В XX веке, в эпоху усиления межнациональных контактов и нарастающей глобализации, возникает новая фаза компаративистики. Опираясь на представления об интертекстуальности, современные исследователи принципиально отходят от представления о генетических и типологических связях. Исходным пунктом служит утверждение о том, что текст не способен к "репрезентативности", т. е. не может "представительно замещать" ни реальность, ни какой-нибудь другой текст". У компаративистов этого направления часто можно встретить термины "диалог" и "диалогичность". Однако в этом контексте понятие "диалог" утрачивает связь с "социофизической реальностью", которую оно имеет у М.М. Бахтина. Отрицанию подвергается то, что автор "Проблем поэтики Достоевского" понимал как "внетекстовый интонационно-ценностный контекст", определяющий "диалогизующий фон" восприятия произведения.
В несколько ином плане размышляет об интертекстуальном понимании компаративистики современный австрийский литературовед Зоран Константинович. По его мнению, новый подход подразумевает прежде всего выход за "вербальные границы", изучение в равной мере категорий автора и читателя. Современная компаративистика не может ограничиваться одним текстом одного автора, но стремится к охвату всех текстов, которые "сконденсированы" (abgespeichert.) в изучаемом тексте. При этом текст рассматривается как "палимпсест", т. е. разговор со всеми другими текстами, с которыми "они" (и автор, и текст) соприкасались в течение своей жизни. 3. Константиновича интересуют "соотношения" различных знаков и кодов, которые возникают при соприкосновениях различных культур. Подключая к анализу все "области жизни" (unter Einbezug aller Bereiche des Lebens), компаративистика, по его мнению, изучает изменения в сознании людей, вызванные взаимодействием разных культур. Очевидно, что социальный компонент приближает 3. Константиновича к М.М. Бахтину и его пониманию "диалога". Добавим, что и "полистилистика" А.Г. Шнитке представляет собой "…порыв… к расширению музыкального пространства…", музыкальное средство "…для философского обоснования связи времен". Автор "Concerto grosso № 1" выдвигает мысль об "абсолютной", "внеассоциативной ценности произведения", которая не сводится к игре цитат.
В этой точке расходятся устремления современных компаративистов. Одни понимают "интертекстуальность" как шаг вперед в понимании литературных взаимосвязей, как вхождение компаративистики в контекст современной семиотической культурологии. Другие, как уже отмечалось, отсекают целый ряд уровней, выдвигая тезис о "нерепрезентативной природе художественного слова". Представляется, что это противопоставление отчасти снимается благодаря подходу к литературе как системе. Разные звенья этой системы, имеющие разные функции, должны обрести свой язык описания. Прямые и обратные связи, делающие систему литературы принципиально открытой, "снимают" вопрос о единственно возможном языке описания.
Известен целый ряд компаративистских работ, созданных на основе интертекстуального подхода. Выполненные талантливыми учеными, эти исследования не вызывают сомнения. Однако по ним очень трудно учиться компаративному анализу. Проблема "адекватности сопоставления" с точки зрения интертекстуальности лишена смысла. Между тем литературоведческая техника возникает постепенно. И здесь ограничительные моменты могут играть не только отрицательную роль. Знание критериев сравнения может послужить основой приобретения навыков сравнительного анализа. Потом, пройдя этот этап и убедившись в его недостаточности, исследователь может пробовать свои силы в интертекстуальной компаративистике. Сошлемся на конкретный пример генетического сопоставления, предпринятого академиком М.П. Алексеевым и посвященного теме "Эмиль Золя и И.Г. Чернышевский" (1940)-.
Свое исследование автор начинает с напоминания известного факта, что Э. Золя "…ни разу не был в России" и русского языка (здесь и далее курсив мой. – В.З.) не знал. Однако Россия находилась в поле зрения писателя. Золя вел переписку с русским и корреспондентами, дружил с И.С. Тургеневым, шесть лет сотрудничал с журналом "Вестник Европы". Из России Э. Золя получил "материальную и моральную поддержку", когда все журналы во Франции были для него закрыты и он "умирал с голоду".
Алексеев Михаил Павлович (1896–1981) – историк литературы, специалист по сравнительно-историческому литературоведению, академик АН СССР. В центре внимания исследователя – международные связи русской литературы. Архивные разыскания М. П. Алексеева всегда были нацелены на введение в научный оборот неизданных прежде материалов. Интерес к факту, документу и их интерпретация на основе исторического подхода – отличительная особенность мышления М.П. Алексеева.
Литература:
Алексеев МП. Из истории английской литературы: Этюды, очерки, исследования. – М.; Л., 1960.
Алексеев МП. Очерки истории испано-русских литературных отношений XVI–XIX вв. – Л.,1964.
Алексеев М.П. Пушкин: Сравнительно-исторические исследования. 2-е изд. – Л., 1984.
Алексеев МЛ. Русско-английские литературные связи (XVIII век – первая половина XIX века). – М., 1982. (Лит. наследство; т. 91).
Алексеев МП. Сравнительное литературоведение. – Л., 1983.
Алексеев МП. Пушкин и мировая литература. – Л., 1987.
Следующим шагом анализа становится выявление круга чтения Э. Золя, определение степени его знакомства с русской литературой. Французские литературоведы давно уже обратили внимание на тот факт, что Э. Золя читал в переводах произведения Л.И. Толстого и И.С. Тургенева, откликался на них.
Очевидно, что М.П. Алексеев начинает с характеристики контекста, "почвы" рецепции. Знания русского языка, переводы, личные контакты, корреспонденты, сотрудничество в русских изданиях и круг чтения – таковы основные вопросы первого этапа исследования.
Получив на них ответы, М.П. Алексеев формулирует основную гипотезу статьи: "Есть все основания предполагать, что Э. Золя читал роман ИТ. Чернышевского "Что делать?", и вполне возможно, что это чтение не прошло бесследно для автора "Ругон-Маккаров", отозвавшись в одном из романов этого знаменитого цикла".
Далее анализ связан с реконструкцией истории переводов произведений Н.Г. Чернышевского на французский язык. М.П. Алексеев обращается к личности переводчика романа, восстанавливает примечательный контекст его первой публикации. На французский язык "Что делать?" перевел А.Н. Тверитинов, "горячий поклонник Чернышевского". Выпущенный "в ограниченном количестве экземпляров" перевод тем не менее послужил основой для последующих изданий романа на европейских языках. М.П. Алексеев прослеживает судьбу ряда книг, подаренных Тееритиновым знаменитым литераторам. Так, отмечает он и то обстоятельство, что один экземпляр получил И.С. Тургенев. В поисках дальнейших доказательств возможной осведомленности Э. Золя о романе Чернышевского М.П. Алексеев обращается к критическим откликам на "Что делать?" во французской печати.
Часть из них появилась в солидных изданиях (Revue des deux mondes, например), часть принадлежала крупным авторам и ученым – Жорж Санд, Ф. Брюнетьеру. Молодой Ф. Брюнетьер негативно отозвался о "русском нигилизме" вообще и романе Н.Г. Чернышевского, в частности. Он даже счел возможным сравнить Н.Г. Чернышевского с Э. Золя, что, с точки зрения Ф. Брюнетьера, вовсе не было похвалой. Вряд ли, замечает М.П. Алексеев, Э. Золя не знал этого отклика.
Автор статьи обращается к поиску прямых подтверждений тому, что Э. Золя действительно читал русский роман. И такое свидетельство он находит. Оно принадлежит литератору И.Я. Павловскому В одной из своих корреспонденций он приводит свой разговор с Э. Золя, которого он застал за чтением "Что делать?". Золя признался тогда, что "…хочет переделать русскую героиню, устраивающую фаланстеры, на французский лад". М.П. Алексеев замечает, что корреспондент зафиксировал не только знакомство Э. Золя с произведением Н.Г. Чернышевского, но и факт воздействия (курсив М.П. Алексеева) "…этого романа на французского писателя в момент его творческой работы" над циклом "Ругон-Маккары".
Затем наступает фаза проверки достоверности указаний И.Я. Павловского. М.П. Алексеев намечает контекст, связанный с личностью Н.Я. Павловского. Выясняется, что к Э. Золя его направил И.С. Тургенев, поручив ему вести переговоры о приобретении прав на рукопись (курсив М.П. Алексеева) "…очередного романа серии "Ругон-Маккаров" – "Дамское счастье…". М.П. Алексеев анализирует контекст публикации свидетельства И.Я. Павловского об Э. Золя – читателе Н.Г. Чернышевского и приходит к выводу о полной достоверности содержащихся в ней фактов.
И все же исследователь склоняется к осторожному выводу о том, что не удалось "…установить со всей точностью, когда и через чье посредство роман Н.Г. Чернышевского – конечно, во французском переводе А.Н. Тверитинова, – стал известен Эмилю Золя". Добавим, что посредником в данном случае выступила "воспринимающая среда": наличие интереса к России в кругу Э. Золя, дружба с Тургеневым, который содействовал контактам Золя с русскими литераторами.
Сопоставление подразумевает не только обнаружение сходства, но и различия. Так, М.П. Алексеев подчеркивает, что в романе Э. Золя "социальная утопия" потеряла революционный характер. Преобразования Денизы связаны с парижским "локальным колоритом". "Замысел Золя был – переделать (курсив М.П. Алексеева) русскую героиню на "французский лад". И он этот замысел осуществил.
Важным моментом являются и текстуальные совпадения. Одно из них М.П. Алексеев усматривает в слове "фаланстер", которое использует героиня Э. Золя. Другая бесспорная цитата связана с вывеской нового магазина на Невском, который открывают Вера Павловна и Мерцалова: "Аи bon travail. Magasin des Nouveaut.es". Магазин в романе Э. Золя называется "Аи bonheur des dames. Magasin des nouveaut.es". Текстуальные совпадения являются лишь одним из элементов того диалога, который между собой ведут романисты Э. Золя и Н.Г. Чернышевский.
В конце своей статьи М.П. Алексеев еще раз возвращается к мысли о том, что у романа Э. Золя было множество источников. Однако роман "Что делать?" следует также включить в их число. Однако ученый ставит и дальнейшие вопросы, намечая перспективу новых изысканий. "Не следует ли поискать следов мыслей Н.Г. Чернышевского и в более поздних произведениях
Э. Золя, например в "Труде" (1901), с его повествованием о новых началах гражданственности, с его идеями солидарности и бодрого общественного труда?"
"Медленное чтение" статьи М.П. Алексеева показывает, что генетическое сравнение требует от литературоведа огромных знаний, осмотрительности, точности и осторожности в выводах. Выделенные курсивом опорные понятия указывают на этапы и приемы сопоставительного анализа подобного типа.
Вопросы к теме
1. Назовите общие черты культурно-исторического и сравнительно-исторического методов.
2. Что такое "европоцентризм"?
3. В чем заключается общеметодологическое значение принципа "повторяемости" явлений?
4. Перечислите основные "ряды" культуры, которые А.Н. Веселовский рассматривает в "Исторической поэтике".
5. Что такое "психологический параллелизм"?
6. Как соотносятся "мотив" и "сюжет" в понимании А.Н. Веселовского?
7. Как соотносятся "традиция" и "личный почин" в трудах А.Н. Веселовского?
Литература по теме
1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / Сост. С.Г. Бочаров. 2-е изд. – М., 1986.
2. Веселовский А.Н. Избранные статьи / Вступ. статья В.М. Жирмунского. – Л., 1939.
3. Веселовский А.Н. Историческая поэтика / Вступ. статья В.М. Жирмунского. – Л., 1940.
4. Веселовский А.Н. Историческая поэтика / Вступ. статья И.К. Горского. – М., 1989.
5. Веселовский А.Н. Избранное: Историческая поэтика / Сост. И.О. Шайтанов. – М., 2006.
6. Дюришин Д. Теория сравнительного изучения литературы / Предисл. Ю.В. Богданова. – М., 1979.
7. Жирмунский В.М. Введение в литературоведение: Курс лекций. – СПб., 1996.
8. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение: Восток и Запад. – Л., 1979.
9. Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. 2-е изд. – Л., 1978.
Дополнительная литература
1. Алексеев М.П. Сравнительное литературоведение / Отв. ред. академик Г.В. Степанов. – Л., 1983.
2. Бройтман С.Н. Историческая поэтика: учеб. пособие. – М., 2001.
3. Веселовский Александр. Избранные труды и письма / Отв. ред. П.Р. Заборов. – СПб., 1989.
4. Дима А. Принципы сравнительного литературоведения. – М., 1977.
5. Конрад Н.И. Запад и Восток. Статьи. 2-е изд., испр. и доп. – М., 1972.
6. Михайлов А.В. Проблемы исторической поэтики в истории немецкой культуры. – М., 1989.
7. Михайлов А.В. Обратный перевод. Русская и западноевропейская культура: Проблема взаимосвязей / Сост., подгот. текста Д.Р. Петрова и И.С. Хурумова. – М., 2000.
8. Смирнов И.П. Порождение интертекста: Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л. Пастернака. 2-е изд. – СПб., 1995.
9. Топер П.М. Перевод в системе сравнительного литературоведения. – М., 2000.
10. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра / Подготовка текста и общ. ред. И.В. Брагинской. – М., 1997.
11. Шайтанов И. Классическая поэтика неклассической эпохи. Была ли завершена "Историческая поэтика"? // Вопросы литературы. – № 4. – 2002.
12. Шайтанов И.О. Зачем сравнивать? Компаративистика и/или поэтика //Вопросы литературы. – Сентябрь – октябрь 2009.
13. Genette Gerard. Palimpsestes. La litterature au second degre. -P., 1982
Тема 7 Социологический метод
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: социально-исторический контекст (среда, фон), материальная культура, социальная типизация, теория отражения, классовый подход, социологическая поэтика, базис и надстройка
Социологический метод связан с пониманием литературы как одной из форм общественного сознания. Во "взаимной соотнесенности" с другими подходами, а не как единственный и универсальный, он приобретает смысл и значение. Этот метод акцентирует прежде всего связи литературы с социальными явлениями определенных эпох. История его возникновения восходит ближайшим образом к культурно-исторической школе в литературоведении. Закономерно, что в XIX столетии важнейшей философской основой этого метода был позитивизм. С культурно-исторической школой социологический метод сближают историзм, стремление рассматривать литературу как выражение закономерностей материальной культуры народа, внимание к процессам, а не к индивидуальностям, готовность объяснять художественное творчество при помощи законов других наук (в первую очередь – экономики, социологии и т. д.), интерес к воздействию литературы на политическую ситуацию и – шире – общественную жизнь. Социологический метод может быть использован как для анализа самого произведения "на фоне" общественной жизни, так и для изучения его воздействия на читателей, публику. Здесь он соприкасается с психологическими подходами к литературе, а также с рецептивной эстетикой. В первом случае в произведении выделяются прежде всего исторические тенденции, социально обусловленные моменты, изображение действия экономических и политических законов, характеры, тесно связанные с "общественной атмосферой". Во втором случае речь идет о проблеме рецепции произведения различными группами (слоями, сословиями, классами) читателей.