То, что русский плутовской роман XVIII и начала XIX века неразрывно связан с произведениями западноевропейских авторов (в первую очередь, Лесажа), и во многом инспирирован ими, не подлежит сомнению и при анализе конкретных произведений в следующих главах будет наглядно продемонстрировано. В то же время должно быть проверено наличие в русской литературной традиции художественных произведений, которые в своей совокупности или хотя бы в некоторой степени могут рассматриваться как предшественники и источники русского плутовского романа второй половины восемнадцатого века. При этом будет названо лишь несколько произведений пикарескного характера, написанных в XVII и начале XVIII века, и кратко охарактеризовано их отношение к плутовскому роману; более подробный анализ будет представлен в главах, посвящённых конкретным сочинениям русских писателей.
Если в русском литературоведении затрагивается проблема плутовского романа и его "источников", то, как правило, называется самая известная русская плутовская повесть "Повесть о Фроле Скобееве". Ещё А. Н. Веселовский называет этот текст "предшественником" плутовского романа и считает Фрола Скобеева непосредственным прообразом гоголевского Чичикова. А в книге А. Лютера эта повесть даже характеризуется как "настоящий плутовской роман".
Сюжет "Фрола Скобеева" достаточно прост и рассказывает о том, как бедный, но небесталанный дворянин Скобеев из Новгородского уезда благодаря хитрости делает дочь богатого боярина Нардина-Нащокина Аннушку своей женой. Сначала он переодевается в девичий убор и, с помощью подкупленной им мамки Аннушки, проникает в спальню девушки, где лишает её невинности. Затем он придумывает новую уловку, чтобы забрать Аннушку из родительского дома, и вскоре заставляет рассерженного отца признать тайно заключённый брак.
Бесспорно, образ Фрола включает в себя характерные для плута черты, – и богатые бояре в книге называют его именно так, "плут". В то же время он имеет ряд отличий от пикаро плутовских романов, что во многом обусловлено иной тематикой и композицией всей повести. Вместо рассказа плута о собственной жизни и приключениях читателю предлагается своего рода новелла, построенная исключительно на мотиве заключённого хитростью брака. В тексте отсутствуют формальные признаки всех настоящих плутовских романов (даже самых коротких), где повествование имеет форму серии самостоятельных эпизодов, связанных между собой лишь фигурой героя-рассказчика. Несмотря на то, что история Фрола Скобеева состоит из ряда сатирических фрагментов, они все объединены общей темой и целью – осуществлением плана женитьбы. По этой причине образ Фрола скорее следует относить к типу хитрого свата и похитителя (известного из мифов, сказок и шпильманской поэзии), чем к типу "классического" пикаро, переезжающего с места на место и переходящего от одного господина к другому в поиске средств к существованию.
Таким образом, "Повесть о Фроле Скобееве" ни в коем случае не является "настоящим плутовским романом". Однако имеются переклички, касающиеся образа главного героя произведения: его хитрое поведение, противостояние бедных и богатых, акцент на материальном вопросе (Скобеева привлекает не только красота боярской дочки, но и её большое приданое; в ходе развития сюжета он несколько раз получает от неё деньги). Подлинное изображение современного быта, полное сатиры и грубого юмора, по своему стилю также напоминает плутовские романы. Всё перечисленное способствует тому, что именно авторы плутовских романов в первую очередь обращают внимание на этот текст. Неслучайно и то, что первым указанием на "Повесть о Фроле Скобееве" и её популярность мы обязаны М. Д. Чулкову. Чуть позже Иван Новиков включит в сборник "Похождения Ивана Гостиного сына" (1785–1786) собственную обработку повести. Таким образом, уже в 18-м веке плутовская повесть о хитром Фроле Скобееве известна писателям, хотя в печатном издании она впервые появится только в 1853 г. и будет по достоинству оценена современниками (например, Тургеневым).
Помимо "Фрола Скобеева", заслуживают внимания сборники сатирических рассказов. В XVII веке они пользовались большой популярностью в Польше, откуда и попали в Россию. Часто встречающийся в русских рукописях заголовок "жарты польские" (пол. żart ‘шутка’) однозначно указывает на польское происхождение текстов. Другое распространенное название, "фацецы", или "фацеции" (лат. facētia ‘шутка’), указывает на связь с европейскими юмористическими историями. Плутовские похождения играют в этих рассказах важную роль, и образ плута встречается в текстах достаточно часто. Однако ещё чаще используется образ плутовки – тем самым продолжается антифеминистская традиция Средневековья, дополненная мотивами из новых собраний шванков и новелл, иногда непосредственно из "Декамерона". Нередко подобным рассказам уделяется отдельное место в книге. Так, в одном из самых объёмных сборников такого рода, 19 довольно длинных анекдотов помещены в особый раздел "Жарты на жен и на их хитрости". Но центральный образ плута, который присутствовал бы во всём цикле рассказов, в сборниках того времени ещё отсутствует. По всей видимости, ни в XVII, ни в начале XVIII века в России не было своего сборника наподобие "Тиля Уленшпигеля". Сборник анекдотов о предполагаемом шуте Петра I Балакиреве, многочисленные издания которого выпускаются в XIX веке, по своему историко-литературному характеру выглядит как произведения начала XVIII столетия, однако в действительности является обработкой историй из различных европейских источников, выполненной К. А. Полевым в 1830 году и опубликованной им анонимно. Хотя среди переводной литературы и имеют место сборники сатирических рассказов, объединенных фигурой главного героя – "Эзоп" и, позже, "Итальянский Эзоп Бертольдо", – по своей литературной форме они могут быть отнесены только к области басен и анекдотов о придворных шутах.
Единственным сборником, который должен быть здесь рассмотрен, является "Уленшпигель". Но в России – в отличие от Польши, где сборник был переведен уже в первой половине XVI века и быстро стал одним из самых любимых произведений, – он получает признание сравнительно поздно. Этот текст также попадает в Россию из Польши, и его польское название "Sowizdrzal" превращается в русское (и не менее удачное) "Совестдрал". Наличие польского литературного влияния и большая популярность "Уленшпигеля" в этой стране позволяет предположить, что сборник становится известным в России ещё до начала XVIII века. Тем не менее, русские версии работы в этот период не засвидетельствованы, и первый печатный перевод датируется лишь 1780 г. Он включен в издание В. Левшина "Библиотека немецких романов" и, соответственно, основан на немецком, а не на польском тексте. Именно поэтому плут в версии Левшина называется уже не "совестдрал", а – точная калька с немецкого – "совье зеркало". Впрочем, характерным образом эта "немецкая" и "литературная" версия текста не пользуется спросом. Однако печатное издание "Совестдрала" (основанного на польском варианте), которое выходит в свет вскоре после перевода Левшина, напротив, становится крайне успешным. За последние два десятилетия XVIII века засвидетельствованы четыре публикации "Совестдрала": в 1781 (первое издание), 1793, 1798 годах, а также одно издание без указания даты печати.
"Уленшпигель" получает распространение в России только после появления печатного издания, то есть в конце XVIII века. Таким образом, его успех не предшествует успеху западноевропейского плутовского романа, а наоборот, следует за ним. В 1781 году, когда "Приключения Совестдрала" впервые выпускаются в печатном варианте, выходит в свет уже пятое издание "Приключений Жиль Бласа"; читатели имеют возможность познакомиться с рядом переводов западноевропейских плутовских романов и даже с несколькими произведениями русских авторов, написанных в том же жанре. В результате, если в Западной Европе форма цикла сатирических рассказов, объединенных центральной фигурой плута, является одной из главнейших предпосылок к появлению плутовского романа, то в России она не играет такой роли.