Раздел I
В.Я. Брюсов
(1873–1924)
Валерий Яковлевич Брюсов родился в Москве. Его дед был крепостным. Отец, хотя и принадлежал к купеческому сословию, высоко ценил знания и культуру. "С младенчества я видел вокруг себя книги… и слышал разговоры об "умных вещах", – вспоминал Брюсов впоследствии.
В 1899 году он окончил историко-филологический факультет Московского университета. Обладая громадными знаниями и редкой трудоспособностью, Брюсов стал выдающимся ученым – филологом и историком. Его работы по теории стиха не утратили своего значения до наших дней, его работы о Пушкине и Гоголе были событием для своего времени.
В то же время Брюсов обладал значительным художественным талантом. Его имя – среди имен первых русских поэтов. Он – один из зачинателей символизма в России. В 1894–1895 годах одна за другой вышли три книжки – "Русские символисты". Большинство стихов в них принадлежало Брюсову. С этого времени он – признанный глава нового литературного направления. А. Блок пишет ему: "Быть рядом с Вами я не надеюсь никогда. То, что Вам известно, не знаю, доступно ли кому-нибудь еще и скоро ли будет доступно".
Со временем, однако, творческие позиции Брюсова изменяются. На смену эпатирующему – "О, закрой свои бледные ноги" – приходят классические, ритмически совершенные стихи, в которых присутствует глубокая и ясная мысль. Своими учителями он признает А. Пушкина и Ф. Тютчева.
Брюсов выступал и как прозаик (исторические романы – "Огненный ангел", 1908, "Алтарь победы", 1913), и как литературный критик ("Новые течения в русской поэзии", 1913). Особенно значительна деятельность Брюсова как переводчика: фактически он открыл русскому читателю богатейшую поэзию Армении.
После революции Брюсов остался в России и принял активное участие в культурном строительстве, не снижается и его творческая активность: он успел выпустить семь поэтических сборников – "В такие дни", "Миг", "Дали" и другие. Особенно интересны его опыты в области, которую он называл научной поэзией. Еще в 1909 году Брюсов писал: "Изменяются воззрения человечества на природу и вселенную… но поэзия как будто не замечает ничего из этого". В стихотворениях "Мир электрона", "При электричестве", "Принцип относительности" он сделал попытку создать образцы такой научной поэзии.
Выдающиеся и такие разные поэты двадцатого столетия, как Б. Пастернак и С. Есенин, признавали Брюсова своим учителем: "Все мы учились у него. Все знаем, какую роль он играл в истории развития русского стиха… После смерти Блока это такая утрата, что ее и выразить невозможно. Брюсов был в искусстве новатором… Утрата тяжела еще более потому, что он всегда" приветствовал все молодое и свежее в поэзии", – сожалел С. Есенин о смерти поэта.
Интеллектуальная поэзия Брюсова требует и от читателя высокой культуры, уважения к человеческой мысли, к художественному слову, давая ему, как считал А. Луначарский, "огромное наслаждение".
РАБОТА
Единое счастье – работа,
В полях, за станком, за столом, -
Работа до жаркого пота,
Работа без лишнего счета, -
Часы за упорным трудом!Иди неуклонно за плугом,
Рассчитывай взмахи косы,
Клонись к лошадиным подпругам,
Доколь не заблещут над лугом
Алмазы вечерней росы!На фабрике в шуме стозвонном
Машин, и колес, и ремней
Заполни с лицом непреклонным
Свой день, в череду миллионном,
Рабочих, преемственных дней!Иль – согнут над белой страницей, -
Что сердце диктует, пиши;
Пусть небо зажжется денницей, -
Всю ночь выводи вереницей
Заветные мысли души!Посеянный хлеб разойдется
По миру; с гудящих станков
Поток животворный польется;
Печатная мысль отзовется
Во глуби бессчетных умов.Работай! Незримо, чудесно
Работа, как сев, прорастет:
Что станет с плодами, – безвестно,
Но благостно, влагой небесной,
Труд всякий падет на народ!Великая радость – работа,
В полях, за станком, за столом!
Работай до жаркого пота,
Работай без лишнего счета, -
Все счастье земли – за трудом!
РОССИИ
В стозарном зареве пожара,
Под ярый вопль вражды всемирной,
В дыму неукрощенных бурь, -
Твой облик реет властной чарой:
Венец рубинный и сапфирный
Превыше туч пронзил лазурь.Россия! В злые дни Батыя
Кто, кто монгольскому потопу
Возвел плотину, как не ты?
Чья, в напряженной воле, выя,
За плату рабств, спасла Европу
От Чингис-хановой пяты?Но из глухих глубин позора,
Из тьмы бессменных унижений,
Вдруг, ярким выкриком костра, -
Не ты ль с палящей сталью взора,
Взнеслась к державности велений
В дни революции Петра?И вновь, в час мировой расплаты,
Дыша сквозь пушечные дула,
Огня твоя хлебнула грудь, -
Всех впереди, страна-вожатый,
Над мраком факел ты взметнула,
Народам озаряя путь.Что ж нам пред этой страшной силой?
Где ты, кто смеет прекословить?
Где ты, кто может ведать страх?
Нам – лишь вершить, что ты решила,
Нам – быть с тобой, нам – славословить
Твое величие в веках!
1920
ВЕСНОЙ
Не в первый раз твои поля
Обозреваю я, Россия;
Чернеет взрытая земля,
Дрожат, клонясь, овсы тугие
И, тихо листья шевеля,
Берез извилины родные.Вот косогор, а вот река,
За лесом – вышка колокольни;
Даль беспредельно широка,
Простор лугов, что шаг, раздольней;
Плывут неспешно облака,
Так высоко над жизнью дольней.Вы неизменны, дали нив,
Где свежий колос нежно зреет!
Сон пашни новой, ты красив,
Тебя встающий день лелеет!
И с неба радостный призыв
Опять в весеннем ветре веет.Да, много ты перенесла,
Россия, сумрачной невзгоды,
Пока, алея, не взошла
Заря сознанья и свободы.
Но сила творчества – светла
В глубоких тайниках природы.Нет места для сомнений тут,
Где вольны дали, глуби сини,
Где васильки во ржи цветут,
Где запах мяты и полыни,
Где от начала бодрый Труд
Был торжествующей святыней!
7 июня 1920
БОЛЕЗНЬ
Демон сумрачной болезни
Сел на грудь мою и жмет.
Все бесплодней, бесполезней
Дней бесцветных долгий счет.
Ночью сумрак мучит думы,
Утром светы множат грусть
За окном все гулы, шумы
Знаю, помню наизусть.То, что прежде так страшило,
Стало близким и простым:
Скоро новая могила
Встанет – с именем моим.
Что ж! Порвать давно готов я
Жизни спутанную нить,
Кончив повесть, послесловья,
Всем понятного, не длить.Только жаль, мне не дождаться
До конца тех бурь слепых,
Что гудят, летят, крутятся
Над судьбой племен земных.
Словно бывши на спектакле,
Пятый акт не досмотреть
И уйти… куда? – во мрак ли,
В свет ли яркий?.. Мысль, ответь!
1920
МИР ЭЛЕКТРОНА
Быть может, эти электроны -
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков!Еще, быть может, каждый атом -
Вселенная, где сто планет;
Там все, что здесь в объеме сжатом,
Но также то, чего здесь нет.Их меры малы, но все та же
Их бесконечность, как и здесь;
Там скорбь и страсть, как здесь, и даже
Там та же мировая спесь.Их мудрецы, свой мир бескрайный
Поставив центром бытия,
Спешат проникнуть в искры тайны
И умствуют, как ныне я;А в миг, когда из разрушенья
Творятся токи новых сил,
Кричат в мечтах самовнушенья,
Что Бог свой светоч загасил.
13 августа 1922
ЛЕСНАЯ ТЬМА
Безлюдье. Глушь. Зеленоватый
Свет. Но в тиши есть голоса, -
Те, чем живут, те, чем чреваты
В июльский жаркий день леса.Писк птицы; стрекот насекомых;
Скрип двух стволов; да вдалеке,
Меж звуков чуждых, но знакомых,
Моторной лодки треск в реке.Нет! чу! еще! сквозь мириады
Зеленых листьев – плащ земной -
Шум, что не ведали дриады:
Гудит пропеллер надо мной.Не знаю, здесь, где полюс близко,
Блуждал ли древле старый Пан, -
Но хищным шипом василиска
Его встревожил бы биплан.Гуд оживленного металла
Прорезал дали; власть ума Богов
Эллады разметала,
И светит вдруг лесная тьма.Шум листьев в сумрачном хорале
Притих; идут смелей, грозней,
"Электроплуг, электротраллер,
Чудовища грядущих дней.
19 июля 1923
Литература
Брюсов В. Жизни мгновения. Стихотворения. М., 1997.
Мочульский К. А. Блок. А. Белый. В. Брюсов. М., 1997.
Шаповалов М.А. Валерий Брюсов. М., 1992.
М.А. Волошин
(1877–1932)
Максимилиан Александрович Волошин – один из крупных мастеров русской поэзии серебряного века.
С 1901 по 1916 год он жил в основном в Париже, много путешествуя по Европе и по России. Его первые поэтические опыты создавались в русле символистской поэтики. Он печатался в знаменитых журналах "Весы" и "Золотое руно". Итогом первого этапа его поэтической деятельности явился сборник "Стихотворения" (1910), заслуживший высокую оценку таких мастеров символистской поэзии, как И. Анненский, В. Брюсов, А. Белый и другие.
Дальнейшая творческая эволюция Волошина свидетельствовала о его сближении с акмеизмом – сборники "Иверни" (1918) и "Демоны глухонемые" (1919). В одной из своих автобиографий он писал: "Я родился 16 мая 1877 года в Духов День, когда "земля именинница". Отсюда, вероятно, моя склонность к духовно-религиозному восприятию мира… 1900-й год, стык двух столетий, был годом моего духовного рождения".
Рубеж веков наложил особый, метаисторический отпечаток на своеобразное переживание поэтом пространства и времени, характерное для многих поэтов и философов начала двадцатого века, и предопределил формирование Волошина как поэта-мыслителя, поэта-пророка:
Изгнанники, скитальцы и поэты -
Кто жаждал быть, но стать ничем не смог…
У птиц – гнездо, у зверя – темный лог,
А посох – нам и нищенства заветы.
В 1916 году он вернулся в Россию, поселившись в Крыму, в хорошо известном ему Коктебеле. С этим местом и будет связана вся его дальнейшая судьба. Октябрьский переворот Волошин оценил как акт грубого насилия, высказав, однако, надежду, что за ним последует очищение и преображение России. Жестокое разочарование постигло его, человека, ставшего затем достойным продолжателем традиций высокой русской культуры в условиях всеобщего распада и разложения. Характерный факт: до шестидесятых годов имя Волошина в Советском Союзе даже упоминать было запрещено, а первое переиздание его стихов появилось только в год столетия со дня рождения.
Многогранная плодотворная деятельность Волошина – поэта, переводчика, публициста, мемуариста, литературного критика, живописца, искусствоведа – протекала после революции в условиях почти полной изоляции от цивилизованного мира:
Я не изгой, а пасынок России.
И в эти дни – немой ее укор,
Я сам избрал пустынный сей затвор
Землею добровольного изгнанья,
Чтоб в годы лжи, падений и разрух
В уединенье выплавить мой дух
И выстрадать великое познанье.
Послереволюционная поэзия Волошина представлена в книгах "Неопалимая купина" (1924), "Путями Каина" (1926) и некоторых других.
В них можно наблюдать интересную особенность, характерную для русской поэзии первой четверти двадцатого века. Поэтический сборник предстает перед читателем не только как собрание самостоятельных стихотворений, но и как цельное художественное произведение, сцементированное единством замысла и общностью поэтических приемов. Внутри сборника отдельные произведения собраны в своеобразные стихотворные циклы. Совокупность нескольких циклов призвана раскрыть главную мысль сборника. Тяготение к крупным жанрам, выполненным в мозаичной форме, у Волошина обнаружилось также в работе над таким сложным поэтическим сочинением, как венок сонетов – "Звездная корона", "Лунарий".
Первые пять стихотворений в пособии входят в цикл "Пути России", одно – "На дне преисподней" – в цикл "Усобица". Оба цикла из книги "Неопалимая купина". Четыре последних взяты из книги "Паралипоменон", куда включены стихи, не попавшие в составленные Волошиным сборники. (Паралипоменон – греч. – книги о пропущенном.)
МОСКВА
(Март 1917)
В Москве на Красной площади
Толпа черным-черна.
Гудит от тяжкой поступи
Кремлевская стена.На рву у места Лобного,
У церкви Покрова
Возносят неподобные
Нерусские слова.Ни свечи не засвечены,
К обедне не звонят.
Все груди красным мечены,
И плещет красный плат.По грязи ноги хлюпают.
Молчат. Подходят. Ждут.
На паперти слепцы поют
Про кровь, про казнь, про суд.
1917
ТРИХИНЫ
Появились новые трихины.
Ф. Достоевский
Исполнилось пророчество: трихины
В тела и дух вселяются людей.
И каждый мнит, что нет его правей.
Ремесла, земледелия, машиныОставлены. Народы, племена
Безумствуют, кричат, идут полками,
Но армии себя терзают сами,
Казнят и жгут: мор, голод и война.Ваятель душ, воззвавший к жизни племя
Страстных глубин, провидел наше время:
Пророчественною тоской объят,Ты говорил, томимый нашей жаждой,
Что мир спасется красотой, что каждый
За всех, во всем, пред всеми виноват.
1917
МИР
С Россией кончено… На последях
Ее мы прогалдели, проболтали,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Замызгали на грязных площадях.Распродали на улицах: не надо ль
Кому земли, республик да свобод,
Гражданских прав? И родину народ
Сам выволок на гноище, как падаль.О, Господи, разверзни, расточи,
Пошли на нас огнь, язвы и бичи;
Германцев с запада, монгол с востокаОтдай нас в рабство вновь и навсегда,
Чтоб искупить смиренно и глубоко
Иудин грех до Страшного Суда.
1917
НА ЮШЛЕ
В мутном свете увялых
Электрических фонарей
На узлах, тюках, одеялах,
Средь корзин, сундуков, ларей,
На подсолнухах, на окурках,
В сермягах, шинелях, бурках,
То врозь, то кучей, то в ряд,
На полу, на лестницах -
спят:
Одни – раскидавшись, будто
Подкошенные на корню,
Другие вывернув круто
Шею, бедро, ступню.
Меж ними бродит зараза
И отравляет их кровь:
Тиф, холера, проказа,
Ненависть и любовь.
Едят их поедом жадным
Мухи, москиты, вши.
Они задыхаются в смрадном
Испаренье тел и души.
Точно в загробном мире,
Где каждый в себе несет
Противовесы и гири
Дневных страстей и забот.
Так спят они по вокзалам,
Вагонам, платформам, залам,
По рынкам, по площадям,
У стен, у отхожих ям:
Беженцы из разоренных,
Оголодавших столиц,
Из городов опаленных,
Деревень, аулов, станиц,
Местечек, – тысячи лиц…
И социальный Мессия,
И баба с кучей ребят,
Офицер, налетчик, солдат,
Спекулянт, мужики, -
вся Россия!
Вся лежит она, распята сном,
По вековечным излогам,
Расплесканная по дорогам,
Искусанная огнем,
С запекшимися губами,
В грязи, в крови и во зле,
И ловит воздух руками,
И мечется по земле.
И не может в бреду забыться,
И не может очнуться от сна…
Не все ли и всем простится,
Кто выстрадал, как она?
1919
НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА
В эпоху бегства французов из Одессы
Кто ты, Россия? Мираж? Наважденье?
Была ли ты? есть? или нет?
Омут… стремнина… головокруженье…
Бездна… безумие… бред…
Все неразумно, необычайно:
Взмахи побед и разрух…
Мысль замирает пред вещею тайной
И ужасается дух.
Каждый коснувшийся дерзкой рукою -
Молнией поражен:
Карл – под Полтавой; ужален Москвою
Падает Наполеон.
Помню квадратные спины и плечи
Грузных германских солдат -
Год… и в Германии русское вече:
Красные флаги кипят.
Кто там? Французы? Не суйся, товарищ,
В русскую водоверть!
Не прикасайся до наших пожарищ -
Прикосновение – смерть!
Реки вздувают безмерные воды,
Стонет в равнинах метель:
Бродит в точиле, качает народы
Русский разымчивый хмель.
Мы – зараженные совестью: в каждом
Стеньке – святой Серафим,
Отданный тем же похмельям и жаждам,
Тою же волей томим.
Мы погибаем, не умирая.
Дух обнажаем до дна.
Дивное диво! – горит, не сгорая,
Неопалимая Купина.
1919
НА ДНЕ ПРЕИСПОДНЕЙ
Памяти А. Блока и Н. Гумилёва
С каждым днем все диче и все глуше
Мертвенная цепенеет ночь.
Смрадный ветр, как свечи жизни тушит:
Ни позвать, ни крикнуть, ни помочь.Темен жребий русского поэта:
Неисповедимый рок ведет
Пушкина под дуло пистолета,
Достоевского на эшафот.Может быть, такой же жребий выну,
Горькая детоубийца, – Русь!
И на дне твоих подвалов сгину,
Иль в кровавой луже поскользнусь, -
Но твоей Голгофы не покину,
От твоих могил не отрекусь.Доконает голод или злоба,
Но судьбы не изберу иной:
Умирать, так умирать с тобой
И с тобой, как Лазарь, встать из гроба!
1922
ДОБЛЕСТЬ ПОЭТА
(Поэту революции)