"Сынология. Матери, воспитывающие сыновей" - новая книга Найджела Латты, знаменитого психолога и отца двоих сыновей. Если вам нужна эффективная стратегия вместо банальностей, реальные решения вместо лозунгов и советы, способные разрушить многие стереотипы, добро пожаловать в увлекательный мир сынологии от Найджела Латты.
Найджел Латта - психолог с 20-летним стажем и признанный специалист по "безнадёжным" случаям. Читайте книги Найджела Латты, и ваш случай не будет безнадёжным!
Содержание:
Предисловие - Крутая публика 1
Введение - Почему я не придумал более драматичного названия 1
Часть 1 - Предполетный инструктаж 4
Часть 2 - Большой спор о мальчиках 8
Часть 3 - Мужественность, или О природе мальчиков 19
Часть 4 - Воспитание мальчиков в реальном мире 26
Эпилог - Неприятности в "Обувном раю" 43
Примечания 44
Н. Латта
Сынология. Матери, воспитывающие сыновей
Предисловие
Крутая публика
Сейчас около восьми утра, и я - первый акт в одноактной пьесе. Я собираюсь выступить перед тремя сотнями мальчиков-подростков от тринадцати до пятнадцати лет и их отцами на ежегодном утреннике в мужской средней школе. Конкретных указаний мне не дали, сказали только, что нельзя ругаться и нужно всех развлечь. То, что ругаться нельзя, несколько усложнило дело. Если бы я вышел на сцену и сказал: "Почему это мероприятие начинается так чертовски рано?", - они сразу были бы у меня в руках.
Придется использовать план Б.
Неторопливо заполняющие зал подростки похожи на бизонов, спускающихся к водопою после восхода солнца, выпускающих клубы белого пара в свежий утренний воздух. Шумные и полные надежд.
Непростая аудитория.
Я вижу здесь самые разные типы мальчишек. Вот всеобщий любимчик, спортсмен-мачо, высокий, симпатичный, окруженный друзьями. А вот его подражатель, который не слишком хорошо справляется со своей ролью и чересчур молод, чтобы понять, насколько все это неважно. Есть здесь и шут - он быстро соображает, но еще не осознает ценности спокойствия и преимуществ молчания. Когда-нибудь он перестанет их бояться, но пока спокойствие и молчание его нервируют, и он заглушает их шумом и болтовней. Я вижу неформалов, тех, кто не вписывается в стандарты, музыкантов, любителей посидеть в библиотеке, тощих "ботаников" в очках, которым неведомо, что именно они чаще всего добиваются успеха и влияния. То тут, то там я вижу независимых мальчиков, не желающих играть в глупые стадные игры. Они не популярны, но и не стремятся к этому. Встречаются и хулиганы: я замечаю несколько человек с кучкой прихвостней.
Здесь есть все разновидности мальчиков любых форм и размеров.
Они входят в зал, толкаясь и пихаясь, смех и веселье для них столь же естественны, как дыхание. Именно так мальчики ведут себя в любых группах, больших и маленьких. Локтями в ребра, кулаком в плечо - словно военный ансамбль, держащий ритм. Никто из учителей не обращает внимания на гул, а если и обращает, то давно привык к нему.
Когда все рассаживаются, встает директор, и в зале воцаряется вежливая тишина. "Доброе утро, мальчики, - говорит он, и мне кажется, что они ответят, однако директор продолжает: - В этом году на утреннике отцов и сыновей мы рады приветствовать мистера Латту, который сейчас выступит перед нами".
Секунду-другую я ощущаю на себе многочисленные и не слишком заинтересованные взгляды, потом внимание зала возвращается к директору.
- Мистер Латта - психолог. Он работает с молодыми людьми и их семьями, много лет занимается психологией преступников. Уверен, что его выступление будет интересным и полезным. А теперь давайте поприветствуем мистера Латту, как это у нас принято.
Триста мальчиков начинают аплодировать, и в их аплодисментах слышится нечто среднее между первым раскатом далекого грома и издевкой. Я просил директора упомянуть мою работу с преступниками, решив, что это может их заинтересовать. Жаль, что он сделал это так, походя. Слова о том, что мое выступление будет интересным и полезным, были явно неудачными. Я тоже когда-то учился в школе, и к нам на утренники приходило множество взрослых с рассказами о самых разных вещах. Обычно эти истории бывали довольно скучными. Если бы наш директор заявил, что они будут увлекательными, я бы периодически отключался, только чтобы доказать, что он неправ.
И вот настал момент сделать глубокий вдох и шагнуть в неизвестность.
- Итак, - говорю я, подойдя к краю сцены. - Кто из вас считает, что его мама слишком капает вам на мозги?
Они молчат и переглядываются.
- Давайте, грамотеи, - продолжаю я. - Мне не нужны имена, и я ничего не скажу вашим мамам. Просто поднимите руку: кто считает, что его мама слишком капает на мозги?
Клянусь Богом, руки подняли девяносто пять процентов мальчишек. И даже некоторые папы.
- Хорошо, теперь такой вопрос: чей папа складывает коврик для ванной так, как ему велит мама?
В воздух взметнулось примерно семьдесят пять процентов рук.
- А кто считает, что его папа слишком легко уступает маме, хотя на самом деле он должен топнуть ногой и сказать, что будет складывать коврик так, как ему хочется?
Поднялось девяносто пять процентов рук.
- Кто из вас уверен, что когда вы вырастете и женитесь или станете жить с какой-нибудь девушкой, то будете складывать коврик не так, как хочет она, а только так, как хотите вы?
В воздух решительно взметнулось почти сто процентов сильных молодых рук.
Я расхохотался вместе с сидевшими в зале отцами.
- О, мои юные принцы, - произнес я. - Вам еще столько предстоит узнать о жизни.
Они меня не поняли, но в этом не было ничего удивительного. Молодые люди начинали свой жизненный путь, и им только предстояло узнать, что все мы будем складывать коврик для ванной так, как этого хочет она. Не потому, что мы заботимся о коврике, и не потому, что считаем, что она права, - мы не считаем. Мы делаем это потому, что так проще.
Эти молодые люди встретятся с самыми разными испытаниями и злоключениями. Их ожидают решения, великие и банальные. О чем-то они уже начали задумываться, о чем-то пока не имеют представления. Кто-то достигнет подлинного величия, но большинство проживет вполне обыкновенную жизнь. Один или двое могут оказаться в тюрьме. Жизнь - штука сложная и опасная, но все, так или иначе, найдут свое место. Для кого-то жизненный путь будет прямым и понятным; путь других окажется менее гладким.
Мне нравится общаться с такими группами, поскольку лежащие перед этими детьми возможности столь замечательны, что даже в нашем старом, усталом мире нельзя не почувствовать надежду на лучшее.
Когда все посмеялись, я рассказал несколько забавных историй о глупых преступниках, встреченных мной во время путешествий. Поняв, что завтрак начинает интересовать их больше, чем мои истории, я задал последний вопрос: "Чьи мамы раздражаются из-за того, что вы, ребята, оставляете на полу туалета капли мочи?"
Рук никто не поднял, но все засмеялись.
- Я говорю о тех липких каплях, которые обнаруживаешь, только когда в них наступаешь.
Смех громче, но рук не видно.
- Кто считает, что его мама придает этому слишком большое значение?
На этот раз руки подняли примерно восемьдесят процентов присутствующих.
- Значит, по-вашему, у мамы нет причин раздражаться из-за мочи на полу, когда рядом есть замечательный туалет?
Все энергично кивнули, проиллюстрировав всю разницу между миром мальчиков и миром их матерей. Они действительно не обращали внимания на капли мочи. Надеюсь, прочитав эту книгу, вы поймете почему. А пока вам может понравиться, как я попрощался с подростками, завершив выступление следующим образом:
- Будьте вежливы с мамой, убирайте с пола носки и время от времени заваривайте ей чай. На самом деле она не ворчунья - просто именно так и ведут себя хорошие матери. Другой у вас не будет, поэтому заботьтесь о ней.
Введение
Почему я не придумал более драматичного названия
Нет ничего лучше, чем быть мальчиком, - для этого не требуется опыт; однако, чтобы быть хорошим мальчиком, нужна практика.
Чарльз Дадли (1829–1900)
Работая над этой книгой, мне бы следовало использовать весь драматизм, который нагнетается вокруг мальчиков, поскольку страх - лучший стимул для покупки. Если бы я назвал книгу "Конец света, или Как спасти вашего сына от современной чумы, которая вот-вот его погубит", или "Почему мальчики терпят неудачи, ошибаются и выходят из-под контроля и как сделать их счастливыми и совершенными", или даже "Мальчики: новые прокаженные. Как уберечь сына от распада", тиражи значительно выросли бы. А назови я ее "Три вещи, которые надо знать, чтобы ваш сын не стал наркоманом и преступником", она бы наверняка попала в список бестселлеров "Нью-Йорк таймс".
Я мог бы это сделать, тут нет ничего сложного. Вот пример вступления к подобной книге:
"За всю историю человечества еще не было периода, когда наши сыновья попадали в столь глубокий кризис. Современные тюрьмы переполнены. Пятничными и субботними вечерами их окровавленные, изломанные тела свозят в больницы и морги. В школе их преследуют настоящие катастрофы: они отстают от девочек и в академической успеваемости, и в социальной адаптации. Они чаще становятся алкоголиками и наркоманами, чаще кончают жизнь самоубийством, чаще совершают насилие или сами становятся его жертвами.
Статистика свидетельствует о горькой, пугающей череде неудач, о нарастающем отчаянии.
Кроме того - и это наполняет нас неподдельным ужасом, - они страдают как никогда. В мире все больше ценится общение и способность к самовыражению, поскольку именно эти качества необходимы для выживания в мире, пережившем 11 сентября, в среде, важнейшей составляющей которой являются тесные связи. Однако мальчики изолированы от общества враждебной оболочкой угрюмого, гневного молчания.
Неудивительно, что они злятся.
Брошенные отцами, лишенные хорошей ролевой модели, подверженные влиянию средств массовой информации, где мужественность подвергается критике, живущие в мире, который все больше феминизируется, подростки отгораживаются от нас жестокими компьютерными играми, слушают песни, порочащие женщин, и употребляют наркотики.
Они запираются в комнатах наедине со своей злостью, молчанием и бутербродами.
Именно поэтому многие наши сыновья совершают немыслимое. Мальчишки по всему миру сжигают под лупами муравьев. Это отвратительно, но такова реальность большинства травмированных сыновей.
Муравьям тоже приходится несладко.
Если мы хотим предотвратить повсеместное уничтожение одного из самых трудолюбивых насекомых нашей планеты, следует победить молчание, гнев и бутерброды и найти общий язык.
Конечно, я имею в виду общий язык с разозленными, изолированными мальчиками. Общение с муравьями представляется бессмысленным, поскольку им, вероятно, просто нечего сказать.
Они ведь всего-навсего муравьи".
Неплохо, да?
Читая это, я даже начал испытывать некоторое волнение за своих сыновей. Конечно, абзацы о муравьях нужно слегка подправить, но, имея в запасе достаточно времени и место для нескольких тысяч слов, я бы это сделал. Проблема в том, что у меня нет такого желания. Видите ли, я мало верю в тот мрак и ужас, который в разных статьях сгущают вокруг мальчиков. Все твердят, что дела плохи, цитируют исследования неврологов, психологов и приводят самые разные тревожащие "факты". Нам рассказывают о кризисе образования мальчиков, о кризисе их эмоциональной жизни, о кризисе мужских ролевых моделей, о кризисе агрессии, о наркотиках и алкоголе, а больше всего - о кризисе, связанном с уничтожением муравьев.
Судя по всему, мальчики находятся в глобальном кризисе. Однако они не слишком этим озабочены. Их гораздо больше интересуют динозавры, девочки, экзамены и поиск работы, в зависимости от того, сколько им лет. Несмотря на довольно пугающую статистику, к которой мы обратимся чуть позже, она касается далеко не всех мальчиков.
Определенный вес моим словам придает и то, что я сам когда-то был мальчиком, и даже очень маленьким. Когда я говорю "был", это не значит, что недавно мне пришлось сделать серьезный жизненный выбор и сменить пол. Я имею в виду лишь то, что прошел все этапы взросления мальчишки, не испытав при этом никаких особых кризисов. Один из тех, что мне довелось пережить, был связан с тем, что у соседа был невероятно крутой Бионикл (я знал, что это просто кукла, но мы называли его "героем"), а у меня ничего такого не было. Я очень хотел собственного пластикового Стива Остина и почти год изводился мыслью о нем. Не считая этого, остальное виделось мне не таким уж кризисным.
Вы скажете: да, но ведь это были семидесятые, с тех пор жизнь очень изменилась.
Может, и так, но у меня двое сыновей, и я провожу с ними достаточно времени, чтобы понять, чем они живут. Сейчас им шесть и девять. Впрочем, младший сын действительно переживает гендерный кризис: ему не нравятся девочки. Разумных объяснений этому нет: просто не нравятся. Он не грубит им и даже играет с одноклассницами, но, если его спросить, что он о них думает, он сморщит нос и скажет, что они ему не нравятся.
Это нормально. Наверное, в шесть лет и я их не любил.
Подобные вещи меня не беспокоят, поскольку года через два без какого бы то ни было нашего вмешательства он пересмотрит свою позицию, причем довольно радикально. Думаю, следующий гендерный кризис возникнет уже довольно скоро, и мой сын будет интересоваться девочками значительно больше, чем учебой.
Мой старший сын - человек нового тысячелетия. У него нет склонности к женоненавистничеству. В группу его лучших друзей входит девочка, и они часто вместе гуляют. На самом деле (и вот вам первый совет) девочки - замечательный способ узнать, как у вашего сына обстоят дела в школе. Если спросить его самого, мы получим лишь крупицы информации и молчаливое пожимание плечами. Когда же в гости приходит его подружка, мы расспрашиваем ее о школьных делах и получаем полный отчет обо всем, что произошло со времени нашего последнего разговора.
Отсюда вывод: когда ваши сыновья еще малы, их подруги могут быть очень полезны, поскольку без понуканий выложат вам всю их подноготную.
И все-таки я похож на большинство родителей: увидев по телевизору очередную историю о том, как у современных мальчиков все плохо, я испытываю острое беспокойство. Я слышу, что они отстают в чтении и письме, и начинаю думать: что же будет с моими бедными сыновьями? Однако, читая их школьные сочинения (некоторые получаются довольно забавными), я немного успокаиваюсь.
Я смотрю статистику употребления алкоголя и наркотиков и вновь тревожусь. А потом начинаю спорить с младшим сыном, который не желает слушать Джимми Хендрикса, потому что "мама говорила, что Хендрикс - наркоман".
Глядя на то, как мой младший сынишка колотит палкой старшего брата, я вспоминаю о пугающей статистике насилия среди мальчиков, а потом думаю: все нормально, ведь его старший брат действительно может довести кого угодно.
Я провел двадцать прекрасных лет, работая с мальчиками (и девочками тоже, но эту информацию я придержу до следующей книги). Я работал с маленькими мальчиками, средними мальчиками и большими мальчиками. Я работал с хорошими мальчиками и ужасными мальчиками, и даже с парой настоящих чудовищ. Я работал с большими парнями, совершавшими очень плохие поступки, в том числе и с убийцами. Я видел лучшее и худшее из того, что может предложить мир.
Время от времени я пробовал подсчитать количество детей и семей, с которыми встречался, и каждый раз выходила какая-то ерунда - я ошибался на тысячи то в одну, то в другую сторону. Стыдно признаться, но математику в университете я провалил (дважды получил "неуд") и не слишком доверяю своим вычислениям, так что давайте просто согласимся, что их было много.
И хотя внешне жизнь может меняться, а электроника - становиться все круче, мальчики остаются такими же, какими были всегда. Конечно, все люди разные, уникальные и особенные, но все-таки мы похожи друг на друга больше, чем нам бы хотелось. Есть модели, которые повторяются снова и снова. Я вижу это уже двадцать лет (с тех пор, как начал работать психологом), однако доказано, что этим моделям как минимум двадцать тысяч лет.