Основоположник Куфийской школы Абу Джафар Мухаммед ар-Руаси создает трактат "Книга о единственном и множественном числе", а басриец Сибавейхи (Сибаваихи) трактат "ал-Китаб" ("Книга"), ставший основным и самым авторитетным теоретическим и нормативным руководством по арабской филологии. Его достоинства – в характеристике языковых единиц (корня, частей речи и др.) с трех сторон – содержательно-семантической, внешне-языковой (план выражения), коммуникативной. Здесь содержалось подробное научное описание синтаксиса, морфологии, словообразования и фонетики древнеарабского литературного языка. По характеру изложения положений и материала этой книги стало ясно, что у Сибавейхи были предшественники, в частности Халиль (ум. в 791 г.), и немалый опыт изучения стихосложения, грамматики и фонетики. Сам он сосредоточился на словоизменении имени и глагола, словообразовании и фонетических изменениях в процессе образования грамматических конструкций. И после труда Сибавейхи не останавливалось исследование арабского языка, в особенности в трактатах о частях речи, корнях слов и флексиях. Флективный характер арабского языка побуждал исследователей самым тщательным образом описывать его корни и модифицирующие их аффиксы, и здесь они достигли больших успехов. Крупнейший американский лингвист Л. Блумфилд указывал на влияние арабской науки на европейскую науку о языке. Проф. В.А. Звегинцев в "Истории арабского языкознания" (М., 1958) говорит, что у европейских предшественников сравнительно-исторического языкознания и у Ф. Боппа понятия о корнях и флексии было воспринято от арабских языковедов.
Любопытны названия трактатов арабских языковедов конца VIII–IX вв.: "Трактат о грамматических ошибках простого народа", показывающий внимание ученых к ненормативно-диалектной речи, "Классифицированная устарелая лексика", а также отразивший полемику двух школ – басрийской и куфийской – "Беспристрастное освещение вопросов разногласия между басрийцами и куфийцами", где багдадский филолог Ибн аль-Анбари на правах третейского судьи проанализировал 121 проблему, среди которых метод аналогии, выбор базовой единицы при слово-и формообразовании, опора при описании грамматики на слово у басрийцев и на предикативное словосочетание у куфийцев и др.
В X в. усилиями багдадских филологов формируется грамматическое направление, изучающее словообразовательную структуру слова, его употребление. Ибн Джинни задается вопросом, в каком объеме арабский язык реализовал теоретически возможные комбинации харфов (минимальных речевых сегментов). Ибн Фарис в своих трудах по лексике ставит вопросы о ее группировке по частоте употребления, о лексических нормах, о "своих" и заимствованных словах, о многозначности, о прямом и переносном употреблении слов, о синонимии и антонимии и др.
В последующие века больших успехов достигла арабская лексикография: многотомный словарь, составленный ширазским персом Фирузабади (1329–1414) под названием "Камус" ("Океан"), стал синонимом любой словарной книги.
Исключительным достижением было составление в рамках арабской традиции Махмудом аль-Кашгари (Кашгарский) в 1073–1074 гг. словаря тюркских языков ("Диван турецких языков"), а также сравнительной грамматики этих языков с показом звуковых соответствий между ними, с наблюдениями над морфемами, тюркским сингармонизмом. Но он не создал традиции из-за того, что его труд пролежал втуне почти тысячу лет: он был опубликован в Стамбуле лишь в 1912–1915 гг. "Диван" мог бы стать прецедентом для составления словарей-тезаурусов (с помещением как литературных, так и диалектных слов) в европейской лексикографии средневековья и эпохи Возрождения, но этого, к сожалению, не случилось.
Современный период арабистики, хотя и базируется на классическом этапе, превратившимся в самостоятеьный предмет изучения, заметно расширил и обновил проблематику, а также исследовательскую методологию, используя, в частности, фонологию Н.С. Трубецкого, приемы структурного, а также типологического языкознания. Подробнее об этом, а также о вкладе российских ученых в арабистику (А.Е. Крымского, Н.В. Юмашева, И.Ю. Крачковского и многих других) можно узнать в книге "История лингвистических учений. Средневековый Восток" (Л., 1981 [История 1981]), а также по статьям "Лингвистического энциклопедического словаря" (М., 1990 [ЛЭС 1990]), энциклопедии "Ведущие языковеды мира" (сост. Анатолий Юдакин, М., 2000).
Японская языковедческая традиция
В истории японского языкознания выделяются два крупных периода – первый, начавшийся с возникновения японской письменности (в VIII–X вв.) и длившийся до середины XIX в., и второй (со второй половины XIX в. до нашего времени), связанный с творческим освоением европейского языкознания. В первый период была создана национальная письменность (кана), состоялось знакомство с иероглификой и приспособлением ее к японскому языку, освоение некоторых идей китайского и индийского языкознания" [История 1981: 263]; в период с конца X по XVII в. в связи с изучением и комментированием древнеяпонских памятников развиваются лексикология (особенно семасиология и этимологизирование слов) и история орфографии. Затем, в период расцвета традиционной японистики (с конца XVII до второй половины XIX в.) продолжалась деятельность по комментированию классического наследия, созданию исторической фонетики, а также оригинального учения о грамматическом строе японского языка. Синтез этих достижений с тем, что было воспринято во второй половине XIX и в XX в. из языкознания Европы, привел к формированию в японском языкознании своей грамматической концепциии (в учении о частях речи и особенно в спряжении глаголов), ряда других "оригинальных и своеобразных черт" (В.М. Алпатов).
Крупнейшими представителями второго периода японской лингвистической школы были Мотоори Норинага (1730–1801), теоретик нового подхода к морфологии японского языка, и Тодзё Гимон (1786–1843), "окончательно сформировавший традиционную японскую систему частей речи и глагольного спряжения" [Алпатов 1999: 16]. В XX в. ведущим лингвистом Японии, получившим мировую известность, был Мотоки Токи-эда (1900–1967) – специалист по общему языкознанию, социолингвистике (теоретик школы языкового существования), истории и стилистике языка, Председатель общества японского языкознания, автор более десяти монографий. Основной теоретический труд его – "Основы японского языкознания" (1941) – в русском переводе (сокращенном) вышел в 1983 г.
М. Токиэда не принимает учения Ф. де Соссюра о langue (языке), считая, что это не языковая и не психическая категория, а нейрофизиологический процесс. По мнению ученого, существуют два крупных направления в языкознании в зависимости от позиции, с какой осуществляется описание языка: описание с позиции исследователя (она представлена идеями Ф. де Соссюра) и с позиции субъекта. Второй подход, с позиции пользующегося языком субъекта, по мнению М. Токиэда, более соответствует природе языка и именно он принят японским языкознанием, ориентированным на изучение конкретных языковых ситуаций, в которых и совершается непрерывная речевая деятельность. В концепции Соссюра и лингвистики XX в. он видит отход от антропоцентризма, увлечение схематизмом, отрыв от языковой деятельности. Исследователи теоретических положений японского ученого находят, что они перекликаются с гумбольдтовской традицией и психологическими концепциями И.А. Бодуэна де Куртенэ и Е.Д. Поливанова.
Языкознание в средние века и в XVII–XVIII вв
Средневековье – тысячелетний период, обрамленный в начале и в конце такими знаковыми событиями, как разграбление в 476 г. варварами Рима и открытие в 1492 г. Колумбом Америки. Обычно считают, что это время "умственного застоя во всех областях, в том числе и в языкознании" [Кондратов 1979: 20]. Это так. Но вспомним, что христианизация многих народов Европы принесла им письменность – причем не только в готовом виде (на греческом или латинском алфавите), но и в виде гениальных изобретений, связанных с прекрасным знанием фонологического строя ранее бесписьменных языков. Так, в Византии около 862 г. Константин (Кирилл) составляет глаголицу, буквенный состав которой и алфавитное расположение, а также начертание букв и их элементов (форма креста, треугольника и др.) свидетельствуют о высочайшем по исполнению семиотическом подходе к созданию системы знаков, предназначенных для воплощения идеи Евангелия. Преподавание только латинского языка во всех странах католического вероисповедания сначала по грамматикам Доната и Присциана, а затем по их эпигонским эрзацам тоже не прошло даром. За грамматикой закрепилось назначение – учить "правильно говорить и писать". Изучение языка связывалось с развитием логического мышления при опоре на философию рационализма и вело к представлению о том, что понятийно-категориальное содержание всех языков примерно одинаково, а различия затрагивают лишь их внешнюю сторону (звучание, отдельные участки структуры). Наконец, были разграничены имена – на существительные и прилагательные, продвинулось обсуждение вопросов соотношения предметов (вещей) и общих понятий (спор реалистов и номиналистов в XI–XII вв.), составлялись глоссарии (толкования слов, ставших непонятными), наконец, проводилась собирательская работа.
Крутой перелом в социально-экономической и духовной жизни Европы произошел в эпоху Возрождения (XV–XVIII вв.), совпавший с наступлением капитализма и проявлением трех умственных и культурных течений – Ренессанса, Реформации и Просвещения. "Ренессанс означал крушение феодальной церковной культуры и замену ее культурой светской, опирающейся на античность. Реформация разрушила папскую власть и создала простор для развития национальных сил европейских государств. Просвещение связало всю духовную жизнь Европы с философией рационализма и наукой. Новая эпоха выдвинула подлинных первооткрывателей и энциклопедистов – Колумба, Галилея, Коперника, Декарта, Ньютона, Лейбница, Ломоносова" [Кондратов 1979: 23]. Рационализм порождает логическую, или универсальную, грамматику. Но появляются грамматики и национальных языков. Создаются сопоставительные словари многих, в том числе и вновь открытых языков. Так, в России в 1787-89 гг. выходит четырехтомный труд академика Петра Симона Палласа. В этом словаре приведено на русском языке 280 наиболее распространенных понятий и дан их перевод на 200 языков и диалектов Европы и Азии, а через 2–3 года число сопоставляемых языков возросло до 272 (за счет подключения экзотических языков Америки и Африки). Примеру Российской академии последовали в Испании (в Мадриде в 1800–1804 гг. вышел "Каталог языков известных народов, их исчисление, разделение и классификация…", включавший уже 307 языков и наречий), в Германии (в Берлине) в 1806–1817 гг. Аделунг и Фатер напечатали труд "Митридат, или Общее языкознание", включавший лексику 500 языков и перевод на них молитвы "Отче наш". И всё же основным завоеванием характеризуемого периода было создание "Общей и рациональной грамматики".
"Общая и рациональная грамматика" Поль-Рояля
Её написали и издали два монаха монастыря предместья Пор-Рояль близ Парижа в 1660 г. Один из них, Клод Лансло (1615–1695), был грамматистом и филологом, второй – Антуан Арно (1612–1694) – философом и логиком. Опираясь на рационалистическую философию Рене Декарта (Картезий) (1596–1650) и следуя индуктивным путем, они решили, что все языки основываются на одной и той же общечеловеческой логике и в принципе сходны между собою. Отличия же считаются отступлениями от логики и признаются ошибками. Авторы формулировали свою задачу следующим образом: определить "естественные основы искусства речи", "общие всем языкам принципы встречаемых в них различий". Их интересовали способы отражения в языке таких логических категорий, как понятие, суждение, умозаключение. Эти категории переносились на языковые, шло отождествление языковых единиц (слов, предложений) с логическими и придание языковым категориям свойства всеобщности. Однако в этой грамматике, синхронической по своей направленности, немало и таких наблюдений, особенно над фактами французского языка, которые обнаруживали расхождения между языковыми формами и логическими категориями. Так, анализируя фразу "Невидимый Бог создал видимый мир", Арно и Лансло демонстрируют несовпадения между суждением (суждениями) и предложением: "В моем сознании, – пишут они, – проходят три суждения, заключенные в этом предложении. Ибо я утверждаю: 1) что Бог невидим; 2) что он создал мир; 3) что мир видим. Из этих трёх предложений второе является основным и главным, в то время как первое и третье являются придаточными… входящими в главное как его составные части… Итак, подобные придаточные предложения присутствуют лишь в нашем сознании, но не выражены словами, как в предложенном примере" [Грамматика общая 1990].
Судьба "Грамматики Пор-Рояля" была сложной – сначала массовое подражание (в XVII и XVIII вв.), потом хула (со стороны крупнейших лингвистов конца XIX и первой половины XX в.), а затем реабилитация и высокая оценка как первого теоретического труда по общей лингвистике, не потерявшего своей значимости и поныне (Р. Лакофф, Н. Хомский и др.). Об этом свидетельствуют и два её новых издания – в Москве (1990) и Ленинграде (1991) с подробными разборами и комментариями. В предисловии к ленинградскому изданию проф. Ю.С. Маслов писал: "Грамматика Арно и Лансло – великое творение человеческой мысли на пороге нового времени. И книга эта важна для нас не своими несовершенствами, а прозрениями, проложившими (а отчасти лишь задолго предсказавшими) новые пути в науке" [Арно, Лансло 1991: 11]. Это общая оценка. А среди конкретных теоретических достижений этой книги он называет то, что в ней "довольно четко вырисовывается разграничение "синтетического" и "аналитического" строя языка, хотя самих этих терминов, разумеется еще нет", что в ней "уже отчетливо прослеживается становление лингвистической типологии" [Арно, Лансло 1991: 7]. Следует напомнить и о том, что резонанс "Общей и рациональной грамматики" Поль-Рояля был столь велик, что даже в XIX в. по ее образцу, но с опорой на разные философские категории (кантианские, гегелевские и др.) создавались научные и учебные сочинения (в Германии – Г.Я. Германом, К.Ф. Беккером, в Дании – Ланге, в России – Ф.И. Буслаевым (см.: Буслаев Ф.И. Историческая грамматика. М., 1858). И в наши дни не без учета опыта Грамматики Поль-Рояля идет возрождение логической грамматики как одного из направлений современной лингвистики.
Подступы к сравнительно-историческому языкознанию
Уже в XVIII в. зарождается взгляд на общество как явление историческое – меняющееся и развивающееся, а вместе с ним и на язык. Особенно четко "философию истории" выразил итальянский философ Джамбатиста Вико в работе "Новая наука" (1725). Идеи Вико на материале языка и культуры развивали Шарль де Брос, Жан-Жак Руссо, Монбоддо, Гердер и многие др. Так, Гердер издает двухтомник "Старые народные песни" (1778–1779), демонстрируя ценность народного языка и фольклора. В поле зрения попадают группы (ветви) европейских языков. М.В. Ломоносов говорит о родстве пяти индоевропейских языков (русского, курляндского (латышского), греческого, латинского, немецкого), относящихся к разным ветвям, что наводило на мысль о происхождении их из какого-то древнего языка. Были и более убедительные факты, свидетельствовавшие о родстве индоевропейских языков. Однако решающим толчком к поискам в этом направлении оказалась деятельность В. Джонса, английского востоковеда. В его речи "Азиатские исследования" (1786), по существу, уже демонстрировалось грамматическое родство санскрита и индоевропейских языков: "Санскритский язык при всей своей древности обладает изумительным строем. Он совершеннее греческого, богаче латинского и утонченнее обоих, в то же время он обнаруживает столь близкое родство с греческим и латинским языками как в глагольных корнях, так и в грамматических формах, что оно не могло сложиться случайно; родство это так поразительно, что ни один филолог, который желал бы эти языки исследовать, не может не поверить, что все они возникли из одного общего источника, которого, может быть, уже не существует" (цит. по [Кондратов 1979: 30]). Еще определеннее о родстве санскрита с указанными языками говорилось в книге Ф. Шлегеля "О языке и мудрости индийцев" (1808).
Немалый вклад в подготовку исторического и сравнительного изучения языков внесли слависты – продолжатели славных деяний Кирилла (Константина) и Мефодия, а также таких грамматистов, как Лаврентий Зизаний, Мелетий Смотрицкий, Юрий Крижанич, уже названный выше М.В. Ломоносов, в особенности же Иосиф Добровский (1753–1829), снискавший славу отца славянской филологии. Он написал "Историю чешского языка и литературы" (1792), "Немецко-чешский словарь" (1809), изучал старославянский язык ("Глаголица" (1807)), "Кирилли Мефодий, славянские апостолы" (1823), дал классификацию славянских языков.
Дополнительная литература
Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики. – М., 1975. С. 16-256.
Античные теории языка и стиля. – СПб., 1996 (и др. изд.)
Алпатов В.М. История лингвистических учений. Учебное пособие. 2-е изд., исправленное. – М., 1999. С. 7-53.
Алпатов В.М. "Грамматика Пор-Рояля" и современная лингвистика (К выходу в свет русских изданий) // Вопросы языкознания, 1992. № 2. С. 57–62.
Алпатов В.М. О сопоставительном изучении лингвистических традиций (К постановке проблемы) // Вопросы языкознания. 1990. № 2. С. 13–25.
Березин Ф.М. История лингвистических учений. – М., 1975. С. 5-30.
Березин Ф.М. История русского языкознания. – М., 1979. С. 3-63.
История лингвистических учений. Средневековый Восток. – Л, 1981. С. 130–142, 224–247, 262–299.
История лингвистических учений. Средневековая Европа. – Л., 1985.
Кодухов В.И. Общее языкознание. – М., 1974. С. 4-20.
Кондратов Н.А. История лингвистических учений. – М., 1979. С. 3-36.
1. Сравнительно-историческое языкознание. Первый период: 20-70-е годы XIX века
Исподволь готовившееся открытие, связанное с объединением новых методов исследования языка – сравнительного и исторического – и подкрепленное подоспевшим к этому времени знакомством с санскритом, состоялось. Санскрит стал отдаленной, но ясной целью сравнения языков, углубления в далёкое прошлое, до "исходного" языка. В нем стали видеть основу если не всех, то по крайней мере главнейших из них – греческого, латинского, германского. Для реализации назревшего открытия требовались учёные, гениальные по интуиции и широте взглядов. И они явились. Это были Бопп, Раек, Гримм и Востоков – разные по конкретно-языковой подготовке и материалу изучения, но поразительно схожие по общей устремлённости и по моменту появления.