Фрейд, исследовавший с позиций психоанализа не только трагедию Эсхила, но и шутки, юмор, остроумие, не обратил внимания на то, что ситуация с несчастным Эдипом имеет, как это ни странно, комический подтекст.
Марк Твен это подметил. Он рассказал о трагедии обывателя, который решил покончить жизнь самоубийством, ибо вконец запутался в своих родственных связях и в конце концов стал собственным дедушкой:
"Я женился на вдове, у которой была взрослая дочь. Мой отец влюбился в мою падчерицу и женился на ней. Таким образом, он стал моим зятем, а моя падчерица стала моей матерью как жена моего отца.
Жена моя родила сына. Который приходится шурином моему отцу и дядей мне, как брат моей падчерицы.
Жена моего отца тоже родила сына, который, конечно, является моим братом, а также моим внуком, как сын моей дочери.
Следовательно, жена моя стала моей бабушкой, как мать моей матери, я являюсь мужем моей жены и её внуком в одно и то же время. И так как муж бабушки какого-то лица является дедушкой этого же лица, то, значит, я прихожусь дедушкой самому себе".
По той же схеме проследим родственные связи царя Эдипа. Его дети были ему братьями и сёстрами, ибо являлись детьми его матери. Их дети становились для него одновременно и племянниками, и внуками.
Так как муж матери является отцом её сына, то Эдип стал отцом самому себе!
Ситуация трагикомическая. И она, пожалуй, отражает судьбу Эдипова комплекса, которым ни в коей мере не страдал несчастный Эдип, жертва Рока (а не порока!).
И всё-таки до сих пор не прекращаются ссылки на этот пресловутый комплекс – без тени недоумения или иронии. Почему?
Сказывается давление общественного мнения, предрассудков – именно того, что человек обычно не замечает, принимая как нечто само собой разумеющееся.
Личное и социальное
В 1918 году Фрейд опубликовал один из важных, "решающих" , как он считал, клинических случаев: историю русского дворянина. Пациенту было 24 года. Проведя психоанализ его снов и воспоминаний, Фрейд сделал вывод: в возрасте полутора лет этот человек увидел родителей во время полового акта. А решающее сновидение, вызвавшее невроз, было в возрасте четырёх лет в связи с бессознательным воспоминанием о первой сцене.
Фрейд знал, что у человека не сохраняется память о первых годах жизни. Но он был уверен: на основании психоанализа взрослого человека можно судить о том, что происходило с ним в забытые годы, ибо речь идёт о генетически закреплённых чертах психики:
"Эти сцены наблюдения половых сношений родителей, совращения в детстве и угрозы кастрации, несомненно, являются наследственным достоянием".
Читателю предложено верить: "несомненно"! Никаких доказательств нет. Как писал Г.К. Уэллс: "Здесь налицо попытка Фрейда сконструировать на основе материала сновидения наследственное достояние, которое, по предположению, лежит в основе… каннибалистско-оральных, анально-садистских, онанических, гомосексуальных, кровосмесительных и отцеубийственных желаний пациента".
Вот как разгадывает Фрейд якобы возбуждённые у малыша весьма специфические чувства: "До сих пор мы должны были ожидать, что сновидение предоставит ребёнку (который радовался Рождеству в ожидании исполнений своих желаний) эту картину сексуального удовлетворения, получаемого через отца, подобно тому, как он видел это в первичной сцене, как образец удовлетворения, которое он сам стремился получить от отца". (Путано сказано, но то, что ребёнок сексуальный маньяк, очевидно.)
Пациент вспоминает русскую сказку, из которой Фрейд вычленяет два момента: волк, лишённый хвоста, "просит других влезть на него". Изощрённая фантазия может подсказать, что подразумевается под лишением хвоста и кто с несомненно сексуальной целью влезает на волка (ах, наивная младенческая память, подсказавшая такую сцену!). Но ведь это уже не психоз, а "смехоз". В сказке хитрая лиса делает так, что волк, пытаясь ловить рыбу в проруби, приморозил хвост и вынужден был оторвать его; лиса, притворяясь раненой, села на него верхом. Секс, да и только!
…Как-то маленькая дочь стала рассказывать мне сказку. "Пошла Красная Шапочка в лес. А ей навстречу Волк: "Красная Шапочка, я тебя съем". А она говорит: "Серый Волк, какие глупости"".
Если анализировать этот рассказ методом Фрейда, сразу раскроется его сексуальный подтекст. А если учесть, что девочка рассказывает это своему отцу, то ситуация становится и вовсе сексопатологической.
Но Зигмунд Фрейд написал историю одного русского дворянина не как пародию, а совершенно серьёзно, академически внушительным тоном.
У этой психопатологии показательный финал. После Октябрьской революции этот человек, лишившись наследственных имений и ценностей, покинул Россию. При встрече Фрейд нашёл его вполне здоровым, представив это как торжество своего метода.
Верным и единственным лечебным средством стал революционный переворот в России. Он избавил молодого бездельника, утомлённого сытой жизнью, от надуманных неврозов, заставив позаботиться о насущных нуждах.
По мнению психолога Карен Хорни: "Поэты и философы всех времён знали, что жертвой психических расстройств никогда не становится безмятежный, уравновешенный человек, но всегда человек, раздираемый внутренними конфликтами. Говоря современным языком, всякий невроз, безотносительно к тому, какова картина его симптомов, является неврозом характера".
Фрейд полагал: причина конфликта коренится в бессознательном, куда вытеснен, в частности и главным образом, Эдипов комплекс. Такова, можно сказать, психо-генетическая аномалия.
"Начальный пункт моих исследований был иным, – писала Карен Хорни. – Постулаты Фрейда относительно женской психологии заставили меня задуматься о роли культурных факторов. Их влияние на наше представление о том, в чём состоит мужественность или женственность, было очевидным, и для меня стало столь же очевидным, что Фрейд пришёл к некоторым ошибочным выводам, потому что не смог принять во внимание эти факторы".
Беллетрист имеет полное право описывать переживания и мысли своих выдуманных героев. Нечто подобное позволял себе Фрейд, выступая как учёный. А это требует ответственности. Древних греков не призовёшь в свидетели, так же как младенцев. Тем более, когда Фрейд ссылается на бессознательные эмоции, комплексы. Остаётся либо верить ему, либо продумать ситуацию самостоятельно.
Карен Хорни, став под влиянием учения Фрейда психоаналитиком, подвергла сомнению многие его предположения, выдаваемые за научные теории. В книге "Новые пути психоанализа" (1939) она отметила: "Практически все честолюбивые стремления женщины наводят Фрейда на мысль о том, что основной движущей силой является её желание иметь пенис. Точно так же и амбиции, обычно считающиеся специфически женскими, такие, как желание быть самой красивой женщиной или желание выйти замуж за самого выдающегося мужчину, согласно Абрахаму, являются выражением зависти из-за пениса".
По её верному замечанию, женщина физиологически предназначена для вполне определённых и только ей свойственных функций. А по Фрейду она психологически жаждет иметь признаки противоположного пола. На самом же деле, "данные, свидетельствующие в пользу такого утверждения, весьма скудны". Подобные аномалии встречаются редко, и не характерны для подавляющего большинства женщин.
Фрейд утверждал, что разглядел в глубинах таинственной женской души чувство ущербности по причине отсутствия мужского полового члена. Умная женщина-психолог Карен Хорни, которой в этом вопросе можно доверять, ответила: "Интерпретация в терминах зависти из-за пениса преграждает путь к пониманию фундаментальных проблем, таких как честолюбие, и связанной с ними целостной структурой личности. В том, что подобные интерпретации затуманивают реальную проблему – моё самое веское возражение против них, особенно с точки зрения терапии".
Она делает вывод: "По моему мнению, причины надо искать не в биологии, а в культуре". "Прочная и надёжная уверенность в себе произрастает на широкой основе, составленной из таких человеческих качеств, как инициативность, смелость, независимость, таланты, эротические ценности, способность владеть ситуацией".
"Но поскольку Фрейд изначально биологически ориентирован, он не видит – а на основе своих предпосылок и не может видеть – всего значения таких факторов. Он не в состоянии увидеть, до какой степени они преобразуют желания и установки, как не способен он оценить всю сложность взаимоотношений между культурными условиями и психологией женщины".
Уточню: Фрейд не ориентирован биологически. С позиций сравнительной биологии животных, биологии человека, нейропсихологии, физиологии нервной системы его представления никак не обоснованы. Он ориентирован почти исключительно на доказательство своих идей, которые не учитывают важнейшие факторы, формирующие личность: окружающую материальную и духовную среду.
Постоянно находясь "наедине с собой", мы считаем чрезвычайно прочной и независимой свою личность. Немногие соглашаются, что они поддаются влиянию средств массовой рекламы, агитации, пропаганды (СМРАП) и людей, с которыми общаются. Духовная среда общества – психосфера – деформирует личность, незаметно для неё. Так мы не замечаем, что на нас, обитателей дна воздушного океана, давит столб атмосферы массой 15 тонн. Спасает то, что мы – часть этой среды.
Психосфера незрима, хотя отражается в материальных объектах (быт, архитектура, техника и вообще всё вокруг нас), в разговорах, средствах массовой коммуникации, произведениях искусств и т.д.
Духовная среда не менее важна, чем материальная. Благодаря общению с ближайшим окружением у младенца формируются склад характера и ума. Под влиянием воспитания и образования, жизненного опыта расширяется кругозор. И одновременно всё заметнее сказываются общественные влияния на нашей личности.
…Согласно психоанализу, главный источник нервных недугов – сексуальные мании при столкновении атавистических "животных" влечений с чувством цивилизованного человека. Словно у нас нет иных забот, кроме сексуальных! Даже у животных духовный мир значительно богаче.
Подсознание – не подвал, заполненный всяческими мерзостями. Оно хранит память поколений, уходящую в глубины геологической истории. Эти глубоко укоренённые в нашу психику инстинкты составляют единое целое со структурой головного мозга, нервной системы и всего организма.
Тело и душа, пока мы живы, неразделимы. Однако они изменчивы, начиная с первых дней жизни, даже ещё до рождения, как только сформируется нервная система.
Игры, упражнения, работа, физические нагрузки укрепляют тело. Обучение и самообразование укрепляют интеллект. А что происходит в области эмоций?
Они в основе своей сохраняют сходство с высшими животными, что убедительно демонстрируют психофизиологические опыты. Как существо общественное и разумное человек во многом зависит от социальной среды. Вот характерный пример.
Михаил Зощенко, который до Великой Отечественной войны был чрезвычайно популярен, подвергся "моральной экзекуции". В августе 1946 года вышло Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) "О журналах "Звезда" и "Ленинград"" с грубой и несправедливой критикой его творчества. Вот что он вынужден был читать:
"Грубой ошибкой "Звезды" является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе… Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить её сознание.
Последний из опубликованных рассказов Зощенко "Приключения обезьяны"… представляет пошлый пасквиль на советский быт и на советских людей. Зощенко изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами".
Секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Жданов обрушился с оскорблениями: "Зощенко выворачивает наизнанку свою подлую и низкую душонку" и т.п. А ведь в 1939 году М. Зощенко был награждён орденом Трудового Красного Знамени, в 1946-м – медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.". В 1944-1946 годах он много работал для театров. В 1946 году вышли три его книги, а две комедии были поставлены в Ленинградском драматическом театре; одна из них – "Парусиновый портфель" – выдержала 200 представлений за год.
Он стал жертвой политической борьбы, зависти, а отчасти – недоразумения. Ведь опубликовали лишь первую часть его замечательного философско-психологического произведения "Перед восходом солнца". Там были рассказы, явно не отвечавшие военному времени.
Его исключили из Союза писателей. Из "Википедии": "Писателя не только перестали печатать – Зощенко был полностью вычеркнут; его имя не упоминалось в прессе, даже издатели переведённых им произведений не указывали имя переводчика. Почти все из знакомых литераторов прекратили с ним отношения".
Это неправда. В 1947 году несколько его рассказов опубликовал журнал "Новый мир". Зощенко был членом редколлегии журнала "Крокодил", публиковал некоторые небольшие произведения. Правда, для этого К. Симонов вынужден был обратиться за поддержкой к Сталину.
Казалось бы, человека, склонного к депрессиям, гонения должны сломить или даже склонить к самоубийству. Михаил Михайлович достойно перенёс это испытание. Значит, ему помог способ избавления от душевного недуга, о котором он писал в двух научно-художественных повестях.
Летом 1953 года Зощенко заново приняли в Союз писателей. На встрече с английскими студентами его спросили, как он относится к постановлению 1946 года. Он ответил, что с оскорблениями в свой адрес он не может согласиться, а в литературе работал с чистой совестью, его рассказы считать клеветой нельзя, сатира была направлена против дореволюционного мещанства, а не против советского народа.
После этого наиболее ретивые журналисты и писатели в газетах стали обвинять его в том, что он не исправился и осмелился возразить против Постановления партийного руководства. На собрании литераторов ему предлагали покаяться. Он отказался: "Я могу сказать – моя литературная жизнь и судьба при такой ситуации закончены. У меня нет выхода. Сатирик должен быть морально чистым человеком, а я унижен, как последний сукин сын… У меня нет ничего в дальнейшем. Ничего. Я не собираюсь ничего просить. Не надо мне вашего снисхождения".
Зощенко был не только честным, гордым и мужественным человеком. С позиций психологии он был странным феноменом. В нём словно совмещались две противоположных личности: весельчак, острослов, юморист и сатирик, а в то же время мрачный меланхолик, невротик, склонный к тяжелым депрессиям.
Быть может, беда в том, что у него возникли резкие противоречия с советской действительностью? Мол, как выходец из дворянского сословия он не мог мириться с крушением прежнего уклада жизни, а потому ёрничал, шутил, язвил, притворялся и страдал.
Нет, он ни в коей мере не был лицемером и приспособленцем. В 1957 году, незадолго до смерти, он написал заметку "Как я пошёл сражаться за Советскую власть". Закончил её:
"Молодому читателю сейчас даже трудно себе представить – в какой кабале и какой темноте и бедности находились многие и многие наши крестьяне всего лишь сорок лет назад.
Об этом полезно напоминать тем забывчивым людям, которые иной раз брюзжат и чем-нибудь недовольны".
Его угнетало то, что, несмотря на всесоюзную славу, он бессилен противостоять социальной прослойке алчных обывателей, желающих как можно больше урвать для себя от общественных богатств. Их Владимир Маяковский показал в пьесах "Клоп" и "Баня", о них писали М. Булгаков, И. Ильф и Е. Петров, Ю. Олеша…
Зощенко признавался: "Я не хочу сказать, что у нас все мещане и жулики, и все собственники. Я хочу сказать, что почти в каждом из нас имеется ведь та или иная черта, тот или другой инстинкт мещанина и собственника".
У него не было этого "инстинкта". Но он видел: с улучшением материального благосостояния советских людей буржуазная идеология, несмотря на красивые лозунги, укореняется среди привилегированных служащих. Возможно, он предвидел, что это подточит духовную опору государства, и оно рухнет.
Почему же в советском обществе, где господствовали государственные СМРАП, не только сохранялись, но и зрели, укреплялись черты характера и склад мысли "мещанина и собственника"? Чем объяснить безуспешность борьбы с ними мощного государственного идеологического аппарата и талантливых писателей, деятелей искусств?
Эту непростую проблему мы обсудим в последней главе.
Коллективное бессознательное
Человек не рождается готовой личностью, а становится ею в процессе воспитания, образования, общения с другими людьми и с природой – естественной и техногенной, искусственной.
Так было испокон веков. Даже у высших обезьян сложные формы поведения – результат воспитания. Есть у нас и некоторые врождённые психические качества. Они определяются физической и гормональной структурой, унаследованной от предков.
Ныне признано, что существует, помимо личного, ещё и коллективное бессознательное. О нём особенно много писал Карл Густав Юнг. По его мнению, в душе человека проявляются черты не только его личного опыта, но и сказывается наследие рода, племени, человечества.
Коллективное бессознательное присутствует – в разных формах и масштабах – в психике любого человека и проявляет себя чаще всего в периоды стрессов, нервных расстройств. Фрейд делал упор на сексуальные символы и образы, которые с большой изобретательностью и фантазией извлекал из любых сновидений. Юнг предполагал проявление во сне коллективного бессознательного. Оно стремится освободить наш разум от мирской суеты, которая отвлекает нас от собственной жизни, подавляет индивидуальность и расшатывает нервную систему.
"Чем дольше сознание пребывает под влиянием предрассудков, ошибок, фантазий и инфантильных желаний, – полагал Юнг, – тем больше будет возрастать уже существующая роль невротической диссоциации и вести в итоге к более или менее неестественной жизни, далёкой от здоровых инстинктов, природного естества и простоты.
Общая функция снов заключается в попытке восстановить наш психический баланс посредством производства сновид-ческого материала, который восстанавливает – весьма деликатным образом – целостное психическое равновесие".
Юнг призывал к осторожности в толковании сновидений, которые из-за своей сложности, а отчасти символичности дают отличную пищу для самых фантастических предположений. Нелегко определить, что они подсказывают. Область бессознательного имеет разные уровни, более или менее связанные между собой и нашим бодрствующим сознанием.