)
БАЛТАСАР (вслед ему). Сеньор отец, предупреждаю, что я должен… Сеньор отец!
Некоторое время БАЛТАСАР стоит нахмурившись, глядя вслед ушедшему КРИСТОБАЛУ, потом идет к нише направо, где ИНЕСА и РЮИ. Рюи, не глядя на Балтасара, быстро поворачивается и уходит по лестнице в дом.
Ушел, не хочет… Инеса!
ИНЕСА молчит.
Инеса, если бы вы знали, как мне трудно сейчас… Понимаете: часы. Хотят или не хотят – но они неизбежно должны пробить двенадцать. Должны! Инеса! (Осторожно берет ее за руку.) Если бы вы когда-нибудь… я не говорю сейчас – но, может быть, когда-нибудь… Если бы вы согласились разделить со мною…
ИНЕСА (вырывает руку и прячет ее за спину. Нащупала книгу, спрятанную Рюи, вытащила ее и перелистывает, чтобы не смотреть на Балтасара). Я очень сожалею, дон-Балтасар, но если бы вы оставили меня одну, мне было бы приятнее. Вы, кажется, снова начинаете о том, о чем мы уже столько раз говорили.
БАЛТАСАР. В последний раз – больше никогда. Скажите мне в последний раз…
Снова касается ее руки. ИНЕСА роняет книгу, БАЛТАСАР ее поднимает.
ИНЕСА (встает). Если вы не перестанете, дон-Балтасар, я сейчас же уйду.
БАЛТАСАР (некоторое время молчит, глядя в книгу. Резко). Чья книга? Ваша? (Протягивает Инесе.)
ИНЕСА (встает). Вам это так интересно? Нет, не моя. (Открывает книгу.) Здесь пометки. Как будто почерк Рюи. Ну да, конечно же, его…
БАЛТАСАР (в ужасе). Рюи? Вы говорите, что это… это его, Рюи?
ИНЕСА изумленно поднимает голову. Входит РЮИ. Увидел раскрытую книгу в руках Инесы – и как споткнулся: стоит, не отрывая глаз от книги. За стеной голоса, шаги, звон оружия.
ИНЕСА (к Рюи). Опять они: слышите? Весь город полон ими… Что за ужасная ночь!
БАЛТАСАР. Да, это… Я должен… (Делает два-три шага к двери на улицу, останавливается, возвращается обратно. Секунду стоит возле окна; проводит по лицу рукой – раз и еще раз.)
ИНЕСА (прислушиваясь). Прошли.
БАЛТАСАР (очнувшись). Мне надо… Я скоро вернусь – сейчас… Ты за мной закроешь? (Подходит к Рюи, кладет ему руки на плечи, опускает глаза.) Прощай, Рюи! (Целует его.) Спокойной ночи, донья Инеса! (Уходит на улицу.)
РЮИ (поспешно закрывает дверь и бросается к Инесе). Он видел? Раскрывал ее? (Крепко стиснул руку Инесы).
ИНЕСА. Что? Я не понимаю… Пустите же, Рюи, мне больно!
РЮИ. Он видел? Он видел, что это за книга?
ИНЕСА. Пустите же! Я не знаю… Я уронила… Он спросил, чья книга… Пустите!
РЮИ. Он видел!
ИНЕСА. Рюи, ради святой девы – что все это значит?
РЮИ. Что значит? Это значит, что вы, сами того не подозревая, подожгли фитиль у бочки с порохом – и через час, через минуту, я не знаю, когда – все взлетит на воздух…
ИНЕСА. Но что же, что я сделала? Вы меня пугаете.
РЮИ. Разве вы не видите: это Новый Завет по-кастильски, это сделанный Жуаном Перецом перевод с латинского…
ИНЕСА. Не понимаю. Если это Новый Завет – если это Евангелие…
РЮИ. Дитя! Вы не знаете, что для них – для Балтасара – это ересь? Что это то самое Евангелие, какое читал дон-Фернандо, и десятки, и сотни других, кого сегодня ночью…
ИНЕСА. Рюи, вы – вы! – тоже… Как дон-Фернандо…
РЮИ. Да, я – тоже.
ИНЕСА (после паузы, тихо). Но неужели вы можете думать, что Балтасар… (Громче.) Но это же нелепо! Вы не знаете, как он… Когда вы были в Нидерландах, один – кто, я не скажу – нехорошо отзывался о вас при Балтасаре. И Балтасар вызвал его на поединок, был ранен… Нет же, Рюи, это невозможно, чтобы Балтасар, – я знаю.
РЮИ. Я тоже знаю: одной и той же рукой – он может убить из-за меня и может убить меня…
Слышно: в городе медленно бьют башенные часы.
ИНЕСА. Постойте. Он что-то говорил о часах… Не помню. У меня все путается в голове. Какой-то сон… И эта книга, и то, что вы отреклись от Христа и Мадонны, и то, что Балтасар может…
РЮИ (перебивая горячо). Инеса, я не отрекся от Христа: я только полюбил его – и возненавидел тех, кто снова распинает его, кто заставляет его быть предателем, Иудой. Тюрьмы, казни во имя Христа! Инеса, вы только представьте: Христос – сейчас там, на улицах. Неужели вам не ясно, что…
Обрывает. За стеной снова шаги. Остановились.
Тише, там, кажется, кто-то…
Громкий троекратный стук в дверь.
ИНЕСА. Рюи…
РЮИ (прижимая к себе Инесу). Ничего, ничего, Инеса. Это только… Это… Кто там?
БАЛТАСАР (за дверью). Это я. Откройте…
ИНЕСА. Но там – там еще какие-то голоса… Рюи, я дрожу вся, Рюи…
РЮИ. Нет, нет, это вам показалось. Это Балтасар. Диэго сейчас откроет. Пойдемте.
ИНЕСА. Я не… не могу…
РЮИ бросает книгу в нишу, подхватывает ИНЕСУ обеими руками и уносит по лестнице направо. Снова стук в дверь, нетерпеливые голоса.
ДИЭГО (застегиваясь на ходу, бежит к двери). Кого вам надо?
БАЛТАСАР (за дверью). Это я. Открой, Диэго!
ДИЭГО открывает. Входит ДОМИНИКАНЕЦ, откидывая капюшон. Рядом с ним БАЛТАСАР. Отряд АЛГУАСИЛОВ инквизиции.
ДИЭГО (всплескивая руками). Сеньор Иисус!
БАЛТАСАР (большими шагами идет к нише, берет оттуда книгу, подает ее доминиканцу). Вот эта книга!
ДОМИНИКАНЕЦ. Подумайте! За эту ночь я вижу уж чуть ли не десятую. Весь город засеян семенами дьявола, и я полагаю… Позвольте, позвольте, куда же вы?
БАЛТАСАР, не слушая, быстро выходит на улицу. Весь дом проснулся. Мелькают огни. Открываются окна, высовываются и прячутся чьи-то головы. По лестнице слева спускается КРИСТОБАЛ.
КРИСТОБАЛ (доминиканцу). Что вам здесь надо? Вы ошиблись, отец мой. Это – мой дом, дом графов Санта-Крус.
ДОМИНИКАНЕЦ. Сеньор, простите. Но вот приказ святого трибунала. Вы видите печать: меч, ветвь оливы и собака с пылающей головней. И вот девиз: справедливость и милосердие.
Часть АЛГУАСИЛОВ уходит в дом по лестнице налево.
КРИСТОБАЛ (руки у него дрожат). Я… я… не могу. Здесь неясно.
ДОМИНИКАНЕЦ (насмешливо). Возможно. Ведь имя вписано сию минуту, на улице под фонарем. Но оно вам знакомо.
КРИСТОБАЛ (поднимает бумагу к свету – и садится, согнувшись, постарев сразу). Как? Мой сын? Рюи?
ДОМИНИКАНЕЦ. Да, сеньор Родриго де-Санта-Крус. И супруга еретика Фернандо Сан-Висенте.
На лестнице справа – показывается РЮИ; останавливается на последних ступеньках.
Кристобал (растерянно). Но… он… ведь только приехал сегодня утром… Только приехал, понимаете? (С отчаянием.) Я хочу сказать: его здесь нет – нет!
РЮИ (выходит). Я здесь. Я – Родриго Санта-Крус.
КРИСТОБАЛ (встает, выпрямившись, смотрит на Рюи. Гордо). Да, это он.
По лестнице слева АЛГУАСИЛЫ ведут вниз ДАМУ.
Занавес
Действие второе
Низкая, глухая комната в замке Триана. Сводчатый потолок. Узкое окно с решеткой; створки с цветными стеклами открыты внутрь, на стеклах играет солнечный луч. На одной стене – две задернутые черные занавески; за ними, вероятно, двери или ниши. Возле другой стены – покрытый черным бархатом стол и четыре кресла. Перед столом скамья подсудимых: на выкрашенных в черное деревянных крестовинах – положен треугольный брусок, острым ребром кверху. Отдельный столик для Секретаря инквизиции. Под окошком стоят два МАСТЕРА, в длинных, черных одеждах, с капюшонами, закрывающими голову и лицо; в капюшонах прорезы для глаз, рта и носа.
ПЕРВЫЙ МАСТЕР (фыркает).
ВТОРОЙ МАСТЕР. Ты чего?
ПЕРВЫЙ МАСТЕР. Да уж очень смешно. Вчера-то, помнишь? Раздели ее, стали к доске прикручивать, а из грудей молоко как брызнет! Прямо мне на руку! Теплое!.. (Помолчав.) Младенец, должно быть, дома у ней…
Второй мастер молчит.
Ты что молчишь, нос повесил?
ВТОРОЙ МАСТЕР. Девочка у меня заболела. Младшая.
ПЕРВЫЙ МАСТЕР. А, это которая – палец тряпкой завязан? Еще я ей куклу на тряпке…
ВТОРОЙ МАСТЕР. Ну вот – теперь у ней всю руку раздуло. Кричит, просто сердце переворачивается. Скорей бы домой.
ПЕРВЫЙ МАСТЕР. Попадешь тут домой! Дадут тебе какую-нибудь упрямую лютеранскую собаку…
ВТОРОЙ МАСТЕР (со злостью). Ну, у меня нынче живо… Так завинчу…
ПЕРВЫЙ МАСТЕР. Тише! Идут…
Входит МУНЕБРАГА с НОТАРИУСОМ, за ними два ДОМИНИКАНЦА и сзади всех СЕКРЕТАРЬ с бумагами и СЛУЖИТЕЛЬ. МУНЕБРАГА – румяный, с ямочками на щеках; доминиканцы – два желтых черепа с венками седых волос. НОТАРИУС на каждом шагу прикланивается и все время идет на полшага сзади Мунебраги.
НОТАРИУС. Ваше преподобие, изволили вы…
МУНЕБРАГА (Мастерам). Можете пока идти к себе. (Служителю.) Там есть кто-нибудь наверху в приемной?
СЛУЖИТЕЛЬ. Сеньор Балтасар. Хочет вас видеть, ваше преподобие.
МУНЕБРАГА. А-а, это кстати. Веди его сюда! (Нотариусу.) Вы что-то спрашивали, сеньор Нотариус?
НОТАРИУС. Я хотел узнать: изволили ли вы, ваше преподобие, читать поэму, написанную фра-Себастьяно? Как метко: сверкающий огнем меч Тисон – именно огнем, заметьте. И ваше преподобие – в виде доблестного Сида.
МУНЕБРАГА. Да, это, конечно, не Петрарка. Но… (вытаскивает из кармана изюм, кладет его в рот)… зато в авторе – бескорыстная преданность церкви, что делает его ценней Петрарки… Ах, кстати: позвольте, фра-Педро, поблагодарить вас за скворца. Вы прямо чудеса делаете со своими птицами! Понимаете, сеньор Нотариус: скворец – насвистывает Те – Deum.
НОТАРИУС. Те – Deum! Так мудро использовать естественное стремление птицы петь! Те – Deum! Как бы я хотел послушать Те – Deum! Как бы я хотел послушать…
МУНЕБРАГА. За чем же дело? Вот кончим, приходите завтракать ко мне. (Зажмуривается.) А каких мы вчера ели омаров! Мы получаем их из Англии, с Святого Острова. Да, уж этот остров подлинно взыскан благоволением божиим.
СЕКРЕТАРЬ (подносит для подписи). Приговор, ваше преподобие. Костер.
МУНЕБРАГА (не глядя, подписывает. Продолжает). Слегка поджарены, с соусом из взбитых яиц и с красным канделедским перцем… Пальчики оближешь! И к этому вино – из рейнских лоз. Да, еретики в Германии умеют делать вино, что говорить!
НОТАРИУС (с поклоном и многозначительной улыбкой). И еретики на что-нибудь полезны, как все созданное Господом.
МУНЕБРАГА. Ах, я все забываю спросить вас. Старик дон-Кристобал…
НОТАРИУС. Разве я не докладывал вашему преподобию? Он поторопился отправиться в чистилище – чтобы заблаговременно приготовить там апартаменты для сына. Он этого мальчика, кажется, очень любил.
МУНЕБРАГА. Да, знаю, знаю, я не о том. Сколько он оставил? Вам, сеньор, это, я думаю, известно.
НОТАРИУС. Около двадцати тысяч дукатов, ваше преподобие. И, стало быть, после конфискации его имущества…
Входит БАЛТАСАР. МУНЕБРАГА встает ему навстречу.
МУНЕБРАГА. Хвала и честь вам, дон-Балтасар. Я вас с тех пор не видел и еще не имел случая сказать вам, как меня глубоко тронул ваш подвиг. Вы подлинно достойны имени Санта-Крус: вы мужественно стали на защиту святого креста и церкви, вы не пощадили даже…
БАЛТАСАР. Ваше преподобие, простите, я пришел справиться о нем – о Рюи… о дон-Родриго, моем несчастном брате.
МУНЕБРАГА. Не могу скрыть от вас: у нас есть опасение, что нам не удастся вырвать его душу из когтей сатаны. Он тверд, как железо. Одна надежда, что и железо делается мягким на огне. Сегодня мы допросим его в третий раз – и если он будет все так же упрям – как ни прискорбно, придется прибегнуть к инструментам…
БАЛТАСАР (вскакивает). Ваше преподобие! Вы хотите… вы хотите его, Рюи… (Замолкает.)
МУНЕБРАГА (с усмешкой). Вы хотели что-то сказать, дон-Балтасар?
БАЛТАСАР (снова опускается в кресло. Устало). Нет. Ничего.
МУНЕБРАГА. Нет? Тогда позвольте мне сказать вам – или, вернее, доказать – как я ценю вас. Я хочу, чтобы вы были спокойны, и предоставлю вам самому возможность судить, насколько мы будем правы, если отведем его туда… (Показывает на ту дверь за занавесью, в которую ушли Мастера.) Вы сами услышите, как он говорит и что. Прошу вас сюда, сеньор.
Открывает одну из занавесей в передней стене: за занавесью кресло в нише. БАЛТАСАР по-прежнему сидит возле стола, согнувшись.
Ну, что же?
БАЛТАСАР медленно, тяжело идет, садится в нише. МУНЕБРАГА задергивает занавес, подходит к столу, звонит. Входит СЛУЖИТЕЛЬ.
Сороковой номер здесь?
СЛУЖИТЕЛЬ. С утра здесь, ваше преподобие.
МУНЕБРАГА. Сюда его. (Садится на место, вынимает из кармана и жует.)
НОТАРИУС (тихо). Вы не опасаетесь, ваше преподобие, какого-нибудь… недоразумения? (Кивает головой в сторону ниши.)
МУНЕБРАГА. Недоразумения? Наоборот – я жду большего разумения того, насколько мы следуем нашему священному девизу: справедливость и милосердие. (Предлагает Нотариусу изюм.) Угодно? Это синий, из Малаги. Если у вас желудок не в порядке, если вас крепит – так это прекрасное средство!
Служитель вводит РЮИ. РЮИ босой, в арестантской одежде.
Сын мой! Взгляни туда… (Показывает на окно.)
РЮИ (оборачивается). Какое синее! (Закрывает глаза – и снова повертывается к столу. Как бы оправдываясь.) Я отвык.
МУНЕБРАГА. Сын мой! Мы хотим, чтобы твоя душа была в этом неизреченном свете, а не в кромешной тьме геенны. У тебя есть еще время покаяться. И есть путь: сказать нам – чистейшую, как это небо, правду.
РЮИ. Ни один из Санта-Крусов не нуждается в таком щите, как ложь.
МУНЕБРАГА. Тем лучше. Тогда скажи: известен ли тебе указ нашего доброго короля – указ о том, что всякий перепечатывающий, продающий или читающий эту книгу (осторожно, двумя пальцами, как бы опасаясь запачкаться, поднимает со стола книгу) – должен быть казнен на костре, на эшафоте или в яме?
РЮИ (вздрагивает). Известен.
МУНЕБРАГА. И значит, ты признаешь, что впал в ересь сознательно, с открытыми глазами вступил на этот сатанинский путь?
РЮИ (спокойно). Мой путь не сатанинский, а путь Христа.
МУНЕБРАГА (негодующе). Вы слышите? Что он говорит, что он говорит, безумный! Если твой путь – есть путь Христа, то, следовательно, наш – сатанинский? Ты, следовательно, считаешь, что святая церковь… нет, мой язык не в состоянии произнести такую хулу! Секретарь, отметьте: богохульствует.
ФРА-ПЕДРО (доминиканец слева от Мунебраги). Неслыханно!
РЮИ (все еще спокойно). Вы просто хотите придать другой смысл моим словам. Я утверждал раньше и утверждаю, что ни в чем не отступил от учения Христа.
МУНЕБРАГА. Но раз церковь – раз мы говорим тебе, что ты впал в ересь… Ты, стало быть, хочешь сказать, что церковь может ошибаться? Ты не веришь тому, чему учит церковь?
ФРА-НУНЬО (доминиканец справа от Мунебраги). Это, ваше преподобие, настолько очевидно, что я полагал бы…
ФРА-ПЕДРО (горячо). Несчастный! Да если бы мне церковь сказала, что у меня только один глаз – я бы согласился и с этим, я бы уверовал и в это. Потому что хотя я и твердо знаю, что у меня два глаза, но я знаю еще тверже, что церковь – не может ошибаться. А ты, несчастный…
РЮИ. Вот именно, отец мой: я твердо знаю, что у меня два глаза. И обоими глазами я вижу ясно, что в этой книге – учение Христа.
ФРА-ПЕДРО (кричит). Молчи! Это дьявол подсказывает тебе на ухо ответы. Вот – я вижу, я вижу: шевелятся его бородавчатые, лиловые губы! Это – тот самый, какой сегодня ночью меня…
МУНЕБРАГА. Успокойтесь, фра-Педро. (К Рюи.) Сын мой! Пойми же: мы любим тебя – как отец любит даже и блудного сына. И от твоего упорства – сердце у нас по каплям исходит кровью. Пойми же, наконец, свою выгоду: если ты не покаешься – как упорный еретик ты будешь сожжен на костре; если ты покаешься – как сознавшийся в ереси ты будешь сожжен на костре, но…
РЮИ (с усмешкой). Я выгоды не вижу.