Элла на мгновение с благодарностью поднимает на нее глаза, но тут же переводит взгляд на пол прямо перед собой. А может, все-таки хорошо, что я здесь?
– Ну, что скажете?! – восклицает Мики, глядя на Анну, которая все еще продолжает смеяться. – Хорошо, что он решил, что я шучу. Я потом несколько минут сидела и смеялась в голос сама над собой: "Ну, бабка, ты даешь! Совсем с приветом!"
Женщины продолжают пересмеиваться под впечатлением услышанного. Маргалит рассеянно поправляет шляпку и терпеливо выжидает, из приличия сохраняя на лице чуть заметную улыбку. Наконец, она позволяет себе обратиться к Нири:
– Я и сегодня хочу поделиться своими мыслями по поводу нашей предыдущей встречи. Если, конечно, нет никого другого, кто хотел бы начать.
Она делает паузу и, не получив ответа, продолжает.
– На прошлой неделе мы говорили о нашей готовности к новому статусу. О том, как именно мы готовимся, что при этом думаем и чувствуем. По дороге домой я вдруг поняла, что, в принципе, всю жизнь знала, что наступит день, когда я стану бабушкой, но до недавнего времени это меня абсолютно не занимало. То есть, если бы, скажем, тридцать лет тому назад меня бы спросили, какой бабушкой я хочу быть, я уверена, вы получили бы полный ответ!
– Ну, конечно! С такой бабушкой, какая была у вас, вы, естественно, хотели быть похожей на нее! – говорит Орна, не отрывая глаз от края юбки, которым она протирает очки.
– Не обязательно! Я не уверена, что ожидала от себя быть похожей на бабушку: у нас слишком разные характеры, но не в этом дело, – поворачивается к ней Маргалит, но Орна, по-прежнему, занята очками.
– Я хочу сказать, что вдруг мне стало ясно, что где-то в глубине души я всегда знала, что наступит день, и я стану мамой, а затем точно так же бабушкой; это, как…
Маргалит устремляет взгляд вверх, подыскивая правильное определение, затем задерживается на Мики.
– Это как кнопка в программном управлении! – почти вскрикивает она и продолжает в нарастающем темпе, как человек, спешащий поделиться только что сделанным, важным для него открытием. – Ну да! Это как у вас, Мики! Как в стиральной машине с различными программами, которые включают по мере надобности. Так и у меня: есть во мне разные программы действия – мама, жена, подруга, тетя, социальный работник – и есть отдельная кнопка "бабушка", на которую я должна нажать в нужный момент!
Мики смотрит на Маргалит и молча кивает.
– Вы хотите сказать, что для каждой роли в нашей жизни отведено определенное время? – переспрашивает Това без особого интереса, одновременно передвигая стул в сторону, подальше от настроенного на холод кондиционера.
– Вот именно! И что все эти кнопки встроены в нас с рождения – по крайней мере, у меня это так – и находятся в дремлющем или отключенном состоянии до нужного момента, – воодушевленно продолжает Маргалит.
– Но это как раз то, о чем мы говорили на прошлой неделе, – равнодушно замечает Това. – Что определение, какой именно бабушкой мы хотим быть, заготовлено нами уже давно, а теперь пришло время, и мы "нажимаем на кнопку", "получаем" заготовленную нами формулу, и все, что нам остается, это внести дополнения и исправления. Это совпадает с тем, что говорила Орна. По ее словам, если бы жизнь сложилась иначе, она с радостью была бы "приходящей бабушкой", балующей внуков, берущей их на выходные или на праздники, когда ей это удобно, а не занимающейся их воспитанием изо дня в день. То есть с годами в ее воображении уже сложился определенный образ бабушки, а теперь она должна его откорректировать в соответствии с действительностью. Звучит совершенно логично. Так что же, собственно, нового вы здесь открыли?!
Това даже не пытается скрыть своего раздражения.
– Не знаю, – испуганно отвечает Маргалит. – Ладно, не важно…
Она облокачивается на спинку стула и упирается глазами в пол.
– Я обратила внимание, – говорит Нири, обращаясь к Маргалит, – на то, что вы очень активно участвуете во всех наших обсуждениях. вы подробно рассказывали о вашей бабушке; вы переживаете по поводу того, что все еще не чувствуете себя причастной к рождению внука. По всему видно, как важна для вас эта тема. Теперь вы еще рассказываете, как вдруг поняли, что изначально в вас был заложен – назовем его условно – "код бабушки". Я, в свою очередь, хочу вас спросить, почему вам так важно сознавать, что в вашем пульте управления существует эта самая специальная кнопка "Бабушка"? Маргалит задумывается.
– Почему мне это важно? Я уже сказала Тове, что не знаю; бывает, что у вас вдруг появляется какая-то мысль… Я ведь просила не обращать на это внимания, давайте поменяем тему…
Она смущенно скользит взглядом по группе в надежде, что, может, кто-то возьмет слово.
Но Нири не сдается:
– Вы говорите, не важно, но по всему видно, что вы очень взволнованы. Почему вас так волнует все, что связано с вашим становлением бабушкой? Почему вам так важно доказать самой себе, что природа уже заранее позаботилась заложить в вас все необходимое для этой функции?
– Мне кажется, – нерешительно начинает Маргалит, – что я вам всем уже надоела, что вам уже не терпится сменить тему…
– Я действительно чувствую, что с меня хватит, – говорит Рут, машинально поглаживая камень, украшающий ее перстень, – но я предлагаю вам ответить на вопрос Нири, и больше мы к этой теме не возвращаемся, согласны?
После этих слов группа явно оживляется, и Това спешит поддержать Маргалит:
– Ну вот и хорошо! Не стесняйтесь, я, правда, не хотела вас прерывать.
– Может, вы все-таки уделите себе еще пару минут? – спрашивает Нири.
Маргалит задумывается на мгновение, а затем обращается к группе:
– Я обещаю больше к этой теме не возвращаться, я только закончу свою мысль.
Она обращается к Нири:
– По-моему, сознание того, что во мне уже заранее заложен "код бабушки" успокаивает и прибавляет уверенности в себе. Это подобно тому, как говорили нам в молодости: не бойтесь, что вы не сможете быть мамами; это инстинкт, и когда понадобится, у вас все появится – и чувства и знания, что и как делать. Так вот… я, конечно, не думаю, что инстинкт матери можно сравнить с инстинктом бабушки, но мне совершенно ясно, что мы не становимся бабушками в тот момент, когда мы ими становимся. Мы не начинаем с "нуля".
Нири слушает с большим вниманием, и как только Маргалит делает еле заметную паузу, задает свой очередной вопрос:
– Вы сказали, что это вас успокаивает; чем же вы так встревожены?
– Я не хотела бы сейчас слишком вдаваться в подробности, – улыбается Маргалит. – Я не могу сказать, что я от этого не сплю по ночам, но мне очень важно справиться со своими новыми обязанностями на "отлично", хотя вы знаете, как нелегко мне было взять их на себя. Возможно, это потому, что я перфекционистка; возможно, из-за того, что у меня самой была такая особенная бабушка, а, может быть, потому что я знаю, что, если я в чем-то сплоховала как мать, то сейчас у меня есть шанс это исправить. А вот если я напортачу как бабушка, тогда что? Тогда – конец! Этого уже не исправишь, это – моя последняя обязанность в семье! Я не верю, что доживу до прабабушки, хотя, кто знает?!
– Так всю жизнь вы готовитесь к этой роли только для того, чтобы наконец-то отличиться? – иронически переспрашивает Това, но постепенно легкое пренебрежение сменяется на любопытство. – И вы успокаиваете себя тем, что все, что вам необходимо, это всего лишь нажать на нужную кнопку?
– Может, для вас всех это выглядит как идея фикс; вам кажется, что я слишком много думаю, но меня действительно напрягает, что это моя последняя возможность быть…
– А по-моему, Маргалит права! – объявляет Мики. – Я тоже много думала о нашей прошлой встрече, и я тоже думаю, что сейчас, когда я бабушка, у меня есть возможность вести себя иначе и не повторять ошибок, которые я делала со своими детьми. Я приведу вам пример. Когда дети были маленькими, мы – мой муж и я – были очень заняты. На каком-то этапе моя дочка начала говорить очень-очень торопливо, и я не могла понять почему. Позже до меня дошло, что это из-за меня, из-за того, что у меня не было терпения ее слушать; я все время куда-то спешила. вы понимаете, до чего дошло?! Она научилась излагать все, что хотела донести до меня, кратко и точно для того, чтобы я ее выслушала до конца! Мне стало очень стыдно, когда я это поняла. Будьте уверены, с внуком этого не повторится!
Группа молчит, тишину нарушает Анна:
– Да! Вот так история!
– Как представлю, аж сердце сжимается – присоединяется к ней Орна.
Мики отвечает им легкой улыбкой и переводит взгляд на присоединившуюся к ним Рут.
– Меня тоже очень тронул ваш рассказ, но я бы хотела сказать вам, Маргалит, вот что, – говорит она. – вы сегодня находитесь совсем в другом положении, чем тогда, когда вы были мамой. Потому что сегодня, кроме той кнопки, которая, возможно, существует, возможно – нет, неважно, у вас еще есть и опыт, и больше свободного времени, и масса других вещей, которых, скорее всего, не было тогда. И кроме того, – она кладет сцепленные пальцами руки перед собой на колени, – по-моему, вы что-то путаете.
– Что вы имеете в виду? – спрашивает Маргалит.
– Бабушка – это не мама! – серьезно продолжает Рут.
Светло-коричневый оттенок ее глаз сильно контрастирует с бледной кожей лица и пастельными цветами блузки.
– Вам не предстоит быть снова мамой. И вам, тоже, – она смотрит на Мики. – Вы по-прежнему матери своих детей и бабушки своих внуков. Просьба не путать!
Она опять переводит взгляд на Маргалит.
– Если вы собираетесь исправлять какие-то свои ошибки, то не забывайте, что речь идет о внуках, а не о детях. Если у вас остались какие-то проблемы с детьми, то и решайте их с ними, а не с внуками!
– Мне кажется, что и для внука важно – еще как важно! – чтобы он знал разницу, где мама, а где бабушка, – слова Клодин сопровождаются нежным звоном браслетов. – Это два разных мира, и пусть он имеет удовольствие от обоих! А мы будем продолжать быть мамами наших дочек – этого нам хватит на всю нашу жизнь – и станем бабушками для наших внуков.
"Мамами дочек и бабушками внуков", – мысленно повторяет Элла слова Клодин, и спазм сжимает ей горло. Еще немного, и плач вырвется наружу. Губы смыкаются в одну тонкую полоску, она прижимает к ним ладони и опускает лицо, пытаясь сосредоточиться на темном пятне на полу, которого она раньше почему-то не замечала. Но голоса все равно доходят до нее, пробивая все защитные стены, которые она построила на их пути. "У меня больше нет сил, – понимает она, чувствуя, как нестерпимая боль сжимает сердце, сушит рот и наполняет слезами глаза".
– Подводя итог тому, что мы сейчас услышали, – говорит Нири, обращаясь к группе, – я прихожу к заключению, что, по мнению некоторых из вас, став бабушками, вы получаете возможность кое-что изменить, в том числе исправить и больше не повторять ошибок, сделанных вами по отношению к детям; и это вас в чем-то утешает и даже вселяет надежду. Но с другой стороны, на одной из наших предыдущих встреч мы обнаружили, что среди нас есть бабушки, которые вовсе не так уж и рады своей новой должности. Мне кажется, что нам надо задержаться на этом подольше, чтобы выяснить, что именно вас отпугивает.
В комнате воцаряется тишина, никто не спешит с ответом.
– Ну вот, опять я, – явно смущаясь, не выдерживает Маргалит и добавляет, оправдываясь, – просто больше никто не желает говорить.
Она делает паузу, но, убедившись, что все по-прежнему молчат, робко продолжает:
– Есть еще кое-что, что меня смущает и о чем я часто думаю в последнее время. Я все чаще думаю о второй бабушке.
– О вашей второй бабушке? – переспрашивает Анна.
– Не о моей второй бабушке, – отвечает она уже более уверенным голосом, – а о второй бабушке моего внука. О том, что есть вторые бабушка и дедушка, с которыми я должна буду делить моих внуков, и которые тоже будут стараться изо всех сил быть самыми лучшими.
– Это точно! Мама у нас одна-единственная, а вот бабушек может быть и две! – смеется Това и переводит взгляд на Рут, которая сосредоточенно ищет что-то в своей цветной матерчатой сумке; шуршит и постукивает, выуживая и возвращая назад всякую мелочь.
– Я понимаю, что ребенок только выигрывает от того, что у него есть еще одна бабушка, – морщит лоб Маргалит, – но я не представляю, как все сложится, когда он подрастет; как все это будет – не знаю!
– А что, вы думаете, может быть? – прерывает ее Нири.
Маргалит медлит с ответом и нерешительно продолжает:
– Я не слишком над этим задумывалась, но иногда у меня возникает мысль: "Подожди, подожди, ты тут не единственная бабушка!" Может, я боюсь конкуренции?
– Всегда существует конкуренция, – подает голос Клодин. – Точно так же, как существует борьба между братьями-сестрами или внуками за внимание родителей или бабушек-дедушек.
– Возможно, но лично я никогда ни с кем не соперничала, так как была старшей дочкой, и ко мне всегда относились по-особому; и среди внуков я занимала особое место, причем без каких-либо усилий с моей стороны. А вот насчет того, какой матерью я была для Михаль, у меня до сих пор есть сомнения. А теперь к этому прибавляется неуверенность, смогу ли я быть достаточно хорошей бабушкой, особенно если учесть, что у второй бабушки есть больше времени и сил, чем у меня. Кроме того, она очень ждала этого внука, потому что муж моей дочки – ее единственный сын; он давно ушел из родительского дома, и с тех пор она не может дождаться, когда же, наконец, появятся внуки. Может, проблема в том, что я слишком требовательна к себе и слишком много думаю, но я все время боюсь, а вдруг она будет более преданной и хорошей, будет именно такой, какая нужна внукам. Уже сейчас я вижу, что она проводит с ним больше времени, чем я, и это уже сейчас влияет на связь между ними. А вдруг он будет улыбаться ей, а мне – нет; или протянет к ней ручки, а ко мне не пойдет? Если я сравниваю вторую бабушку и себя, мне кажется, что она больше меня…
– Послушайте, вы – это вы, и я уверена, что вы будете отличной бабушкой! Может, вам просто нужно больше времени, чтобы привыкнуть, – прерывает ее Орна.
– Есть такая английская пословица, – улыбаясь говорит Мики. – Если тебе кажется, что трава у соседей зеленее твоей, поинтересуйся, как дорого они платят за воду.
Женщины смеются, даже Маргалит не может удержаться от улыбки.
Рут, успевшая за это время найти в своей бездонной сумке бутылочку с водой, нацеливает ее в сторону Маргалит.
– Слушайте, что я вам скажу! Меня тоже вначале занимали мысли о том, какой должна быть настоящая бабушка.
Рут говорит громко и уверенно, но в ее голосе заметна ирония.
– Что она, конечно, должна стоять на кухне и жарить котлеты.
Отпив из бутылки, она ставит ее на пол.
– А теперь – серьезно. Вначале я очень старалась. В первый месяц после родов я варила и привозила Талье еду, хотя, вы знаете, это больше часа езды. Оказывается, она была этому рада, очень; ее совсем не смущало, что я вдруг начала заниматься их питанием. Правда, я готовила супы и покупала разные продукты, которые мне казались необходимыми для "укрепления организма".
Она опять смеется.
– Но постепенно я поняла, что ее свекровь меня в этом превосходит. Знаете, как свекрови ей тоже важно себя проявить. Ну так пусть и проявляет!
В комнате раздается дружный смех. Рут продолжает:
– Так что теперь, когда я спрашиваю у Тальи, есть ли дома еда, и она мне отвечает: "Да, свекровь позаботилась", – я говорю: "Прекрасно! Какая она молодец!" – и я искренне рада, что мне не надо торчать на кухне. Дайте второй бабушке делать то, что вы не любите, – весело заключает она, обращаясь к Маргалит.
– Пусть она меняет пеленки! Особенно обкаканные! – сквозь смех предлагает Мики.
Ответом ей служит новый взрыв веселья, Рут даже вытирает влажные от слез глаза.
– А затем стирает их на программе "pump", – смеясь добавляет она.
– Что касается меня, – уже серьезным тоном продолжает Мики, – я бы не согласилась, чтобы свекровь моей дочки варила бы для нее, особенно когда она только что родила! Я ее мать, и это моя обязанность! С какой стати кто-то другой будет о ней заботиться?! Кроме того, ее свекровь так отвратительно готовит, что они вечно ко мне подлизываются, чтобы я сварила им чего-нибудь вкусненького!
– Моя дочка тоже признает только мою еду, но это потому, что она такая избалованная! – замечает Орна, улыбаясь и чуть привстав со стула. – Ей так нравится, как я готовлю! Она любила, когда ее подружки оставались у нас обедать, но бывало, что после этого их мамы были очень недовольны: девочки возвращались домой и просили их приготовить то же самое!
– А вот это мне знакомо! – весело откликается Клодин. – По сегодняшний день в выходные дни у меня полный дом: Лиат вечно кого-нибудь приводит с собой.
Маргалит хмурится и обращается к Нири:
– Интересно, Михаль никогда не просила меня, чтобы я принесла что-нибудь из еды. Если я ей даю, она берет, но это всегда исходит от меня. Но вот что – да, так это книги, она всегда берет у меня что-нибудь почитать. В этом она полностью полагается на мой вкус.
– А у меня никто не просит, и я никому не предлагаю, – раздается спокойный голос Анны. – У кого вообще есть на это время? Если у меня остается что-то после выходных, я с удовольствием отдам, но готовить специально для нее в середине недели?! Я в принципе не думаю, что мать должна готовить для дочки после того, как та выросла. Может, только сразу после родов, пока она не окрепла. Наама никогда не просила, чтобы я для нее варила.
Обсуждая последнюю тему, женщины явно оживились. Нири с интересом наблюдает за группой. Элла сидит по-прежнему погруженная в свои мысли, кажется, что ни смех, ни громкие голоса до нее просто, не доходят. Това смотрит на Мики и при этом нашептывает что-то Орне. Та усмехается и, в свою очередь, переводит взгляд на Клодин, которая все еще продолжает улыбаться. Рут протирает лицо салфеткой, смочив ее водой из все той же, но уже наполовину пустой бутылки; Анна поправляет красную лямку, выбившуюся из-под серой трикотажной майки. Маргалит выжидательно смотрит то на Нири, то на Эллу.
– От темы бабушек мы перешли к разговору о мамах, – замечает Нири. – Я бы хотела вернуться чуть-чуть назад, к тому, что поведала нам Рут о себе и о второй бабушке. Я думаю, что у существующего между бабушками соперничества есть по меньшей мере один положительный результат: каждая из них сможет выявить свои возможности и наклонности и на основе этого определить, в первую очередь для себя самой, свою роль по отношению к внукам и их родителям.
Нири хитро улыбается и обращается к Маргалит: