Важно заметить, что независимо от основания передачи денежных средств банку, а именно договора банковского счета или договора банковского вклада, для целей банковского кредита они выступают собственными денежными средствами банка. Поэтому трудно согласиться с мнением, что денежные средства на счете "в любом случае никогда не могут считаться собственными средствами банка" [53] . Так, О. М. Олейник полагает, что "деньги на счете… являются объектом права собственности клиента как вещи, определенные родовыми признаками, но выделенные по количественному показателю, зафиксированному путем записи по счетам" [54] .
Нетрудно заметить, что ученый все-таки оперирует некими количественными характеристиками, что, естественно, не означает помещение в определенную ячейку (полку, сейф) конкретного количества денег. Акцент делается на фиксации количественного показателя путем записи по счетам. Представляется, что в данном случае речь идет об определенной сумме денежных средств, а, следовательно, логично было бы предположить, что клиент обладает правом собственности не на деньги, а на право требования, что соответствует обязательственной природе отношений по договору как банковского счета, так и банковского вклада.
Если же в анализируемой точке зрения О. М. Олейник оперирует правовой аргументацией, то в современной юридической литературе находит место обоснование правовой природы денежных средств, предоставляемых в кредит, не имеющее ничего общего не только с частноправовыми аспектами банковского кредита, но и правом вообще.
Так, К. Т. Трофимов утверждает, что "средства, предоставляемые банками в кредит, в большинстве случаев не принадлежат им на праве собственности" [55] . В обоснование данного умозаключения ученый смог лишь привести следующий словесный каламбур, лишенный какой-либо правовой "начинки": "Коммерческие банки создают деньги. Выдача кредита приводит к появлению операционных счетов, предназначенных для платежей, т.е. порождаются средства платежа и растет денежная масса. Исходя из цели кредита новые деньги будут расходоваться и работать, прокладывая свой путь в экономике как поступления в другие экономические единицы и, возможно, в другие (или те же) банки как резервы для образования новых кредитов и т.д. Результатом является общеизвестный процесс депозитной экспансии (расширение и рост депозитов) или мультипликатор депозита". Изложенное позволило К. Т. Трофимову также определить для банка источники предоставления кредита: во-первых, денежные средства клиентов, по отношению к которым банк выступает в качестве агента и выполняет тем самым функцию перераспределения денег в экономике; во-вторых, новые деньги, появившиеся в результате мультипликатора депозита; в третьих, собственные средства [56] . Заметим, что с позиции права приведенный вывод ученого лишен какого-либо смысла.
Банк выступает собственником всех денежных средств, находящихся на счетах физических и юридических лиц. Отсутствие же банковской операции, соотносимой только с размещением собственных средств, необходимо сопоставлять с сущностью банка как торговца "чужими" деньгами и расширительным толкованием положения подп. 2 ч. 1 ст. 5 Закона о банках и банковской деятельности. Размещение привлеченных денежных средств не означает размещение собственных средств физических и юридических лиц. Искаженное понимание банковской операции подп. 2 ч. 1 ст. 5 Закона о банках и банковской деятельности может произойти из-за подмены понятий. Размещению подлежат не просто привлеченные денежные средства, а денежные средства физических и юридических лиц, привлеченные во клады, т. е. переданные банку на основании договора банковского вклада, а следовательно, перешедшие в его собственность. Использование же выражения "от своего имени и за свой счет" подп. 2 ч. 1 ст. 5 Закона о банках и банковской деятельности определяет режим действий, еще раз подтверждающих, что только собственными денежными средствами можно распоряжаться "от своего имени и за свой счет". Отношение законодателя к данному выражению можно проследить на примере ст. 971, 990 и 1005 ГК РФ, содержащих легальные определения договора поручения, комиссии и агентирования соответственно. В договоре поручения поверенный действует от имени доверителя, в договоре комиссии комиссионер действует от своего имени, а агентский договор предоставляет возможность конструирования действий агента как от своего имени, так и от имени принципала. Объединяет же все указанные договоры то, что действия всегда совершаются за счет доверителя в договоре поручения, за счет комитента в договоре комиссии, за счет принципала в агентском договоре. Следовательно, можно утверждать, что совершать действия от своего имени и за свой счет можно только в отношении собственного имущества и своих интересах. Именно поэтому можно заключить, что размещению подлежат денежные средства, принадлежащие банку на основаниях, предусмотренных как общегражданским, так и специальным банковским законодательством .
Итак, возвращаясь к термину "кредитная деятельность", можно выделить ее следующие сущностные признаки: 1) кредитная деятельность – разновидность банковской деятельности, выступающая ее составляющим элементом; 2) кредитная деятельность – деятельность, представляющая собой систему постоянно осуществляемых кредитных операций (кредитных сделок); 3) кредитная деятельность – деятельность, связанная с размещение денежных средств банка (независимо от источника их формирования) от своего имени и за свой счет; 4) кредитная деятельность, выступая разновидностью банковской, осуществляется надлежащим субъектом (банком или иной кредитной организацией) на основании лицензии Банка России.
Учитывая изложенное, трудно согласиться с мнением, что кредитная деятельность включает помимо операций по предоставлению денег на условиях возврата также операцию по предоставлению "гарантий и поручительств с обязательством выплаты денег в последующем, когда у клиента возникают финансовые трудности" [57] . Только тот факт, что выдача банковских гарантий и поручительств за третьих лиц создает обязанности на стороне выдавшего их банка, позволяет отнести такие операции к пассивным, в которых банк выступает должником, а следовательно, ни о какой кредитной деятельности речи идти не может.
Нельзя согласиться и с мнением, когда авторы категорично определяют принадлежность категорий "кредитная деятельность", "банковская операция" и некоторых других, подлежащих исследованию в настоящей работе, к публично-правовой сфере. Так, В. В. Витрянский определяет, что кредитная деятельность банков как вид банковской деятельности представляет собой деятельность по предоставлению участниками имущественного оборота денежных средств, привлеченных банками (размещенных организациями на банковских счетах и депозитах), основанную на принципах срочности, возвратности и платности [58] . Вместе с тем ученый замечает, что "категория "кредитная деятельность" имеет определенное юридическое значение именно в сфере публично-правовых отношений" [59] . Обосновывается последнее высказывание тем, что кредитная деятельность банков сопряжена с риском возникновения невозможности исполнения ими своих обязательств перед владельцами банковских счетов и вкладов в результате невозврата заемщиками выданных кредитов. Обеспечение же вкладчиков и владельцев банковских счетов, по мнению В. В. Витрянского, "осуществляется Банком России в публично-правовой сфере средствами банковского регулирования и надзора" [60] .
Через установленные требования образования банками специальных резервных фондов, обязательные нормативы деятельности банков и кредитных организаций, а также возможные действия Банка России, направленные на реализацию контрольных и надзорных его функций, В. В. Витрянский определяет публично-правовой аспект категорий "кредит", "кредитная деятельность", не имеющих, по его мнению, ничего общего с понятиями "кредит", "кредитный договор", "заемное обязательство", употребляемыми в гражданском праве [61] .
Нам же представляется, что юридическая природа отношения определяется его собственным характером, а не порядком обеспечения реализации контрольных и надзорных функций Банка России. И если возникшее кредитное обязательство "строится на началах равенства сторон, оно должно быть признано гражданско-правовым, несмотря на административно-правовые методы его защиты" [62] .
Большинство правовых категорий, в том числе и кредитная деятельность, могут быть положены в основу исследований, носящих как публично-правовой, так и частноправовой характер. Непосредственно кредитную деятельность можно рассматривать через государственное регулирование, осуществляемое Банком России, а значит, исследованию будут подлежать публично-правовые отношения [63] . Что не скажешь об исследовании кредитной деятельности, соотносимой с предоставлением банковских кредитов. Последнее носит исключительно частноправовой характер, что не означает исключение публичных элементов при выявлении природы банковского кредитования. Это только небольшой пример, подтверждающий недопустимость установления жестких рамок в определении сущности любого правового явления.
Отнесение кредита, кредитных отношений, кредитования к публично-правовой сфере не ново. Так, Н. С. Малеин в рамках своего исследования 1964 г. отмечал: "Наличие многочисленных специальных норм, регулирующих кредитные отношения, специфические особенности этих отношений, их большое значение в народном хозяйстве и особое правовое положение банка не позволяют согласиться с определением кредитных отношений как гражданско-правовых договорных отношений" [64] . Кредитные правоотношения объявлялись комплексными правоотношениями, органически сочетающими гражданско-правовые и административно-правовые элементы.
В то время (60-е годы XX столетия) основным постулатом признания отношений по кредитованию сложным комплексным институтом советского права, в котором определяющий характер несут административно-правовые (финансовые) отношения, и производный – гражданско-правовые отношения, выступало проявление властных правомочий Госбанка СССР как органа государственного руководства хозяйством [65] .
Необходимость сочетания административных и гражданских правоотношений при банковском кредитовании, где первые превалируют над вторыми, свело на нет проявление частноправовых элементов банковского кредита, что для середины XX столетия, скорее всего, соответствовало государственному подходу осуществления финансового контроля и надзора со стороны Госбанка СССР за хозорганами. Основные аргументы того времени в пользу публичности кредитных отношений можно свести к следующему [66] .
Во-первых, банк и предприятия – не всегда равноправные субъекты отношений по кредитованию; характер отношений определяется прежде всего правовым положением банка как органа государственного контроля, а также принципами планово-целевого банковского кредита.
Во-вторых, несмотря на то что основанием для выдачи хозоргану ссуды являются лимиты кредитования, Госбанк мог и не выдавать их, если в порядке контроля установит, что предприятие не нуждается в ссуде или для ее получения отсутствуют условия, предусмотренные в правилах о кредитовании.
В-третьих, отказ учреждения банка выдать ссуду не может быть обжалован в гражданско-правовом порядке, предприятие не может также применить в отношении банка гражданско-правовые санкции, поскольку право и обязанность существуют, но они не носят гражданско-правового характера.
В-четвертых, не только получение ссуды, но и отказ от нее со стороны хозоргана должен контролироваться банком, поскольку неиспользование запланированных ссуд может свидетельствовать о невыполнении мероприятий, на которые они предназначались, или о нарушении финансовой дисциплины путем привлечения внеплановых средств.
В-пятых, контрольные функции банка по целевому использованию выданных средств не укладываются в обычные рамки договорных отношений.
В-шестых, в условиях социалистической системы хозяйства банки предоставляют кредиты не в целях получения процента; банковский процент по ссудам приобретает значение штрафной санкции [67] .
Н. С. Малеин отмечал тот факт, что "квалификация отношений между банком и хозорганом как чисто гражданско-правовых может быть признана правильной лишь в определенный исторический период" [68] . Ученый вел речь о первой кредитной реформе, которая продолжалась вплоть до 1930 г. {6} , для которой было характерно, что "отношения между банками и хозяйственными организациями принимали форму договорных обязательств, регулируемых нормами гражданского кодекса" [69] . В завершение своего обоснования публичности кредитных отношений Н. С. Малеин писал: "Банку предоставлено право односторонне изменять или прекращать свои отношения с кредитующимся предприятием. Причем основанием для изменения этих отношений служат обстоятельства, не зависящие от выполнения предприятием своих обязанностей перед банком по возврату ссуды… банк вправе вторгаться в отношения между предприятиями и влиять на них" [70] .
Естественно, что изложенный подход признания за кредитными правоотношениями только качества публичных находил в юридической литературе обоснованную критику [71] . Не вдаваясь в подробности такой критики, приведем лишь один пример. Так, О. С. Иоффе, исследуя вопрос проникновения в правовое регулирование кредитной деятельности банка норм различных отраслей, в частности, писал: "Выполняя контрольные функции, банк выступает как орган управления, состоящий в административном правоотношении с кредитуемой организацией. Если он выявит отсутствие необходимых для предоставления кредита предпосылок, это будет означать, что, несмотря на установленный лимит кредитования, гражданско-правовое обязательство по выдаче ссуды не возникло. Если же оно возникло, поскольку необходимые предпосылки имеются, банк, не утрачивая своих контрольных функций, не вправе отказать в выдаче кредита именно потому, что состоит с кредитуемой организацией также в гражданских правоотношениях. То же самое происходит и в процессе использования выданной ссуды. Выявив факт использования ссуды не по назначению, банк управомочен досрочно взыскать ее, но не потому, что выполняет административные функции, а потому, что в ходе их выполнения обнаруживаются обстоятельства, служащие основанием расторжения договора банком как одним из его участников" [72] .
В итоге О. С. Иоффе пришел к выводу, что "не только комплексное регулирование банковского кредита, но и выполняемые банком контрольные функции, не препятствуют признанию и договорного, и основанного на кредитном лимите планового обязательства гражданским, а не административным правоотношением" [73] .
Признание же существования единых многоотраслевых правоотношений, когда "в процессе кредитования… возникают как финансово-правовые, так и гражданско-правовые отношения" [74] , основанием возникновения которых служит не договор, а норма закона, было положено в обоснование хозяйственного права как самостоятельной отрасли права [75] .
Обратим внимание на то, что в 70-х годах дискуссия о природе кредитных правоотношений приобретает частноправовой "оттенок", что в первую очередь объясняется принятием постановления Совета Министров СССР от 3 апреля 1967 г. "О мерах по дальнейшему улучшению кредитования и расчетов в народном хозяйстве и повышении роли кредита в стимулировании производства" [76] и постановления Совета Министров СССР от 22 августа 1973 г. "О некоторых мерах по улучшению порядка кредитования и расчетов в народном хозяйстве" [77] . В частности, последнее постановление впервые для того времени предусматривало возможность заключения кредитных соглашений между банком и кредитующимся хозорганом, что подтвердило наличие обязательственных отношений между субъектами кредитования.
Проводя параллели настоящего времени и недалекого прошлого, можно констатировать, что если в период плановой экономики отдельные этапы ее развития сводились к единому звену (Госбанку СССР), осуществляющему банковское кредитование, надзор и контроль за деятельностью хозяйствующих субъектов, то уже два десятилетия мы ведем речь о наличии двухуровневой банковской системы России, взаимоотношения между которыми хотя и обеспечиваются законом, тем не менее, участники нижнего звена (банки, небанковские кредитные организации, филиалы иностранных банков) согласно ст. 30 Закона о банках и банковской деятельности строят свои отношения с клиентами на основе договоров. Положение данной статьи тем примечательнее, что распространяет свое действие и на отношения, возникающие между Банком России и остальными участниками банковской деятельности.
Кредитные отношения являются отношениями стоимостными. При этом, как верно отмечал И. С. Гуревич, те экономические отношения в сфере кредита, содержанием которых является только движение стоимости, регулируются нормами гражданского права [78] .
Кредитная деятельность, как и любая другая разновидность предпринимательской деятельности, осуществляется в определенных рамках, установленных законом. Именно установлением жестких требований субъектного состава кредитной деятельности, порядка и форм банковского кредитования объясняется исключительность кредитной деятельности.
Представляется ошибочным относить кредитную деятельность только к публично-правовым отношениям, полагаясь лишь на главную цель банковского регулирования и надзора – поддержание стабильности банковской системы, защиту интересов вкладчиков и кредиторов (ст. 56 Федерального закона от 10 июля 2002 г. № 86-ФЗ (ред. от 29 декабря 2006 г.) "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)" (далее – Закон о Банке России). Необходимо четко разводить правовые отношения "по вертикали" и правовые (обязательственные) отношения "по горизонтали". В качестве первых выступают отношения по управлению банковской системой Российской Федерации, являющиеся публичными и предполагающие особый предмет и объект исследования, что выходит за рамки настоящей работы. Отношения же "по горизонтали" носят имущественный характер, предполагают договорную основу, совершение частноправовых сделок – кредитных операций (кредитных сделок). Указанные группы отношений ("по вертикали" и "по горизонтали") находятся в сочетании и во взаимодействии, но не сливаются друг с другом. "В зависимости от их характера, – писал Я. А. Куник, – они регулируются различными отраслями права" [79] . Тем не менее, "комплексное правовое регулирование не порождает комплексных правоотношений. Правоотношения различных отраслей права могут быть тесно связаны между собой, однако каждое из них включается только в одну отрасль права и не образуют вместе с другими единого комплексного отношения" [80] .
Любое категорическое высказывание ученых как в пользу публичности, так частноправового характера кредитных отношений должно подкрепляться достоверной аргументацией, основанной на исследовании правовой природы таких отношений. Нельзя доказать публичный характер любой правовой категории через терминологический аппарат частного права, так же как и наоборот.