Патология любви
Одна из моих пациенток считала, что родители не могут любить одинаково своих детей. На примере своих родственников и знакомых она доказывала, что, как правило, больше всех родители любят непутевого ребенка. При этом она говорила, что совершенно не понимает тех, кто убеждает себя и других в том, что одинаково любят детей и внуков.
В сновидениях пациентки, находящейся замужем и имевшей ребенка, часто возникали такие картины, которые наводили на мысль о прерванной беременности и страхе за своего первенца, о различного рода убийствах и похоронах не только мужа, но и любимого ребенка. Когда я ее спросил, не хочет ли она иметь второго ребенка и не говорила ли с мужем на эту тему, она подтвердила, что такой разговор с мужем был, однако материальные и жилищные условия не позволяют пока думать о втором ребенке. Одновременно она заметила, что если будет второй ребенок, то она не сможет относиться к обоим детям одинаково и у нее проявится патологическая любовь к первому ребенку. На мой вопрос, почему пациентка говорит о патологической любви, она ответила, что безумно любит своего ребенка и что второго рожают только тогда, когда не испытывают любви к первому.
Я пытался выяснить, откуда у пациентки подобные мысли, где она могла их почерпнуть, какие события детства могли оказать воздействие на формирование представлений о неравноценной любви родителей к своим детям. Возникало предположение, что нечто подобное имело место в ее семье и она, будучи ребенком, на себе испытала те переживания, которые возникли у нее на почве недостаточной любви со стороны родителей или, по крайней мере, на фоне соответствующего восприятия, согласно которому она ощущала дефицит тепла, заботы и ласки. Поскольку она была младшим ребенком в семье, ее родная сестра была на несколько лет старше ее, то возникало следующее подозрение. Возможно, существует какая-то тайна в отношениях между родителями и детьми в этой семье; возможно, взаимоотношения со старшей сестрой могли вызвать у моей пациентки переживания, способствующие зарождению мысли о том, что ее любили меньше, чем другого ребенка.
В результате выяснилось, что в их семье произошел инцидент, вызвавший глубокие переживания у ее матери и впоследствии сказавшийся на ребенке. Сама пациентка рассказала об этом инциденте следующее.
"Моя сестра чуть не выбросила меня из окна. Ей было тогда шесть лет, а мне три месяца. Сестра достала меня из коляски, открыла окно, положила меня на подоконник. Хорошо, что в комнату вошла мама и успела меня схватить на руки. Позднее она мне об этом и рассказала. Мама ставила себе в укор то, что тогда случилось. И я сделала для себя соответствующий вывод. Надо сказать, что и отец проявил себя не с лучшей стороны. Отец хотел, чтобы родился мальчик. Но когда родилась я, он объявил бойкот. Только где-то через год отец начал признавать меня".
После этого рассказа пациентки окончательно стало понятно, какой вывод она сделала для себя после признания матери о том, что грудного ребенка чуть было не выбросили из окошка. С одной стороны, собственная сестра предприняла попытку лишить ее жизни. С другой, вплоть до годовалого возраста отец не признавал девочку. И хотя о том и другом она ничего не помнила и узнала позднее из рассказов матери, тем не менее все это не могло пройти для девочки бесследно. Отсюда последующие страхи, проекции и рационализации, выразившиеся, в частности, в формировании стойкого убеждения в том, что невозможно одинаково любить своих детей и что в случае рождения второго ребенка у нее разовьется патологическая любовь к первому ребенку.
Судя по сновидениям и переживаниям, связанным с различными воспоминаниями детства, пациентка находилась во власти бессознательного страха, что в случае рождения второго ребенка его может ожидать такая же участь, как и ее саму. Один из внутренних конфликтов развертывался между желанием родить и страхом, который как бы висел дамокловым мечом над ней. Это был тройственный страх. Во-первых, ее одолевал страх за второго ребенка, если она решится на это. Во-вторых, она испытывала страх за первого ребенка, так как боялась, что придется уделять ему меньше внимания; между детьми могут возникнуть такие же отношения, какие были между ней и старшей сестрой, и тем самым она обречет своего первенца на повторение того, что было сделано в детстве ее сестрой. И в-третьих, она боялась, что ей самой придется как-то делить любовь между детьми и это окажется неразрешимой для нее задачей. Поэтому, с одной стороны, она успокаивала себя тем, что рождение второго ребенка означает нелюбовь к первому. С другой стороны, как бы предупреждала себя, что рождение второго ребенка приведет к еще более патологической любви к первенцу, и, следовательно, во имя уже рожденного ребенка необходимо оставить все как есть и не думать ни о каком втором ребенке.
Можно было бы привести еще целый ряд примеров, свидетельствующих о том, что в раннем детстве ребенку приходится сталкиваться с такими реалиями жизни, которые вызывают различного рода переживания и впоследствии дают знать о себе в его жизнедеятельности. Однако дело не в этом. Более важно то, что Фрейд привлек внимание к необходимости исследования и понимания ранних стадий психосексуального развития человека, уходящих в далекое детство и играющих важную роль в процессе становления ребенка взрослым.
С момента рождения ребенок включен в систему отношений с окружающим его миром. Этот мир, и прежде всего семья, не является раем. В нем наличествуют противоречия и людские страсти. Вовлеченный в водоворот противоречий и людских страстей, ребенок часто оказывается в таком положении, которое отнюдь не свидетельствует о счастливом детстве. Руководствуясь программой получения наслаждения и находясь во власти инфантильной сексуальной организации, он по необходимости проходит все стадии своего развития, которые, будучи на начальном этапе извращенными, являются тем не менее нормальной деятельностью ребенка.
Возникновение у ребенка амбивалентных, двойственных чувств по отношению к своей собственной инфантильной сексуальной деятельности, к родителям, сестрам и братьям сопровождается порой такими внутренними переживаниями и конфликтами, которые могут вести к далеко идущим последствиям, включая бегство в болезнь. Все это является предметом осмысления и обсуждения в психоанализе.
Разумеется, многое из того, на что обратил внимание Фрейд, было известно и до него. Однако большинство его предшественников или сознательно закрывали на это глаза, полагая, что есть более существенные проблемы мироздания, чем рассмотрение детских переживаний, которые легко переносятся ребенком и забываются, или бессознательно восставали против инфантильной сексуальности, прилагая все усилия к подавлению любых форм ее проявления в жизни детей и в то же время считая ее чем-то надуманным, этически неприемлемым, эстетически безобразным.
Будучи непримиримым сторонником постижения истины, Фрейд решительно вторгся в сферу инфантильной сексуальности и во весь голос заявил о том, что без понимания всех перипетий психосексуального развития ребенка остаются совершенно непонятными ни истоки формирования тех форм взрослой сексуальности, которые принято считать извращениями, ни причины возникновения неврозов. И если, в отличие от своих предшественников, он действительно расширил понятие сексуальности, то это касалось лишь двух аспектов человеческой деятельности. Инфантильной сексуальности и перверсий, которые выходят за рамки продолжения человеческого рода, но тем не менее не являются менее сексуальными, чем освященные религиозным или светским мировоззрением нравственно приемлемые и социально одобренные сексуальные взаимоотношения между людьми, направленные на деторождение.
Психоаналитическое понимание сновидений и инфантильной сексуальности привело Фрейда к необходимости более обстоятельно рассмотреть амбивалентные чувства любви и ненависти, нежности и агрессивности, в открытой или завуалированной форме проявляющиеся в раннем детстве. Двойственность чувств, которые обнаруживаются у ребенка по отношению к его сестрам и братьям, – это лишь одна сторона его психосексуального развития. Другую сторону составляют отношения между ребенком и его родителями, где двойственность чувств проявляется во всем своем драматизме. Речь идет о том, что Фрейд назвал эдиповым комплексом и что легло в основу психоаналитического понимания человека и культуры.
В разделе, посвященном основным понятиям психоанализа, освещались вопросы, связанные с психоаналитическим пониманием эдипова копмлекса. В рамках учебника нет необходимости в более подробном рассмотрении данной проблематики, тем более что заинтересованный читатель может найти соответствующий материал в таких моих работах, как "Эдипов комплекс: инцест и отцеубийство" (2000) и "Классический психоанализ: история, теория, практика" (2001). Целесообразнее перейти к рассмотрению взглядов Фрейда на структурное понимание психики.
Изречения
З. Фрейд: "Мы расширили понятие сексуальности лишь настолько, чтобы оно могло включить сексуальную жизнь извращенных и детей. Это значит, что мы возвратили ему его правильный объем".
З. Фрейд: "Что же касается "расширения" понятия о сексуальности, ставшего необходимым благодаря анализу детей и так называемых перверсных, то да позволено будет напомнить всем тем, кто с высоты своей точки зрения с презрением смотрит на психоанализ, как близка расширенная сексуальность психоанализа к Эросу "божественного" Платона".
З. Фрейд: "Я не могу согласиться с тем, что стыд перед сексуальностью – заслуга; ведь греческое слово "Эрос", которому подобает смягчить предосудительность, есть не что иное, как перевод нашего слова "любовь"".
Контрольные вопросы
1. Насколько оправданны обвинения психоанализа в пансексуализме?
2. Каковы взгляды Фрейда на нормальную и извращенную сексуальность?
3. Какова роль сексуальных влечений в жизни человека?
4. В чем состоит психоаналитическое понимание инфантильной сексуальности?
5. Что такое "инфантильная амнезия"?
6. Проявляет ли ребенок интерес к вопросам, напрямую или опосредованно связанным с сексуальностью?
7. Какие фазы психосексуального развития ребенка были выделены Фрейдом?
8. Какие конфликты могут иметь место у детей в семье, оказывают ли инфантильные переживания воздействие на психическое развитие личности?
9. В чем состоял вклад Фрейда и других психоаналитиков, уделивших внимание проблемам психосексуального развития детей?
Рекомендуемая литература
1. Абрахам К. Исследование о самой ранней прегенитальной стадии развития либидо // Зарубежный психоанализ. – СПб., 2001.
2. Збигнев Л. С. Секс в культурах мира. – М., 1991.
3. Кон И. С. Введение в сексологию. – М., 1999.
4. Ницшке Б. Значение сексуальности в трудах Зигмунда Фрейда // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 1. Зигмунд Фрейд. Жизнь. Работа. Наследие. – М., 1998.
5. Психоанализ детской сексуальности. – СПб., 1997.
6. Тайсон Ф., Тайсон Р. Психоаналитические теории развития. – Екатеринбург, 1998.
7. Фрейд А., Фрейд 3. Детская сексуальность и психоанализ детских неврозов. – СПб., 1997.
8. Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции. – СПб., 2001.
9. Фрейд 3. Сексуальная жизнь. – М., 2006.
10. Фрейд 3. Три статьи по теории сексуальности // Либидо. – М., 1996.
11. Цизе П. Психоаналитическая теория влечений // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 1. Зигмунд Фрейд. Жизнь. Работа. Наследие. – М., 1998.
Глава 8. Психоаналитическое понимание структуры психики
Структурные составляющие психики
В ранний период своей теоретической и практической деятельности Фрейд ориентировался на раскрытие вытесненного бессознательного. В 20-е годы предметом его интереса стала психология Я. Как только обнаружилось, что часть Я может быть бессознательной, сразу же возникла необходимость в анализе и самого Я, и его бессознательной части. Словом, в исследовательской и терапевтической деятельности основателя психоанализа возник интерес не только к изучению вытесненного, но и к пониманию вытесняющего.
Приступив к анализу Я и его бессознательной части, Фрейд воспользовался разработками, предпринятыми немецким врачом Георгом Гроддеком (1866–1934). Он был пионером в области изучения психосоматических заболеваний, называл себя не иначе как аналитиком-дилетантом, но тем не менее высоко оценивался основателем психоанализа. Рассматривая проблему бессознательной деятельности человека, Гроддек использовал для характеристики бессознательного термин "Оно", заимствованный им, судя по всему, из работы Ницше "Так говорил Заратустра", в которой немецкий философ применял этот термин для выражения безличного, природно-необходимого в человеке. В 1921 году вышла в свет работа Гроддека "Искатель души". Фрейд не только читал эту работу, но и рекомендовал ее к публикации в Венском психоаналитическом издательстве. В письме Гроддеку от 17 апреля 1921 года основатель психоанализа выразил свое понимание по поводу того, почему его коллега использовал понятие "Оно", и что во имя избежания недоразумений он сам рекомендует аналитикам противопоставлять не сознательное и бессознательное, а взаимосвязанное Я и отщепленное от него вытесненное.
Два года спустя в своей работе "Я и Оно" Фрейд сослался на "Книгу об Оно" Гроддека, датированную 1923 годом. Он открыто заявил о том, что взглядам данного врача следует отвести надлежащее место в науке. Фрейд предложил также исходящую из системы восприятия сущность назвать именем Я, а другие области психического, в которых эта сущность проявляется в качестве бессознательного, обозначить, по примеру Гроддека, словом "Оно".
Коль скоро обнаружилось, что в самом Я имеется та часть его, которая тоже бессознательна, хотя и не тождественна вытесненному, то необходимо было также дать какое-то название и этой части. Это тем более было важно сделать, поскольку в аналитической терапии приходилось иметь дело с пациентами, которые жаловались, что постоянно находятся под наблюдением неизвестных сил, под наблюдением угрожающей наказанием инстанции в Я. Столкнувшись с подобным проявлением довлеющей над пациентами инстанцией в Я, Фрейд выдвинул идею, что подобная инстанция не только свойственна больным, страдающим бредом наблюдения, но и характерна для всех людей. Она является закономерной, самостоятельной частью Я, заслуживающей особого названия. И Фрейд назвал эту инстанцию в Я термином "Сверх-Я". Таким образом, основываясь на структурном подходе к душевной жизни человека, основатель психоанализа предложил различать три инстанции, терминологически обозначенные им как Оно (Ид), Я (Эго) и Сверх-Я (Супер-Эго). Это было сделано им в работе "Я и Оно" (1923).
Изречения
З. Фрейд: "Мы достигли знания этого психического аппарата, изучая индивидуальные различия людей. Древнейшую из этих психических сфер или областей мы называем Оно".
З. Фрейд: "Я, Сверх-Я и Оно – вот три царства, сферы, области, на которые мы разложим психический аппарат личности".
Оно, Я и Сверх-Я
Согласно предложенной Фрейдом теории структурных отношений душевной жизни или психического аппарата личности, человек представляет собой прежде всего непознанное и бессознательное Оно. Для исследователей Оно – темная и во многом недоступная часть личности, наделенная необузданными влечениями и страстями. Оно можно сравнить с хаосом или котлом, доверху наполненным бурлящими возбуждениями. В нем находят свое психическое выражение инстинктивные потребности человека. Наполненное энергией, содержащейся во влечениях, Оно не имеет четкой организации и не обладает общей волей.
Оно – резервуар либидо. В нем преобладает стремление к удовлетворению инстинктивных потребностей, сексуальных влечений. Оно функционирует по произвольно выбранной программе получения наибольшего удовольствия. В нем нет никаких нравственных оценок, различий между добром и злом, моральных установок. В Оно все подчинено принципу удовольствия, когда экономический или количественный момент, связанный с необходимостью разрядки энергии, играет важную и решающую роль.
В отличие от Оно, представляющего собой неукротимые страсти, Я является олицетворением здравого смысла и благоразумия. Я – сфера сознательного. Это посредник между бессознательным, внутренним миром человека и внешней реальностью, который соизмеряет деятельность бессознательного с данной реальностью, целесообразностью и внешне полагаемой необходимостью. По своему происхождению Я является дифференцированной частью Оно, представителем реального мира в душевной жизни человека.
В противоположность неорганизованному Оно, Я стремится к упорядоченности психических процессов и к замене господствующего в Оно принципа удовольствия принципом реальности. Олицетворяя разум и рассудительность, Я пытается осуществить власть над побуждениями к движению, свойственными Оно. В этом отношении может показаться, что именно Я, эта сознательная, разумная инстанция, является той движущей силой, которая заставляет Оно изменять направление своей деятельности в соответствии с доминирующим в нем принципом реальности. Однако, с точки зрения Фрейда, дело обстоит не совсем так, а нередко и совсем иначе. Я действительно пытается управлять Оно, направлять его деятельность в социально приемлемое русло. Вместе с тем Оно исподволь, но властно стремится реализовать свою собственную программу, в результате чего нередко Я вынуждено идти у него на поводу.
Для образного описания взаимоотношений между Я и Оно Фрейд прибегнул к аналогии сравнительного отношения между всадником и лошадью, подобно тому, как в свое время Шопенгауэр использовал эту же аналогию для раскрытия отношений между интеллектом и волей. Воля, согласно Шопенгауэру, только внешне подчинена интеллекту, как конь узде, а на самом деле, подобно коню, может, закусив удила, обнаружить свой дикий норов и отдаться своей первобытной природе. Нечто подобное имеет место и по убеждению Фрейда. Оно также являет собой лишь видимость подчинения Я: подобно всаднику, не сумевшему обуздать лошадь, которому не остается ничего иного, как вести ее туда, куда она захочет, так и Я превращает волю Оно в такое действие, которое является будто бы его собственной волей. Как и всадник, лошадь которого дает энергию для его движения, Я заимствует свою энергию от Оно. Подобно всаднику, обладающему преимуществом определять цель и направление движения лошади, Я стремится управлять Оно. Однако, подчеркивал Фрейд, как между всадником и лошадью, так и между Я и Оно бывают такие отношения, в результате которых всадник вынужден уступать необузданному нраву лошади, а Я идти на поводу у Оно.
Основатель психоанализа показал, что, несмотря на усилия, прилагаемые Я по обузданию влечений Оно, действительные отношения между ними могут оказаться таковыми, что Я далеко не всегда способно справиться с поставленной перед собой задачей безоговорочного подчинения Оно и управления им.