Синонимами слова "счастье" и одновременно репрезентантами этого концепта являются лексемы "благополучие", "благоденствие", "благодать", "блаженство", "победа", "удача", "успех", "случай". По данным этимологических словарей, гиперонимом имён "счастье" и "несчастье" и семантическим архетипом соответствующих концептов является понятие "судьба" (жизненный путь человека, предназначенный ему богами: "хорошая часть /участь"). Представления о счастье как о душевном состоянии, отличном от благополучных жизненных обстоятельств, в истории культуры стали приниматься во внимание сравнительно недавно. Первоначально счастливым считался человек, которому покровительствуют боги, отсюда – "eydaimonia" (благая судьба). С израстанием мифологического мышления происходит десакрализация мифологемы "судьба", место "даймона" (божества) занимает "тюхе" (случай, попадание), и "благая судьба" превращается в "эвтихию" (благоприятный случай, везение, удача), в то, что несёт в себе уже обезличенная фортуна. Семантически протагонистом "эвтихии" является человек, на долю которого выпадает удача, а субъектом – наблюдатель, выносящий оценку благоприятности внешних жизненных обстоятельств протагониста. "Благая судьба" и "благоприятный случай" превращаются в собственно представления о счастье лишь с совпадением "протагониста" и "наблюдателя" в одном лице, что даёт субъекту возможность интроспекции и рефлексии – выносить оценку "положения дел" вне себя и судить о своей эмоциональной реакции на неё внутри себя. Таким образом, счастье как оценка человеком успешности собственной судьбы концептуально и хронологически производно от удачи. Характерно, что в паремиологическом словаре В. Даля 1853 г. тематического раздела, включающего понятие счастье как душевного состояния, нет вообще; имеется лишь раздел "счастье-удача". Вообще же, следует заметить, что в эволюции концепта "счастье" прослеживается движение от представления о данном извне благе (посланное счастье) к вычленению моментов мировоззренческого порядка (способность субъекта к счастью). Изначально счастье – это судьба, рок, затем случай, везенье – нечто сугубо внешнее и не зависящее от человека, и, наконец, это "деятельность души в полноте добродетели" (по Аристотелю), а быть или не быть добродетельным – зависит исключительно от воли человека, и в этом смысле каждый – кузнец своего счастья.
В современной концепции счастья как переживания удовлетворённости человека "жизнью в целом", т. е. своею судьбой и предназначением, более или менее чётко выделяется два семантических компонента: 1) объективный – внешние жизненные обстоятельства, и 2) субъективный – их оценка субъектом с точки зрения соответствия его ценностям и жизненным установкам. В свою очередь, в этой оценке выделяются собственно аксиологический, рациональный момент (хорошо – плохо) и момент эмоционального переживания (радость – горе). Так, счастье может быть "чувством радости", "желанной насущной жизнью", "покоем, довольством", "благополучием" и пр.
Во всех словарях учитывается объективный момент, отражающий обстоятельства и условия внешнего благополучия субъекта, зависящие от воли случая: "успех, удача", "удача, успех, благополучное стечение обстоятельств", "успех, удача "преимущественно случайная", "случайность, желанная неожиданность, талан, удача, успех, спорина в деле, не по расчёту".
Характерно, что последними по времени формирования в современном русском языке и первыми по значимости в словарях указываются значения счастья как душевного состояния, исторически связанные со значениями счастья как удачи и счастья как благой судьбы.
Воспроизводимые в словарных толкованиях счастья-душевного состояния фелицитарные концепции восходят, по всей вероятности, к глубинным, архетипным структурам, к фундаментальному уровню культуры. Счастье определяется как "состояние высшей /полной удовлетворённости жизнью", как "чувство высшего /глубокого /полного довольства", и в этом определении в ретроспективе сливаются гедоническая (счастье – это удовольствие) и эпикурейская (счастье – это покой) концепции, поскольку и удовлетворённость, и удовольствие, и довольство этимологически восходят к воле-желанию: быть довольным – значит иметь в достатке всё то, что обеспечивает "желанную насущную жизнь, без горя, смут, тревоги", и, тем самым, счастье – это "всё то, что покоит и доволит человека". В то же самое время, если удовлетворение / удовлетворённость – результат положительной интеллектуальной оценки рефлексивной природы, возникающей преимущественно на основе сравнения, то "чувство радости", входящее в качестве семантического множителя в толкование счастья-душевного состояния – уже непосредственная эмоциональная реакция органического происхождения.
Значение "счастья" как источника (о том, что приносит счастье) является результатом метонимического переноса имени душевного состояния на причину, которая его вызывает. Психологически совокупность положительных эмоций, которую приносит субъекту переживание счастья, ближе всего к аффекту любви, вот, видимо, почему счастье отождествляется с его наиболее интенсивным источником (воплощение чувства любви).
В ассоциативно-синонимическом отношении (тематические, парадигматические, синтагматические связи) концепт "счастье" часто равен представлению о радости, блаженстве, что отражает субъективный элемент концепта. Такое счастье-радость, как правило, проявляется через синестетические признаки, через вкусовые (сладкий) и цветовые (золотой) апперцепции. Цветовые же ассоциаты счастья (сиять, золотой, солнечный, светлый), как правило, концептуализируют положительные эмоции, например, фразеологема "золотое время" в русской поэзии отражает представление о счастливом времени. Поэтическое счастье также может окрашиваться в цвет синевы, это характерно, например, для лирики С. Есенина: "Сердце остыло, и выцвели очи… / Синее счастье! Лунные ночи!"
Счастье-радость (душевное состояние) является характеристикой субъекта, испытывающего эмоции определённого свойства ("Стань общительной, говорливой, / Стань на старости лет счастливой" (Михаил Светлов); "Всё-таки, когда-нибудь счастливой I Разве ты со мною не была?" (И. А. Бунин), и при употреблении прилагательного "счастливый" происходит семантический перенос от субъекта счастья к его объекту, от эмоционального состояния к тем причинам, которые его вызвали; счастье при этом может быть как непосредственно переживаемым моментом (настоящее время), так и отсылкой к незабываемому (прошедшее время) и вожделенному (будущее время) мигу. Читаем у И. Бунина: "И счастье жизни вечно новой, / И о былом счастливый сон"; "О, взор, счастливый и блестящий, / И холодок покорных уст!" Речь часто идёт о местах и временах, где и когда субъект речи или некто был или будет счастлив: "О миг счастливый, миг обманный, / Стократ блаженная тоска! В поэзии военных лет счастье, как правило, связывается с будущим временем, с достижением обще-личной цели, со стремлением к победе, как это, например, видно из следующих строк Д. Кедрина: "Хоть точный срок его неведом, / Держу я крепко свой обет, / Чтобы в счастливый День Победы / Помолодеть на двадцать лет".
Счастье-удача, напротив, связано со свойством внешних к субъекту обстоятельств, фетишизируемых в конкретных предметах, образах, символах. Счастливая любовь – это любовь взаимная. Счастливая судьба/звезда/доля/участь представляют собой в поэтическом языке нечто вроде фразеологии счастья: "Чего же жду я, очарованный / Моей счастливою звездой..?"