Славянофилы отстаивали самобытность исторического пути и культуры России. Любопытно, что так же, как и западники, славянофилы, точнее "русолюбы" или "русофилы" (они интересовались историей именно русского народа, а не славян вообще), опирались на труды немецких философов, в особенности Шеллинга и Гегеля.
Центральное место в историософии нации отводилось крестьянской общине и православной церкви. В этом двуединстве соединялись социально-экономический и нравственно-религиозный аспекты. Национальный характер объяснялся психологией "мира" или "земли", чуждыми политики. Однако это разделение формировало такое понятие, как социальная совесть, чувство ответственности власти перед народом. Славянофилы выдвинули тезис "Сила власти – царю, сила мнения – народу". Отсюда значение особого совещательного органа, Земского собора и требование свободы слова и печати. Таким же выразителем "мнения" общества была и литература.
Казалось, патриархальная философия должна была приветствоваться властью, будучи близкой "официальной народности". Но эта народность, питаемая русской теократической стихией, духом религиозной свободы, была радикальнее "либерального" западничества. Так, Аксаковы называли царствование Николая I "душевредным деспотизмом, угнетательской системой", а его самого – "фельдфебелем" н "душителем". Чижов подчеркивал инородное происхождение династии "Романовых-Готторпских". Он с горечью отмечал: "Немецкая семья два века безобразничает над народом, а народ терпит". Славянофилы осознали себя частью, "голосом" этого народа. Следуя церковному обычаю, многие русские мужчины снова отпускали бороды. Пророческий протестный характер имело и возвращение к национальному внешнему облику. В историософии 10-20-х годов XX в. "петербургский период", XVIII–XIX вв. русской истории, стал пониматься как краткий этап многовекового пути, направленного таинственным мессианским импульсом.
Славянофилы, таким образом, не стилизовались под прошлое, как литературные "староверы" начала XIX в., а пророчески возвещали будущее, поиск своей дороги, отличной от Запада.
Западники собственного оригинального философского наследия практически не создали, исключая Герцена с его работами "Дилетантизм в науке" (1842–1843) и "Письма об изучении природы" (1844–1845). Более продуктивным оказалось творчество представителей критики и художественной литературы – Белинского и Герцена, также проявивших себя родоначальниками радикально-демократической линии словесности и общественной мысли.
Полемика западников и славянофилов философски завершилась синтезом, достигнутым в концепции Достоевского (1821–1881). Сначала в словах Версилова из романа "Подросток" (1875), а затем и в знаменитой "Пушкинской речи" (1880) "почвенник"
Достоевский доказывал, что национальная самобытность заключается не в противопоставлении Западу, а во "всемирной отзывчивости" русской души, явленной в геиии Пушкина. Он называет его "всечеловеком", универсальной культурной личностью.
Ярким явлением общественно-философской и литературной жизни стало формирование радикально-демократического направления. Наиболее видными его представителями были
В.Г. Белинский (названный Станкевичем "неистовым Виссарионом"), А.И. Герцен, Н.П. Огарев (1813–1877), "левое" крыло кружка М.В. Буташевича-Петрашевского (1821–1866).
С конца 30-х годов в России начали распространяться социалистические идеи, преимущественно связанные с теориями Фурье, Сен-Симона, Оуэна. Они попадали на благодатную почву, воспитанную православной культурой, духовным средоточием которой были общежительные монастыри с коллективной собственностью и нравственным идеалом нестяжания.
В среде интеллигенции поклонником этих "новых" идей станет Белинский. До определённого времени их будет разделять и Герцен. Литература в этой связи получала особое значение. Герцен подчеркивал: "У народа, лишённого свободы, – литература – единственная трибуна, с высоты которой он и заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести". Особый резонанс в обществе получили статьи Белинского в "Отечественных записках" и художественные произведения Герцена "Сорока-воровка", "Доктор Крупов", "Кто виноват?", обличавшие бесправие и унижение личности. Характерным литературно-публицистическим явлением стало распространение нелегальных художественных и критических текстов.
Одним из них было знаменитое "Письмо к Гоголю", написанное Белинским в 1847 г. как продолжение отрицательной рецензии на "Выбранные места из переписки с друзьями", опубликованной в февральском номере "Современника". Сегодня "Письмо к Гоголю" интересно и в социальном, и в философско-психологическом отношении. Смертельно больной Белинский обрушивается не только на порядки николаевской России, но также и на религиозную жизнь страны, и даже на саму веру, доказывая, например, что русскому народу присущ "глубокий атеизм". Очевидно, что жизнь его великого современника, преподобного Серафима Саровского (1759 – 1833), как и многим другим представителям салонно-европейской городской культуры (в частности, Пушкину), была Белинскому неизвестна. Вероятно, у этого 37-летнего интеллигента своего религиозного опыта (в отличие от Пушкина) не было. Поэтому духовные искания Гоголя вызвали такое "неистовство". Западник и атеист Белинский называет его "проповедником кнута, апостолом невежества, поборником обскурантизма и мракобесия, панегиристом татарских нравов". Здесь показателен темперамент и стиль обвинений, основанных лишь на собственном книжном мировоззрении, а не на опыте жизни. Этот обличительный пафос характерен для радикально-демократических сил вообще. Страстная борьба за справедливость часто оборачивалась эгоцентрическим самоутверждением спорящих и отсюда – несправедливостью.
В 1847 г. вступление в наследство и личная драматическая судьба вынудила А.И. Герцена вместе с семьёй (фамилия "Герцен" означала "дитя сердца"; Александр Иванович родился в невенчанном браке немки Г.Л. Гааг и русского дворянина И.А. Яковлева) выехать за границу. Он планировал вскоре приехать обратно, но после "Писем из Парижа" и распоряжения Николая I немедленно вернуть Герцена в Россию стал "невозвращенцем". Суд лишил Герцена "всех прав состояния" и объявил подсудимого "за вечного изгнанника из пределов Российского государства". Разочарование во Французской революции, смерть родных в итоге привели его с сыном в 1852 г. в Лондон.
Здесь он написал свои знаменитые мемуары "Былое и думы" и осуществил небывалое для России дело: создал оппозиционную – Вольную – типографию. В обращении "Братьям на Руси" (1853) он призывал откликнуться все свободные силы: "Быть вашим органом, вашей свободной, бесцензурной речью – вся моя цель". В 1855 г. Герцен начал издавать альманах "Полярная звезда" с портретами казненных декабристов в качестве эмблемы на титульном листе. С 1856 г. вместе с Огарёвым выпускал газету "Колокол" (1857–1865, Лондон; 1865–1867, Женева).
"Колокол" давал возможность критически взглянуть на многое из того, что происходило в России. В особенности это проявилось в оценке реформ Александра П. После первых восторженных откликов, когда Герцен писал в "Колоколе": "Александр II сделал много, очень много; его имя теперь уже стоит выше всех его предшественников…", и восклицал: "Мы приветствуем его именем Освободителя", – появился трезвый анализ произошедших перемен. Огарёв в статье с показательным названием "Разбор нового крепостного права, обнародованного 19 февраля 1861 г. в Положении о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости", делал неутешительный вывод: "Старое крепостное право заменено новым. Вообще крепостное право не отменено. Народ царем обманут".
В последние годы жизни Герцен разошелся в оценке перспектив революции в России с прежними единомышленниками – Бакуниным и даже Огарёвым, вместе с которым когда-то на Воробьевых горах дал клятву пожертвовать "жизнью на избранную борьбу". Он осуждал призывы революционных радикалов к немедленной революции и говорил о необходимости учить народные массы. События Французской революции показали ему, что насилие не может служить делу обновления жизни. Как социальный философ он создал теорию "общинного социализма", по-своему соприкоснувшись с идеями славянофилов.
Активными пропагандистами социализма стали петрашевцы. Но и здесь политика отступала перед этикой. На "пятницы" Петрашевского приходили не только политические революционеры, но и писатели: Салтыков-Щедрин, Достоевский, Плещеев, Майков. Среди посетителей "пятниц" были Чернышевский и Л.H. Толстой. С 1845 г. до весны 1849 г. состоялось четыре "сезона". До 1848 г. кружок имел просветительский, литературный характер. Сам Петрашевский, кроме организационной политической работы, стал известен благодаря "Карманному словарю иностранных слов, вошедших в состав русского языка". Мыслитель-"филолог" вводил в "язык" и сознание понятия, отражавшие идеи европейских социалистов. Издание было прекращено, из 2000 экземпляров 1600 уничтожено.
Политическая программа петрашевцев имела республиканский характер и предлагала создание выборной системы во все государственные органы. Радикальное крыло во главе со Спешневым призывало осуществить эту программу путем "бунта внутри России через восстание крестьян". Сам Петрашевский придерживался эволюционного пути, возлагал надежду на освобождение крестьян путем реформ. Пиком деятельности петрашевцев стала зима 1848–1849 гг. Вслед за событиями Французской революции, весной 1849 г. члены кружка приступили к созданию тайной организации и даже обсуждали план вооруженного восстания.
Возможно, сегодня никто бы не выделил этого кружка среди многих других, если бы не Достоевский. В.ночь на 23 апреля 1849 г. 34 "злоумышленника" были арестованы. Всего по делу' привлекалось 122 человека. 21 участник кружка был приговорен к смертной казни. В вину Достоевскому, в частности, вменялось чтение на собраниях письма Белинского к Гоголю. Отмена смертного приговора в последнюю минуту имела "воспитательные" меры, однако смягчение наказания выглядит весьма относительным. Достоевский пробыл на каторге с 1850 по 1854 год. К этому добавлялась служба рядовым. В Петербург писатель вернулся лишь в 1859 г. Девять лет жизни!
Минуты ожидания смерти определили глубокие различия позиций в кругу петрашевцев. Достоевский пережил один из своих восторженно-болезненных прорывов к иной, духовной реальности. По-французски он сказал Спешневу: "Мы будем вместе с Христом". "Горстью праха", – ответил тот с усмешкой.
Период Великих реформ стал новым мощным импульсом в развитии общественной мысли и литературы. Важной общественной силой, определившей стиль времени, стали разночинцы, активизировалось оппозиционное студенческое движение. Властители дум были молодыми людьми. Средний возраст лидеров революционно-демократического движения не превышал 25–27 лет.
Центром литературной и общественной жизни 60-х годов стал журнал "Современник". Основанный в 1836 г. Пушкиным журнал после гибели поэта издавал Жуковский с группой единомышленников. В 1846 г. владелец журнала, друг Пушкина, поэт, критик, профессор Санкт-Петербургского университета П.А. Плетнёв (1799–1856) уступил права издания Н.А. Некрасову (1821–1877/78) и И.И. Панаеву (1812–1862). С 1847 г. по 1866 г. "Современник" служит выразителем революционно-демократических идей. После смерти Белинского отдел критики возглавляли Н.А. Добролюбов (1836–1861) и Н.Г. Чернышевский (1828–1889). Некрасов как одаренный художник и редактор стремился привлечь к работе лучших писателей своего времени. В "Современнике" сотрудничали Герцен, Тургенев, Л.Н. Толстой, Островский, Достоевский, Дружинин, Анненков. Хорошо известна фотография 1856 г., где изображены маститые и молодые авторы журнала. Среди "начинающих" писателей – Л. Толстой в военной форме.
По идейным взглядам и происхождению состав сотрудников журнала не был однородным. В общественной горячке конца 50-х годов позиции авторов резко размежевались. Добролюбов и Чернышевский настаивали на социально острой, публицистической функции литературы.
Добролюбов развивал так называемую "реальную критику", согласно которой художественный текст становился своеобразной "промежуточной" средой между читателем и реальностью. Через анализ проблематики произведения критик стремился выйти к анализу самой реальности. Да и термин "критика" стал пониматься в узком смысле – как "обличение", как критика "негативных" явлений в жизни и искусстве. Критерий достоинств и недостатков искусства получал социологическое содержание. Несмотря на молодость (Добролюбов умер в 25 лет, посвятив литературной работе всего около четырех лет жизни), критик внес важный вклад в формирование реалистической эстетики. Его статьи о драмах Островского ("Темное царство", 1859; "Луч света в темном царстве",1860), анализ романа Гончарова "Обломов" ("Что такое обломовщина?", 1859), романа Тургенева "Накануне" ("Когда же придет настоящий день?",1860) не потеряли своей ценности и сегодня. Стиль этих статей передает увлеченность и страстность молодого максималиста. И Добролюбов, и Чернышевский происходили из семей священнослужителей. Их публицистика выражала не столько аналитический холод разума, сколько проповедническую веру в идеалы общественной справедливости.
К сожалению, в отдельных статьях критиков-публицистов появлялся "менторский" тон. Так, Чернышевский, еще более радикальный в своих оценках, позволил себе нападки на Тургенева после выхода его повести "Ася" (1858). Вместо осмысления нравственно-психологической проблематики этой любовной повести Чернышевский дал обличительный социально-политический анализ жизни русской дворянской интеллигенции за границей. Статья "Русский человек на rendezvous" (1858) послужила поводом к разрыву Тургенева с редакцией "Современника". С другой стороны, Чернышевский обогатил терминологию критической мысли гегелевскими понятиями. Анализируя психологизм первых произведений Л. Толстого, он вводит термин "диалектика души".
Чернышевский в большей степени был публицистом и общественным деятелем, чем критиком. Он был арестован и пострадал не как писатель, а как политик-революционер. Поводом для ареста послужила прокламация "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон" (август 1861). Она призывала не верить царю, который заодно с помещиками, но избегать пока разрозненных бунтов и готовиться к организованному выступлению. Доносчик Костомаров указал на Чернышевского как автора прокламации. Убедительные доказательства, опровергающие доносчика, опубликованы лишь недавно. Во время двухлетнего заточения в Петропавловской крепости писатель создал свой знаменитый роман "Что делать?" (1863).
Хотя авторство революционной прокламации было не доказано, публициста приговорили к 14 годам каторги (сокращенной по приказу царя вполовину) с последующим поселением в Сибири. Только в 1883 г. он был переведен в Астрахань, а в 1889 (незадолго до смерти) – в родной Саратов.
Близкими по мировоззрению и стилистике стали литературно-критические статьи молодого Д.И. Писарева (1840–1868). Он сотрудничал в ежемесячном журнале "Русское слово" (1859–1866), который возглавлял Г.Е. Благосветлов. Писарев был сторонником философского материализма и естественно-научного знания. Значительное влияние он оказал на идеологию народников 70-х годов, хотя сам народником не был. Считается, что критик явился одним из родоначальников нигилизма "базаровского" типа. В 1862–1866 гг. находился в Петропавловской крепости за революционную пропаганду. Удивительно, но это не помешало ему продолжить свою литературную работу. Писарев высоко оценил роман Чернышевского "Что делать?" в статье "Мыслящий пролетариат" (1865) и творчество Тургенева (статья "Базаров", Толстого, Достоевского. В его рассуждениях часто звучал термин "реализм" (например, статья "Реалисты", 1864), который он понимал как научное, социальное, философско-критическое мышление, основанное на опыте жизни.
Критическая мысль того времени представлена и другими яркими именами. Среди них особенно заметны были А.В. Дружинин (1824–1864), А.А. Григорьев (1822–1864), К.Н. Леонтьев (1831–1891).
В конце 40-х – начале 50-х годов А.В. Дружинин сотрудничал в "Современнике". В 1856 г. он получил приглашение возглавить редакцию журнала "Библиотека для чтения". Еще в "Современнике" Дружинин выступил против Чернышевского, который не понравился ему и как человек, и как радикальный литературный критик. Полемику с ним, начатую в "Современнике", Дружинин продолжил на страницах своего журнала.
Критик отстаивал "вечные" духовные, эстетические ценности литературы. В программной полемической статье "Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения" (1856) он спорил с позицией Чернышевского в статье "Очерки гоголевского периода русской литературы" (1855–1856), противопоставляя разоблачительному реализму Гоголя гармонический гений Пушкина (Гоголь, как известно, противопоставил своему социально-критическому направлению путь религиозных исканий). Теория "чистого искусства" была сосредоточена на оценке художественной пластики, восприятии слова как эстетического феномена.
Аполлон Григорьев сотрудничал сначала в журнале Погодина "Москвитянин", а в 1861–1864 гг. стал одним из ведущих критиков журналов братьев Достоевских "Время" (1864–1863) и "Эпоха" (1864–1865). В своих статьях он стремился избегать крайностей как социально-публицистического направления, так и теории "чистого искусства". Свою теорию он назвал "органической критикой". Критике "форм", которой увлекались в "Библиотеке для чтения", он противопоставлял "критику духа" произведения. Художественный текст он сравнивал с живым организмом. Этим определялось и его "органическое" восприятие. По существу, это был классический подход в единстве формы и содержания, обозначенный еще пушкинской категорией "вкуса" как чувства соразмерности и сообразности.
Константин Леонтьев придерживался консервативной позиции. Религиозные откровения современной литературы, в том числе и Достоевского, он считал еретическими. Осуждал он у нравственно-философские искания интеллигенции. В статье "Два графа: Алексей Вронский и Лев Толстой" он утверждал, что Вронский полезнее для России не только "искателя" Левина, но и самого Толстого. Православие Леонтьева имело обрядово-аскетический характер, что и привело его в итоге к постригу в Оптиной пустыни.