Все многочисленные определения знака в явной или неявной форме включают следующие основные признаки: 1) это материальное, чувственно воспринимаемое явление; 2) обозначает нечто, находящееся вне его, и обязательно несёт информацию для воспринимающего субъекта; 3) не связано с обозначаемым естественной или причинной связью; 4) соответствие структуры и содержания с обозначаемым предметом отсутствует.
Некоторые учёные полагают, что из этих четырёх признаков обязательными являются лишь два – второй и четвертый, и предлагают следующее определение знака: "такое явление (материальная вещь, свойство, процесс, действие, психический феномен), которое, не обладая структурным соответствием с другим каким-либо явлением, способно представлять или замещать его в определенных процессах" [Губанов 1981: 58].
Как устроен знак? Существуют два противоположных мнения о его структуре. Согласно одному, знак двусторонен (билатерален), он обладает планом выражения, материальной стороной, и планом содержания, значением. Аргументация в этом случае строится на той посылке, что знак важен не сам по себе, а только тем, что за ним стоит.
Более многочисленные противники этой точки зрения – унилатералисты – считают, что знак – явление одностороннее, обладающее только планом выражения. Знак всегда связан со значением, но его в себя не включает. Аналогия: садовник – человек, имеющий отношение к саду (владеет, работает), но сад в структуру человека (садовника) не входит.
Столь принципиальное расхождение мнений порождено неодинаковым пониманием природы значения. Для сторонников первой точки зрения значение – это вид отношения знака к предмету обозначения или понятию – и потому оно включено в знак; для их оппонентов значение – это факт сознания, идеальное отражение явления действительности. При таком подходе значение не может быть включено в знак, так как 1) звукоряд (= знак) указывает не только на предмет, но и на само значение; 2) знак произволен, условен, а значение безусловно, оно определяется отражаемой действительностью; 3) значение как факт сознания находится в голове, знак всегда вне её (отсюда автономность развития значения и знака) [Панфилов 1977; Солнцев 1977].
"…Наличие значения является обязательным свойством материальных предметов (в языке – звуков), используемых как знаки. Однако само это значение в знак не входит и является тем, на что знак указывает" [Солнцев 1977]. "Строго говоря, и в языковом знаке как некоторой физической субстанции нет никакого значения. С феноменологической точки зрения значение – это образы и представления, возбуждаемые в мозгу носителей языка, это социальный опыт коммуниканта, ситуализируемый при продуцировании, восприятии и понимании речевых сообщений" [Национально-культурная специфика 1977: 82]. Говорят, что значение знака – это концепт, связанный знаком. По выражению философа Х. – Г. Гадамера, знак получает своё значение лишь благодаря субъекту, воспринимающему его как знак [Гадамер 1988: 480].
Существенно, что знак способен передавать информацию о предмете только благодаря включенности или в знаковую ситуацию, или в систему других знаков, и, следовательно, значение не априорно принадлежит знаку, а приобретается им в условиях знаковой ситуации. Значение, как говорят, – это мера функциональности знака.
Знак никогда не существует в одиночку. Он часть упорядоченной совокупности. В системе знак обнаруживает четыре типа отношений: синтаксические, сигматические, семантические и прагматические. Синтаксические отношения – это структура сочетаний знаков и правила их образования и преобразования безотносительно к значениям и функциям знаковых систем; сигматические – связь знака с референтом (реалией, вещью); семантические – интерпретация знаков и знакосочетаний как средства выражения смысла; прагматические – взаимоотношение между знаковыми системами и теми, кто воспринимает, интерпретирует и использует содержащиеся в них сообщения [Клаус 1967; ФЭС 1983: 601].
Различие сигматических и семантических отношений можно продемонстрировать отрывком из статьи: "Если попробовать кратко определить пафос творчества Андрея Платонова и сущность личной жизни этого большелобого человека с неподкупными и ясными глазами ребёнка, то они совпадут. Автор "Чевенгура" врывался в действительность одержимо и яростно". Сигматика выделенных знакосочетаний абсолютно одинакова: они называют замечательного русского писателя, семантика же их различна: первое имеет в виду "паспортную" характеристику – личное имя, второе – портретную, третье – творческую. Необходимо заметить, что в "Философском энциклопедическом словаре" указывается не на четыре, а на три типа отношений: сигматические и семантические объединены в одном типе – семантическом.
Прагматические отношения можно показать на примере из книги французского учёного Р. Барта. Одно и то же сообщение "Не входите!" передано тремя формулами: 1) "Злая собака"; 2) "Осторожно, злая собака!"; 3) "Сторожевая собака". Смысл заключен в различии: "Злая собака" звучит агрессивно, "Осторожно, злая собака!" – человеколюбиво, "Сторожевая собака" – простая констатация факта. Налицо три образа мысли хозяев, три "личины собственности" [Барт 1989:535].
Семиотика
Под определение знака подходит очень широкий круг явлений: от простейшей сигнализации до фактов человеческой культуры. Знаковость объединяет такие явления, как кинетическая ("жестовая") речь (параязык), разнообразные морские и дорожные светофоры и семафоры, язык барабана, особый свистовый язык "сильбо гомеро", искусственные языки, включая язык межпланетного общения "линкос" (язык космоса), предложенный голландским математиком Г. Фройденталем, правила этикета, настольные игры и т. д.
Многообразные и многочисленные знаки классифицируются. Систем тоже немало. Знаки систематизируются по двум большим классам – детерминированные (причинно-обусловленные) и недетерминированные. К детерминированным относят 1) знаки-признаки (симптомы); 2) знаки-копии (фотографии, чертежи, карты). К ним близки знаки, которые изучаются особыми прикладными науками, например, медицинской семиотикой (симптомы, признаки различных болезней), криминалистической трассологией (следы на месте преступления), археологией (элементы материальной культуры древних цивилизаций).
Недетерминированные знаки делятся на языковые (организованные в систему) и неязыковые (не организованные в систему). Языковые знаки распределяются по трём группам: 1) естественные языки (фонетические языки); 2) искусственные языки (графический письменный язык, ручная речь глухонемых, язык свиста, узелков и проч., математические и логико-символические языки, дорожные знаки, музыкальные ноты и т. д.); 3) знаки, сопряженные с фонетическим языком (интонация, мимика, телодвижения и т. п.).
Столь значительное количество в принципе сходных и в то же время отличных по происхождению, назначению и использованию систем со знаковыми свойствами привело к необходимости систематизировать их. Важность проблемы знаковое™ и наличие большого количества знаковых систем обусловили возникновение особой науки о них – семиотика. "Семиотика находит свои объекты повсюду – в языке, математике, художественной литературе, в отдельном произведении литературы, в архитектуре, планировке квартиры, в организации семьи, в процессах подсознательного, в общении животных, в жизни растений. Но везде её непосредственным предметом является знаковая система" [Степанов 1983: 5].
Истоки этой науки восходят к античности, к философскому спору стоиков и Демокрита об отношении слова и вещи. Дж. Локком, Г. Гегелем, Ч. Пирсом, В. Гумбольдтом, Ф.Ф. Фортунатовым и Ф. де Соссюром строилось здание будущей науки. Ф. де Соссюр в "Курсе общей лингвистики" (1913) высказал убеждение в необходимости особой научной дисциплины, изучающей знаки, и далей название семиология, однако рождение новой науки относят к 40-м годам XX столетия и связывают с работами американца Ч. Морриса "Основы теории знаков" (1938) и "Знаки, язык и поведение" (1964), в которых автор обобщил всё сделанное до него философами Ч. Пирсом и Э. Гуссерлем, а также лингвистами Ф.Ф. Фортунатовым и Ф. де Соссюром, но ограничился рамками лишь науки о поведении. "Человеческая цивилизация невозможна без знаков и знаковых систем, человеческий разум неотделим от функционирования знаков, – а возможно, и вообще интеллект следует отождествлять именно с функционированием знаков" [Моррис 1983: 37–38]. Первый международный конгресс по семиотике состоялся в Милане (Италия) в 1974 г.
Семиотика опирается на идею изоморфности (сходства) знаковых структур и вытекает из практической потребности изучения различных видов коммуникации. Приведем наиболее типичное и распространенное определение новой научной дисциплины: "Семиотика – наука о знаковых системах в природе и обществе" [Степанов 1971]. Кстати, в XIX в. термин семиотика понимался узко: Семиотика, врачебная наука о признаках болезни [Даль: 4: 173].
Семиотика интересуется, во-первых, языком и литературой (речью и текстом); во-вторых, живописью, музыкой, архитектурой, кино, ритуалами (в той мере, в какой они являются знаковыми системами); в-третьих, системами коммуникации животных и системами биологической связи в человеческом организме [Степанов 1983: 6].
В семиотике как комплексной науке о знаковых системах в природе и обществе ныне более или менее оформилось несколько направлений: 1) биосемиотика, изучающая естественные, биологически существенные знаки; 2) этносемиотика, описывающая "неявный" уровень человеческой культуры, например, обычаи, привычки, позы и т. п.; 3) лингвосемиотика, ориентированная на изучение естественного языка с его стилистикой и сопутствующими знаковыми системами; 4) психосемиотика, исследующая психологическое воздействие знака; 5) абстрактная семиотика, устанавливающая наиболее общие свойства и отношения знаковых систем независимо от их материального воплощения; 6) общая семиотика, в рамках которой решаются общие вопросы всех этих направлений. Теория знака легла в основу культуроведения.
Ч. Моррис полагал, что семиотика – наука широкая, интегративная. "Логика, математика и лингвистика могут быть включены в семиотику полностью. Что касается некоторых других наук, то это возможно лишь частично" [Моррис 1983: 35]. "С одной стороны, это наука в ряду других наук, а с другой стороны, это инструмент наук" [Моррис 1983: 38]. Подобное расширенное представление о функционировании семиотики в процессе познания привело многих специалистов к преувеличению роли семиотики и попыткам заменить ею философию, т. е. передать семиотике методологическую функцию.
Мы пока говорили о знаках вообще и не касались языковых единиц. Является ли фонема, морфема, слово знаком – можно ответить лишь после рассмотрения того, как взаимосвязаны язык и мышление.
Дополнительная литература
Гринев С.В. Семиотика: проблемы и перспективы // Вестник МПУ. Серия "лингвистика". – М., 1998. № 2. С. 10–16.
Зорина З.А., Полетаева И.И. Зоопсихология. Элементарное мышление животных: Учебное пособие. – М., 2001. Глава 6. Способность животных к символизации. С. 193–222.
Кравченко А.В. Классификация знаков и проблема взаимосвязи языка и знания // ВЯ. 1999. № 6. С. 3–12.
Кубрякова Е.С. Возвращаясь к определению знака // Вопросы языкознания. 1993. № 4.
Правоторов Г.В. Зоопсихология для гуманитариев: Учебное пособие. – Новосибирск, 2001. С. 210–229.
Соломоник А. Семиотика и лингвистика. – М., 1995.
4. Язык и мышление
4.1. Сложность проблемы
Философы, лингвисты, логики, физиологи, психологи, кибернетики и семиотики уже давно пытаются адекватно описать взаимосвязь языка и мышления, но эта задача, к сожалению, всё ещё далека от полного решения. Трудность проблемы заключается в нескольких факторах. Во-первых, в языке и мышлении сочетается социальное и биологическое. Во-вторых, язык и мышление двойственны по своей природе: будучи средством закрепления достижений общественного познания, они статичны, но, с другой стороны, они и динамичны, так как представляют мыслительно-речевую деятельность человека [Общее языкознание 1970: 375]. В-третьих, мышление человека многокомпонентно, а язык многоярусен и многофункционален. Мышление одновременно выступает и как особый вид деятельности мозга, и как орудие отражения действительности, и как процесс взаимодействия познающего субъекта и познаваемого объекта.
"Мышление – это психические процессы отражения объективной реальности, составляющие высшую степень человеческого познания. Мышление даёт знание о существенных свойствах, связях и отношениях объективной реальности, осуществляет в процессе познания переход от "явления к сущности". В отличие от ощущения и восприятия, т. е. процессов непосредственно-чувственного отражения, мышление даёт непрямое, сложное опосредствованное отражение действительности" [Леонтьев А.Н. 1964:85]. Мышление человека многоступенчато, оно представляет собой совокупность уровней, "этажей"; соединяет абстрактное, чувственно-образное, эмоциональное и интуитивное, для него существенны целеобразующие, волевые, а также санкционирующие факторы. Мышление опирается и на процессы, протекающие на бессознательно-психологическом уровне [Дубровский 1977]. Если представить себе, что разные уровни и компоненты мышления по-разному связаны с языком, по-своему сложным и многофункциональным, то яснее становятся трудности решения поставленной проблемы. Загадочная близость мышления и речи приводит к сокрытию языка и мышления, – заметил философ [Гадамер 1988: 452].
Многокомпонентность мышления и послужила основанием для разноаспектного, но комплексного изучения – физиологического, теоретико-множественного, логического, психологического и даже кибернетического. В итоге складывается новая область знания, которую называют когнитологией.
Решение проблемы взаимоотношения языка и мышления помогло бы решить и такие фундаментальные задачи, как создание искусственного интеллекта, основы семантики для целей перевода, новой методики обучения иностранному языку, автоматической обработки информации, построение информационных систем и информационно-логических систем [Звегинцев 1977: 90].
Решение вопроса о связи языка и мышления осложняется и тем, что о мышлении мы можем судить лишь опосредованно, прежде всего по языку. Л.Н. Толстой писал, что отношение слова и мысли и образование новых понятий представляет собой "сложный, таинственный и нежный процесс души". Правда, в последнее время на вооружение учёных, исследующих работу мозга, поступил позитронно-эмиссионный томограф, который позволяет фотографировать работу мозга, решающего ту или иную языковую или психологическую задачу, т. е. взглянуть на функционирующий мозг.
4.2. Разные подходы к решению проблемы
Трудности исследования соотношения языка и мышления делают правомерным применение разных подходов, рассмотрение проблемы в разных аспектах.
Гносеологический подход. Первоначально проблема рассматривалась в гносеологическом (познавательном) аспекте. Справедливо полагали, что в языке закрепляются результаты познавательной, мыслительной деятельности человека, поэтому взаимодействие языка и мышления искали в самой системе языка, точнее, в системе его значений. В центр внимания попадало соотношение языкового и логического начал. Античные мыслители ввели понятие "логос", который есть одновременно и слово, и мысль. Категории языка и категории логики при этом сравниваются, отождествляются или противопоставляются в зависимости от методологических установок исследователя.
Гносеологический подход к проблеме связи языка и мышления реализуется, в частности, в исследованиях, посвященных соотношению логических форм мышления и лингвистических единиц типа "слово и понятие", "предложение и суждение".
Как соотносится языковое значение с понятием? Решений предлагалось много, но среди них выделились основные: а) значение слова тождественно понятию; б) понятие – это ядро языкового значения. Таким образом, значение и понятие органически связаны, но качественно различны. Значение не сводится к понятию, оно лишь предполагает его. Объёмы значения и понятия пересекаются, но не совпадают полностью. Значение слова шире, чем понятие, а понятие – глубже, чем семантика слова.
Разумеется, соотношение значения и понятия, лежащего в основе значения, в различных словах неодинаково. Они могут полностью совпадать, как в терминах, но возможно и отсутствие понятия в содержании слова, например, в междометиях. Соотношение лексического значения и понятия не постоянно и в пределах одного слова. Например, термин в процессе бытования за пределами специальных наук обрастает смысловыми и эмоциональными оттенками, расширяющими его семантику.
Психологический подход. Гносеологический подход полезен, но в известной мере он односторонен: язык и мышление рассматриваются в застывшем состоянии, в отрыве от живых психических процессов, в которых и осуществляется их связь. Нужен новый аспект изучения – психологический, позволяющий выявить взаимодействие языка и мышления в процессе речевой деятельности индивидов, владеющих данным языком [Общее языкознание 1970: 376]. См. также: [Петренко 1983; Шмелёв 1983; Залевская 1999].
Перспективен и подход, когда в центре внимания находится процесс становления мышления и овладения языковой системой у ребенка. Поскольку развитие ребенка в какой-то мере повторяет общие закономерности развития человечества, данные, полученные при изучении детского мышления и речеобразования, помогли решить поставленную проблему.
Психолингвист Д.И. Слобин указывает на то, что наблюдения за становлением речи ребенка привели к ценным теоретическим результатам, среди которых вывод о том, что 1) познавательные способности ребенка опережают его речевое развитие; 2) существуют невербальные типы мышления; 3) нет обязательной связи познавательной деятельности ребенка с его речевой деятельностью; 4) речевая деятельность структурирована, и процесс становления речи проходит определенные этапы; 5) эта структура изоморфна структуре предметной, наглядной, опытной деятельности; 6) можно установить некоторую иерархию усваиваемых категорий. Окончательный вывод сводится к тому, что язык не является готовой "решеткой" или призмой, через которую ребенок усваивает мир. "Решетка" создается в процессе развития интеллекта, в результате действий ребенка в окружающей среде [Слобин 1994: 143].
Специалисты установили, что отношения между "моральным" и "интеллектуальным" сознанием ребенка складываются неоднозначно. Пик активного "морального сознания", когда проявляется особая чувствительность к тому, "хорошо" или "плохо" они поступают, когда достигается пик эмпатии и формируются моральные стандарты, у всех без исключения детей приходится на возраст 17–18 месяцев, и это не зависит от степени развития речевых навыков и других показателей интеллектуального развития ребенка [Человек. 1994: № 5: 66].