Работа со Сьюзан заняла пять сессий. Как и в случае с Джеком, мне удалось быстро установить взаимоотношения, а Сьюзан хорошо откликалась на терапию вопреки первоначальному сопротивлению. Чувство ответственности за смерть отца удалось развеять очень быстро. Злость и печаль нашли выход. Я позвонила матери девочки, чтобы объяснить, что Сьюзан "проработала" смерть отца на своем нынешнем уровне развития, но позже могут проявиться и другие, более глубокие чувства, с которыми в данный момент у нее просто не хватит сил справиться.
Случай третий
Шестилетнего Джимми привел ко мне его отец. Его сестра, которая была двумя годами младше, погибла в автомобильной катастрофе, в то время как сам Джимми и его родители получили лишь по нескольку царапин. По утверждению отца, с мальчиком было все в порядке, но создавалось впечатление, что ему все-таки нужно помочь как-то осмыслить и пережить смерть сестры, потому что он никогда не заговаривал о ней. Мать Джимми очень тяжело переживала горе и была госпитализирована в психиатрическую клинику. Мальчик держался стоически. Я предположила, что он не может показать свою печаль из страха быть покинутым – он должен был быть сильным ради матери. Кроме того, отец рассказал, что дети очень дружили, всегда играли вместе, но Джимми любил поддразнивать сестренку, иногда мог ударить и, казалось, время от времени получал удовольствие от ее слез. Мальчик, который еще находился на эгоцентрическом уровне развития, по всей видимости, винил себя за смерть сестры, особенно в свете своего поведения по отношению к ней. Я поняла, что чувство вины и страх потерять любовь и внимание матери должны стать основными вопросами в нашей работе.
Сессия 1
На первой сессии после рассказа отца о его проблеме Джимми отказался общаться и уселся в песочницу. Но по его позе мне стало ясно, насколько внимательно он прислушивался к нашей беседе.
Я попросила отца подождать за дверью, поинтересовавшись предварительно у Джимми, согласен ли он с тем, что услышал. Сидя ко мне спиной, мальчик кивнул. Тогда я обратила его внимание на стеллажи с мелкими фигурками, предложив отобрать несколько для сценки на песке. Мальчик достал все деревья, которые смог найти, а под одно из них посадил крохотного кролика, сказав: "Готово".
Терапевт: Джимми, расскажи мне, пожалуйста, о твоей сценке.
Джимми: Это лес, в котором растет много деревьев.
Терапевт: А что это за маленький кролик?
Джимми: Он прячется под деревом.
Терапевт: Я хочу поговорить с ним. Давай, ты будешь говорить за него, как будто это кукла-марионетка?
Джимми: Давай.
Терапевт: Кролик, чем ты занимаешься?
Джимми: Я прячусь.
Терапевт: От кого?
Джимми: Иногда большие звери едят кроликов. Я прячусь от них.
Терапевт: Ты выбрал хорошее место, чтобы спрятаться: мне едва тебя видно! Ты чувствуешь здесь себя в безопасности?
Джимми: Нет, мне все еще страшно. Т
ерапевт: Есть ли кто-то, кто может тебе помочь?
Джимми (очень тихо, в скованной позе): Нет.
Терапевт: О, тебе, должно быть, трудно.
Джимми: Да.
В этом месте я предложила Джимми поиграть в какую-нибудь игру в оставшиеся до конца сессии пять минут. Я также спросила, можно ли сфотографировать его сценку и убрать ее попозже, чтобы можно было посмотреть на нее еще раз. Мальчик с готовностью согласился.
Сессия 2
Джимми вошел с вопросом, можно ли сделать еще одну сценку из песка. Он полностью повторил свою работу, выполненную на прошлой неделе, только рядом с первым кроликом поставил еще одного. "Теперь у кролика есть друг, который может ему помочь", – сказал мальчик. Я догадалась, что таким образом он согласился принять мою помощь.
Терапевт: Джимми, мне очень жаль, что ты потерял свою сестру. Мне бы очень хотелось, чтобы ты нарисовал ее. Так я узнаю, как она выглядела.
Джимми с охотой согласился нарисовать портрет сестры, рассказывая в процессе работы, какого цвета были у девочки волосы и глаза, какую одежду она носила и другие подробности.
Терапевт: Джимми, я хочу составить список ваших занятий с сестрой. Назови мне что-нибудь.
Джимми: Мы срисовывали картинки из ее книги. Мы играли в капитана Крюка и Питера Пэна, я был капитаном Крюком. Мы играли в конструктор. Ей было всего четыре, и я показывал ей, как делать разные вещи.
Терапевт: Я знаю, что ты был хорошим старшим братом. Старшие братья иногда поддразнивают своих сестер. Ты ведь так делал? Мой сын, например, часто дразнил свою младшую сестренку, а она в слезах прибегала ко мне. Теперь они выросли и стали лучшими друзьями. Думаю, что, повзрослев, вы с Джулией тоже стали бы добрыми друзьями.
Джимми: Ваш сын дразнил свою сестру? Да! Я часто издевался над Джулией! Мне не стоило труда заставить ее заплакать. Иногда она тоже донимала меня, и я мог ее стукнуть. Она начинала плакать и бежала к маме, а мама на меня сердилась. По правде сказать, я любил ее.
Терапевт: Уверена, ты очень по ней скучаешь.
Джимми: (Кивает со слезами на глазах.)
Я разыграла для мальчика кукольную сценку. В первом эпизоде два кукольных зверька, кошка и собака, играли друг с другом, и собака начинала обзывать кошку разными глупыми словами, а та плакала. Во второй сценке орел, более крупное животное, говорил собаке, что кошка умерла из-за несчастного случая. Пес начинал причитать, что не хотел обзывать свою приятельницу. Орел убеждал собаку, что кошка погибла не из-за того, что ее дразнили. В третьей сценке пес рассказывал своему старшему другу, как ему грустно было потерять подружку-кошку, а орел обнимал его.
Джимми очень внимательно смотрел это несложное представление и тут же спросил, можно ли ему самому повторить его. Поставленный им спектакль оказался более эмоциональным. Собака рассказывала орлу, как она дралась с кошкой, а иногда вредничала. Но орел продолжал убеждать своего маленького друга, что такие отношения не могли стать причиной смерти кошки.
Покидая мой кабинет после сессии, Джимми сказал: "Мне очень понравился этот кукольный спектакль!"
Сессия 3
Я спросила у Джимми, действительно ли из-за того, что мама так больна, он считает, что она очень сердится на него. Мальчик расплакался. Для его уровня развития было вполне нормально считать, что столь глубокая печаль матери – это его вина.
Терапевт: Джимми, я думаю, что твоя мама заболела, потому что очень расстроилась из-за гибели Джулии. Мне кажется, что она совсем на тебя не сердится. Ты не будешь возражать, если мы попросим папу прийти на следующую сессию, чтобы поговорить об этом всем вместе?
(Мальчик кивнул.)
Я попросила Джимми рассказать отцу о том, что он считает, что мама сердится на него. Джимми посмотрел на меня, а я поинтересовалась, сможет ли он поделиться с папой своими мыслями. Он энергично закивал. Отца ужаснула эта мысль, и он очень эмоционально объяснил сыну, как сильно они с мамой любят его. Малыш залез к папе на колени и расплакался.
Сессия 4
Джимми рассказал, что его маме стало немного лучше. Она даже улыбнулась ему и обняла этим утром. Я догадалась, что отец рассказал матери о нашей последней сессии, и попросила мальчика вылепить из глины его сестру и поговорить с ней. Джимми сказал глиняной фигурке, что очень скучает по ней, расстроен ее смертью и всегда будет думать о ней. Он быстро схватил человечка, поцеловал и попрощался с ним, а потом сказал: "Сегодня перед уходом я хочу поиграть в ту игру (Болваны)".
Это была наша последняя встреча. Отец позвонил мне и сказал, что он считает, что больше сессий не нужно. Я порекомендовала ему следить за поведением сына на предмет появления новых симптомов, так как многие проблемы, которые могли повлиять на Джимми, затронуты не были. Вероятно, на своем уровне развития мальчик выразил ровно столько эмоций, сколько смог вынести, но по мере взросления ему, возможно, придется столкнуться и с другими трудностями.
Случай четвертый
В другой ситуации оказалась девятилетняя девочка, мать которой терпела физические издевательства от отца. В конце концов женщине удалось уехать в другой город, прекратив всяческие контакты с отцом. Девочка стала замкнутой, грубой и агрессивной в отношении младшей сестры и матери. Женщина сказала, что они смогут себе позволить не больше пяти – шести сессий. По своему опыту работы с подобными случаями я знала, что ребенок может испытывать противоречивые чувства: горе от утраты отца, обиду на мать за разлуку с ним, со старыми друзьями, школой и прежним домом.
Сессия 1
На первой сессии мама Салли рассказывала об их ситуации, в то время как сама Салли была явно встревожена и сидела с опущенными плечами и поджатыми губами. Я задала ей несколько безобидных вопросов: "Ты хорошо спишь, Салли? Тебе иногда снятся плохие сны? Как тебе нравится местная школа?" И так далее. Девочка расслабилась и отвечала искренне, а потом спросила, для чего в моем кабинете столько игрушек и разных предметов. Я объяснила, что в работе не ограничиваюсь только разговорами, а эти вещицы вместе с рисованием и лепкой из глины и песка помогают детям выражать свои внутренние переживания. Мать девочки очень нервничала на первой сессии и боялась выйти из кабинета. Я предложила ей побыть в комнате ожидания, пока мы с Салли познакомимся поближе.
Девочка прошлась по комнате и все осмотрела. Ей понравился кукольный дом, она начала переставлять в нем мебель. Через некоторое время я предложила ей подобрать семью, которая будет жить в этом доме. Девочка выбрала маму, папу, маленького мальчика и девочку чуть постарше и расставила их по разным углам жилища. Я отметила, что семья выглядит довольной и радостной. Салли согласилась, но внезапно стала вялой и утратила интерес к игре в кукольный дом. Я предложила поиграть, и девочка, снова оживившись, выбрала "Уно".
Когда ребенок внезапно теряет интерес к заданию и разрывает контакт, хотя до этого увлеченно выполнял задание, то, как правило, это точный признак, что произошло нечто, заставившее ребенка замкнуться. Было очевидно, что "счастливая семья" в кукольном домике затронула болезненную струну в сердце Салли.
Появление подобной замкнутости – положительный момент в терапевтическом процессе, так как именно за сопротивлением и скрываются невыраженные чувства.
Так как мать точно сказала, сколько сессий будет в нашем распоряжении, я составила программу терапии, помня, однако, что ожидания здесь недопустимы. Мой план работы с Салли включал ряд пунктов.
На следующей сессии я решила в спокойном режиме использовать прием рисования каракулей, который всегда воспринимается весело и легко, но может вызвать важные проекции. На третьей сессии Салли должна была вылепить из глины фигурки своей семьи, включая отца, чтобы поговорить отдельно с каждой из них. Я собиралась помочь ей обратить внимание на гнев, ощущение собственной вины и печали из-за потери отца и родного дома. Во время четвертой встречи мы должны были постараться выразить все эти чувства, включая детское смятение по поводу их существования, в набросках или рисунках. Этот прием позволяет ярче выразить разные ощущения и упрощает работу с ними. Кроме того, при наличии времени можно было бы использовать ударные инструменты, чтобы "поиграть" со своими чувствами и создать вокруг них познавательную и приятную атмосферу. На пятой сессии мне бы хотелось, чтобы Салли сделала песочную сценку на тему своей жизни, а на заключительную, шестую встречу, я предполагала пригласить девочку вместе с мамой, чтобы дать женщине рекомендации, как помочь ее дочери правильно выражать свои чувства и как оживить их взаимоотношения.
Далее я привожу краткое описание реальных событий.
Сессия 2
Я предложила рисовать каракули и попросила Салли внутри каракулей найти картинку, которую можно будет раскрасить. Салли понравилось занятие, а на бумаге появилось изображение кошки, окруженной деревьями. Девочка рассказала мне свою историю: "Однажды жила-была кошка, которая заблудилась. Она шла домой от друга, и как-то так случилось, что она потерялась. Ей захотелось пройти коротким путем через лес, но она не сумела найти дорогу. Кошка не знала ни где она находится, ни как попасть домой. Стемнело, вокруг стали слышаться разные шорохи, и кошечка очень испугалась".
Терапевт: А что произошло потом?
Салли: Кошка очень устала, залезла на дерево и уснула.
Терапевт: А что было, когда она проснулась?
Салли: Утром кошка поняла, где находится, и побежала домой. Родные очень обрадовались ей, приласкали и накормили. Все.
Терапевт: Прекрасный рассказ! А скажи, Салли, не напоминает ли что-нибудь в этой истории твою жизнь?
Салли: Не знаю (долгая пауза). Ну, наверно, я тоже не знаю, где мой дом.
Терапевт: Расскажи мне о своем доме.
Девочка начала описывать дом, в котором жила раньше, своих соседей, школу, друзей. Она очень оживилась и внимательно глядела на меня (ожидая моей реакции?). Я поняла, что Салли не могла говорить о подобных вещах дома, так как любое упоминание о прошлой жизни очень расстраивало ее мать. В последние десять минут занятия я решила использовать музыкальные инструменты, и мы с Салли искали звучание задора, радости, печали, гнева, одиночества, а особенно гнева.
Сессия 3
На следующей сессии я достала гончарный станок, доски и инструменты для лепки. Мы уселись за стол и занялись глиной, а через некоторое время я попросила Салли вылепить фигурки своей семьи. Девочка проигнорировала мое задание и продолжала лепить разные съедобные продукты. Я нарушила свой план и присоединилась к игре, пытаясь съесть то, что слепила Салли. Она рассмеялась над тем, как я изображаю наслаждение от пищи. Но между делом я смастерила из глины схематические фигурки членов семьи девочки: мать, сестру, а также отца, который стоял на некотором расстоянии от всех остальных.
Терапевт: Салли, мне бы хотелось, чтобы ты сказала что-нибудь каждому члену своей семьи: что-то, что тебе нравится или не нравится, или все, что тебе захочется.
Салли (сестре): Иногда мне нравится с тобой играть. Но я ненавижу, когда ты берешь мои вещи.
(Матери, после долгой паузы) Я люблю, когда ты со мной играешь.
(Терапевту) Она все время работает и устает.
Терапевт: Может, это то, что тебе не нравится, и ты хочешь сказать об этом маме?
Салли: Конечно. Мне не нравится, что ты постоянно на работе, устаешь и у тебя не остается достаточно времени, чтобы поиграть со мной.
Терапевт: А теперь скажи что-нибудь своему папе. Он вот здесь, в углу. Салли: Я не хочу с ним говорить сейчас.
С этими словами девочка схватила резиновый молоточек и стала бить им по ближайшему куску глины.
Терапевт: Салли, покажи, как сильно ты можешь стукнуть. Если нужно – даже встань.
Девочка стала бить по глине изо всей силы, держа молоток обеими руками.
Терапевт: О чем ты думаешь, когда делаешь это?
Салли: Ни о чем.
Терапевт: Я думаю, многое в твоей жизни выводит тебя из равновесия. Просто молоти по глине – не нужно открывать мне свои мысли.
Салли продолжала плющить на доске глину, и я подбадривала ее, а когда время подошло к концу, мы вдвоем прибрали в кабинете.
Сессия 4
На четвертой сессии мама Салли сказала, что сможет привести дочку еще всего один раз: она сменила работу и больше не сможет возить ко мне ребенка. Я убедила женщину принять участие в последнем занятии, и она неохотно согласилась.
Времени отчаянно не хватало, поэтому я предложила Салли посмотреть кукольный спектакль. В представлении было три сцены, посвященные проблемам, близким ее случаю. В первой сцене мама-кукла напевала: "Я готовлю обед, я готовлю обед". Папа-кукла входил с криком: "Что у нас на обед? Я голоден. Надеюсь, все готово". Мама-кукла отвечала: "Обед будет готов очень скоро, дорогой. Всего несколько минут". Но папа вопил: "А я хочу сейчас!", – и бил маму прямо по голове. Салли прошептала со зрительского места: "Это прямо как у нас". Я не ответила и переменила декорации. Теперь на сцене разговаривали два кукольных животных – обезьяна и пес. Обезьяна (меньшего размера) спросила: "Ты видел, как папа снова ударил маму? Не хочу, чтобы он так поступал. Это пугает меня". Пес ответил: "Да. Я тоже боюсь. Меня бесит, когда он это делает. Почему ему обязательно надо обижать маму?" Обезьянка: "Ты должен сказать, чтобы он остановился. Ты же старше. Ты можешь с ним поговорить. Может, он одумается, если узнает, что мы чувствуем".
Пес согласился попробовать. В следующем действии он обратился к отцу, который ответил: "Да, сынок, что случилось?" С трудом и очень прочувствовано пес сказал: "Папа, ты должен прекратить бить маму. Это очень пугает и меня, и моего маленького брата. Ему кажется, что ты дерешься, потому что иногда он плохо себя ведет. А меня, пап, это просто сводит с ума!" Папа-кукла очень расстроился, сначала все отрицал, но потом сказал: "Мне кажется, я действительно теряю контроль. Я попробую остановиться. Не хочу, чтобы вы с братом меня боялись. Вы чудесные ребята и совсем неплохие". "Спасибо, пап", – ответил пес, и они обнялись.
Это был конец спектакля, и Салли немедленно спросила, можно ли ей повторить все самой. Девочка разыграла представление, добавляя собственные слова. А в оставшееся время до конца занятия я предложила сделать еще одну постановку. Пес обратился к маме со словами: "Мам, я должен тебе кое-что сказать. Не сердись, пожалуйста". Она ответила: "Милый, ты можешь говорить мне все, что угодно". – "Хорошо, – сказал пес, – я очень скучаю по отцу". Мама-кукла начала волноваться: "Ну, ты же знаешь, мы не можем с ним встречаться!" Пес ответил: "Я знаю, что не можем. Я просто хотел сказать тебе, что мне бы очень хотелось его увидеть и что я скучаю по нему". Мама несколько секунд помолчала,
а потом сказала: "Я знаю, что ты по нему скучаешь. Он был тебе хорошим отцом. Возможно, когда-нибудь ты сможешь с ним встретиться". – "Спасибо, мама. Мне просто надо было поговорить с тобой". И они бросились друг к другу в объятия. От этого маленького шоу Салли пришла в возбуждение.
Я знала, что у девочки никогда не было возможности рассказать своему отцу о своем гневе, но ей хотелось, по крайней мере, выплеснуть наружу чувства, которые, по всей видимости, ее угнетали.
Сессия 5