Россия и Запад, являются самостоятельными государственно-правовыми конструкциями взаимодействие между которыми не носит интегративного характера. Запад развивается по спиральной цикличности: можно выделять античный (дохристианский), патримониально-теологический и политико-правовой (длящийся в настоящий период) циклы. Россия развивается по круговому циклу, в пределах которого воздвигаются и разрушаются вертикали власти и формируемые властью управленческие отношения. При этом название модели этих отношений большого значения не имеет. Это может быть и империя, и "высшая форма демократии – диктатура пролетариата" и "суверенная демократия". Неизменным остается одно: вертикальная иерархия системы управления, в рамках которой государство олицетворяется в бюрократическом аппарате, по сути своей, владеющим страной и народом. В таком понимании, "государство" есть смысловая конструкция характеризующая уровень политико-правового развития России и, вместе с тем, критерий выявления закономерностей динамики круговой цикличности отечественной истории, включая идеологию.
Идеология – это: 1. Система взглядов, идей, представлений, характеризующих то или иное общество. 2. Совокупность связанных между собой идей и требований, выступающих как основа конкретных действий, решений.
Опираясь на приведенную дефиницию, можно сформулировать определение государственной идеологии как совокупности идей и взглядов характеризующих конкретное государство на определенном этапе его исторического развития и определяющих его внутреннюю и внешнюю политику.
Государственная идеология является важнейшей сущностной характеристикой любого государства, определяющей смысл государственной деятельности и ее направленность.
4.4.2. Ритмы государственной политики
Рассмотрение государственной политики в качестве динамической категории существующей и изменяющейся в рамках определенного социо-пространственно-временного континуума, позволяет говорить о ней как о циклической системе, подчиняющейся в своем развитии определенным ритмам. В качестве фактора определяющего и задающего ритм правовой политики выступает организация публичной политической власти. Л.А. Тихомиров в своей работе "Монархическая государственность" отмечает, что "несмотря на общность целей и сходство средств политики всех государств, различие между политикой монархии, аристократии и демократии неизбежно существует. Это зависит от различия свойств верховных принципов. В общем арсенале политики есть средства действия, наиболее подходящие для одной формы Верховной власти, наименее для других. Для того, чтобы осуществлять цели государства наиболее действительно, быстро и экономно, нужно уметь пользоваться именно той силой, теми свойствами, которые представляет данная верховная власть; пробуя при ней действовать по незнанию или недоразумению так, как это свойственно какой-либо другой форме верховной власти, мы можем только истощать и компроментировать свою… Сознательная подделка какой-либо формы верховной власти под способы, действия другой не имеет ни малейшего смысла. Государства, сознательно подделывающиеся под формы действия других, неизменно осуждены на гибель". Интересно, что строки эти написаны человеком, в молодости активно участвовавшим в деятельности террористической организации "Земля и воля", ставящей перед собой задачу уничтожения монархического правления в России, а в зрелом возрасте пришедшим к вере и ставшим крупнейшим идеологом монархизма и видным религиозным философом. Если применить сказанное к истории российской государственности, то нетрудно заметить, что на всех этапах политика российского государства тяготела к монократическим формам правления, основанным на выстраивании иерархической пирамиды (вертикали) публичной власти замыкающейся в своей вершине на фигуре персонифицированного главы – "правителе, а, по сути, хозяине земли русской". При этом не столь важно как в формально-юридическом смысле именовалась должность занимаемая "Верховным правителем" – великий князь, царь, император, генеральный секретарь ЦК партии, президент. На всех этапах отечественного политогенеза (и современный этап исключением не является) государственная политика осуществлялись в ритме задаваемом "сверху". Так же как в симфоническом оркестре музыканты подчиняются дирижеру, так же и в политике исходящей от централизованной государственной бюрократии основные властные полномочия сосредоточены у "главного государственного чиновника" дирижирующего "бюрократическим оркестром". Возникает вопрос: можно ли в условиях системы централизованной публичной политической власти в положительном контексте говорить о ее разделении? Безусловно, нельзя. Сама природа централизованной власти исключает ее разделение, а, следовательно, и оценивает разделение исключительно в негативном смысле. Государство – это, прежде всего, государственный суверенитет, означающий верховенство и независимость государства по отношению ко всем другим субъектам политических отношений. По сути своей, суверенитет и есть высшая власть, принадлежащая государю, и не подлежащая какому бы то ни было ограничению (за исключением собственной совести и божественной воли) делению, либо делегированию.
Ритм правовой политики централизованного государства – это ритм единого строя подчиненного строевому уставу и воле командира-единоначальника. Отсутствие командира, либо, что еще хуже появление нескольких начальствующих субъектов в равной степени претендующих на высшие командные полномочия превращает порядок в хаос, а мелодию суровых, но справедливых и единственно верных приказов Верховного главнокомандующего в какофонию безудержной борьбы за власть приводящей к властному произволу победителей по отношению к проигравшим (в числе которых в любом случае оказывается простой народ).
Применительно к российской истории случаи практического разделения властей связываются со "смутными временами" влекущими многочисленные беды и невзгоды. А.Н. Медушевский отмечает: "Аморфность и беззащитность общества, в том числе и верхних его слоев, слабость среднего класса и отсутствие западных традиций борьбы за политическую свободу…, а главное, внешний, навязанный характер государственного начала при проведении социальных преобразований сделали непрочной всю социальную систему, для которой в принципе были характерны лишь два взаимоисключающих состояния: механическая стабильность, переходящая в апатию (в периоды усиления государственного начала) или обратное состояние – дестабилизация, переходящая в анархический протест против государства (в случае его слабости). При отсутствии стабильности возникает тенденция к "параду суверенитетов". Когда система вновь восстанавливается, возникает тенденция к "собиранию земель", ведущая к централизации, доходящей до абсолютизма".
Получается, что основной целью, задающей направленность и определяющей содержание политики российского государства (независимо от правовой формы ее выражения) является обеспечение единства социально-политической системы на всех ее уровнях и во всех проявлениях.
В области публичной власти принцип единства реализуется посредством неделимого государственного суверенитета; в сфере права, означает "подгосударственный" характер принимаемых законодательных актов, а также "прогосударственную" направленность юридического процесса, продолжающего тяготеть к приоритету публичного интереса по отношению к частному, а также к доминированию обвинительного уклона уголовного следствия и правосудия над состязательным.
Ритмичность как свойство правовой политики, предопределяет необходимость выявления кодировки, при помощи которой закрепляются базовые социальные ценности с достижением и обеспечением которых связывается деятельность государства.
Применительно к правовой политике государств относящихся к системе традиционной западной демократии, в качестве такого кода может быть названа триада "Свобода. Равенство. Братство". При этом ключевым словом является "Братство", означающее солидарность и партнерство юридически равных и свободных личностей (физических и юридических), обладающих определенным объемом неотъемлемых прав и законных интересов, реализуемых в договорных формах.
В свою очередь в странах ранее относящихся к социалистической правовой семье, а в настоящее время находящихся на постсоветской стадии социально-политического развития, в ходу была иная триада: "Мир. Труд. Май". Несмотря на кажущуюся бессмысленность, в ней тоже есть определенная логика.
Слово "мир" обозначает в русском языке три важнейших смысловых образа: это, во-первых, все, что окружает человека, т. е. рассматриваемые в совокупности природные и культурные явления во всевозможных их проявлениях (отсюда "бесконечность мироздания"; многообразие миров и т. п.), во-вторых, общность людей связанных неразрывными "кровно-родственными" и духовными связями (отсюда "Здесь русский дух, здесь Русью пахнет"), а в-третьих, состояние "невоенного" существования государства и общества. В отличие от западной политико-правовой культуры, базирующейся на разделении индивидуальных, корпоративных и государственных интересов, а также на отделении государства от общества и церкви, российская культура оперирует миром как целостной, неразделяемой категорией, в которой интересы отдельной личности (коллектива, корпорации), производны от публичных интересов государства и вторичны по отношению к ним.
"Труд" является основной доминантой социалистической правовой политики ("Кто не работает, тот не ест"; тунеядство – состав преступления по советскому УК), отсутствие частной собственности и формальный запрет экономической эксплуатации человеком человека, придает труду характер единственного легального средства экономического жизнеобеспечения. В отличие от советской традиции, на Западе, труд обязательным не является и, в силу этого не обеспечивается системой развернутых государственных гарантий и санкций. Одним из проявлений личной свободы является "свобода труда", предполагающая возможность самостоятельного выбора человеком вида и характера своей жизнедеятельности. Индивид самостоятельно и добровольно принимает решение о том, в какой сфере социальной деятельности он будет осуществлять профессиональную трудовую деятельность и будет ли трудиться в принципе.
Третье слово "май", действительно в связи с двумя ранее "расшифрованными" кодами, смысла не имеет. Вместе с тем оно необходимо для завершения триады, посредством замены "неудобного" выражения "удобным". Если же следовать логике ритма социалистической (постсоциалистической) правовой политики, то заключительным словом должен быть "страх", являющий собой цементирующую основу для мира и выступающий наиболее действенным стимулом для труда, в отношении которого государство применяет неэкономические формы эксплуатации.
В мире тружеников сплоченных в единую общность "многонациональный народ" страхом перед механизмом государственного принуждения, идеалом публичной политической власти является "симфония властей" подчиненных в своей организации и функционировании единой мелодии под названием государственная (национальная) идеология и "всемогущему" дирижеру – главе государства, в руках которого сосредоточены практически абсолютные властные полномочия.
Глава 5
Право и правовой статус личности
5.1. Теория правового статуса личности
Вопросы правового статуса личности составляют важное направление как общетеоретической, так и отраслевых юридических наук. Это обусловлено целым рядом объективных причин, в том числе происходящими в современных государствах процессами демократизации и гуманизации социально-правовой действительности. На первый план как во внутригосударственном, так и в международном праве выходит человек, его права и свободы. Как подчеркивают ученые, права личности играют главную структурообразующую роль в процессе становления права в целом.
Высшая ценность прав и свобод человека, его благосостояния и достоинства была подчеркнута на проходившей в 1999 г. в Будапеште Всемирной конференции "Наука для XXI века: новые обязательства". В пункте 39 принятой на ней Декларации о науке и использовании научных знаний подчеркнуто: "Проведение научных исследований и использование их результатов всегда должно иметь целью достижение благосостояния человечества, быть проникнутым уважением к достоинству и правам человека, к охране окружающей среды, а также полностью учитывать нашу ответственность перед нынешним и грядущим поколениями". Как справедливо отмечает Е. А. Лукашева, права человека "сами по себе являются важнейшей проблемой гуманитарных наук и требуют постоянного исследования динамики и трансформации этого явления в связи с новыми процессами современного мира, ещё более поднимающими значимость и ценность этого явления". В период проведения правовых реформ, направленных на построение правового государства, подчеркивают ученые, личность должна находиться в центре внимания юристов.
Указанные факторы обусловливают наличие многочисленных работ, посвященных правам и свободам индивида, но большинство из них носит отраслевой, специальный характер. Это делает актуальным комплексное общетеоретическое исследование более емкой юридической конструкции – правового статуса, сердцевиной которого и выступают субъективные права и свободы личности. Как верно подчеркивают ученые, правовой статус – это одна из важнейших политико-юридических категорий, которая "неразрывно связана с социальной структурой общества, уровнем демократии, состоянием законности". Правовой статус – это сердцевина нормативного выражения основных принципов взаимоотношений между личностью и государством: по своей сути он представляет собой систему эталонов, образцов поведения людей, поощряемых и защищаемых от нарушений государством и, как правило, одобряемых обществом. Особое внимание в данном исследовании будет уделено проблеме определения понятия, структурно-видовых особенностей и содержанию такой его разновидности, как экономико-правовой статус.
Чтобы сформулировать понятие экономико-правового статуса личности, необходимо начать с дефиниции правового статуса как такового.