4.4. Клитики и их позиция в высказывании
Неотвратимым образом исследование клитик не проходит без обращения к знаменитому "закону Ваккернагеля 1892 года", хотя, строго говоря, этот закон относится, скорее, к порядку слов и к фразовой интонации, о которой тогда имели представление весьма смутное.
Естественно, что в этом разделе обратиться к "закону Ваккернагеля", к одному из немногих "законов" лингвистики, и широко известных, не потерявших свою актуальность и злободневную дискуссионность, необходимо. К подробному рассмотрениию этого закона мы еще вернемся, а пока нужно сказать только, что основные проблемы при обращении к нему возникают по поводу того, является ли этот закон универсалией или существуют "не-ваккернагелевские" языки, является ли он законом "в диахронии", то есть двигаются ли языки (с разной скоростью) от "ваккернагелевского" состояния к "не-ваккернагелевскому", как сочетается для клитик закон об обязательности второго места в высказывании и стремление следовать за своим "хозяином" повсюду, где бы он ни был.
Но к этому можно добавить и другие исследовательские проблемы.
В частности, позиция каждой клитики в высказывании неотделима от позиций других клитик, если они представлены. Клитики, в соответствии со своей этимологией, "прилипают" друг к другу, образуя так называемые кластеры клитик, или, как удачно выразилась болгарская исследовательница, "клитични вериги" [Петкова-Шик 1997]. Они также имеют свою внутреннюю позиционную структуру: как бы "государство в государстве" внутри высказывания.
Наконец, во времена Ваккернагеля о существовании многоярусно устроенной фразовой интонации практически не подозревали или подозревали смутно, оперируя лишь понятиями "тон" для мелодики вообще и "интонация" для того, что мы сейчас называем "тональными акцентами" (об эволюции метатеоретического обращения к интонационным проблемам см.: [Николаева 2002]). Смутно это подозревал и сам Я. Ваккернагель. Так, в одном месте своей статьи он пишет, что безударные слова тянутся на второе место (или, как поистине в духе времени, им сказано: an zweiter oder so gut wie zweiter ["на второе или на что-нибудь вроде второго"]). То есть свойство ударность-безударность он приписывает слову, а не фразе. См. у него о тенденции древних языков: Hinter das erste Wort des Satzes ein betontes zu setzen ["располагать ударное слово за первым словом предложения"], то есть, по его мнению, начало всегда ударно? Но далее он говорит о тенденции индоевропейского ставить глагол придаточного предложения (обычно предшествующего главному) в конец – wo das Verbum den Ton trug ["туда, где глагол приобретает тональное повышение"]. То есть тут уже говорится о фразе, а не о слове. Поэтому из его закона могут следовать две совершенно различные трактовки:
1) сами слова онтологически ударны или безударны, позиции сами по себе не имеют просодического наполнения, важна лишь последовательность "позиций", однако безударные слова "тянутся" именно к второй позиции;
2) интонация высказывания, более значимая (а сами слова не бывают ударными или безударными), устроена так, что после активного начала (то есть более громкого) наступает интонационный спад и потому слова во второй позиции слышатся более слабыми, то есть безударными, а сами они так квалифицироваться не могут.
Итак, можно суммировать противоречия, связанные с "законом Ваккернагеля" и потому затемняющие, на наш взгляд, картину в целом.
1. Клитики тяготеют к "хозяину". Если это так, тогда интонация фразы не имела бы "безударных позиций", а состояла бы только из полнозвучных фонетических слов. Например, А. Вейль, говоря о порядке слов в древних языках, считал, что основное свойство частиц – безударность: le seul effet du repos d’accent ["единственный эффект от них – это возможность для "акцента" отдохнуть"] [Weil 1879: 93].
2. Являются ли клитиками на самом деле "мелкие" безударные слова вроде бы, вот, еще и т. д.? Предположим, мы будем считать так? Считать их клитиками. Тогда, проще говоря, имеем ли мы право объединять клитики и частицы, трактуя "закон Ваккернагеля"? В таком случае эта проблема должна пониматься шире: в языковом лексиконе есть слова безударные и ударные.
3. Но ведь одни и те же частицы, как известно, могут быть и ударными, и безударными в зависимости от позиции в высказывании. Например, сравним два вот: Вот что случилось у нас вчера и Иду вот я по улице… В первом случае вот явно "ударное", а во втором – "безударное". Тогда, значит, на самом деле подобные слова расщепляются на две лексемы (см. подобную точку зрения: [Остроумов 1954]).
4. Однако существуют инициальные частицы, и в разговорной речи ударение падает на них. Они тоже могут быть "хозяевами". Значит, есть два рода частиц: внутренние и внешние (см. cходные мысли в: [Иванов 2004]).
5. Вообще, "закон Ваккернагеля" относится только к кластерам мелких слов или распространяется и на одно слово тоже? То есть какова его минимальная / максимальная протяженность воздействия?
6. Как относиться к достаточно важному тезису Р. Якобсона о том, что в восточнославянских языках "закон Ваккернагеля" не "работает" для изменяемых (fléchis) клитик из-за того, что в этих языках "свободное" ударение? См.: "Dans les langues slaves à accent d’intensité libre, la règle de Wackernagel ne s’étend pas aux mots enclitiques fléchis" [Jakobson 1962: 18] ["В тех славянских языках, где имеется свободное ударение, правило Ваккернагеля не распространяется на изменяемые энклитики"].
7. Наконец, в интонации фразы, например повествовательной, всегда ли "второе место" слабоударно или оно является таковым только в том случае, если имеются подходящие для этого "мелкие слова". Ведь существует же известное интонологам положение (указывать верифицирующую литературу здесь не имеет смысла: она слишком велика), что интонация повествовательного предложения в европейских языках напоминает "шляпу" – трапецию: a hat.
8. И в конце возникает самый простой вопрос – а что же такое это пресловутое "второе место"? Какова его линейная протяженность: сколько – слов? слогов? – оно захватывает?
Наконец, в зарубежном языкознании утвердилась также идея "движения" клитик (movement). Но и тут, как представляется, эта идея предполагает некий строго установленный строй из некли-тичных элементов, которые клитики нарушают, двигаясь в разных направлениях. Мы считаем эту заданность строя просто условностью метатеории и потому не пользуемся термином movement, полагая синтаксические структуры исходно равноправными.
Внутренняя структура кластеров клитик традиционно определяется последовательностью для прономинальных клитик, их отношением к предложным словосочетаниям и позицией по отношению к непрономинальным клитикам. Приведем примеры из болгарского языка:
Книгите му на Иво. Это: клитика в дательном падеже + предложная группа, имеет место редупликация; при этом референт должен быть не-генеричным:
Ана му помогна на съседа / на един съсед / *на съсед;
Новата му книга на поета / на един поетъ / *на поет.
Таким образом, в болгарском языке прономинальная клитика ви, му (дательный падеж) всегда является первой в цепочке, даже если далее представлена не предложная группа, а клитика винительного падежа:
Анна ви му го даде [Петкова-Шик 1997].
Кластерная комбинация Дат. + Акк. отмечается и для английского языка [Cardinaletti 1999]: *Mary gave John it / Mary gave me it.
В итальянском языке такой комплекс примыкает к глаголу, тогда в постпозиции клитики сливаются и имеют место кластерные сандхи: например, gli + lo = glielo.
a. Voleva darmelo.
b. Me lo voleva dare.
c. * Mi voleva darlo.
d. *Lo voleva darmi.
Во французском языке ситуация несколько иная. А именно: клитика 3-го л. в дат. пад. может следовать за клитикой в винительном, а клитика в 1-м и 2-м лицах – нет [Cardinaletti 1999:
69]:
a. Jean me / te / nous / vous / l’a donné;
b. Jean le lui / leur a donné.
Порядок цепи клитик в немецком языке обратный: винительный предшествует дательному падежу:
a. Ich habe es ihm gegeben;
b. Ich habe ihn ihm vorgestellt.
Анализируя славянские языки, М. Димитрова-Вулчанова [Dimitrova-Vulchanova 1999] вводит термин FRONT, о котором мы скажем далее, разбирая позиции клитик в высказывании. Этот термин кажется ей очень удачным, и он действительно удачен из-за некоторой своей туманности, благодаря которой исследователь избавляется от мучительного определения того, что такое первая позиция, по Ваккернагелю, равна ли она слову, интонационной единице, словосочетанию и т. д. Поскольку Димитрова-Вулчано-ва считает клитикой и вспомогательный глагол съм (в болгарском), и вопросительную частицу ли, то она выстраивает для болгарского клитичный кластер максимальной протяженности:
Li + CL + Aux + CL – Arg. Например:
а. Детето не си ли го виждал днес?
б. Чел ли си я тази книга?
В болгарском языке так же, как и в английском и отчасти французском языках, сохраняется порядок Дат. + Акк.:
На Иван книгата аз му я дадох.
Эта последовательность сохраняется с учетом сказанного нами выше о необходимости для объекта, редуплицируемого через клитику, быть определенным или специфическим; см.:
а. Чел съм я книгата;
б*. Чел съмя книга.
Спецификой сербского языка являются две характеристики, отличающие его от болгарского и македонского: во-первых, в сербском языке есть прономинальная клитика генитива, во-вторых, клитика аккузатива может входить также и в предложную конструкцию:
Маjка jе ово за те спремила.
И в сербском языке также представлена последовательность Дат. + Акк.:
Желим му га дати;
За му га желим дати.
Желим да му га дам;
Желим да му га да дам.
Как уже говорилось, порядок кластеров клитик неотделим от той позиции, согласно которой автор нечто считает или не считает клитикой, то есть ясно нужно понять, что во многом факты языкознания не отражают факты языка или не совпадают с ними. Так, наиболее подробный анализ клитик в румынском языке представлен Т. Н. Свешниковой [Свешникова 2003]. В целом Т. Н. Свешникова понимает класс клитик довольно широко, а именно: она вводит в него предлоги, союзы, местоимения, частицы. Но собственное ее исследование посвящено порядковой грамматике клитик с центральным показателем инфинитива – a и коньюнктива să: de a nu se mai; să u i le mai. Т. Н. Свешникова располагает все клитики по "порядкам" и, что важно, подчеркивает, что этот порядок не должен нарушаться [Свешникова 2003: 82-88]. Так, клитикой первого порядка является отрицание nu. Второй порядок – это личные безударные местоимения в дативе, подпорядком второго порядка являются возвратные местоимения в том же дательном падеже. На два подпорядка распадается и порядок три, в который входят личные безударные местоимения в аккузативе. Его подпорядком также является клитика – возвратное местоимение. Например, Refuză cu respect a se supune. Клитиками четвертого порядка Т. Н. Свешникова считает наречия: cam, mai, prea, tot и др. Особенностью классификации Т. Н. Свешниковой являются классы с отрицательным показателем, то есть с минусовым порядком. В качестве показателей со знаком минус один (-1) выступают предлоги: de, în, la, pentru, pînă, prin, spre. Ранг (-2) имеет только один предлог fără. Клитика минус 3 ранга – это отрицание nu, не совпадающее с отрицанием в ранге +1 и находящееся с ним в дополнительном распределении: оно сочетается с предлогом в отличие от первого, которое является отрицанием при глаголе. Но и в этом случае комплекс Датив + Аккузатив остается неизменным.
По нашему мнению, наиболее четко и строго теория "незнаменательных слов" (правда, без ориентации на точную дефиницию класса) разработана в монографии Т. В. Цивьян о синтаксической структуре балканского языкового союза [Цивьян 1979]. Ею вводится в метаописание некий класс Z ("слова, принадлежащие к неполнозначным классам и изофункциональные им: артикли, предлоги, союзы, частицы, междометия, местоименные и глагольные клитики, некоторые группы наречий" [Цивьян 1979: 228]). Именно эти классы слов, по мнению Т. В. Цивьян, занимают фиксированное место в высказывании у языков Балкан, тогда как позиции знаменательных слов (в терминологии Т. В. Цивьян – это класс С) управляются иными законами, о которых мы сейчас не говорим. Существенно, что Т. В. Цивьян различает три важных синтаксических позиции: абсолютное место, относительное место и иерархическое место [Цивьян 1979: 231]. Абсолютное место – это начало или конец высказывания. Существует списочная заданность тех элементов класса Z, которые могут или не могут занимать абсолютную позицию. "Относительное" место – это то, что выше определялось нами как позиция по отношению к "хозяину". Иерархическое место – это взаимное расположение элементов в цепи Z. При этом, по мнению Т. В. Цивьян, за центр иерархии целесообразно принимать глагол, "так как именно вокруг него группируется максимальное число элементов с фиксированным местом: приглагольные и фатические частицы, союзы, междометия, клитики" [Цивьян 1979: 231]. Интересующие нас клитики описываются Т. В. Цивьян следующим образом: прономинальные рефлексивные клитики стоят обычно в препозиции, иные местоименные клитики – в постпозиции. Однако языки Балкан вполне допускают различия: так, в болгарском местоименные клитики могут находиться и в пре– и в постпозиции к глаголу, в македонском и новогреческом – только в препозиции, за исключением клитик при герундии и императиве, в лабанском и новогреческом при императиве и конъюнктиве имеется особая клитичная форма и т. д.
Наиболее важным считаю общий вывод Т. В. Цивьян, который не встречается в гораздо более поздних работах, специально посвященных клитикам. По ее мнению, "количество Z и функционально тождественных им лексем прямо пропорционально степени жесткости порядка слов. (…) Чем меньше в предложении элементов класса Z и больше элементов класса С, тем свободнее порядок слов и тем больше он определяется лексическими, семантическими и под. (а не формально-грамматическими требованиями)" [Цивьян 1979: 233].
Как кажется, этот вывод позволяет отличить немецкий язык (с фиксированным порядком слов) от русского, хотя прономинальных клитик, несмотря на все новейшие старания, нет в обоих языках. Немецкий язык, как известно, переполняет высказывание именно словами класса Z, но это сложные классы частиц, кластеры частиц, но не клитики (то есть релевантна именно Z-принад-лежность), что предопределяет, по Т. В. Цивьян, жесткость немецкого порядка слов.
Как уже говорилось выше, наиболее подробно описывает грамматики клитик Г. А. Цыхун [Цыхун 1968]. Естественно, что и он затрагивает вопрос о "правиле Ваккернагеля", как он его называет. По его мнению, из южнославянских языков в наибольшей степени подчиняются этому правилу языки сербский и хорватский. Восточная ветвь южнославянских языков отошла от этого правила. Г. А. Цыхун рассматривает эволюцию клитик по следующей шкале: лексикализованные и неграмматикализованные > делексикализованные и неграмматикализованные > делексикализованные и грамматикализованные. Однако он считает, что "правило Ваккернагеля" соблюдается и в именных группах, не включенных в высказывание, то есть лишенных фразовой интонации. Например, болгарские словосочетания майка ми; старата ми майка; старата ми мила майка сохраняют для клитики ми "ваккернагелевскую" позицию [Цыхун 1968: 123]. Это – неграмматикализованные болгарские энклитики. "Позиция "полуграмматикализованных" клитик, которые выступают в болгарском литературном языке в приглагольном употреблении то как проклитики, то как энклитики, является компромиссной с точки зрения двух тенденций, оказывающих влияние на расположение клитик в предложении: тенденции к закреплению местоименной клитики в препозиции непосредственно при глаголе (что связано с ее грамматикализацией) и тенденции к постановке клитики на второе место в предложении (что связано с ее неполной делексикализацией). В результате действие правила Ваккернагеля проявляется лишь в том случае, когда глагол, к которому примыкает клитика, выносится в начало предложения" [Цыхун 1968: 124].
По этому поводу можно лишь заметить, что абсолютное инициальное положение глагола также и в русском языке перетягивает на себя усиление фразово-интонационных параметров. В этом случае после глагола наступает интонационный спад и нечто, занимающее таинственное "второе место", произносится слабее. Например, Купи ему эту штуку, наконец!. Что же здесь, по "науке", оказывается "ваккернагелевским" кластером? ему эту штуку? Или другой пример: Любила очи я голубые, / Теперь люблю я черные. А где же именно в этих двух предложениях выявляется "ваккернагелевский" компонент: очи я? я? люблю я? Или за всем этим стоит некая совсем другая модель?
Г. А. Цыхун считает клитики в македонском языке грамматикализованными (делексикализованными) полностью. Их особенности: 1) возможность занимать инициальное место и 2) препозиция по отношению к глаголу. Что касается тесной именной группы в македонском, то здесь, по мнению Г. А. Цыхуна, ""нейтрализовались" две тенденции: тенденция к закреплению клитики при имени, что связано с ее грамматикализацией, и тенденция к постановке энклитики на второе место при именной группе (в соответстветствии с правилом Ваккернагеля)" [Цыхун 1968: 124]. И далее: "Итак, правило Ваккернагеля является актуальным для болгарского языка только в случае сохранения местоименными клитиками их энклитического характера. (…) В македонском литературном языке правило Ваккернагеля неприменимо к местоименным клитикам в приглагольном употреблении, так как здесь господствует проклиза. Оно неприменимо также и к энклитикам в приименном употреблении в связи с тем, что их позиция в именной группе зависит от позиции имени, с которым они жестко связаны" [Цыхун 1968: 125].