1. Гештальт и форма психических реакций
В исследовании характера психоанализ с самого начала предложил новые пути, соответствующие его методу. Пер вое открытие Фрейда, что определенные свойства характера исторически можно объяснить изменениями, вызванными влияниями внешнего мира, и развитием примитивных влечений в определенном направлении, что, например, жадность, педантичность и аккуратность – это дериваты анально-эротических энергий влечения, здесь было новаторским. Позднее, в частности, Джонс и Абрахам благодаря сведению черт характера к их инфантильно-инстинктивной основе (например, зависть-честолюбие → уретральная эротика) обогатили характерологию принципиальными находками. В этих первых попытках речь шла об объяснении отдельных типичных черт характера на основе влечений. Однако проблематика, вытекающая из требований повседневной терапевтической практики, значительно шире. Мы оказались перед альтернативой: либо исторически и динамически-экономически понимать характер как общую формацию, как в целом, так и в ее типологических изменениях, либо отказаться признать значение немалого числа случаев, в которых речь идет как раз об устранении характерной основы невротического реагирования.
Поскольку характер больного в своем основном свойстве как типичного способа реагирования служит сопротивлению раскрытию бессознательного (сопротивление характера), можно доказать, что эта функция характера в процессе лечения отражает его возникновение: поводы, вызывающие типичную реакцию человека в обычной жизни и во время лечения, те же, что в свое время обусловили формирование характера, поддерживали и подкрепляли однажды возникший способ реагирования и придали ему вид автоматического механизма, независимого от сознательной воли. При такой постановке проблемы речь, следовательно, идет не о содержании и своеобразии той или иной черты характера, а о рациональном функционировании и генезе типичного способа реагирования вообще. Если до сих пор мы могли понять и генетически объяснить главным образом содержания переживания, невротические симптомы и черты характера, то теперь мы пришли также к разъяснению формальной проблемы, того, как человек переживает и продуцирует невротические симптомы. Я полагаю, мы не ошибемся, предположив, что мы прокладываем путь к пониманию того, что можно было бы назвать основной чертой личности.
В обиходе принято говорить о жестких и мягких, гордых и самоуничижительных, холодных и теплых, благородных и хладнокровных людях. Психоанализ этих различных характеров может доказать, что речь идет лишь о различных формах броневой защиты Я от опасностей внешнего мира и вытесненных инстинктивных притязаний Оно. В историческом отношении за преувеличенной вежливостью одного человека действует не меньший страх, чем за жестким и порой жестоким способом реагирования другого. Разные судьбы лишь обусловили то, что один человек преодолевает или пытается преодолеть свой страх в этой, а другой человек – в той форме. Когда клиницисты-психоаналитики говорят о пассивно-женственном, паранойяльно-агрессивном, навязчиво-невротическом, истерическом, генитально-нарциссическом и других характерах, то этими обозначениями они в несколько грубой схематической форме охватывают различные типы реагирования. Теперь вопрос заключается в том, чтобы, с одной стороны, понять то общее, что свойственно "формированию характера" как таковому, а с другой стороны, сказать нечто об основных условиях, ведущих к столь типичной дифференциации.
2. Функция формирования характера
Следующим мы должны обсудить вопрос, что вызывает и приводит в действие процесс формирования характера. Для этого необходимо вспомнить некоторые особенности любой характерной реакции. Характер состоит в хроническом изменении Я, которое можно описать как затвердевание. Оно и является собственно причиной того, что характерный для личности способ реагирования становится хроническим. Его смыслом является защита Я от внешних и внутренних опасностей. В качестве ставшей хронической защитной формации он заслуживает названия "броневой защиты". Это, разумеется, означает ограничение психической подвижности всей личности. Это ограничение смягчено нехарактерными, т. е. нетипичными отношениями к внешнему миру, которые выглядят как оставшиеся свободными коммуникации в закрытой системе. Это "дыры" в "панцире", через которые, в зависимости от ситуации, словно псевдоподии, посылаются и втягиваются обратно либидинозные и прочие интересы. Но сам панцирь подвижен. Способ его реагирования полностью соответствует принципу удовольствия-неудовольствия. В неприятных ситуациях броневая защита усиливается, в приятных она ослабевает. Степень подвижности характера, способность соответственно ситуации открываться внешнему миру или от него закрываться, отличает структуру характера, ладящую с реальностью, от невротической. В качестве прототипов патологически жесткой броневой защиты можно привести, к примеру, аффективно заблокированный компульсивный характер и шизофренический аутизм, способный привести к кататоническому оцепенению.
Характерный панцирь возник как хронический результат столкновения между собой требований влечений и отказывающего внешнего мира, и он получает свою энергию и оправдание своего продолжающегося существования из актуальных конфликтов между влечениями и внешним миром. Он является выражением и суммой тех влияний внешнего мира на жизнь влечений, которые благодаря накоплению и качественной однородности образовали историческое целое. Это сразу станет понятным, если мы вспомним известные типы характера, как то: "обыватель", "служащий", "пролетарий", "мясник" и т. д. Местом, где он образуется, является Я, а именно та часть личности, которая находится на границе между биофизиологическими влечениями и внешним миром. Поэтому мы также его обозначаем как характер Я.
В начале его окончательного формирования мы постоянно обнаруживаем в анализах конфликт между генитальными инцестуозными желаниями и реальным отказом в удовлетворении этих притязаний. Образование характера выступает как определенная форма преодоления эдипова комплекса. Условия, которые ведут именно к этому способу разрешения, являются особыми, специфическими для каждого характера. (Эти условия имеют силу при господствующих сегодня общественных порядках, которым подчинена детская сексуальность. При изменении этих порядков изменятся также условия формирования характера, а вместе с ними – структуры характера.) Ибо существуют и другие способы разрешения конфликта, но не столь существенные и не определяющие всю будущую личность, например, простое вытеснение или образование инфантильного невроза. Если мы рассмотрим общее в этих соединениях, то обнаружим в высшей степени интенсивные генитальные желания и пока еще относительно слабое Я, которое из страха перед наказанием защищается прежде всего посредством вытеснений. Вытеснение ведет к застою побуждений, который снова грозит простому вытеснению прорывом вытесненного влечения. Это имеет следствием изменение Я, например, формирование в поведении манер боязливого избегания, которые можно охватить выражением "робость". Это пока еще не черта характера, а только ее зачатки, но для формирования характера они уже имеют существенное значение. Робость или родственная ей манера поведения Я означает, с одной стороны, ограничение Я, а с другой – его усиление; ибо она предоставляет защиту от ситуаций, которые подвергают его опасности и провоцируют вытесненное.
Однако оказывается, что этого первого изменения Я, скажем, робости, недостаточно, чтобы справиться с влечением; напротив, она с легкостью ведет к развитию страха и всегда лежит в основе детской фобии. Чтобы поддерживать вытеснение, необходимо дальнейшее изменение Я: вытеснения должны закрепиться, Я должно затвердеть, защита должна приобрести хронически действующий, автоматический характер. А так как параллельно развивающийся детский страх представляет постоянную угрозу для вытеснений, так как в этом страхе выражается вытесненное и так как страх угрожает ослабить само Я, то и против этого страха должна быть создана защитная формация. Побуждающим мотивом всех этих мер, к которым теперь прибегает Я, в конечном счете является сознательный или бессознательный страх перед наказанием, который ежедневно снова и снова возбуждают своим реальным – общепринятым сегодня – поведением родители и воспитатели. Так возникает кажущийся парадокс: ребенок из страха стремится преодолеть страх.
Необходимое с либидинозно-экономической точки зрения укрепление Я происходит, по существу, на основе трех процессов.
Я идентифицируется с фрустрирующей реальностью в образе главного фрустрирующего лица.
Я обращает против себя агрессию, которая была мобилизована против фрустрирующего лица и сама порождала страх.
Я создает реактивные установки против сексуальных стремлений, используя теперь их энергию в собственных интересах для защиты от них.
Первый процесс наполняет броневую защиту рациональным содержанием. (Блокировка аффектов больного неврозом навязчивости имела смысл: "Я должен владеть собой, как мне всегда проповедовал мой отец", но также: "Я должен спасти мое чувственное желание и не реагировать на отца".)
Второй процесс связывает, возможно, самую важную часть агрессивной энергии, блокирует часть моторики и благодаря этому формирует сдерживающий элемент характера.
Третий процесс лишает вытесненные либидинозные побуждения определенного количества либидо, из-за чего их пробивная сила уменьшается. В дальнейшем это изменение не только не устраняется, но и становится еще большим благодаря усилению сохранившихся энергетических катексисов вследствие ограничения моторики возможности получать удовлетворение и общей дееспособности.
Таким образом, броневая защита Я возникает в ответ на страх наказания за счет энергетических издержек Оно и включает в себя запреты и назидательные примеры воспитателей. Только так формирование характера решает свою экономическую задачу – смягчить давление вытесненного и, кроме того, усилить Я. Но весь процесс имеет и оборотную сторону. Если такая броневая защита имела успех, по крайней мере временный, то одновременно она означает более или менее значительную блокировку как от внешних раздражителей влечений, так и от дальнейшего воспитательного воздействия. Это не исключает, если не считать грубые случаи развития упрямства, внешней покорности. Нельзя также не заметить, что внешняя покорность, как, например, у пассивно-женственного характера, может сочетаться с самым жестким внутренним сопротивлением. Здесь уместно подчеркнуть, что броневая защита в одном случае осуществляется на поверхности личности, в другом – в глубине. При глубинной защите внешнее, очевидное проявление личности – это не истинное, а лишь кажущееся ее выражение. В качестве примера броневой защиты, осуществляемой на поверхности, я бы привел аффективно заблокированный компульсивный и паранойяльно-агрессивный характеры, в качестве примера глубинной броневой защиты – истерический характер. Глубина броневой защиты зависит от условий регрессии и фиксации и в некоторой степени относится к проблеме дифференциации характеров.
Если характерная броневая защита одновременно является следствием и определенным способом разрешения детского сексуального конфликта, то при условиях, в которых происходит формирование характера в нашей культурной среде, в большинстве случаев она становится основой последующих невротических конфликтов и симптоматических неврозов – характерно-невротическим базисом реагирования. Более детально мы его обсудим позднее. Здесь же я ограничусь кратким обобщением.
Предпосылкой будущего невротического заболевания является структура характера личности, которая не допускает создания сексуально-экономического бюджета. Т. е. главное условие заболевания – не детский сексуальный конфликт и эдипов комплекс сам по себе, а способ, которым они разрешались. Но поскольку это разрешение само в значительной мере определено формой семейного конфликта (интенсивностью страха наказания, широтой границ, в которых дозволено удовлетворять влечение, характером родителей и т. д.), в конечном счете именно он определяет развитие Я маленького ребенка вплоть до эдиповой фазы, а в ней – путь к неврозу или к упорядоченной сексуальной экономике как основе социальной и сексуальной потенции.
Характерно-невротический базис реагирования отличается тем, что он зашел слишком далеко и привел к такому затвердению Я, что в дальнейшем оно становится неспособным к упорядоченной сексуальной жизни и сексуальным переживаниям. Это приводит к тому, что бессознательные силы влечения не получают энергетической разрядки, а сексуальный застой не только остается перманентным, но и постоянно возрастает. В качестве ближайшего следствия этого мы наблюдаем постоянный прирост характерных реактивных образований, направленных против сексуальных притязаний, которые возникают в связи с актуальными конфликтами в важных жизненных ситуациях (аскетическая идеология и т. д.). И поэтому, как в круговороте, усиливается застой, который ведет к появлению новых реактивных образований в форме фобической предусмотрительности. Однако застой увеличивается быстрее, чем усиливается броневая защита, пока, наконец, реактивное образование уже не перестает быть адекватным психическому напряжению. И тогда происходит прорыв вытесненных сексуальных желаний, которые тут же отражаются посредством симптомообразования (образования фобии или ее эквивалента).
В этом невротическом процессе друг на друга наслаиваются и друг друга пронизывают различные защитные позиции Я; тогда в поперечном разрезе личности мы обнаруживаем рядом друг с другом характерные реакции, которые относятся к различным периодам развития индивида. В фазе окончательного крушения Я профиль личности напоминает местность после извержения вулкана – нагромождение горных пород, относящихся к разным геологическим пластам. Но в этом беспорядке можно быстро выявить основной смысл и кардинальный механизм всех характерных реакций, которые, будучи однажды установленными и понятыми, кратчайшим путем приведут к центральному инфантильному конфликту.
3. Условия дифференцирования характеров
Какие дифференцирующие условия формирования здоровой и патологической броневой защиты уже известны сегодня? Наше исследование формирования характера останется бесплодной теорией до тех пор, пока мы не сможем ответить на этот вопрос более или менее конкретно и благодаря этому не дадим педагогике точку опоры. Однако при наших нынешних сексуальных порядках выводы, которые из этого следуют, ставят педагога, желающего воспитать здорового человека, в весьма затруднительное положение.
Прежде всего нужно еще раз подчеркнуть, что формирование характера зависит не просто от того, что сталкиваются влечение и фрустрация, а от того, каким способом это происходит, в какой момент возникают конфликты, формирующие характер, и с какими влечениями они связаны.
Попытаемся при изобилии условий создать определенную схему для первоначальной ориентировки. Для этого рассмотрим следующие принципиальные возможности. Результат формирования характера зависит от:
момента, когда наступает фрустрация влечения;
частоты и интенсивности фрустраций;
влечений, которые подвергаются основной фрустрации;
соотношения между позволением и фрустрацией;
пола главного фрустрирующего лица;
противоречий в самих фрустрациях.
Все эти условия определены соответствующими социальными правилами воспитания, морали и удовлетворения потребностей, т. е. в конечном счете данной экономической структурой общества.
Так как целью будущей профилактики неврозов может быть только создание характеров, которые, с одной стороны, придают Я достаточно стойкости в противостоянии с внешним и внутренним миром, но, с другой стороны, предоставляют также сексуальную и социальную свободу действий, необходимую для психической экономики, мы должны прежде всего прояснить, какое последствие имеет в принципе для ребенка каждый отказ от удовлетворения влечения.
Всякая фрустрация в духе нынешних воспитательных мер обусловливает отток либидо в Я и тем самым усиление вторичного нарцизма; уже это означает характерное изменение Я в смысле повышения чувствительности Я, которая выражается, например, в виде робости и повышенной готовности к реакциям страха. Если фрустрирующего человека – как это обычно бывает – любят, то сначала по отношению к нему развивается амбивалентная установка, которая затем переходит в идентификацию: ребенок наряду с фрустрацией также перенимает определенные черты характера этого человека, а именно те из них, которые направлены против собственного влечения. В таком случае конечным результатом для влечения является, по существу, вытеснение или какой-либо иной способ избавления от него.
Однако воздействие фрустрации на характер различается в зависимости от момента, когда она затрагивает влечение. В начале развития влечения она приводит к тому, что вытеснение оказывается слишком успешным; хотя победа является полной, влечение теперь оказывается недоступным ни сублимации, ни сознательному удовлетворению. Например, слишком раннее вытеснение анальной эротики нарушает развитие анальных сублимаций и подготавливает тяжелые формы анальных реактивных образований. В характерологическом отношении важнее то, что в результате исключения влечений из структуры личности происходит нарушение общей активности. Это видно, например, у детей, у которых слишком рано были заторможены агрессия и моторное удовольствие. В дальнейшем это проявляется в виде торможения работоспособности.
На вершине своего развития влечение уже едва ли может быть подвергнуто полному вытеснению. Здесь фрустрация способна создать только неразрешимый конфликт между запретом и стремлением: если внезапная и непривычная фрустрация застает влечение на вершине его развития, то это создает почву для развития импульсивной личности. Ребенок в этом случае не принимает запрет полностью, но у него возникает сильное чувство вины, которое со своей стороны опять усиливает импульсивное поведение вплоть до навязчивого импульса: поэтому мы встречаем у импульсивных психопатов такую нескладную структуру характера, которая противоречит постулату о достаточной броневой защите от внешнего и внутреннего. Для импульсивных лиц характерно то, что не реактивное образование против влечения, а само влечение (преимущественно садистские импульсы) служит защите от воображаемых опасных ситуаций, а также от угроз со стороны влечения. Так как вследствие расстроенной генитальной структуры либидинозная экономика пребывает в упадке, сексуальный застой усиливает страх, а вместе с ним и характерные реакции, порождая порой всякого рода эксцессы.